В тот вечер они больше не разговаривали, не продумывали планы на будущее, не рассуждали о дальнейшем сотрудничестве.
Всё было просто, очевидно и ясно с самого начала. С момента старта знакомства, со спонтанного поцелуя, оставившего на губах влажный след, а напротив имени Яниса — пометку о возможности продолжения. Хотя бы раз. Поцелуй вышел вполне себе ничего, можно было рискнуть с остальным.
Рэд это сделал.
Прикосновение руки, потянувшей молнию на брюках вниз.
Недвусмысленные взгляды и такие же жесты.
Кончик языка, скользнувший по приоткрытым губам.
Костюм молодого лорда, ставший жертвой обстоятельств, окончательно пришёл в негодность, одним рывком превращённый в лохмотья, перья разлетелись по всей студии, подушки упали на пол.
Проверочный поцелуй, который мог так и остаться единичной акцией, повторился ещё раз. А потом ещё, и ещё, и ещё много раз.
Они трахались на той самой кровати.
Не постановочно, когда идёт лишь имитация полового акта — реально.
— Оставайся со мной, — предложил Янис на следующий день.
Рэд остался.
В конце концов, терять ему было нечего.
Он ничем не рисковал, принимая предложение.
Он просто делал очередной выбор.
Поднимался на очередную ступеньку лестницы, способной привести к исполнению заветной мечты.
Он не до конца понимал, почему из всего многообразия моделей, с которыми работал Янис, такая возможность выпала именно ему. Почти год пребывания в раздражающем, нисколько не счастливом неведении, а потом — широко распахнутые глаза и осознание происходящего, которое завершилось совсем не так, как предполагал Янис. Они, будучи любовниками, живя под одной крышей, постоянно играли друг с другом, выстраивая стратегии и делая ставки, кто кого в итоге переиграет.
Янис был уверен, что победа у него в кармане. Рано или поздно он полностью подчинит Рэда себе, пробудит в его душе то самое чувство, именуемое любовью, и после того, как это случится, начнёт вить верёвки из бывшей пираньи. Выбьет ей все зубы, превратив в безобидную аквариумную рыбку.
Он и предположить не мог, что у Рэда свой взгляд на сложившуюся ситуацию, и ни о какой любви там речи не идёт.
Ни о любви.
Ни о привязанности.
Ни о чём таком.
Только размышления о выгоде, которую можно получить.
И можно ли ещё?
Или срок годности истёк, и стоит провести утилизацию?
Зубы пираньи никуда не делись. Просто их до определённого момента не выставляли напоказ, предпочитая обманные манёвры и маскировку.
— Ты никогда не узнаешь, какой я, на самом деле, — произнёс он однажды, пристально глядя Янису в глаза. — Когда тебе покажется, что ты уже близок к разгадке, не спеши поздравлять себя с победой, потому что все эти мысли — самообман и мираж, в который хочется верить. Но не стоит. Путь иллюзий — гадкий выбор, Ян.
Судя по тому, как передёрнуло Колвери, Рэд его раскусил.
Разговор оборвался на мрачной ноте.
Спустя полтора года совместного быта, который совершенно не походил на быт обычных пар, они потеряли статус любовников. Остались деловые отношения и обитание под одной крышей.
— Иногда мне кажется, что ты с лёгкостью всадишь в меня нож, — признался Янис, исподтишка наблюдая за бывшим любовником. — Не испугаешься ни крови на руках, ни возможного наказания. Осознание того, что наделал, тебя не отрезвит и не заставит трястись от страха в ожидании наказания за преступление. Ты и преступником-то себя не посчитаешь.
— Давно я тебя настолько пугаю?
— С тех пор, как я тебя увидел.
— Ну-ну.
— Я ошибаюсь в своих предположениях?
Рэд усмехнулся, услышав вопрос, но не ответил, уделив больше внимания своему ноутбуку.
Перестав тащить Рэда в постель, Янис, тем не менее, не перестал его снимать. Напротив, старался задействовать его в работе, как можно чаще. Но не обошлось без важных, бросающихся в глаза, перемен. Рэд во всех проектах, реализованных при его участии, теперь выступал с сольными номерами, партнёров и партнёрш ему более не предлагали.
Платить Янис практически перестал, аргументируя это тем, что фотографии не продаёт, а, значит, и выгоды от них никакой. Говорил, что это исключительно для себя — продолжение поисков вдохновения. Проекты, воплощённые в жизнь при помощи основной музы. Снимки в стол, а не ради обогащения.
Спустя полгода, Рэду, наконец, открылась правда о том, что творилось вокруг него. Сам того не осознавая, он принимал во всём живое участие. Его жизнью распоряжались, выставляли на аукцион, словно неодушевлённый предмет, а он…
Догадывался.
Не мог не догадываться.
Однако, не имея на руках реальных доказательств, опираясь лишь на собственные домыслы и умозаключения, не бросался обвинениями.
Ждал подходящего для срыва покровов момента.
И он наступил.
Янис сам обо всём рассказал, проболтавшись на радостях. У него практически выгорела отличная сделка. Оставалось совсем немного. Пара шагов до персонального рая. Но, как это всегда и случается, один последний шаг может оказаться самым сложным — длиннее жизни. Ну, или равным ей. Что тоже не слишком заманчиво. Стоя на пороге смерти, об исполнении былых мечтаний уже не грезишь. Всё становится неважным и второстепенным.
Откровения на волне эмоционального возбуждения.
Болтун — находка для шпиона. Безумно верное и меткое высказывание.
Яниса от предвкушения тащило.
Тащило, как никогда. Так не торкала его и самая первоклассная наркота, которой он время от времени баловался. Не постоянно, лишь время от времени. Чистый дорогой снег, который ему перепадал от постоянного клиента в качестве бонуса за неоценимые заслуги на ниве создания эротических шедевров.
Рэд смотрел на это явление всё с тем же интересом исследователя, сам пробовать не стал бы. Чистый разум был его главным сокровищем и главной ценностью. Красоту можно испортить лёгким росчерком лезвия или небольшим количеством кислоты. А мозги всегда останутся при нём, и если выбирать между первым и вторым, он не станет колебаться, долго и мучительно мечась между этими несопоставимыми богатствами.
Второе.
Конечно же, второе.
Заподозрить Яниса в том, что он снова прикладывался к заветному порошку, бесхозно валявшемуся в стакане с канцелярскими принадлежностями, можно было запросто. Но Рэд знал, что сегодня Янис не прибегал к помощи своего стимулятора. Его волновало нечто иное.
Он был в ударе.
Во всех отношениях.
Съёмка, которую он организовал в тот вечер, проходила на кураже, и это не могло не сказываться на результате работы. Рэд, обычно равнодушный к отснятому материалу, а потому неоднократно попрекаемый за свою эмоциональную холодность и неспособность оценить великолепное творение, признал, что снимки получились прекрасными. В них не голая постановка. В них страсть, в них боль. В них нереализованное желание обладать моделью, присущее и тому, кто хочет получить эти снимки, и фотографу.
Всего два элемента наряда, которые ничего толком не скрывают, выставляя предложенное тело на всеобщее обозрение.
Полностью расстёгнутая чёрная шёлковая рубашка и грубые верёвки.
Доминирование над мятежной душой. Попытка приручения дикого зверя.
И осознание, как вспышка. Таким способом его не удержать.
Однажды верёвка порвётся, и он выпустит когти.
Но пока он в неволе, можно наслаждаться, не теряя времени. Прикасаться к нему, гладить, сжимать, причинять боль или же, напротив, мучить лаской, пытаясь приручить и приучить к себе. Перепробовать все существующие методы, выбирая наиболее действенные.
Товар, представленный потенциальному покупателю во всей своей красе.
Неизменная маска на лице, частично его скрывающая. Сегодня чёрная. Насыщенный цвет, никаких полумер.
Игра на контрасте со светлыми от природы волосами.
Яниса настолько крыло эмоциями, что — Рэд подозревал — он мог испытать оргазм исключительно от процесса работы и полученного результата. Не прикасаясь к себе, не пытаясь вернуть прошлое и уложить в постель самого Рэда.
Просто.
Так.
Рэд сидел на диване, растирая запястья, пострадавшие от халатности самопровозглашённого гения. Наблюдал за этим экстатическим приходом, и ждал откровений о причинах, послуживших таким спонтанным переменам. Из дома Янис уходил не в лучшем расположении духа, а, вернувшись, начал фонтанировать идеями и одухотворённо творить. Притащил бутылку шампанского, которое обычно игнорировал, и виски. Первое пить не стал, вылив содержимое на свою модель и засняв всё на плёнку. Второй напиток пока так и не открывал, но, несомненно, должен был это сделать в самое ближайшее время.
Он всегда отмечал успехи порцией виски.
Завидные достижения — двойной порцией.
Сегодня он мог бы выхлестать всю бутылку разом.
Покончив с обработкой фотографий, Янис пришёл к своей музе. Опустился перед ней на колени, целовал руки и выглядел поразительно неадекватно.
Рэд, сохранявший спокойствие в большинстве жизненных ситуаций, независимо от того, какими они были, смотрел на этот моноспектакль с привлечением к действиям зрителя, со стандартной отстранённостью, лишь слегка окрашенной пренебрежением.
— Что с тобой? — спросил, усмехнувшись.
Ладонь легла ему на щёку, провела нежно. Подушечка большого пальца погладила уголок губ.
Рэду прикосновение не нравилось. Оно казалось ему липким, пачкающим кожу чем-то, вроде сиропа, а потому противным вдвойне.
— Сегодня самый счастливый день в моей жизни, — произнёс Янис, продолжая распространять вокруг себя ауру счастья и безграничной радости.
— Почему?
— Потому что я не ошибся.
— Относительно?
— Когда сделал выбор и решил сделать тебя своей визитной карточкой. Я с самого начала знал, что так будет.
— О чём ты?
Янис обхватил его лицо руками, заставляя смотреть себе в глаза и не позволяя отвернуться.
Он был пьян без алкоголя и под кайфом без наркотиков.
— О том, что за ночь с тобой многие будут готовы выложить приличную сумму, и эта сумма превзойдёт все мои ожидания. Какое счастье, что я всё-таки смог заполучить тебя тогда. Ты — моё лучшее творение. Восхитительный, неповторимый, нереальный. Истинное произведение искусства. Жаль будет с тобой расставаться, но я всегда знал, что однажды ты станешь украшением чьей-нибудь коллекции, и этот момент наступил.
Он дышал хрипло, находился на грани. Его эйфория достигала пика, и всё, что следовало бы держать в секрете, ныне рвалось наружу, желая быть высказанным. Рэд не останавливал, он внимательно слушал, получая подтверждение всем былым подозрениям и окончательно утверждаясь во мнении, что не напрасно записал Яниса в разряд уродов, думающих исключительно о собственной выгоде и забивающих на тех, кто помогал им пробиваться наверх.
Были люди, позволявшие наступать себе на голову.
Были те, кто принимал подобные — сомнительные — подарки с благоговением и бесконечной благодарностью, продолжая до конца дней своих вспоминать благодетеля добрым словом.
Рэд к их когорте не относился.
И заслуг Яниса в случившемся не видел.
— Давно ты записался в сутенёры?
— Это не то, о чём ты думаешь.
— Откуда тебе знать, о чём я думаю. Насколько помню, навыком чтения мыслей ты никогда не обладал, потому знать наверняка не можешь.
— Я не продаю тебя.
— А что делаешь?
— Устраиваю твою жизнь.
— Конечно.
— Сомневаешься в моей честности?
— Ты почти год меня обманывал, — резюмировал Рэд, проигнорировав вопрос. — Все фотографии, на которых был запечатлён я, ты создавал не для личной коллекции, а для определённого человека и загонял их ему за приличные суммы, из которых я не увидел ни единого цента. Никогда не задумывался об этом прежде, но сейчас склонен думать, что твоё вдохновение было продиктовано его желаниями. Ты снимал меня так, как того хотелось ему. Он получал то, что хотел увидеть.
Судя по звенящему молчанию, прозвучавшее предположение было недалеко от истины.
Рэд не спрашивал, но констатировал факт.
Оттолкнув ладонь, всё ещё касавшуюся щеки, откинулся на спинку дивана, сложил руки на груди и внимательно посмотрел на Яниса. Тот так и продолжал стоять на коленях.
Унизительное положение.
Самая подходящая поза для человека, подобного Янису.
Хорошо, хоть руки к Рэду больше не тянул, не пытался прикоснуться и не клялся в вечной любви. Нет ничего более шаблонного и омерзительного, чем показная любовь, разыгранная по всем правилам, вписывающаяся в классический сценарий. Подвижки к тому были. Янис молчал, но Рэд прекрасно представлял, что ему собираются сказать и какими словами обелить собственный поступок.
Заверения в том, что всё делалось во благо. Не ради денег, но ради благополучного сытого будущего, ради стабильности, ради красивой жизни, если угодно.
Это не проституция.
Всего лишь жизнь на содержании.
Янис оригинальностью не отличался. Он сказал именно то, чего ожидал Рэд.
— Только идиот откажется от заключения подобного соглашения. А ты никогда идиотом не был. За то время, что мы знакомы, я понял, что твоя главная страсть в жизни — это деньги, у него их достаточно. Если этот мужчина готов отвалить такую сумму за посредничество, представь, какими средствами он располагает в принципе?
— И какими? — спросил Рэд.
— Огромными.
— А сколько он готов заплатить за то, что ты сведёшь меня с ним?
Янис не ответил. Поднялся с пола, подошёл к столу, выхватил из стопки чистый лист и быстро размашисто написал сумму, которую ему предложили за организацию встречи. После чего, продолжая хранить молчание, вручил записку Рэду.
Цифра действительно была внушительно-шестизначной.
Кто бы мог подумать, что на свете найдётся кто-то, желающий заплатить за возможность обладания фотомоделью, примерившей на себя многочисленные амплуа, но, по умолчанию, считавшейся шлюхой? Наверное, у того мужчины в дополнение к внушительному счёту в банке прилагалось и психическое расстройство, поскольку человек, рассуждающий здраво, не стал бы бросаться деньгами, чтобы получить в единоличное пользование экземпляр, подобный Рэду. А там… Кто знает? Сам бы Рэд, махнись они с неизвестным местами, точно не стал бы, посчитав такое желание проявлением помутнения рассудка, а не голосом здравого смысла.
— Доллары? — уточнил Рэд. — Будь умницей, Янис, назови валюту, в которой вы собираетесь проводить расчёты?
— Нет, не доллары. Евро.
— Интересно. Пожалуй, начинаю понимать, отчего ты так возбуждён, — усмехнулся Рэд. — Предложи мне какой-то незнакомый хрен такую сумму за символические труды, я бы тоже находился в приподнятом настроении. Хотя, не скажу, что это так уж много. Я в своё время видел больше.
Не лгал. Не пытался пустить пыль в глаза, приписывая то, чего не было и превознося себя хотя бы в рассказах, раз жизнь должным образом не сложилась.
Видел.
Больше.
Намного больше.
В тех выписках со счетов членов семьи Рэдли были как восьми, так и девятизначные суммы.
Больше же он мог унаследовать, не преврати Ингмар Волфери его жизнь в аттракцион безумия, где не было места спокойствию, размеренности и благополучию.
— Почти поверил. Как же. Где ты их мог видеть? В мокрых снах?
— Моя доля? — спросил Рэд, проигнорировав глупые ремарки.
— Что?
Янис, до того пребывавший в эйфории, нахмурился. Брови сошлись у переносицы, а губы искривила надменная усмешка, сказавшая больше возможной, самой проникновенной речи.
— Какой процент от этой суммы получу я, если соглашусь встретиться с твоим клиентом?
— Смеёшься? — спросил Янис.
— Нисколько. Максимально серьёзен. Или ты всерьёз считаешь, что…
Договорить он не успел. Янис склонился над ним, опираясь ладонями в спинку дивана, по обе стороны от его головы. В глазах без труда прочитывалось раздражение, а лицо приобрело хищное выражение, наблюдать которое прежде никогда не доводилось. Сейчас он был не просто рассержен. Слово «злость» не передало бы и сотой доли его истинных настроений.