Джорджине ничего не оставалось делать, кроме как тащить стул к столу, особенно после того, как она убедилась, что он практически не притрагивается к еде. Не то чтобы она была голодна. Но как ей есть, когда он будет смотреть на нее? А она должна разыскать Мака, а не тратить дорогое время на еду. Она должна рассказать ему потрясающую новость о том, кто является капитаном, иначе будет поздно.
– Между прочим, паренек, мое стремление к уединению не распространяется на тебя, – сказал капитан, подталкивая к ней поднос с уже остывшей пищей. – Да и как это возможно, если в твои обязанности входит постоянно находиться при мне? А я ведь тебя последнее время даже не замечал.
Да, но как бы там ни было, теперь он ее заметил и ждет, когда же она начнет есть. С удивлением она заметила, что и рыба, и овощи, и фрукты были превосходны. Холодные, они оставались вкусными.
Хорошо, скорее начнешь, раньше закончишь. Она торопливо принялась за еду и только через несколько минут заметила свою ошибку. Ее стало тошнить. С расширившимися от ужаса глазами она сорвалась с места с одной мыслью в голове: «Господи, освободи меня от этого». Вдогонку ей неслись слова капитана:
– Господи, уж не собираешься ли ты… Да, вижу, да…
Ее уже не волновало, что он думает, потому что ей было плохо. Когда все прошло, она почувствовала мокрую ткань у себя на лбу и тяжелую сочувствующую руку на плече.
– Я виноват, парень. Я должен был сообразить, что ты слишком чувствителен к такой пище. Успокойся, пойдем, уложу тебя в постель.
– Нет, я…
– Не возражай. Может быть, тебе никогда больше не предложат полежать на настоящей, мать ее, удобной кровати. Воспользуйся моим хорошим расположением к тебе.
– Но я не хоч…
– Я думал, мы согласились, что ты будешь исполнять мои приказания? А я приказываю тебе лечь на кровать и отдохнуть. Поэтому как нам поступить: или мне отнести тебя, или ты в состоянии передвигать свою жопу самостоятельно?
– От нежности к остроумию, от остроумия к грубости. Джорджина не могла ему ответить, она побежала к кровати и бросилась на нее… Он любит быть господином, единоличным правителем, он из тех, кто считает, что капитан на корабле в открытом море – это сам Господь Всемогущий. Но она так плохо себя чувствовала, а тут еще приходилось лгать дальше. Пришлось лечь. На его кровать, будь она неладна. Он стоит над ней. А теперь склонился… Она икнула, потом стала молиться, чтобы он не услышал этого, поскольку он прикладывал мокрую тряпочку к ее лбу. Тебе нужно снять кепку и дождевичок, ботинки тоже. Тогда будешь чувствовать себя удобней.
Джорджина покраснела. Не пора ли перестать ему подчиняться?
Она постаралась, чтобы се голос не звучал саркастически:
– Может быть, вы думаете иначе, капитан, но я знаю, как о себе позаботиться. Я себя чувствую хорошо.
– Делай что хочешь, – ответил он, пожав плечами и, к ее облегчению, вышел. Но несколько позже она услышала:
– Между прочим, Джорджи, не забудь забрать свои вещички и принести все сюда, когда почувствуешь себя лучше. Мой каютный юнга должен спать там, где он может понадобиться в любую минуту.
ГЛАВА XII
– «Понадобиться», – крикнула Джорджина, сев на большой кровати. Ее глаза с подозрением сузились. Она смотрела на капитана, который откинулся на спинку стула и смотрел на нее. – Понадобиться для чего? В середине ночи?
– Я плохо сплю, разве ты не знаешь? Звуки на корабле часто будят меня.
– Ну а я при чем?
– Ну, Джорджи, мальчик, – заговорил он тоном, в каком обычно обращаются к ребенку, – а вдруг мне что-нибудь понадобится? – Она хотела было сказать, что, дескать, ночью он мог бы обойтись и без нее, когда он добавил: – Ведь это и
– Подойдет, паренек?
Она как будто боялась, что он предложит что-нибудь еще, если она скажет «нет», в то время как она хорошо понимала, что он не намерен создавать для себя неудобства ради какого-то каютного юнги!
– Полагаю, что да, но было бы еще лучше, если бы я мог воспользоваться ширмой.
– Это зачем?