Ответ пришел только в десять утра. Я был так уверен в его содержании, что перечитал дважды, прежде чем осознал написанное.
Моя очередная гипотеза вселила в меня такой ужас, я настолько уверился в том, что Джефф убил своего отца, что не мог настроиться на новую мысль о том, что в момент преступления он находился в трех тысячах миль отсюда. Таким образом, в моем следствии я никак не сдвинулся с мертвой точки. С момента убийства прошло шесть дней, а я ни на дюйм не приблизился к истине. Шесть дней! Я осознал это с чувством тоскливой безнадежности. Теперь наши шансы когда-нибудь отыскать Моисея и разрешить загадку с каждым днем только уменьшались.
Я все еще стоял с телеграммой в руке и пристально всматривался в слова. Я смутно слышал, как к дому подъехал на велосипеде мальчик из «Лавки Миллера», однако способность к восприятию вернулась ко мне не раньше, чем подошел Соломон со вторым желтым конвертом в руке.
– Еще одна телеграмма, масса Арнольд.
Я выхватил ее и резким движением развернул, в тщетной надежде, что наконец-таки появилась зацепка.
«Нью-Йорк, 25 мая.
«Почтовой Депеше» требуется репортер на месте событий. Если ты имеешь сообщить какие-нибудь факты, прибереги их для меня. Прибуду на узловую станцию в Ламберте, в три-пятьдесят.
Теренс K. Пэттен.»
Находясь под ужасным грузом прошедших шести дней, я напрочь забыл о существовании Терри, а сейчас на меня стремительно нахлынуло воспоминание о его хладнокровной дерзости. В первую секунду я так разозлился, что не мог думать, – раньше я считал, что даже с его самонадеянностью он не способен на что-либо подобное. То, что он вмешался в дело Паттерсона-Пратта, было довольно плохо, но он мог бы понять, что это дело личное. Он преспокойно предлагал обратить эту ужасную трагедию в рассказ для воскресных газет, и кому – члену семьи погибшего. Кипя от негодования, я разорвал телеграмму на мелкие клочки и прошествовал в дом. С четверть часа я мерил зал шагами, продумывая, что ему сказать, когда он приедет, но потом, успокоившись, я увидел все в истинном свете.
Полный отчет о преступлении до мельчайших деталей уже появился во всех газетах страны наряду с самыми возмутительными историями о прошлой карьере Рэднора. Во всяком случае, хуже того, что уже было сказано, невозможно придумать. И потом, разве правда – какой бы она ни была – не лучше, чем эти туманные подозрения, эта ужасная неопределенность? Если кто-то на всем белом свете и мог узнать правду, то это Терри. Мне было известно, что он и прежде распутывал трудные ситуации, не менее загадочные, чем эта. Такого рода работа для него привычна, да и посмотрев на дело свежим взглядом, он может увидеть свет там, где я вижу сплошной мрак. Я так долго испытывал жуткое напряжение и огромную ответственность, что самая мысль о близком человеке, с которым можно ими поделиться, придала мне новые силы. Неожиданно вместо возмущения я почувствовал к нему благодарность. Его необузданная самоуверенность вселила в меня сходное ощущение, и я удивленно подумал: где была моя голова и отчего я не послал за ним сразу? Его многообещающее прибытие казалось моему измученному разуму лучше любой зацепки; это было все равно что решение проблемы.
Глава XVI
Прибытие Терри
Как только я заметил спрыгнувшего с поезда Терри, я невольно ощутил, что мои неприятности подходят к концу. Его сообразительное, энергичное лицо, наделенное крепким подбородком и острыми глазами, вселяло такое ощущение, словно он мог проникнуть в глубь любой тайны. Я протянул ему руку со вздохом глубокого облегчения.
– Привет, старик! Как поживаешь? – воскликнул он и, пожав мне руку, сердечно улыбнулся. Затем, вспомнив о серьезности обстоятельств, он с некоторым усилием придал своему лицу унылое выражение. – Мне жаль, что мы встречаемся в столь грустной ситуации, – прибавил он небрежно. – Наверное, ты считаешь, что я уже по уши влез в твои дела, но, даю слово, я собирался держаться от них подальше. Ну, разумеется, я следил за событиями по газетам – отчасти потому, что было интересно, отчасти потому, что знаю тебя. А вчера после обеда, когда я размышлял, меня озарило, что в таких делах ты не делаешь больших успехов и тебе может понадобиться помощь, так что я убедил «Почтовую Депешу» отправить сюда их лучшего сотрудника. Надеюсь, я докопаюсь до правды. – Он помедлил и решительно взглянул на меня. – Хочешь ли ты, чтобы я остался? Если ты предпочитаешь водить меня за нос, я уеду назад.
Мне тут же стало стыдно за недоверие, которое я испытал в тот день. Каковы бы ни были недостатки Терри, но глядя в его лицо, я не сомневался, что у него отзывчивое ирландское сердце.
– Правда меня не пугает, – твердо возразил я. – Если ты можешь ее открыть, то сделай это, ради всего святого!
– За это мне и платят, – молвил Терри. – «Почтовая Депеша» продает и покупает не больше выдумок, чем это нужно.
Забираясь в повозку, он оживленно прибавил:
– Жуткое дело! То, что я узнал из газет, не достаточно, но ты можешь поведать мне подробности, пока мы будем ехать.
Если бы мне было не так тревожно, я бы рассмеялся. Его приветствие было абсолютно типичным в том, как он хитро выпутался из необходимых слов соболезнования и со столь явным наслаждением перескочил к страшным подробностям.
Как только я подобрал поводья и отъехал от привязи, Терри неожиданно сказал:
– Эй, минуточку. Ты куда едешь?
– Обратно в «Четыре Пруда», – ответил я несколько удивленный. – Я подумал, тебе захочется распаковать свои вещи и устроиться.
– Не больно-то много времени, чтобы устраиваться, – засмеялся он. – Послезавтра у меня в Нью-Йорке деловая встреча. Как насчет пещеры? Сейчас не очень поздно туда съездить?
– Ну, – нерешительно проговорил я, – до нее десять миль езды через горы и по довольно трудным дорогам. Не успеем мы добраться, как уже стемнеет.
– Уж если на то пошло, пещеру с тем же успехом можно посетить и ночью. Но я хочу обследовать окрестности и опросить несколько человек, поэтому, – прибавил он, нетерпеливо вздыхая, – придется подождать до утра. А теперь – где этот юный Гейлорд?
– В Кеннисбергской тюрьме.
– А где это?
– Примерно в трех милях отсюда и в шести милях от плантации.
– А… может, сначала его навестим. Я хотел бы, чтобы он прояснил пару моментов относительно своего местонахождения в ночь ограбления и своих действий в день убийства.
Я мимолетно улыбнулся и повернул лошадей к Кеннисбергу. Учитывая нынешнее необщительное настроение Рэднора, навряд ли он доставит Терри большое удовольствие.
– Мы не можем терять время впустую, – говорил он, пока мы ехали. – Дай-ка мне выслушать твой отчет обо всем, что произошло, начиная с первого появления призрака.
Я вкратце набросал состояние дел в «Четырех Прудах» на момент моего прибытия в усадьбу, а также события, предшествующие ограблению и убийству. Терри раз или два прерывал меня вопросами. Его особенно интересовал «треугольник» между Рэднором, Полли Мэзерс и Джимом Мэттисоном. Я отвечал как можно короче, ибо не имел желания сделать Полли героиней главной статьи в воскресной газете. Кроме того, он проявил настойчивость в отношении прошлого Джефферсона. Я рассказал ему все, что знал, присовокупил историю моих собственных подозрений и закончил предъявлением телеграммы, доказывающей его алиби.
– Хм! – произнес Терри, задумчиво сложил ее и положил в карман. – Мне тоже пришло в голову, что Джефф – тот, кто нам нужен… а это вот ставит крест на том предположении, что убийство совершил лично он. В этом деле существует несколько весьма специфических особенностей, – добавил он. – Собственно говоря, я считаю, что Рэднор Гейлорд виновен в преступлении не больше, чем я, – иначе мне и приезжать не стоило. Однако не годится мне делать поспешных выводов, пока я не соберу побольше информации. Наверняка, ты понимаешь, что в этом убийстве самое существенное?
– Ты имеешь в виду исчезновение Моисея?
– Да нет. Я думал не об этом. В важности этого момента никто не сомневается, но он важен не больше, чем ты склонен ожидать. Если твои данные верны, преступление было совершено либо им, либо в его присутствии и, разумеется, он исчезает. Так или иначе, ты вряд ли предполагал, что он будет сидеть там и ждать тебя.
– Ты подразумеваешь поведение Рэднора в день убийства и его отказ объяснить его? – Спросил я тревожно.
– Нет, – засмеялся Терри. – Это может быть существенно, а может, и нет, – я крепко подозреваю, что это не существенно. Особенность места совершения преступления – вот что я имею в виду. Ни один человек на земле не смог бы предвидеть, что полковник Гейлорд отправится в эту пещеру один. Для убийства характерен элемент случайности. Вероятно, оно было спонтанно совершено кем-то, кто не обдумывал его заранее, по крайней мере, в тот момент. Вот нюанс, о котором нам не следует забывать.
Некоторое время он сидел, уставясь на приборную панель и озадаченно хмурясь.
– Вообще говоря, – медленно произнес он, – я обнаружил, что, по-твоему, всякому предумышленному убийству соответствует один из трех мотивов: корысть, страх или месть. Рассмотрим, к примеру, первый. Может ли корысть быть мотивом для убийства полковника Гейлорда? Ты говоришь, что тело не было ограблено?
– Нет, мы нашли в карманах золотые часы и значительную сумму денег.
– Вот видишь, если бы мотивом была корысть, то она бы не привела к прямой выгоде. Это отвергает возможность того, что убийцей был неизвестный вор, который просто воспользовался случаем. Если в качестве мотива мы представим корысть, тогда преступление должен был бы совершить человек, который выгадал бы от смерти полковника в более отдаленном будущем. Может тебе известно, не задолжал ли ему кто-нибудь денег?
– Об этом нет ни одной записи, а в делах он был аккуратен. Не думаю, что он одолжил бы деньги, не сделав об этом ни одной пометки. Он держал несколько закладных, но они, конечно, перейдут к его наследникам.
– Я понял, что его единственным наследником является Рэднор.
– По сути, так и есть. Существует несколько второстепенных актов завещания в пользу слуг и нескольких старых друзей.
– Слуги знали, что им должно было перепасть от наследства?
– Нет, не думаю.
– А этот Моисей-Кошачий-Глаз, он получал долю?
– Да, больше всех остальных.
– Похоже, что полковник Гейлорд, по меньшей мере, доверял ему. А как насчет второго сына? Он знал, что его собирались лишить наследства?
– По-моему, когда их пути разошлись, полковник не стал этого скрывать.
Терри покачал головой и нахмурился.
– Это дело с лишением наследства дурно пахнет. Я этого не люблю и никогда не приму. Оно вызывает больше неприязни, нежели все, с чем я имел дело. Тем не менее Джефф, видимо, доказал свое алиби, так что исключим его на время.
– Рэд всегда симпатизировал Джеффу, – заметил я.
– В таком случае, – продолжал Терри, – если слуги не знали о содержании завещания и мы располагаем всей информацией, то Рэднор – единственный, кто, возможно, осознанно выгадывает от смерти полковника. Давай рассмотрим вскользь мотив страха. Не знаешь ли ты кого-нибудь, кто имел причину бояться полковника? Не притеснял ли он кого? Нет ли дискредитирующих доказательств против кого-либо из принадлежавших ему людей? Не шантажировал ли он кого-либо?
– Мне об этом не известно, – промолвил я с легкой улыбкой.
– Верится с трудом, – пошутил Терри, – но как знать, что может открыться после смерти уважаемого человека. А теперь перейдем к мести. Вокруг человека с таким характером, как у полковника Гейлорда, вероятно существовало множество людей, желавших ему «удружить». Похоже, он был вспыльчивым старичком. Вполне возможно, что среди соседей у него имелись враги.
– Нет, насколько я смог выяснить, он был весьма популярной личностью в округе. Его смерть вызвала огромное негодование. Когда впервые узнали, что в преступлении обвиняется Рэд, даже поговаривали о том, чтобы устроить над ним самосуд.
– Итак… слуги, по всей видимости, обожали его, все как один?
– Известие о его гибели повергло старых семейных слуг в страшное горе. Большинство из них родились и выросли в этой усадьбе и, несмотря на периодическую грубость полковника, они любили его со старомодной преданностью раба к своему хозяину. Он был к ним по-своему чрезвычайно добр. Когда умер старый дядюшка Ибен, мой дядя всю ночь провел у его постели.
– Странная ситуация, – проворчал Терри и потом ехал молча до самой тюрьмы.
Это было увитое плющом кирпичное здание, которое стояло в стороне от дороги в тени деревьев.
– В отличие от Тумс[11], это намного больше напоминает дом, – прокомментировал Терри. – Я и сам не против тут отдохнуть.
Мы застали Рэднора прохаживающимся по комнатке, где был заперт, подобно зверю в клетке. Тревога и одиночество начинали сказываться на его нервах. Когда дверь открылась, он быстро обернулся и, увидев меня, просветлел. При появлении кого-нибудь, с кем можно было поговорить, он делался счастлив до умиления.
– Рэд, – произнес я без всякой напускной живости, – надеюсь, что нашим бедам скоро наступит конец. Это мистер Пэттен – Терри Пэттен из Нью-Йорка, который приехал, чтобы помочь мне разгадать тайну.
Это было неудачное начало, – я уже рассказывал ему раньше об участии Терри в деле Паттерсона-Пратта. Он было протянул ему руку, когда я заговорил, но тут же опустил и слегка нахмурился.
– Я не думаю, что хотел бы дать интервью, – резко заметил он. – Мне нечего сказать на благо «Почтовой Депеши».
– Лучше бы вам было что сказать, – невозмутимо ответил Терри. – «Почтовая Депеша», да будет вам известно, печатает правду, в отличие от некоторых других газет. В конечном счете, правда всегда побеждает. Я всего лишь хочу узнать, какие сведения вы можете мне сообщить относительно призрака.
– Я не скажу вам ничего, – раздраженно проворчал Рэднор. – Я не делаю заявлений для прессы.
– Мистер Гейлорд, – промолвил Терри, напуская на себя кротость и терпение, – прошу вас извинить меня за то, что я задеваю болезненную, насколько я знаю, тему и, будьте любезны, расскажите мне, не приходило ли вам когда-нибудь в голову, что ваш брат Джефферсон, возможно, тайно вернулся, стащил облигации из сейфа, а две недели спустя, совершенно случайно, встретил полковника Гейлорда в пещере одного…
Рэднор повернулся к нему, вспыхнув от ярости. На какой-то миг мне показалось, что он ударит его, поэтому я бросился вперед и схватил его за руку.
– Быть может, Гейлорды и мерзавцы, но они не лжецы и не трусы. Они не убегают, а остаются и отвечают за последствия своих действий.
Терри серьезно кивнул.
– Еще один вопрос и я закончу. Что с вами произошло в тот день в пещере?
– Не вашего ума дело!
Я нерешительно взглянул на Терри, не уверенный, как он это воспримет, но он, казалось, не обиделся. Он оглядывал Рэднора с видом заинтересованного одобрения, и его улыбка становилась все шире.
– Я рад, что вы храбрый, – заметил он.
– Говорю вам, я не больше вашего знаю, кто убил моего отца, – воскликнул Рэднор. – Вам не следует приходить сюда и задавать вопросы. Идите и найдите убийцу, если можете, а если нет – повесьте меня и дело с концом.
– Не думаю, что нам стоить отнимать время у мистера Гейлорда, – сказал мне Терри. – Я узнал почти все, что хотел. Мы еще к вам заглянем, – прибавил он многообещающе Рэднору. – Всего хорошего.
Когда мы выходили в дверь, он обернулся на секунду и произнес с некоторой язвительностью:
– Когда я приду в следующий раз, Гейлорд, вы пожмете мне руку! – Порывшись в кармане, он извлек мою телеграмму от комиссара полиции и швырнул на койку. – А пока вам есть о чем поразмышлять. До свидания.
– Ты хочешь сказать, – осведомился я, когда мы снова забрались в повозку, – Рэднор действительно думал, что Джефф виновен?