Но она и не нуждалась уже в ответе.
– Знаешь, Уоррен Андерсен… То, о чем я сейчас услышала, – самое лучшее, что я когда-либо видела от тебя. Это так…
– О, черт! – простонал он.
– Да не тушуйся ты, – улыбнулась она. – Здесь нет никого из посторонних, только семья. И все мы имеем возможность засвидетельствовать, что ты не такой уж холодный и бессердечный, каким хочешь казаться в глазах других.
– Выпорю, Джорджи, клянусь тебе.
Она не приняла его грозного предупреждения близко к сердцу. Может, потому, что теперь за ним не ощущалось реальной угрозы и гнева. Напротив, она одарила его нежной улыбкой, которая говорила о том, что она его тоже очень любит.
Наступила непродолжительная тишина, которую нарушил Бойд, запоздало спросивший у Дрю:
– Что ты имел в виду, когда говорил, что она настрадалась?
– Она отыскала своего Малкома… на беду.
– И?
– И теперь ты видишь, что она приехала без него.
– Ты хочешь сказать, что он отказался от нее? – изумленно спросил Бойд.
– Хуже этого, – буркнул Дрю. – Около пяти лет назад он женился на другой.
– Он женился…
– На другой!!!
– Вот с-сукин с-сын!…
При новой вспышке гнева у братьев Джорджина закрыла глаза. На этот раз они были на ее стороне. Она не ожидала этого от них именно сейчас, хотя вправе была ожидать, отлично зная, насколько была им дорога на самом деле. Она слушала их и боялась представить себе, что они запоют о Джеймсе, когда ее беременность станет очевидной. Нет, она не могла этого вообразить, настолько это было страшно.
А они не на шутку завелись! Пока шумно выражалось сочувствие сестре, перемежаемое бранью по адресу Малкома, вошел средний брат.
– Не верю глазам своим! – воскликнул он, обводя присутствующих потрясенным взглядом. – Все пятеро одновременно дома! Черт возьми, последний раз такое было не меньше десятка лет назад!
– Томас! – воскликнул Клинтон.
– Эй, Том, дьявол, ты что, на хвосте у меня висел? – спросил брата Дрю.
– Почти – хихикнул он. – Я заметил тебя у побережья Вирджинии, но потом потерял из виду. – Он переключил свое внимание на Джорджину, но удивился не самому ее присутствию, а тому, что она сидела с вазой в руке за столом Клинтона. – Не приветствуешь меня, голуба? Все дуешься, что из-за меня пришлось отложить свою поездку в Англию?
Дуться?! Да ее охватило при виде брата настоящее бешенство! Томас был в полном неведении и думал, что ничего в этом кабинете за полчаса до его появления не случилось.
– Мою поездку?! – Она поднялась со своего места и обошла вокруг стола. В руке ее все еще была ваза, но она совсем забыла о ней. – Я не хотела ехать в Англию, Томас! Я просила тебя съездить вместо меня! Я умоляла тебя съездить вместо меня! Но ты ведь не смог, так? Мои мелкие заботы показались тебе не такими уж важными, чтобы из-за них рушить свои планы, не правда ли?
– Ладно тебе, Джорджи, – спокойно сказал он. – Теперь я освободился от дел и готов поехать. Хочешь, поедем вместе, не хочешь, оставайся, я и один управлюсь.
– Она уже была, – сухо проинформировал брата Дрю.
– Что была?…
– Была в Англии и, как видишь, успела вернуться обратно.
– Проклятье! – Салатовые глаза Томаса сверкнули на сестру упреком. – Джорджи, тебе не следовало совершать такой глупости!…
– Не следовало?! – резко перебила брата Джорджина, но вдруг на ее глаза навернулись неожиданные слезы. – Это ты виноват, что я… что я… Здесь!
Она кинула ему в руки вазу и выбежала из комнаты. Ей было стыдно, что она плачет о бессердечном англичанине по имени Мэлори. Сзади нее послышался какой-то шум и грохот, но он был вызван вовсе не ее слезами.
Томас не был готов взять вазу таким способом, каким ему ее отдала сестра, но ему все же удалось поймать ее. А в то же время четыре его брата бросились под ноги Томасу, чтобы не дать вазе упасть, если он ее не удержит.
ГЛАВА XXVII
Джеймс нетерпеливо переминался с ноги на ногу у перил, ожидая, когда же наконец вернется ялик, уже замеченный с судна. Три дня он провел в ожидании в этой маленькой бухте побережья Коннектикута. Если бы он знал заранее, что Арти и Генри так долго провозятся с добыванием нужной ему информации, он сошел бы на берег сам.
И вчера он едва не сделал это. Но Конни спокойно заметил ему, что он в слишком возбужденном состоянии, и вряд ли стоит надеяться, что американцы склонят головы перед ним, Джеймсом Мэлори, от которого за версту разит английским аристократизмом и властью, что, наконец, он вызовет к себе недоверие, если не враждебность, несмотря на всю свою снисходительность. По поводу снисходительности Джеймс резко возразил, но Конни только рассмеялся: достаточно было всего остального.
Джеймс совершенно не был знаком со здешними водами, тем не менее он решил не следовать за «Тритоном», у которого он все плавание висел на хвосте, в порт, так как не хотел раньше времени давать Джорджи знать о том, что он здесь. Просто он удовольствовался фактом: корабль, на котором она находилась, бросил якорь в прибрежном городке, и не стал подниматься по реке в глубь материка. По его распоряжению «Принцесса Анна» стала в устье реки недалеко от берега, и Джеймс отправил Арти и Генри на ялике в город, чтобы они узнали все необходимое для его дальнейших действий. Но он никак не рассчитывал, что на это уйдет три дня. Ему нужно было знать немного – где искать девчонку? Самим городом и его жителями он не интересовался ни в малейшей степени.
Как только ялик прибило к борту судна и Арти с Генри поднялись на палубу, Джеймс коротко спросил:
– Ну? – Однако тут же передумал и уже на ходу бросил: – В моей каюте.
Никого не задела резкость Джеймса. Во-первых, Арти и Генри думали сейчас только о том, что они будут рассказывать, а во-вторых, к такой манере общения капитана они привыкли со времени спешного отплытия с Ямайки.
Арти и Генри, как, впрочем, и Конни, проследовали за капитаном в его каюту. Джеймс был настолько нетерпелив, что начал требовать отчета уже от двери, не успев даже сесть за свой стол.
Арти заговорил первым:
– Не знаю, понравится ли вам это, кэп, или нет… Тот корабль, за которым мы гнались… Он из «жаворонков».
Джеймс медленно опустился в кресло и задумчиво нахмурился.
– Мм… Почему мне это кажется знакомым?
У Конни была отличная память, и его ответ последовал незамедлительно:
– Наверное, потому, что, будучи Ястребом, ты имел схватки с кораблями-«жаворонками». Один из них мы взяли в плен, а второй ушел, но и его мы сильно потрепали.
– А этот Бриджпорт… Это какой-то штаб «жаворонков», – добавил Арти. – Здесь стоят на якорях шесть их кораблей.
Джеймс воспринял это серьезное сообщение с ухмылкой.
– Значит, мое решение не заходить в их гавань было счастливым, не так ли, Конни?
– Именно. «Принцессу Анну» могли бы и не опознать, но тебя опознали бы несомненно. Кстати, теперь окончательно ясно, что тебе нельзя сходить на берег.
– Говоришь, окончательно?
Конни нахмурился.
– Хватит, Джеймс! Девчонка недостойна того, чтобы из-за нее тебя повесили!
– Не надо преувеличивать опасность, – последовал сухой ответ. – Да, меня отлично запомнили те, на кого нам приходилось нападать, но не забывай, Конни, в те денечки у меня была борода, а сейчас ты ее не видишь. Сегодня я неузнаваем, как и мое судно, и, наконец, Ястреб ушел в отставку более пяти лет назад. Время стирает воспоминания.
– В твоем случае оно, похоже, затуманивает и здравый рассудок, – процедил Конни сквозь зубы. – Я не вижу ни одной уважительной причины для риска, пусть даже малейшего. Малышку можно доставить и сюда, зачем тебе идти в город?
– А ты уверен, что она захочет прийти?
– Там видно будет.
– Предлагаешь похищение, Конни? Плюнь мне в лицо, если я неправ, но ведь это преступление, а?
Побагровевший от напряжения Конни спросил:
– Зачем же воспринимать все так серьезно, а?
Джеймс плотнее сжал губы, потом сказал:
– Просто я вспоминаю, что в последний раз, когда мы пытались совершить похищение примерной девицы, все закончилось на том, что из мешка показалась моя милая племянница. А еще раньше, когда желание подвергнуться похищению поступило от Реган, все закончилось тем, что я был зверски избит своими дорогими братьями, которые к тому же отреклись от меня. Здесь не тот случай. Я проделал весь этот путь вовсе не для того, Конни, чтобы ты беспокоился обо всем этом и нарушал мои планы.
– А в чем они состоят-то, эти твои планы?
Вопрос вызвал в Джеймсе раздражение.
– Пока у меня их нет, но похищение не пойдет, это точно. – Он повернулся к разведчикам. – Арти, можешь, наконец, сказать, где девчонка? Зачем я вас посылал, увальни? Вы узнали, где она обитает, или нет?
– Да, кэп. Она живет в большом доме на окраине Бриджпорта.
– На окраине? Значит, до нее можно добраться необязательно через город?
– Спокойно, только…
Джеймс не дал ему закончить фразу.
– Ну что, видишь, Конни? Тебе и беспокоиться за меня не надо было.
– Кэп?…
– Мне и не придется удаляться от гавани.
– Черт! – воскликнул Генри по-французски. До той минуты он молчал. – Когда же вы ему скажете о самом главном, друг мой?! – с негодованием в голосе обратился он к Арти. – Когда он уже будет на пороге логова тигра?!
– Это логово льва, приятель Генри. Я и хотел сказать, да мне не дали.
Они повернулись к капитану и увидели, что тот с напряженным вниманием смотрит на них и слушает, о чем они говорят.
– Итак, это львиное логово, так вас понимать, джентльмены? И что произойдет, если я в него войду?
– Просто, выяснилось, что семья девчонки владеет «жаворонками», а братья девчонки плавают на них.
– Проклятье! – проскрежетал Конни.
А Джеймс начал хохотать.
– О Боже, ирония судьбы! Она ведь говорила, что является владелицей судна, но отрежь мне руку, если я ей тогда поверил! Думал, врет девчонка!
– Оказалось, что она большая скромница, – сказал Конни. – И, между прочим, здесь нет ничего смешного, Джеймс. Ты не можешь отчетливо…
– Разумеется, я могу! Просто мне нужно выбрать время, когда она будет одна.
– Сегодня не дождетесь этого, кэп. Сегодня они дают soiree.
– Вечеринку, что ли?
– Да, что-то вроде этого. Полгорода зазвали.
– В доме собралась вся их семья, – прибавил Генри. – Говорят, это редкое для них событие.
– Теперь вижу, почему вы шлялись так долго, – поморщился Джеймс. – Я послал вас, чтобы узнать, где находится девчонка, а вы притащили мне всю историю ее семьи.
Ну ладно, для меня есть еще что-нибудь интересненькое? Надеюсь, вы не стали узнавать, чем она занималась в Англии?
– Искала своего парня.
– Какого парня?
– Жениха, – уточнил Генри.
Джеймс, во время разговора приподнявшийся было в кресле, теперь медленно оседал в него и весь как-то подавался вперед. Присутствующие догадывались о смысле таких симптомов. Со времени отплытия с Ямайки он находился в состоянии еле сдерживаемого гнева, но одно-единственное слово, оброненное Генри, сделало выражение его лица таким, что было просто страшно смотреть.
– Выходит… у нее есть… жених?
– Больше нет, – торопливо-услужливо объяснил Генри.
– Она нашла своего женишка, женившимся на англичанке. И это после того, как она ждала шесть лет… О, Иисус!!! Генри, скотина, у меня же на этой ноге мозоль!
– Тебе надо было не на ногу, а на рот наступить!
– Она… ждала… шесть… лет?…
Арти выглядел смущенным и растерявшимся.
– М-да, кэп, тут долгая история… Связано с войной… Они не имели о парне никаких известий вплоть до начала этого года… И, похоже, у нее в семье не знали, что она отправилась искать его. Генри мило поболтал с одним из слуг в доме…
– Шесть лет, – повторил Джеймс, но на этот раз для самого себя. После паузы он уже громче сказал: – Похоже, Джордж сильно любила его, а, как ты думаешь, Конни?
– Проклятье, Джеймс, никак не пойму, почему все это должно тебя волновать? Ты как-то сам говорил пару раз, что от женщин трудно иной раз избавиться. Прилипнут – намертво. Ты ведь не хотел, чтобы малышка влюблялась в тебя, не так ли? Когда в тебя влюбляются, ты все время раздражаешься, правда ведь?
– Правильно.
– Ну так какого же черта ты все еще сердишься?
ГЛАВА XXVIII
– Где тебя черти носили, Клинтон? – сбивая с толку брата спросил Дрю, как только тот вошел в обширную студию, которая служила в доме общим местом для встреч.
Клинтон глянул на Уоррена и Томаса, развалившихся на темно-бордовом диване, ища объяснения столь необычному приветствию. Но, поскольку Дрю не позаботился сказать ни одному из них, почему он так ждал возвращения Клинтона, они лишь пожали плечами.
– Думаю, что все дело в моей привычке заботиться о деле, когда я бываю дома. Я провел утро в офисах «Скайларка». Если бы ты потрудился спросить Ханну, она бы тебе сказала.
Услышав ответ брата, Дрю почувствовал некоторое угрызение совести, но только потому, что не подумал спросить повариху их домовладельца.
– Ханна слишком занята подготовкой к вечеру, чтобы ее тревожить.
Клинтон едва сдержал улыбку при этом промямленном ответе. Вспышки гнева у Дрю бывали чрезвычайно редко и случались совершенно неожиданно. Не было никакого смысла отягощать только что продемонстрированную. У Уоррена отсутствовали такие сомнения.
– Мог бы спросить меня, дурень, – захохотал он. – Я бы сказал…
Дрю уже подходил к дивану, поэтому Уоррен не стал утруждать себя продолжением своего заявления. Он просто встал навстречу младшему брату.
– Дрю!
Предупреждение пришлось повторить громче, прежде чем Дрю обернулся к Клинтону. Последний раз, когда эти двое разошлись во мнениях в его студии, ему пришлось чинить свою конторку, а две лампы и стол были заменены.
– Вам обоим не мешало бы помнить, что мы собираемся дать вечер, – строго заметил Клинтон. – Когда весь город ринется сюда, эта комната понадобится нам, как и все остальные. Я был бы весьма благодарен, если бы мне не пришлось переделывать весь распорядок.
Уоррен разжал кулаки и сел снова. Томас покачал головой.
– Что тебя так встревожило, Дрю, что нельзя было обсудить с Уорреном или со мною? – Он спросил тоном, предполагающим примирение. – Не мог ты подождать?…
– Ни один из вас не был вчера дома, а Клинтон был, – огрызнулся Дрю, но не добавил ничего больше, словно это все объясняло.
Томас вновь обрел спокойствие и только спросил:
– Ты вышел из себя, так ведь? В чем же дело?
– Просто я хочу знать, что тут произошло без меня, вот в чем! – Дрю обернулся к старшему из братьев. – Так помоги мне, Клинтон, если ты отшлепал Джорджи после того, как сказал, что не…
– И не думал ничего подобного делать! – возмущенно возразил Клинтон.
– А следовало бы, – высказал свое мнение Уоррен. – Добрая взбучка сняла бы с нее чувство вины.
– Какой вины?
– За то, что она беспокоила нас. Ее хандра и…
– Она хандрит потому, что не оправилась еще от Камерона. Она любила…
– Чепуха, – хмыкнул Уоррен. – Она никогда не любила этого маленького ублюдка. Просто она хотела его, потому что он самый смазливый во всем городе, хотя я никогда не понимал, с чего она это взяла.
– Если так, брат, то почему же она ревет с тех пор, как мы покинули Ямайку? У меня сердце разрывается при виде ее красных распухших глаз. И я ничем не мог ее утешить, пока мы не вернулись домой. Но мне все же удалось это сделать. Что же опять выбило ее из колеи? Ты ничего ей не говорил, Клинтон?
– Я вообще перекинулся с ней всего парой слов, она почти весь вечер пробыла в своей комнате.
– Ты говоришь, она опять ревела, Дрю? – заботливо спросил Томас. – Именно это тебя и расстроило?
Дрю сунул руки в карманы, кивнул и коротко бросил:
– Я просто не могу это вынести, действительно не могу.