Нижняя губа Лекси, покрытая толстым слоем помады, задрожала.
– Я иногда об этом забываю, – всхлипнула она. – Наверное, мне нужно к доктору, чтобы он помог мне все помнить!
Джорджина прикусила щеку, чтобы не рассмеяться. Как любила повторять Мей, Лекси была королевой драмы. А Мей, судя по ее словам, хорошо знала таких людей. Таким был ее брат Рей.
– Доктор отшлепает тебя, – предупредила Джорджина. Губа тут же перестала дрожать. У Лекси испуганно округлились глаза.
– Поэтому советую тебе без доктора запомнить, что нужно держаться подальше от моих вещей.
– Ладно, – слишком легко согласилась девочка.
– А если ты этого не выполнишь, то нашей сделке придет конец, – заявила Джорджина, имея в виду сделку, которую они заключили несколько месяцев назад.
По выходным Лекси могла одеваться во все, что душе угодно, и краситься столько, сколько желало ее крохотное сердечко. Но в будни она должна была надевать одежду, выбранную мамой, и не прикасаться к косметике. До настоящего момента условия сделки соблюдались.
Лекси сходила с ума по косметике. Она просто обожала ее и считала, что чем больше макияжа, тем лучше. Появляться с ней в гастрономе или в торговом центре было просто неловко. Однако такое случалось только по выходным. Джорджине было гораздо легче следовать условиям заключенной ими сделки, чем выдерживать ежедневные утренние баталии по поводу одежды Лекси.
Угроза лишиться косметики заставила девочку отвлечься от телевизора.
– Обещаю, мама.
– Договорились. – Джорджина чмокнула ее в лоб и встала с дивана.
– Если понадоблюсь тебе, я буду в спальне.
Лекси кивнула и вновь сосредоточилась на передаче.
Джорджина прошла по коридору, миновала маленькую ванную комнату и переступила порог своей спальни. Сняв смокинг, она бросила его на бело-розовый полосатый шезлонг.
Джон ничего не знает о Лекси. Ему неоткуда было узнать. Она слишком бурно отреагировала на их встречу, а он, вероятно, решил, что у нее не все в порядке с головой. Ее бурная реакция объяснялась тем, что она не была готова к встрече. Ведь она всегда старалась избегать Джона. Вращалась в другой социальной среде, никогда не ходила на игры «Чинуков». Кстати, последнее не составляло для нее труда, потому что она не любила хоккей, считая его очень жестокой игрой. Из страха напороться на него их фирма никогда не обслуживала спортивные торжества. Мей воспринимала это абсолютно спокойно, потому что недолюбливала спортсменов. Естественно, Джорджине и в голову не могло прийти, что они столкнутся на благотворительном приеме.
Джорджина устало опустилась на покрывало, застилавшее кровать. Она не любила думать о Джоне, но и полностью забыть его не могла. Она очень часто видела его красивое лицо на обложках спортивных журналов, когда заходила в гастроном. Сиэтл буквально помешался на «Чинуках» и Стене – Джоне Ковальском. Во время зимнего сезона в каждых вечерних новостях можно было увидеть, как он швыряет игроков из команды-соперника о борт. Воспоминания о Джоне уже не причиняли ей прежней резкой боли, однако она все равно прогоняла их прочь. Ей не хотелось задерживаться на них.
Джорджина считала, что, если приложить определенные усилия, ей никогда не доведется увидеться с Джоном. И все-таки время от времени из глубин ее души поднимался вопрос – а что он скажет, если вдруг увидит ее? А вот что сделает она, Джорджина отлично знала. Она представляла, как окинет Джона безразличным взглядом. А потом тоном, ледяным, как декабрьское утро, произнесет: «Джон? Какой Джон? Простите, но я вас не помню. Не ищите здесь своей вины».
Но все произошло иначе. Она услышала, как ее окликнули по имени, которого она не слышала целых семь лет, по имени, которое она больше не связывала с собой нынешней, и поэтому обернулась, желая узнать, кто мог так ее назвать. Несколько мгновений ее мозг не воспринимал того, что видели глаза. Затем она испытала шок. А потом в ней возобладал инстинкт, требовавший от нее либо сражаться, либо бежать. Она выбрала последнее.
Однако прежде она успела заглянуть в голубые глаза Джона и слегка коснуться его руки. Успела ощутить тепло его ладони, увидеть заинтересованную улыбку на его губах и вспомнить его поцелуи. Он был таким же, каким она его помнила, только старше. Но хотя время прорезало морщины в уголках его глаз, он оставался таким же красивым. Ей было так приятно смотреть на него, что на несколько коротких мгновений она забыла о своей ненависти.
Джорджина встала, прошла к зеркалу и стала неторопливо расстегивать фрачную рубашку. Из-за того что Лекси была темноволосой и смуглой, окружающие часто говорили, что девочка похожа на мать. На самом же деле Лекси была копией своего отца. У нее были такие же голубые глаза с длинными и густыми ресницами. И носы у них были одинаковой формы. А когда Лекси улыбалась, у нее на щеке появлялась ямочка. Такая же, как у Джона.
Джорджина медленно расстегнула манжеты. Лекси была самым главным в ее жизни. Ее душой. При мысли, что она может лишиться дочери, Джорджина похолодела. Ее охватил страх, какого она не испытывала уже давно. Теперь Джону известно, что она живет в Сиэтле, и он сможет найти Лекси. Ему достаточно порасспросить кого-нибудь в Фонде Харрисона, чтобы разыскать Джорджину.
«Но с какой стати Джон будет искать меня?» – спросила себя Джорджина. Семь лет назад он высадил ее в аэропорту и тем самым, показал, что именно чувствует к ней. Даже если он узнает, что у него есть дочь, вряд ли ему захочется иметь с ней дело. Ведь он звезда хоккея. Зачем ему маленькая девочка?
«Я превращаюсь в параноика», – сказала себе Джорджина.
На следующее утро Лекси съела овсянку и поставила миску в раковину. Она услышала, как мама включила воду, и поняла, что они еще нескоро отправятся в торговый центр. Ее мама любила подолгу стоять под душем.
Позвонили в дверь, и девочка побежала в гостиную, волоча за собой зеленое боа, подаренное ей Мей. Остановившись у окна, она отодвинула в сторону гардину. На террасе стоял мужчина в джинсах и полосатой тенниске. Лекси пару секунд разглядывала его, а потом отпустила гардину. Замотав боа вокруг шеи, она направилась к входной двери. Ей не разрешалось открывать дверь чужим, но мужчина, стоявший на террасе, не был чужим. Она знала, кто это. Она видела его по телевизору, а однажды Мистер Стена с другом даже приходили к ним в школу и раздавали автографы. Правда, Лекси не удалось добраться до гостей и получить их автографы.
Лекси открыла дверь. И посмотрела вверх – высоко вверх.
Джон снял солнечные очки и положил их в кармашек тенниски. Когда дверь открылась, он посмотрел вниз – далеко вниз. И испытал шок, причем не только от наличия ребенка в доме Джорджины, но и от того, что на этой маленькой девочке, смотревшей на него снизу вверх, были розовые ковбойские сапоги из змеиной кожи, крохотная розовая юбочка и пурпурная в горошек кофточка, а дополнением к наряду служило намотанное на шею едко-зеленое боа. Но даже пестрота ее наряда не шла ни в какое сравнение с яркостью макияжа.
– Э-э… привет, – промямлил Джон, потрясенно разглядывая голубые от теней веки, розовые от румян щеки и блестящие от красной помады губы. – Мне нужна Джорджина Ховард.
– Мама в душе, но вы можете войти.
Девочка повернулась и пошла в дом. Жиденький хвост, завязанный у нее на макушке, покачивался в такт ее шагам.
– Ты уверена? – Джон совсем не умел общаться с детьми и тем более с маленькими девочками, однако он знал, что им запрещается приглашать в дом чужих. – Джорджине может не понравиться, что ты впустила меня, – сказал он, подумав про себя, что она в любом случае не обрадуется его появлению в доме.
Девочка оглянулась.
– Она не будет возражать. Сейчас принесу что-нибудь, – заявила она и отправилась за этим «чем-нибудь».
Джон сунул чековую книжку Джорджины в задний карман джинсов и переступил порог. Чековая книжка была лишь предлогом. А привело его сюда любопытство. После того как вчера вечером Джорджина ушла с банкета, он, не переставая, думал о ней. Закрыв за собой входную дверь, Джон прошел в гостиную, ощущая себя не в своей тарелке.
В отделке комнаты главенствовали пастельные тона. На диване с цветочным рисунком лежали подушки из той же ткани, что и гардины. Повсюду стояли вазы с маргаритками и розами и корзины с высушенными цветами. Многочисленные фотографии были вставлены в серебряные рамки, и некоторые из этих рамок были увенчаны ангелочками. В общем-то убранство комнаты не вызвало у Джона отторжения, но беспокойство в душе осталось.
– Вот это отлично подойдет, – заявила маленькая девочка, вкатывая в гостиную миниатюрную магазинную тележку из оранжевой пластмассы.
Устроившись на диване, она похлопала ладонью рядом с собой.
Ощутив еще большую неловкость, Джон сел рядом с девочкой. Он пытался понять, сколько ей лет. Однако он не умел на глаз определять возраст детей.
– Вот, – сказала девочка, доставая из тележки футболку с далматинцем и протягивая ему.
– Зачем мне это?
– Вы должны расписаться на ней.
– Я? – изумился Джон, чувствуя себя огромным рядом с этой малышкой.
Она кивнула и протянула ему зеленый маркер.
– Твоя мама рассердится.
– Не-а. Это моя субботняя майка.
– Ты уверена?
– Ага.
– Ну ладно. – Джон пожал плечами и снял колпачок с маркера. – Как тебя зовут?
Девочка свела брови, в ее темно-голубых глазах появилось суровое выражение, и она посмотрела на Джона так, как будто он взял недостаточное количество бутербродов на пикник.
– Лекси. – Затем она повторила имя еще раз, на тот случай, если он не понял: – Лек-си. Лекси Мей Ховард.
«Ховард? Значит, Джорджина не вышла замуж за отца ребенка. Интересно, – спросил себя Джон, – что представляет собой тип, с которым сошлась Джорджина? Тот, который бросил собственную дочь?»
Джон перевернул футболку спинкой вверх и приготовился писать. Но потом все-таки решил не расписываться на футболке без согласия Джорджины, тем более что Лекси уже заговорила о другом.
– Знаете, а у Мей есть кот, – без всякого перехода сообщила она, забыв, что он не знает, кто такая Мей. – Его зовут Ботси, потому что у него крохотные белые ботики на лапах. Он прячется от меня, когда я прихожу к Мей. Я думала, что он не любит меня, но Мей сказала, что он убегает, потому что смущается. – Лекси взяла в руку свисавший конец боа, приподняла его и потрясла. – Вот как я выманила его. Он побежал за ним, и я его схватила.
Если бы Джон и не догадался сразу, что это дочка Джорджины, то сейчас это стало бы абсолютно ясно. И чем дольше он слушал девочку, тем для него очевиднее это было. Пока она трещала, Джон изучал ее. Он сделал вывод, что девочка похожа на своего отца, потому что на Джорджину она походила мало. Вот языками без костей они явно были похожи, но на этом сходство кончалось.
– Лекси, – перебил ее Джон, когда ему в голову неожиданно пришла мысль, что девочка может быть дочерью Вирджила Даффи. Однако, по его мнению, Вирджил никогда не принадлежал к тем отцам, которые способны бросить своего ребенка. Хотя, с другой стороны, Вирджил еще тот говнюк. – Сколько тебе лет?
– Шесть. У меня уже был день рождения. Несколько месяцев назад. Ко мне пришли друзья, и мы ели торт. Эмми подарила мне фильм «Бейб», и мы все смотрели его. Мне понравилось, как Бейб куснул овцу, – сообщила она и рассмеялась.
Шесть, но в последний раз Джорджина виделась с Вирджилом семь лет назад. Лекси не может быть дочкой Вирджила. Тут Джон вспомнил о девяти месяцах беременности. Если день рождения Лекси был несколько месяцев назад, значит, она все-таки может быть его дочерью. Однако она совсем не похожа на Вирджила. Джон присмотрелся к ней повнимательнее. Лекси улыбнулась ему, и на правой щеке у нее появилась ямочка.
Где-то в глубине дома выключили воду, и Джон затаил дыхание, а потом нервно сглотнул.
– Проклятие, – прошептал он. Лекси тут же стала серьезной.
– Это плохое слово.
– Извини, – пробормотал Джон, продолжая разглядывать лицо девочки.
Кончики ее длинных ресниц загибаются вверх. Когда он был мальчишкой, его всегда дразнили из-за таких ресниц. Джон всмотрелся в темно-голубые глаза. Такие же, как у него. Его будто пронзило током. Теперь он понял, почему вчера Джорджина вела себя так странно. У нее есть ребенок. Его ребенок. Маленькая девочка.
Его дочь.
– Проклятие!
Глава 7
Джорджина сняла тюрбан из полотенца и бросила его на кровать. Не вставая с пуфика перед туалетным столиком, она потянулась за щеткой для волос и вдруг застыла как громом пораженная. Доносившийся из гостиной смех Лекси перемежался явно мужским голосом. Тревога заставила ее забыть о приличиях. Схватив зеленый летний халат, Джорджина поспешно сунула руки в рукава. Ведь Лекси было строго-настрого запрещено впускать в дом чужих. Когда однажды Джорджина, придя домой, обнаружила трех Свидетелей Иеговы, сидящих на диване в гостиной, у них с Лекси состоялся долгий разговор на эту тему.
Джорджина наспех завязала пояс и побежала по узкому коридору. Сердитые слова, которые она приготовила для дочери, замерли у нее на губах, когда она остановилась в дверях. Мужчина, сидевший на диване рядом с ее дочерью, пришел сюда вовсе не для того, чтобы предложить спасение души.
Он поднял голову, и Джорджина заглянула в голубые глаза своего самого страшного кошмара.
Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но не смогла выговорить ни слова. Спазм сдавил ей горло. За долю секунды ее жизнь остановилась, дрогнула и полностью вышла из-под контроля.
Время не двигалось, пока Джорджина смотрела в голубые глаза. Она чувствовала себя сбитой с толку и не могла в полной мере осознать, что Джон Ковальский, такой же огромный и красивый, как семь лет назад, как на фотографиях в журналах, как вчера вечером, сейчас сидит в ее гостиной, сидит в ее доме, на ее диване, рядом с ее дочерью.
Джорджина схватилась за горло и глубоко вдохнула. Она ощутила, как под ее пальцами учащенно бьется пульс. Джон выглядел абсолютно чужим в этом доме, ему здесь места не было.
– Александра Мей, – наконец на выдохе выговорила Джорджина и перевела взгляд на дочь. – Ты отлично знаешь, что нельзя впускать в дом чужих.
Глаза Лекси расширились. По тому, что ее назвали полным именем, она поняла, что ее ожидают крупные неприятности.
– Но… но… – забормотала она, соскакивая с дивана. – Послушай, мама, ведь я знаю Мистера Стену. Он приходил к нам в школу.
Не вникая в объяснения дочери, Джорджина опять устремила взгляд на Джона и спросила:
– Что ты тут делаешь?
Джон медленно поднялся и полез в карман своих потертых джинсов.
– Ты уронила это вчера, – сказал он и бросил ей чековую книжку.
Книжка ударилась Джорджине в грудь и упала на пол. Она не стала ее поднимать.
– Не было никакой надобности заносить ее.
Джорджина испытала некоторое облегчение. Значит, Джон пришел, чтобы вернуть ей чековую книжку, а не потому, что узнал о Лекси.
– Ты права, – согласился он.
– И все же спасибо, – проговорила она и направилась к двери. – Мы с Лекси собирались уезжать, да и у тебя наверняка есть более важные дела. – Она взялась за бронзовую ручку и открыла дверь. – Прощай, Джон.
– Я не уйду. – Он прищурился, и сразу стал заметен маленький шрам, пересекавший левую бровь. – Пока мы не поговорим.
– О чем?
– Ну, не знаю. – Он помолчал. – Может, о том, что нам следовало бы обсудить семь лет назад.
Джорджина забеспокоилась.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду.
Джон посмотрел на девочку, которая стояла в центре комнаты и с интересом следила за взрослыми.
– Ты отлично понимаешь, что я имею в виду.
Несколько секунд они сверлили друг друга взглядами. Два противника, изготовившиеся к бою. Перспектива остаться наедине с Джоном вовсе не радовала Джорджину, однако она понимала, что Лекси не стоит слышать того, что будет сказано. Она первая нарушила молчание и обратилась к дочери:
– Сбегай и выясни, сможет ли Эми выйти погулять.