— Почему?
— Потому что я не стою этого.
У Астрид отпала челюсть от искренности в его голосе. Мужчина, которого она видела глазами Саши, был более чем достоин, чтобы на него глазели. Он был великолепен. Самый красивый из всех, кого она видела. А потом она вспомнила его сон. То, как смотрели на него другие.
Подсознательно Зарек до сих пор считал себя покалеченным выродком, которого можно лишь бить и осыпать проклятиями.
От этого ей захотелось плакать.
— Я почему-то в этом сомневаюсь, — прошептала девушка сквозь комок в горле.
— Не надо.
Астрид услышала, как он раздраженно прошел мимо нее в коридор и хлопнул дверью.
Девушка стояла на кухне, пытаясь понять, что теперь делать.
Зарек был так потерян. Теперь она это понимала.
Нет, поправила Астрид сама себя. На самом деле, она вообще не понимала его. Как она могла?
Никто никогда не осмеливался обращаться с ней так, как с ним. Мать и сестры убили бы любого, попробовавшего взглянуть на нее сверху вниз. Они всегда защищали ее от внешнего мира, даже когда она пыталась избавиться от их опеки.
Зарек же никогда не знал любящего прикосновения. Семейного тепла.
Он всегда был одинок настолько, что она даже вообразить этого не могла.
Переполненная новообретенными эмоциями, Астрид не знала, что делать. Но хотела помочь ему.
Она прошла по коридору и обнаружила, что Темный Охотник заперся.
— Зарек?
Он вновь оставил ее слова без ответа.
Вздыхая, девушка прижалась лбом к двери, спрашивая себя, сможет ли она когда-нибудь достучаться до него.
Как можно спасти человека, который не хочет спасения.
Танатос был в ярости от приказа Артемиды.
— Остановить преследование. Хрена с два.
Он не собирался останавливаться. Он четыреста лет ждал этого приказа. Шанса уровнять счет с Зареком из Моэзии. Никто, а особенно Артемида не встанет у него на пути. Он убьет Зарека или сам сдохнет в попытках. Танатос улыбнулся. У Артемиды было отнюдь не так много власти, как она думала. В конце концов, его воля одержит победу. А не ее.
Для него она была никем. Не более, чем средством, чтобы покончить со всем раз и навсегда.
Он, наконец, отомстит.
Танатос ударил кулаком по двери хижины и услышал тихие испуганные голоса по другую сторону: Апполиты спешили укрыть женщин и детей.
Апполиты, живущие в страхе перед теми, кто придет за ними.
— Я свет лиры, — произнес Танатос слова, которые знали лишь Апполиты и Даймоны. Слова, которые они использовали, чтобы попросить убежища у представителей своего рода. Эта фраза служила напоминанием о родстве с Аполлоном, богом солнца, проклявшем и оставившем их.
— Как ты можешь передвигаться при свете солнца? — раздался женский голос, наполненный страхом.
— Я — Дневной убийца. Откройте дверь.
— Откуда нам знать, что это правда? — на этот раз голос принадлежал мужчине.
Танатос глухо зарычал. С чего он решил помогать этим людям? Они ни на что не годны.
Но он знал причину: однажды, давным-давно, он был одним из них. Он тоже прятался, опасаясь Темных Охотников и Оруженосцев. Жалких людишек, которые охотились на его род при свете дня. Как же он ненавидел их всех.
— Я открою эту дверь в любом случае, — предупредил Танатос, — я постучал лишь по одной простой причине — чтобы вы сделали это сами и успели убраться со света до того, как я войду. Теперь открывайте или я вышибу дверь.
Он услышал щелчок замка.
Глубоко вздохнув, успокаиваясь, Танатос медленно открыл дверь.
Как только он вошел и закрыл дверь, на его голову опустилась лопата.
Танатос схватился за нее и резко дернул, вытащив из тени женщину, которая ее держала.
— Я не дам тебе причинить вред моим детям!
Он выдернул лопату из рук женщины и уставился на нее в раздражении:
— Поверь, если бы я хотел причинить им вред, ты не смогла бы меня остановить. Никто бы не смог. Но я здесь не для этого. Я здесь, чтобы убить Темного Охотника, который преследует вас.
Облегчение отразилось на лице женщины, когда она взглянула на него, как на ангела.
— Тогда ты, действительно, Дневной Убийца, — голос был мужским.
Танатос повернул голову, увидев, как Даймон выходит из тени. Ему нельзя было дать больше двадцати. Как и все Даймоны, он был образцом физического совершенства, прекрасным в своей юности и силе. Длинная светлая коса спускалась на спину. На правой щеке была татуировка с тремя кроваво-красными слезами.
Танатос сразу же понял, к какому роду Даймонов он принадлежит.
Он был одним из Спати — воинов, которых искал Танатос.
— Слезы по детям?
Даймон коротко кивнул.
— Все были убиты Темным Охотником. В ответ я прикончил его.
Танатос сочувствовал ему. У Апполитов, на самом деле, не было выбора, но их все равно наказывали, потому что они осмелились предпочесть жизнь смерти. Интересно, думал он, что бы выбрали люди и Темные Охотники, будь у них подобный выбор: мучительно умереть в расцвете юности или принять человеческую душу и жить.
Как простой Апполит, Танатос был готов к смерти.
Так же, как и его жена…
Зарек лишил его семью даже этого нехитрого выбора.
Впав в бешенство, Темный Охотник прошел по деревне, убивая всех на своем пути. Мужчины едва успели спрятать женщин и детей, прежде чем Зарек уничтожил их всех.
Ни один из тех, кто встал на пути у Зарека, не выжил.
Ни один.
Зарек уничтожал и Апполитов, и Даймонов, не разбирая, кто есть кто. И за это преступление наказанием стала лишь ссылка.
Ссылка!
Ярость затопила его. Как смел Зарек спокойно жить все эти столетия, когда сердце Танатоса постоянно терзала память о той ночи?
Но он заставил себя забыть о ненависти. Нельзя было позволить гневу управлять собой. Нужно было оставаться таким же спокойным и расчетливым, как и враг.
— Сколько тебе лет, Даймон? — спросил он у Спати.
— Девяносто-четыре.
Танатос приподнял бровь.
— Неплохо.
— Да. Я устал прятаться.
Танатосу было знакомо это чувство. Нет ничего хуже, чем жить в темноте, постоянно скрываясь.
— Не бойся. Никто из Темных Охотников не придет за вами. Я позабочусь об этом.
Мужчина улыбнулся.
— Мы думали, что ты просто миф.
— Все хорошие мифы основаны на реальности и правде. Разве мать тебя этому не научила?
Глаза Спати потемнели и наполнились болью.
— Мне было всего три, когда ей исполнилось двадцать семь. У нее не было времени, чтобы научить меня чему-либо.
Танатос утешающее коснулся плеча мужчины.
— Мы вернем себе эту планету, брат. Поверь, наши дни придут вновь. Я призову твоих сородичей, и мы объединим армии. Людей некому больше защищать.
— А что насчет Темных Охотников? — спросила женщина.
Танатос улыбнулся.
— Они привязаны к ночи, а я нет. Я могу убивать их в любое время, когда захочу. — Он засмеялся. — Они не могут меня ранить. Для них я Смерть, а теперь я дома, с моим народом. Вместе мы будем править этим миром и теми, кто его населяет.
Зарек проснулся, почувствовав божественный аромат. Он подумал бы, что спит, но его сны никогда не были настолько приятными.
Лежа в кровати, он не шевелился, опасаясь, что вкусный запах окажется лишь плодом воображения.
Желудок заурчал.
Зарек услышал лай волка.
— Ш-ш, Саша. Разбудишь нашего гостя.
Зарек распахнул глаза. Гость. Никто, кроме Астрид не называл его так.
Мысли вернулись к неделе, проведенной в Новом Орлеане.
— Я буду жить с тобой и Кирианом или с Ником?
— Мы подумали, что будет лучше, если ты будешь жить отдельно.
Слова Ашерона задели нечто внутри него, что Зарек давно считал потерянным. Никто никогда не хотел видеть его рядом. Он думал, что научился не обращать на это внимания. И все же, простые слова Астрид коснулись той же незнакомой части его сердца, что и ответ Ашерона. Выбравшись из постели, он оделся и вышел, чтобы найти ее.
Зарек остановился в дверях, наблюдая за тем, как девушка готовит блины в микроволновке. Она была удивительно самодостаточна, учитывая ее слепоту.
Волк посмотрел на него и зарычал.
Астрид склонила голову, словно прислушиваясь, чтобы понять, здесь он или нет.
— Зарек? Ты в комнате?
— В дверях. — Он не знал, почему сказал это. Не знал, почему до сих пор находится здесь.
Снежная буря, действительно, была яростной, но отнюдь не первой, которую ему пришлось пережить за столетия, проведенные на Аляске без современных удобств. Не так давно случались времена, когда ему приходилось искать пищу в разгар лютой зимы. Топить снег, чтобы попить.
— Я испекла блины. Не знаю, любишь ты их или нет, но если хочешь, у меня есть черничный и кленовый сироп, и свежая клубника.
Зарек подошел к шкафу и потянулся за тарелкой.
— Сиди, я принесу.
— Нет, принцесса, — резко возразил он. Зарек отказывался от чьей-либо помощи, потому что когда-то ему самому приходилось прислуживать другим. — Я могу сделать это и сам.
Она примирительно подняла руки.
— Хорошо, Прекрасный Принц. Если я кого и уважаю, так это тех, кто может сам о себе позаботиться.
— Почему ты зовешь меня так? Издеваешься?
Девушка пожала плечами.
— Ты называешь меня принцессой. Я зову тебя Прекрасным Принцем. Я думаю, это справедливо.
Подавив раздражающее чувство уважения к девушке, Зарек потянулся за беконом, лежащим на тарелке у плиты.
— Как ты его жаришь, если ничего не видишь?
— В микроволновке. Мне нужно лишь нажать на таймер.
Волк подошел ближе и начал обнюхивать ногу Зарека. Он оскорблено взглянул на Темного Охотника и начал лаять.
— Заткнись, Бенджи, — прорычал Зарек. — Не хочу ничего слышать о своей гигиене от того, кто лижет собственные яйца.
— Зарек! — выдохнула Астрид. — Поверить не могу, что ты это сказал.
Темный Охотник стиснул зубы. Отлично, он вообще не будет говорить. В любом случае, молчание было его сильной стороной.
Волк заскулил и затявкал.
— Ш-ш, — успокоила его Астрид. — Если он не хочет мыться, это не наше дело.
У Зарека пропал аппетит, он опустил тарелку на стол и вернулся в комнату, чтобы больше не ранить их нежные чувства.
Астрид на ощупь подошла к столу, ожидая, что Зарек там. Она обнаружила лишь тарелку с нетронутой едой.
— Что случилось? — спросила она у Саши.
— Если бы у него были чувства, я бы сказал, что ты их ранила. Но, поскольку это не так, то он, скорее всего, пошел к себе, чтобы найти, чем нас убить.
— Саша, скажи мне, что произошло!
— Ладно, он поставил тарелку на стол и вышел.
— Как он выглядел?
— Никак. Он никак не показал своих эмоций.
От его слов не было никакой помощи.
Девушка пошла вслед за Зареком.
— Убирайся, — прорычал тот, когда она постучала в дверь и приоткрыла ее.
Астрид стояла в дверях, жалея, что не может видеть его.
— Чего ты хочешь, Зарек?
— Я… — голос его прервался.
— Ты что?
Зарек не мог сказать правду. Он хотел тепла. Один единственный раз в жизни он хотел тепла. Не физического, а душевного.
— Я хочу уйти.
Астрид вздохнула.
— Ты погибнешь там.
— Ну и что с того?
— Неужели собственная жизнь, на самом деле, не имеет для тебя ценности и значения?
— Нет.
— Тогда почему ты не покончил с собой?
Зарек фыркнул.
— А зачем? Единственная радость в моей жизни — это знание о том, что я бешу всех вокруг. Если я умру, они будут счастливы. Черт меня возьми, если я когда-нибудь доставлю им эту радость.
К его удивлению, девушка рассмеялась.
— Хотела бы я увидеть твое лицо, чтобы понять — шутишь ты или нет.
— Поверь, не шучу.
— Тогда мне жаль тебя. Я бы хотела, чтобы у тебя было что-то, приносящее радость.
Зарек отвел взгляд. Радость. Он даже не понимал значение этого слова. Оно было чуждо ему, так же, как и доброта. Сострадание.
Любовь.
Вот это было слово, которое никогда не появлялось в его лексиконе. Он не мог представить, что должны чувствовать другие. Ради любви Талон почти умер, чтобы Саншайн могла жить. Ради любви Саншайн была готова обменять душу, чтобы освободить Талона.
Все, что знал он — это ненависть и злоба. Они единственные согревали его. Держали его среди живых.
Пока он ненавидел, у него была причина жить.
— Почему ты живешь тут одна?
Астрид пожала плечами.
— Потому что ненавижу, когда со мной нянчатся. Мама и сестры ведут себя так, словно я беспомощна. Они пытаются сделать все за меня.
Астрид ждала, пока Зарек что-нибудь скажет в ответ. Он молчал.
— Ты хочешь принять ванну? — спросила девушка, немного подождав.
— Я причиняю тебе неудобства?
Астрид покачала головой.
— Вовсе нет. Только если ты сам этого хочешь.
Зарека на самом деле мало волновали такие вещи, как личная гигиена. Когда он был рабом, всем было плевать — чист он или нет, и по правде говоря, Зарек предпочитал оставаться грязным, чтобы ни у кого не возникало желания подходить к нему чаще, чем необходимо.
Темный Охотник Зарек был одинок даже до того, как его сослали на Аляску. А тут было сложно выполнить даже такую простейшую процедуру, как купание, поэтому волей-неволей пришлось позабыть об этом.
Только когда началось строительство и заселение Фэрбэнкса, Зарек купил себе большую ванну и использовал ее тогда, когда нужно было наведаться в город.
Короткий визит в Новый Орлеан привнес в его жизнь бесценное наслаждение присутствием горячей и холодной воды, душа, который мог длиться больше часа, прежде чем вода станет холодной.
Если бы Астрид приказала ему помыться, он даже не задумался бы об этом. Но, поскольку она предложила ему выбор, он направился в ванную.
— Полотенца в шкафу в коридоре.
Зарек остановился у шкафа, который находился прямо рядом с ванной и отрыл дверцу. Так же, как и везде в доме, там был полный порядок. Полотенца были аккуратно свернуты. Черт побери, они даже по цвету сочетались с обстановкой дома.
Он вытащил большое зеленое пушистое полотенце и пошел мыться.
Астрид услышала, как зашумела вода. И глубоко вздохнула, чтобы собраться с силами.
Это было странно, но пока Саша не упомянул об этом, она не задумывалась о том, что Зарек не мылся. От него не было запаха или чего-либо подобного, и он мыл руки так часто, что девушка просто принимала чистоту остального тела, как данность.
Она вернулась на кухню и обнаружила Сашу, поедающего блины Зарека.
— Что ты делаешь?
— Он их не хочет. Они остывают.
— Саша!
— Что? Тратить еду впустую — это плохо.
Астрид покачала головой и решила приготовить еще одну порцию для Зарека. Может быть, он станет более общительным после ванной.
Не стал. Он казался еще угрюмее, поглощая блины.
— Он отвратителен, — отметил Саша. — Ест, как животное. Радуйся, что ты слепа.
— Саша, оставь его в покое.
— Оставить в покое, хрена с два. Он ворочает вилкой, как лопатой, и я клянусь, засовывает блины в рот целиком.
Астрид, возможно, испытала бы отвращение, не побывай она в его снах. Никто никогда не учил его даже простейшим манерам. Он жил в углу на полу, как животное, каким Саша называл его.
Когда Зарек был человеком, его пища была скудной. И вслед за этой мыслью пришла еще одна, заставившая девушку вздрогнуть: когда он стал Темным Охотником, еды тоже было мало.
В отличие от других, подобных ему, у Зарека не было Оруженосца, способного выращивать все необходимое для приготовления пищи в дневное время. Того, кто мог бы ухаживать за животными и готовить. Веками он жил в условия сурового климата Аляски, где запасы еды были очень ограничены.
Ее замутило от этой мысли. Будь Зарек человеком, он, несомненно, умер бы от голода. Темные Охотники не могут умереть от недоедания. Но страдают они от этого, так же, как и человеческие существа.
Она сделала еще одну тарелку блинов.
— Зачем? — спросил Зарек, когда Астрид поставила ее перед ним.
— На случай, если ты не наелся.
Темный Охотник не ответил, но девушка услышала, как он придвинул тарелку к себе, прежде чем открыть бутылку с сиропом.