- Кто это там разглагольствует? Я не припомню вас среди тех, кто внёс плату за право посещать мои лекции!
- Я не разглагольствую. Просто отметил, что у мастера де Бофора труха вместо мозгов. – не смутился Томас, - Он или не вник или вовсе не читал трудов Фомы Аквинского, а тот считал, что таинства – не пределы, а лишь одно из множества проявлений милосердия Божьего. Господь, а не мастер де Бофор, решает участь ребёнка, а святой Павел в первом послании к коринфянам указывает, что брак пары, в коей муж или жена исповедуют язычество, равно свят перед Господом. Возвращаясь к мудрости блаженного Августина, можно припомнить его «О граде Божьем», где он пишет, что для родителей умершего чада отыщется способ спасти его душу.
Де Бофор открыл рот, чтобы возразить, но доктор опередил его:
- Вы – священник?
Томас сбросил капюшон и распахнул плащ, демонстрируя кольчугу:
- Солдат.
- А вы? – Люциус перевёл взгляд на брата Майкла, - Вы с ним?
Монах попятился и промямлил:
- Я… я ищу медицинский факультет…
- Нюхачи мочички и собиратели костей разместились в Сен-Стефене. – пренебрежительно сказал Люциус, и мастер де Бофор с готовностью хихикнул. Преподаватель же с любопытством воззрился на Томаса, - Солдат, говорящий на благородной латыни, надо же! А я уж, грешным делом, полагал, что эпоха чудес миновала. Явились сюда убить кого-нибудь?
- Только если вы не проясните мне один вопросец. – осклабился Томас, - Проясните?
- Только если у вас хватит денег, - в тон ему ответил доктор, - Но сначала я закончу лекцию.
Он указал испачканной чернилами ладонью на Томаса:
- Наш гость, как бы ни был он искусен в ратном ремесле, в нашем случае неправ. Церковь учит, что некрещёное дитя будет ввергнуто в ад, и мастер де Бофор объяснит нам, почему. Встаньте, мастер де Бофор.
Школяр поднялся:
- Мужчина сотворён по образу и подобию Божьему, а женщина – нет. Как заповедано нам «Корпусом Юрис Каноници»… («Корпус Юнис каноници» - собрание церковных правовых норм в католичестве. Прим.пер.)
Что заповедано «Корпусом Юнис каноници» присутствующим узнать было не суждено. С лязгом и грохотом в помещение ввалились вооружённые люди. Мастер де Бофор ойкнул и замолк. Шестерых стражников в кольчугах и шлемах, с копьями в руках сопровождали двое городских консулов в бело-алых одеяниях и Роланд де Веррек.
- Эй, что за безобразие! – возмутился доктор Люциус, но, поскольку он продолжал изъясняться на латыни, пришельцы не обратили на него ни малейшего внимания.
- Вот он! – ткнул пальцем в Томаса де Веррек, - Арестуйте его!
- С какой стати? – перешёл на французский доктор Люциус, - За что?
Вмешался учёный муж не из-за того, что воспылал симпатией к Томасу. Доктора задело столь бесцеремонное вторжение на его территорию чужаков.
- За похищение чужой жены! – ответствовал де Веррек, - За ересь! Этот человек отлучён от церкви, он вне закона. Его имя Томас Хуктон, и я требую взятия его под арест!
Стражники шагнули к Томасу. Эллекин попятился, по пути сцапал брата Майкла. С мечом в монастырь не пускали, и Томас оставил клинок Женевьеве, однако нож был всё ещё с ним. Левой рукой Томас обвил шею брата Майкла, так что тот придушенно пискнул, правой приставил к горлу монаха лезвие. Стражники замерли, а Томас предупредил:
- Ещё шаг, и ему – конец.
- Сдайтесь миром, - примирительно произнёс Ролад де Веррек, - И я обещаю ходатайствовать перед графом Лабрюилладом об обращении с вами, как с благородным пленником.
Он, видимо, искренне считал, что после его слов Томас бросит нож. Когда этого не случилось, де Веррек прикрикнул на стражников:
- Ну, чего ждёте? Взять его!
Стражники нерешительно двинулись вперёд. Томас сжал руку, и брат Майкл захрипел.
- Его смерть будет на вашей совести. – сообщил стражникам эллекин.
- Обещаю награду всякому, кто поможет схватить еретика! – громко объявил де Веррек.
Громыхнули скамьи. Упускать шанс заработать студиозусы, рассматривавшие доселе происходящее, как забаву, приятно разнообразившую скучную лекцию, не собирались.
- Эй! – рявкнул им Томас, - Монах умрёт!
Студенты, гурьбой перемахнувшие через последнюю лавку, застыли, а Томас шепнул на ухо брату Майклу:
- Скажи Женевьеве, пусть они немедленно едут к Карлу.
- Спасите меня! – заверещал монах.
Томас убрал локоть с его горла и, толкнув монаха навстречу студентам, ринулся в коридор со стороны, противоположной той, откуда пришли стражники. Доктор Люциус что-то крикнул, пытаясь водворить порядок, да куда там: его студенты первыми, свистя и улюлюкая, бросились в погоню. Очутившись в коридоре, Томас нырнул в первую же дверь. В нос ударила вонь. Уборная! На идущей вдоль узкой комнаты полке восседали, задрав рясы, три монаха. С противоположного конца уборной имелся ещё один выход. Туда-то эллекин и рванулся, на ходу сдёрнув за бороды двух монахов с насестов и швырнув под ноги вбежавшим преследователям. Мимолётно пожалев, что не может ни замкнуть, ни подпереть за собой дверь, Томас помчал по проходу с двумя рядами комнат по бокам (кельи, что ли?). Как назло, дали о себе знать старые увечья, и передвигаться быстро лучник не мог. Проход вывел Томаса в прачечную. Сваливая на пол кувшины и груды грязных ряс в надежде задержать погоню, Томас выскочил в небольшой, огороженный высокой стеной, садик. Чёрт, тупик! Голоса преследователей звучали совсем близко, и Томас решился. Подпрыгнув, он ухватился за край забора и рывком забросил тело наверх. Дождь усилился, камни были мокрыми и скользкими. По забору Хуктон перебрался на крышу. Поднимаясь по гладкой, обильно политой дождём черепице к коньку, Томас с трепетом ожидал, что в любую минуту его ноги соскользнут, и он ссыплется вниз, прямо на головы уже гомонящим в садике школярам. Обошлось.
- К кухне он рванул!
Ага. Мастер Кин.
- Точно говорю, к кухне!
Ориентируясь на голос, Томас запулил вниз парой плиток. Кин грязно выругался. Эллекин перебрался на противоположный скат. Студиозусы, осторожно выглядывая из-под крыши, засвистели ему вслед. Гоняться за еретиком, несомненно, было интереснее, чем нудно разбирать причины низвержения некрещёных детишек в геенну огненную.
Сбоку от Томаса звонко лопнула черепичная плитка, расколотая арбалетным болтом. Томас повернул голову и увидел на возведённых вокруг церкви лесах стражника с арбалетом. Служивый торопливо перезаряжал оружие. Томас скосил глаза. Край крыши с этой стороны был защищён небольшим каменным бортиком. В здании кто-то заорал:
- Он над трапезной!
Томас взял плитку и, размахнувшись, запустил её над зданием подальше. Послышался звук удара плитки о крышу. Черепица посыпалась, и снизу немедленно раздался вопль:
- Эй! Он здесь! Он где-то над помещением капитула!
Томас осторожно съехал по черепице, уперевшись подошвами в бортик. Поджал ноги и перегнулся через каменное ограждение. Ещё один сад, чуть побольше предыдущего. В здании под ногами беглеца тем временем разгорелся спор.
- Он здесь! – доказывал школяр, оповестивший других о том, что Томас над трапезной.
- Чепуха! – уверенно возражал мастер Кин, - Он там, над капитулом. Я видел негодяя там собственными глазами!
Судя по шуму, студенческая компания поверила Кину и отправилась туда, куда Томас бросил черепицу. Томас прикинул, что делать дальше. Пожалуй, с крыши пора было спускаться, хотя бы в сад внизу. Повиснув на руках, он разжал пальцы и, с треском пролетев сквозь переплетение хлёстких влажных ветвей, рухнул на мягкую землю. Лодыжка стрельнула острой болью, и он упал на карачки. Упал и окаменел, прислушиваясь. Вроде тихо.
- Мой арбалет смотрит тебе прямо в задницу. – произнесли позади него, - Спущу тетиву – будет больно. Очень больно.
Отец Маршан мысленно восхищался тем, кому пришло в голову избрать аббатство Сен-Дени местом посвящения рыцарей нового Ордена Рыбака. Под высокими сводами пыль веков танцевала в лучах, проникающих сквозь витражные стёкла. Перед сверкающим золотом и серебром алтарём свежеиспечённые члены свежеиспечённого ордена, стоя на коленях, получали благословение. Хор пел до того красиво, что щемило сердце. Величественное место. Здесь покоились короли Франции. Здесь хранилась орифламма – священный боевой стяг.
- Новый. – просветил Арнуль д’Одрегем, маршал Франции, своего собеседника, лорда Дугласа, - Старый флаг чёртовы англичане имели наглость захватить под Креси. Теперь, наверно, подтираются нашей драгоценной орифламмой.
Дуглас фыркнул. Он кисло поглядывал на коленопреклонённого племянника, на четверых других олухов, на важного отца Маршана, выряженного в яркое облачение:
- Орден, мать его, Рыбака. – яростно прошипел шотландец себе под нос.
- Хрень, понятно. – поддержал его д’Одрегем, - Но эта хрень может сподвигнуть нашего короля выступить на юг, а вам же того и надо, а?
- Я притащился во Францию драться с английской мразью, размолотить их в пух и прах. Неужели я хочу слишком многого?
- Король колеблется. Ему нужен знак Божьего благоволения. Новый орден – чем не знак?
- Колеблется? Трусит, скорее.
- Может, и так. Кому охота получить в кишки английскую стрелу?
- Я уже тысячу раз говорил, что с их вшивыми лучниками можно бороться! Можно!
- Сражаясь в пешем строю, да? – скептически поднял бровь д’Одрегем.
Маршалу было под пятьдесят, старый вояка с коротким ёжиком седых волос и челюстью, изуродованной ударом палицы. Дугласа он знал с давних пор, когда, ещё будучи юнцом, д’Одрегем воевал в Шотландии. Он зябко повёл плечами, вспомнив холод и сырость той неприветливой земли, скудную пищу, неуютные замки, болота и топи. Единственное, что вызывало у маршала восхищение в Шотландии – люди. Шотландцы, не раз повторял он королю Иоанну, лучшие бойцы изо всех христиан.
- …Если они христиане, конечно же, Ваше Величество.
- А они, что же, язычники? – удивился король.
- Вроде христиане, Ваше Величество, но кто их разберёт. Они живут на краю света.
И теперь две сотни диких полуязычников сидели во Франции, теряя надежду встретиться, наконец, в бою с давним врагом.
- Наверно, мы вернёмся в Шотландию, - вздохнул Дуглас, - До меня дошли вести, что перемирие нарушено, так что англичан мы можем убивать дома.
- Устарели вести, - покачал головой д’Одрегем, - Король Эдуард отбил обратно Берик, война окончена, англичане победили. Перемирие возобновлено.
- Будь он проклят, этот Эдуард!
- Так что, лучников возможно побить в пешем строю?
- Конечно! – горячо воскликнул Дуглас, - Можно и в конном, если лошади защищены бронёй! Растреклятые английские стрелы пробивают добрый доспех лишь вблизи, а кто расщедрится купить латы для лошади? Дело именно в лошадях! Под обстрелом животины гибнут или бесятся, сбрасывая всадников. Не дайте им убить коней, вот и вся загвоздка!
Д’Одрегем удивлённо покосился на обычно немногословного шотландца. Речи такой длины были ему несвойственны.
- Звучит разумно. – признал маршал, - Я не был под Креси, но слышал, что лошадей там полегла уйма.
- Во-во! Ратники, на крайний случай, могут щиты побольше взять. В пешем строю сойтись с лучниками вплотную и вспороть им брюхо. Так и надо с ними воевать.
- Ваш король так воевал под Дурхэмом?
- Король с полем боя не угадал, и теперь кукует в английском плену, а мы затягиваем пояса, чтобы его выкупить.
- Поэтому тебе нужен принц Уэльский? – ухмыльнулся д’Одрегем.
- Он будет мне сапоги целовать! – мстительно улыбнулся Дуглас, - А потом мы обменяем его на нашего короля.
- Принц Уэльский успел стяжать определённую славу…
- Славу кого? Мота, бабника? Щенок он!
- Щенок? Ему, по-моему, двадцать шесть?
- Всё равно щенок, и я его на цепь усажу!
- Его или Ланкастера.
- Можно и Ланкастера, но лучше его. – сплюнул Дуглас.
Генрих, герцог Ланкастер, во главе многочисленного войска вышел из Бретани и разорял Мен и Анжу. Король Иоанн Французский подумывал выступить против него, послав на юг против принца Уэльского старшего сына. Этого-то и опасался Дуглас. Ланкастер не был глупцом и отличался завидным благоразумием. Узнав о том, что на него движется французская армия, он может отступить обратно в Бретань и засесть в крепостях. Принц Эдуард нравом на герцога ничуть не походил, а его природную самонадеянность основательно подпитал удачный набег от Средиземного моря до Гаскони. Принц Уэльский, Дуглас готов был биться об заклад, даже превосходящих сил противника не испугается, и легко попадётся. Слишком привык он к безнаказанности, к роскоши и везучести. И выкуп за него будет ого-го!
- На юг надо идти. – зло пробурчал Дуглас, - А не заниматься чепухой. Придумали хрень: Орден Рыбака!
- Орден Рыбака и есть дорога на юг. Нас король не послушает, зато послушает кардинала, а кардинал нацелен как раз на юг. Содействовать Ордену Рыбака в твоих интересах.
- Я и содействую. Отдал кардиналу Скалли, а Скалли, вилит Господь, зверюга, не человек. Сила бычья, когти медвежьи, зубы волчьи, а похоть, как у козла паршивого. Я его, честно говоря, и сам побаиваюсь; представляю, каково англичанам. Не пойму, на кой он Бессьеру сдался?
- Искать некую реликвию. Бессьер верит, что эта реликвия сделает его папой. Не мне тебе давать советы, но с будущим папой лучше не ссориться.
- Да я не собираюсь ссориться, но лепить из Скалли вшивого Ланселота?!
Тем не менее, Скалли стоял на коленях рядом с Робби, рядом с Гуискаром де Шовиньи, лишившимся по милости англичан имений в Бретани, и живущим, подобно де Верреку, на доходы от турнирных подвигов. Роланда де Веррека пока разыскать не удалось, но, кроме него, кардинал собрал в орден лучших бойцов Франции, дабы они убивали к вящей славе Христа и к пользе Бессьера. Солнце садилось за горизонт, и лучи, пронизывающие разноцветные стёкла, тускнели. Пылали свечи на боковых алтарях собора, где священники бормотали заказные мессы за упокой.
- Вы – избранные! – вдохновенно вещал отец Маршан коленопреклонённым рыцарям, - Вы – воители святого Петра, рыцари Рыбака. Велика ваша миссия, но и награда не меньше. Все грехи ваши прощены, долги списаны, клятвы не имеют силы, и ангелы даруют вам мощь повергнуть врагов Христа. Вы вошли сюда грешниками, однако выйдете новыми людьми, связанными лишь друг с другом и с матерью нашей – святой церковью. Господь сделал вас своей десницей, и однажды вы воссоединитесь с ним в раю.
Робби Дуглас был на седьмом небе от счастья. Он будто заново народился на свет. Умер игрок и женолюбец Роберт Дуглас, явив свету святого воителя Роберта Дугласа, рыцаря Рыбака. И Робби, клянясь в верности братьям по Ордену, истово верил в это.
- Встаньте! – приказал отец Маршан, - И возблагодарим Господа, моля, чтобы Он ниспослал нам успех в предстоящем нам великом подвиге!
- Спасибо, Господи! – проникновенно выдохнул Робби.
А Скалли с шумом испортил воздух и пробормотал:
- Иисусе! Кажись, я обделался.
Так получил путёвку в жизнь Орден Рыбака.
- Секрет, - объяснил Томас, - состоит в том, что перед выстрелом надо зарядить в арбалет болт.
- Болт?
- Ну. Стрела такая.
- Ага. – кивнула дама, - Я чувствовала, что забыла что-то. Такое часто случается в моём возрасте. Постоянно что-то забываешь. Мой благоверный давным-давно показывал, как обращаться с этой штуковиной… - она положила арбалет на деревянную скамеечку между двух апельсиновых деревьев, - Стрелять я из него не стреляла, ни разу, а то, грешным делом, пристрелила бы муженька. Ты, юноша, сбежал, что ли?
- Можно и так сказать.
- Пойдём-ка внутрь. Сыро тут.
Дама, сухонькая, древняя, макушкой не доставала Томасу до груди. Одежда покроем напоминала монашеские одеяния, но была пошита из дорогой ткани и подбита горностаем.
- Куда я хоть попал? – поинтересовался Томас.
- В обитель. Обитель Святой Доркас. Наверно, надо сказать «Добро пожаловать»?
- Что за святая Доркас?
- Жутко добродетельная, как мне говорили, и, вероятно, такая же скучная.
Старушка нырнула в дверку с низкой притолокой. Томас прихватил с собой арбалет и рассмотрел его поближе. Изящное оружие с ореховым ложем, отделанным серебром.
- Арбалет принадлежал моему супругу. Я и сохранила эту штуку, как память. Не то, чтобы я сильно хотела его помнить… Он был редкостной свиньёй, и сынок весь в него.