— Да. Понимаешь, я же знаю Марка.
— Хм! — Энтони достал карандаш, листок бумаги, положил его на колено и начал писать, но продолжая говорить. Он сказал, что, по его мнению, Марк застрелил брата в припадке ярости, а Кейли это знал или, во всяком случае, догадался и попытался дать своему кузену шанс скрыться. — Учти, я считаю, что он поступил правильно. Любой из нас на его месте поступил бы так же. Конечно, я больше никому про это не скажу, но есть кое-какие мелочи, убеждающие меня, что Марк действительно стрелял в брата, то есть не нечаянно.
— Убил его?
— Ну, в лучшем случае непредумышленно. Ноя могу ошибаться. И вообще это меня не касается.
— Но почему ты так думаешь? Из-за ключей?
— А! Ключи никуда не ведут. А все-таки эта моя идея была блистательной, верно? И было бы пером в мою шляпу, окажись они все снаружи.
Он кончил писать и теперь передал листок Биллу. В ярком лунном свете тщательно выведенные печатные буквы читались без труда.
ПРОДОЛЖАЙ РАЗГОВАРИВАТЬ, БУДТО Я ТУТ. ЧЕРЕЗ МИНУТУ-ДВЕ ОБЕРНИСЬ, БУДТО Я СИЖУ НА ТРАВЕ ПОЗАДИ ТЕБЯ, НО ПРОДОЛЖАЙ ГОВОРИТЬ.
— Я знаю, ты со мной не согласен, — добавил Энтони, пока Билл читал, — но ты увидишь, что я прав.
Билл поднял глаза от листка и радостно закивал. Он забыл про гольф и Бетти, и все прочее, слагавшееся в его мир последнее время. Это было то, что надо. Это была жизнь!
— Ну, — начал он неторопливо, — соль в том, что я знаю Марка. Ну, а Марк…
Энтони уже соскользнул со скамьи и осторожно спускался в канаву. Он намеревался ползти по ней, пока не покажется сараюшка. Шаги, которые он услышал, казалось, звучали под сараюшкой. Вероятно, в ее полу был люк. Кто бы это ни был, услышав их голоса, он, наверное, счел, что имеет смысл послушать, о чем они говорят. Ему было достаточно только чуточку приоткрыть дверь, самому не показываясь. Если так, то Энтони установит без малейших для себя затруднений, куда приводит подземный ход. Но когда Билл повернет голову и начнет говорить через спинку скамьи, подслушивающий будет вынужден высунуть голову наружу, чтобы разбирать слова, и тогда Энтони сможет выяснить, кто он. А если он рискнет покинуть свое убежище и поглядеть на них через верх канавы, гот факт, что Билл говорит через спинку скамьи, одурачит его, внушив мысль, будто Энтони все еще там — без сомнения, сидит в траве за спинкой скамьи, болтая ногами с края канавы.
Он быстро, но совершенно бесшумно, прошел половину длины лужайки до первого угла, осторожно обогнул его, а затем, с еще большей осмотрительностью, миновал ее ширину до второго угла. Он слышал, как Билл, полагаясь на свое знакомство с характером Марка, доказывает, что это, то и другое не могло не произойти, и одобрительно улыбнулся. Билл был отличнейшим заговорщиком и стоил сотни Ватсонов. Приближаясь ко второму углу, он замедлил шаг, а последние несколько ярдов проделал на четвереньках. Затем растянулся во всю длину, и дюйм за дюймом его голова высунулась из-за угла.
Сараюшка была в двух-трех ярдах слева от него у противоположной стороны канавы. С того места, где он лежал, она была видна ему внутри почти вся. Ничего словно бы не изменилось с того момента, как они ее покинули. Ящик для шаров, газонокосилка, каток, открытый ящике крокетными принадлежностями…
— Черт подери! — сказал Энтони про себя. — Это же надо!
Крышка второго крокетного ящика тоже была откинута…
Билл как раз поворачивался, и расслышать его голос становилось труднее.
— Ты понимаешь, о чем я, — говорил он. — Если Кейли…
И из второго крокетного ящика возникла черная голова Кейли.
Энтони неудержимо хотелось испустить одобрительный вопль. Мгновение он заворожено смотрел на этот необыкновенный крокетный шар, который столь эффектно появился из ящика, а затем с неохотой пополз назад. Оставаться там ничего не дало бы, а вот потерять можно было многое, так как Билл явно начал сдавать. Со всей быстротой Энтони обежал канаву и занял свое место позади скамьи. Затем встал, потянулся, широко зевнув, и сказал небрежно:
— Да не изводи себя, Билл, старина. Пожалуй, ты прав. Ты знаешь Марка, а я нет, и в этом разница. Сыграем партию или пойдем спать?
Билл взглянул на Энтони в поисках вдохновения и, почерпнув его, сказал:
— Одну партийку, хорошо?
— Ладненько, — сказал Энтони.
Однако Билл был слишком взбудоражен, чтобы играть серьезно. Энтони, наоборот, казалось, думал только о шарах. Он с большой расчетливостью играл десять минут, а затем объявил, что идет спать. Билл встревожено посмотрел на него.
— Все в порядке, — засмеялся Энтони. — Можем поговорить, если хочешь. Только сначала давай уберем их.
Они спустились к сараюшке и, пока Бил убирал шары, Энтони подергал крышку закрытого крокетного ящика. Как он и ожидал, она оказалась запертой.
— Ну, — сказал Билл, когда они шагали назад к дому, — я вот-вот лопну от нетерпения. Кто это был?
— Кейли.
— Господи! Где?
— Внутри второго крокетного ящика.
— Не валяй дурака.
— Это чистая правда, Билл. — И он рассказал ему, что видел.
— Разве мы не пойдем поглядеть? — спросил Билл с горьким разочарованием. — Мне не терпится его исследовать. А тебе нет?
— Завтра, и завтра, и завтра. Мы сейчас увидим, как Кейли возвращается этим путем. К тому же я хочу войти туда с другого конца, если смогу. Но сильно сомневаюсь, что нам удастся это устроить, не выдав себя… Погляди, вот и Кейли.
Они увидели, как он направляется по подъездной аллее в их сторону. Когда расстояние сократилось, они помахали ему, а он — им.
— Я гадал, куда вы подевались, — сказал он, подходя. — И думал, что, пожалуй, найду вас здесь. А не пора ли и на боковую?
— Пора, пора, — сказал Энтони.
— Мы сыграли партию в боулинг, — сказал Билл, — и болтали, и… катали шары. Та еще ночка, верно?
Но дальше, пока они шли к дому, он предоставил разговаривать Энтони. Ему хотелось поразмыслить. Теперь, казалось, не оставалось сомнений, что Кейли — злодей. Биллу еще никогда не доводилось соприкасаться со злодеями. Как-то нечестно со стороны Кейли; довольно подло так водить за нос своих друзей. Сколько в мире непонятных типчиков… непонятных типчиков с секретами. Взять хотя бы Тони, тот первый раз, когда они познакомились в табачной лавке. Кто угодно подумал бы, что он служит там продавцом. А Кейли? Кто угодно подумал бы, что Кейли — обыкновенный респектабельный человек. А Марк… Черт подери, ни в ком нельзя быть уверенным. Другое дело Роберт. Все только и говорили, что Роберт темная личность.
И при чем тут мисс Норрис?
При чем тут мисс Норрис? Этот вопрос Энтони уже задал себе еще днем, и теперь ему казалось, что он нашел ответ. Лежа в постели этой ночью, он заново собирал свои идеи и рассматривал их в новом свете, который события этого вечера бросили в темные уголки его мозга.
Разумеется, вполне естественно, что Кейли, едва выяснилось, что произошла трагедия, захотел избавиться от гостей. И ради них не меньше, чем ради самого себя. Но он чуть-чуть слишком поторопился предложить это, а затем перейти отелов к делу. Они были выдворены, едва запаковали свои вещи. Мысль, что они у него в руках, и от него зависит уехать им или остаться, вполне могла прийти им самим. Однако альтернативы им предоставлено не было. Мисс Норрис высказала желание сесть в послеобеденный поезд на узловой станции с явной надеждой таким образом подвергнуться драматическому перекрестному допросу детективом с проницательным взглядом. И была тактично, но неумолимо принуждена воспользоваться более ранним поездом вместе с остальными. Энтони и тогда почувствовал, что Кейли в условиях трагедии, столь внезапно обрушившейся на дом, следовало быть одинаково равнодушным к ее присутствию или отсутствию. Однако равнодушным он не остался, и Энтони сделал из этого вывод, что Кейли настоятельно требовалось ее отсутствие.
Почему?
Ну, ответить на этот вопрос с плеча было невозможно. Однако именно это пробудило в Энтони интерес к ней. И по этой причине он и отнесся с таким вниманием к подробностям переодевания, упомянутого Биллом лишь мимоходом. Он почувствовал, что ему необходимо узнать о мисс Норрис побольше, и о той роли, которую она играла в кругу гостей Красного Дома. Чистейшая удача, как ему казалось, натолкнула его на ответ.
Мисс Норрис поторопили уехать, потому что она знала про потайной ход.
Значит, потайной ход имел какое-то отношение к тайне смерти Роберта. Мисс Норрис воспользовалась им, чтобы эффектно возникнуть как привидение. Возможно, она обнаружила его сама, возможно, Марк рассказал ей о нем под секретом, не догадываясь, что она позднее воспользуется им столь бессердечно. Возможно, Кейли был посвящен в розыгрыш с переодеванием и показал ей, как она сможет сделать свое появление на лужайке для боулинга даже еще более загадочным и сверхъестественным. Так или иначе, но она знала про потайной ход. А потому ее требовалось быстро спровадить.
Почему? Потому что останься она, то могла бы в каком-нибудь разговоре упомянуть про него без всякой задней мысли. А Кейли не хотел никаких упоминаний про него. Опять-таки, почему? Очевидно, потому, что потайной ход или даже сведения о нем могли стать уликой.
«А не прячется ли там Марк?» — подумал Энтони и уснул.
Глава X
МИСТЕР ДЖИЛЛИНГЕМ БОЛТАЕТ ЧУШЬ
Энтони спустился к завтраку в прекрасном настроении и обнаружил, что гостеприимный хозяин его опередил. Кейли оторвался от своих писем и кивнул.
— Какие-нибудь известия о мистере Эблетте… О Марке? — сказал Энтони, наливая себе кофе.
— Нет. Инспектор намерен нынче днем протралить озеро.
— О! А тут есть озеро?
По лицу Кейли скользнула тень улыбки, но исчезла столь же быстро, как возникла.
— Ну, на самом деле это пруд, — сказал он, — но его всегда называли «озеро».
«Марк», — подумал Энтони, а вслух сказал:
— И что они ожидают найти?
— Они думают, что Марк… — Он умолк и пожал плечами.
— Утопился, понимая, что не сумеет скрыться? И сознавая, что скомпрометировал себя, вообще попытавшись скрыться?
— Да, наверное, — сказал Кейли медленно.
— Я бы подумал, что он так просто не сдастся. В конце-то концов, у него был револьвер. Если уж он решил, что живым его не возьмут, то в любой момент сумел бы помешать этому. Разве он не мог успеть на лондонский поезд, прежде чем полиция была извещена?
— Мог бы, если бы поспешил. Подходящий поезд был. Конечно, его заметили бы в Вудхеме, но он мог предпочесть Стэнтон. Инспектор наводил справки. Его словно бы никто не видел.
— Конечно, позже объявятся люди, клянущиеся, что видели его в десятках разных мест в один и тот же час.
Кейли улыбнулся.
— Да. Совершенно верно. Но как бы то ни было, он хочет сперва протралить пруд. — И добавил сухо: — Судя по детективным историям, которые я читал, инспектора всегда хотят сперва протралить пруд.
— Он глубок?
— Достаточно глубок, — сказал Кейли, вставая. По пути к двери он остановился и поглядел на Энтони: — Я крайне сожалею, что мы удерживаем вас здесь подобным образом. Но только до завтра. Расследование назначено на вторую половину завтрашнего дня. Ну, а пока развлекайтесь, как вам нравится. Беверли займется вами.
— Большое спасибо. Мне, честно, ничего не требуется.
Энтони продолжал завтракать. Возможно, и правда, что инспектора любят протраливать пруды, но вставал вопрос: насколько Кейли нравится, что их протраливают? Тревожится ли Кейли или относится к этому безразлично? Встревоженным он, бесспорно, не выглядел, но он мог легко прятать свои чувства за маской тяжелого плотного лица, из-за которой подлинный Кейли выглядывал нечасто. Может, он знает, что пруд не прячет никаких секретов. В конце-то концов, инспектора всегда протраливают пруды.
Шумно вошел Билл.
Лицо Билла было открытой книгой, и каждая буковка говорила о радостном возбуждении.
— Ну? — сказал он нетерпеливо, садясь, чтобы приступить к еде, — что мы будем делать утром?
— Не говорить так громко, например, — сказал Энтони.
Билл опасливо посмотрел по сторонам. Не прячется ли Кейли, например, под столом? После вчерашней ночи не знаешь, чего и ждать.
— А… э… — Он поднял брови.
— Нет. Но кричать ни к чему. Следует модулировать голос, мой милый Уильям, спокойно дыша от ребер. Таким способом избегаешь грудных нот, которые выдают столько секретов. Иными словами, передай поджаренный хлеб.
— Сегодня утром ты очень взбодрен.
— Так и есть. Очень взбодрен. Кейли заметил это. Кейли сказал: «Не будь у меня других дел, я пошел бы собирать с тобой орехи. Кружить у куста шелковицы и прыгать по холмикам. Но воды Иордана объяли меня, а инспектор Берч ждет снаружи с сачком для креветок. Мой друг Уильям Беверли займется тобой вскорости. Прости. Долгое прости всем твоим орешкам». Затем он удаляется за кулисы. Входит У. Беверли справа.
— За завтраком такое с тобой часто случается?
— Почти регулярно, — сказал он с набитым ртом. — У. Беверли уходит влево.
— Наверное, тебе солнце голову напекло, — сказал Билл, печально покачивая головой.
— И солнце, и луна, и звезды — все дружно воздействующие на пустой желудок. Вы что-нибудь знаете о звездах, мистер Беверли? Вы знаете что-нибудь о Поясе Ориона, например? И почему нет звезды, называющейся Поясом Беверли? Или романа? — сказал он, жуя. — Вновь входит У. Беверли из люка.
— Кстати, о люках…
— Не надо, — сказал Энтони, вставая. — Одни говорят об Александре, другие о Геркулесе, но никто не говорит о… как по латыни «Люк»? Mensa — стол; можете исходить из этого. Ну, мистер Беверли, — и, проходя мимо, он дружески хлопнул его по спине, — увидимся позднее. Кейли говорит, что вы будете меня развлекать, но вы не заставили меня засмеяться хотя бы раз. Вы должны стать более развлекательным, когда покончите со своим завтраком. Но не торопитесь. Дайте жвалам время поработать. — И с этими словами мистер Джиллингем покинул обширную столовую.
Билл продолжал завтракать со слегка ошарашенным видом. Он не знал, что Кейли курил сигарету под окном позади него; быть может, не слушая, возможно, даже не слыша, но в поле зрения Энтони, который не собирался рисковать. А потому Билл продолжал завтракать, размышляя, что Энтони — странный типус, и прикидывая, а не приснились ли ему поразительные события, произошедшие накануне.
Энтони поднялся в свою комнату, чтобы взять трубку. Там орудовала горничная, и он вежливо извинился, что помешал ей. А затем вспомнил.
— Элси? — спросил он, одаряя ее дружеской улыбкой.
— Да, сэр, — сказала она застенчиво, но с гордостью. У нее не было сомнений, почему она обрела такую известность.
— Это же вы слышали вчера мистера Марка, верно? Надеюсь, инспектор был с вами обходителен?
— Да. Спасибо, сэр.
— «Теперь МОЙ черед. Вот погоди», — пробормотал Энтони про себя.
— Да, сэр. Злобным таким голосом. Вроде бы, что теперь его шанс.
— Хм.
— Ну, это то, что я слышала, сэр. Правда.
Энтони посмотрел на нее задумчиво и кивнул.
— Да. Но меня удивляет, меня удивляет, почему.
— Почему — что, сэр?
— Да масса всего. Элси… такое совпадение, что вы оказались снаружи именно тогда.
Элси покраснела. Она не забыла, что сказала об этом миссис Стивенс.
— Верно, сэр. Вообще-то я хожу подругой лестнице.
— Разумеется.
Он нашел свою трубку и уже собрался спуститься вниз, но она его остановила.
— Прогну прощения, сэр, а будет расследование?
— Да-да. Кажется завтра.
— Я должна буду давать показания, сэр?
— Конечно. Ничего страшного.
— Но я же слышала, сэр. Правда.
— Ну конечно, слышали. Кто говорит, что пет?
— Так другие, сэр. Миссис Стивенс и все они.
— Потому что завидуют, — сказал Энтони с улыбкой.
Он был рад, что поговорил с ней, так как сразу понял колоссальную важность ее показаний. Инспектор, без сомнения, счел их важными только в той мере, в какой, согласно им, Марк занял враждебную позицию по отношению к брату. Для Энтони они были куда значительнее. Это было единственное надежное доказательство, что Марк вообще находился в кабинете в середине дня.
Ведь кто видел, как Марк вошел в кабинет? Только Кейли. А если Кейли скрывает правду о ключах, почему бы ему не скрывать правду и о том, входил ли Марк в кабинет? Совершенно очевидно, что все показания Кейли ничего не стоят. В них, конечно, есть и правда, но он давал их — и правду, и ложь — с какой-то целью. Что это была за цель, Энтони еще не знал. Оградить Марка, оградить себя или даже предать Марка? Любая из этих трех возможностей. Однако, поскольку показания он давал, исходя из собственных интересов, к ним нельзя было относиться как к свидетельствам беспристрастного и надежного очевидца. Какой, например, выглядела Элси.