- Не, Жень. Просто траву мы покосили. Говно похоронили. Огород пропололи. В доме даже убрались. В выходные чего делать-то?
- Погоди-ка! А траву кто будет убирать? - вот говорю ж - маньяк просто со своей травой!
- Жень. Ну так что с Моисеичем? Звонить?
- Думаешь, это удобно?
- Неудобно на потолке спать. Ты сваливаться будешь. Я звоню, - и уже в телефон: - Борис Масеич? Здрасте! Да, я. Узнали? Короче, как насчет к нам в гости? На дачу. Не… недалеко. С кем? Сюрприз? Ну давайте. Хорошо, в субботу ждем, - и Женьке, прикрыв ладонью телефон. - Приедет в субботу с собакой.
- С какой собакой? - удивился Женька.
- Не знаю. Я породу не уточнял. Он просто сказал, что приедет не один. Говорит, сюрприз будет.
- Почему ты решил, что это именно собака, а не кошка, например?
- Не-е-е… ты чего? Моисеич и кошка? Да не-е-е… - Женька только хитро улыбнулся.
Не знаю, почему я решил, что сюрпризом будет собака. Наверное, потому, что я люблю именно собак. В моем воображении рисовался почему-то овчар. Огромный черный овчар с умными карими глазами. Моя фантазия разбушевалась, и я уже представлял, как кидаю ему палочку и ору: «Апорт!»
В субботу мы встали в семь утра. Для моего организма это был реальный стресс, так как лег я накануне в пять. Но я был уверен, что днем завалюсь спать, а овчар будет лежать в моих ногах. Собака! Как я хочу собаку, вы б только знали. Я люблю Химыча, но собака - это же собака. Мне нравится, когда к нам приходит соседская дворняга. Я не знаю, как его зовут, но он откликается на Раммштайн. Ну а как еще его могут звать? По-моему, только так.
В общем, в полдевятого к нашему забору подъехало такси, и из него вылез сияющий Моисеич в спортивном костюме и кроссовках.
- Борис Масевич! Здрасте, - я махнул ему рукой из-за забора и тут же выскочил из калитки, чтобы помочь вытащить сумки из багажника. - А где сюрприз? - как бы ненароком напомнил я.
- Сейчас будет, - с этими словами Моисеич открыл заднюю дверь, поторчал из нее недолго и… поставил передо мной на траву игрушечного медвежонка.
- Это чё? - спросил я, глядя, как игрушка покачивается и тихо сопит, опустив вниз голову.
- Сам посмотри, - улыбулся мне Борис.
Я присаживаюсь на корточки и пытаюсь заглянуть в лицо медвежонка.
- Уди! - вдруг говорит тоненький голосок, и мохнатое чудо толкает меня в плечо.
Оно поднимает на меня мордочку и смотрит на меня большими сонными карими глазенками. Я с ужасом понимаю, что это ребенка, а судя по голосу, что ребенка мужского пола. На нем одет коричневый комбинезон с капюшоном, сделанный в виде медвежьей шкурки. Даже ушки на капюшоне есть.
- Маисеч! Он толкается! - поднимаю я голову.
- Не расстраивайся. Он еще не проснулся просто. Сейчас очухается и драться полезет!
Мда… неожиданный сюрприз получился. Быть побитым мелким пацаном мне совсем не хочется.
- А чего с ним делать-то? - спрашиваю я у Моисеича и поднимаюсь на ноги.
- Познакомься с ним, покажи для начала ему дом и участок. Он хороший парень. Вы подружитесь, уверен.
- Максим! - я по-мужски протягиваю мелкому руку.
- Саска! - отвечает он мне, дает руку и тут же наступает мелким кроссовком мне на ногу.
- Вот зря ты это сейчас сделал, - говорю ему я. - Теперь мне придется тебе на ногу наступить. Глянь, у меня нога насколько больше?
- Не-е-е, - мотает головой Сашка, - ты меня расдавис. Ты о какой басой, - он смешно понимает ручки вверх и еще встает на мысочки, пытаясь мне показать, какого я роста.
- Если не наступлю - поругаемся, - объясняю я свои действия и тихонько наступаю ему на ногу. - Пошли, я тебя кое с кем познакомлю, - я беру его за ручку и веду в дом. - Вот, смотри. Это Хим. Он крыса. Его можно погла… - я не успеваю договорить, как Хим уже беспомощно висит в руке маленького садюги. - Куда ж ты его за шею? Придушишь! - я пытаюсь вынуть прихуевшего Хима из маленьких цепких пальчиков.
- О, какая мыска! - говорит Саска, тряся Химом в воздухе.
- Так, будем считать, что мы с мышом познакомились. Пошли знакомиться с Женей, - я наконец освобождаю Хима, и тот рысцой убегает за подушки.
- Он собачка? - спрашивает меня мелкий, и я прямо вижу, как у него слюни текут в предвкушении.
- Женя - мой дядя. Ну как бы типа дядя. Вернее, дядя, но почти. Не родной, - я понимаю, что зачем-то выкручиваюсь. Блин! Он же маленький, все равно не поймет. И нахуй я тогда ему это говорю?
Пока я встречал Сашку с Моисеичем, Женька возился на кухне с завтраком. Он варил кашку, поэтому не мог выйти к ним сразу.
- Вот, это Женя. Иди знакомься.
- Не, - вдруг говорит Сашка и прячется за моими ногами, - не буду.
- Чегой-то? - спрашивает Женька и садится на корточки. - Иди знакомиться, а то кроме меня тут никто не накормит.
- Масима буит комить, - пыхтит мелкий.
- Масима? - хором спрашиваем мы.
- Прям по-японски звучит, - ржет Женька. - Меня Женя зовут. А ты кто?
- Саска. Ты страсный, - заявляет малой.
- Почему это я страшный? - удивляется Женька.
- У тебя на голове вона. Такое ой!
- А-а-а… - тянет Женька. - Волосы длинные?
- Ага. Как у тетеньки. И ты страсный, - снова повторяет Санька.
- Короче, Санек! Он нифига не страшный. Женька добрый. И он вкусно кашку готовит. Садись уже жрать.
- Ты это… фильтруй, что говоришь, - шепчет мне на ухо Женька. - Он маленький. Нахватается от тебя твоих «жрать» и «нафиг».
- Ой, бля! Точно, - выдаю я и затыкаю себе рот руками.
Позавтракал кашей Санька сам. Я с интересом наблюдал, как он смешно открывал рот и забрасывал в него большую ложку, которую он держал по-медвежьи, в кулачке. Потом мы долго пытались вызвать дух Химки. Сашка вспомнил, что тот залез за подушки, поэтому, стоя возле кровати, мы орали: «Хи-ма! Хи-ма!» - на манер: «Сне-гу-роч-ка!» Потом звать крысу нам надоело, и мы пошли играть в мячик. Футболом эту игру можно было назвать с натягом. Как я ни убеждал Саньку, что в этой игре мяч руками брать нельзя, он несколько раз с хохотом подбегал ко мне, брал мяч руками и кидал мне его точно по яйцам.
- Писать, - Санька подошел и доверительно шепнул мне это слово на ухо.
- Вон домик видишь? Это туалет. Дуй туда, - сказал я ему, ткнув пальцем в сторону сортира.
Санька кинулся к нему бегом, но через секунду я услышал громкое:
- А-а-а…
Я вспомнил, что самый раздражающий звук - это детский плач. Вы б это слышали. Звук железа по стеклу ничто по сравненью с этим «а-а-а!» Я с удивленьем подошел к ревущему пацану и, пытаясь его переорать, спросил:
- Чего за ор?
- Так стласна-а-а… пи-и-иса-а-ать… а-а-а…
- Жесть. И чего предлагаешь? С тобой в туалет, что ли, идти?
- Я туда не паду, - вдруг совершенно спокойным голосом заявляет это чудовище, и я вижу, что из его черных глазок не пролилось ни одной слезинки.
- Мосеич! Он писать хочет! - ору я дедушке, который преспокойно посасывает пиво в компании моего Женьки.
- Под деревце с ним сходи, - отвечает он и продолжает беседу.
- Так! Под дерево. Это проще. Пошли!
Ага! Оказалось, все не так просто. У нас на участке всего два дерева. Выбрать нужное оказалось сложно. Мы носились между двумя яблонями несколько минут.
- Ну, определился? - я нагнулся к мелкому, опершись о колени и тяжело дыша.
- Не передился. Я писить хосу, - отвечает мне Сашка. - Давай писий!
- Кто? Я? Погоди! Мы ж тебе искали место. Я так-то не хочу писать.
- Мне одному писить скусьно, - отвечает мне пацан. - Ну, давай. Симай станиски. А то туда написаис. Зеня будет тебя наругать.
- Не, ну как-то… - мычу я и оборачиваюсь в сторону ржущего Женьки.
- Да, Масима! В штанишки писаться не хорошо, - Женька грозит мне пальцем.
- Ага, смешно, - фыркаю я. - Давай, писай уже. А то кормить не буду.
Вот это я сказал неподумавши. За обедом Санька вручил мне ложку и скомандовал:
- Коми!
- Погоди! Ты ж кашу сам хомячил. С чего я должен кормить тебя?
- Ты казал, сто если пописю, то комить будис. Коми!
Во, блин! Ну точно японец! Ну и ладно. Чё я, ребенка покормить не смогу?
Ага! Счас! Оказывается, надо на ложку цеплять только мясо и картошку. На следующую - только капусту, а уже потом - жижицу. При этом лук и морковку надо убирать. И еще хлеб. Это вообще жестоко. Надо ломать мякушку и кусочки должны быть ровные и одинакового размера. Я чего? Ювелир ему, что ли? Пару раз, когда я клал кусочек хлеба в открытый, как у удава, рот, мои пальца были жестоко прикушены мелкими зубками. Я только и успевал уворачиваться от зубов и летящих в меня кусочков моркови и лука. Я, наверное, давно бы психанул и разозлился но… он так заразительно хохотал, что я ржал, как дурак, вместе с ним.
- Его надо как-то уложить спать, - сообщил мне захмелевший Моисеич.
- Слушай! Я не волшебник. Как можно его заставить спать-то? У него есть кнопка «Вкл/Выкл»? Или надо ждать, пока батарейка разрядится? - я сидел рядом с мужиками и наблюдал за бегающим по участку Санькой.
- Ты ж у меня сказочник. Расскажи ему свою сказку. Он и уснет, - посоветовал Женька.
- Жень, ты в своем уме? - я вспоминаю сюжеты своих сказок и представляю кучу вопросов, которые явно возникнут у Саньки при прочтении.
- Придумай сказку для него, - улыбнулся мне Женька.
- Что за сказки? - удивленно вскидывает густые брови Моисеич.
- Не. Это он так шутит просто, - машу я рукой.
Я увел Санька на второй этаж. Он не особо сопротивлялся, потому что я пообещал ему сказку. Просто уложить его оказалось тоже не просто. Сначала он бегал от меня по маленькой комнате, не давая себя раздеть. Потом ржал, что ему «сикока», когда я пытался снять с него толстовку. Потом заявил, что ляжет, если я тоже лягу рядом. В общем, через пятнадцать минут он наконец удобно устроился у меня подмышкой и приказал:
- Ськаська!
- Ну, короче… Жил-был…
- Паавозик, - вставил он.
- Паровозик? Хкм… Ну да. Жил-был паровозик. И он был очень одинокий. Ему было так грустно одному, что он никуда не ездил и стал даже ржаветь от этого.
- Лжаветь - это как? - поднял на меня глазенки Сашка.
- Ну он же железный. На него дождик капал, и он ржавел.
- А зелезний - это как?
- Блин, забей, короче.
- Блин забить - это как?
- Ой! Сань, ну ты это… просто слушай. Комменты и вопросы потом. Ладно?
- Комменты - это как?
В общем, сказка затянулась минут на тридцать. В результате, первым вырубило меня, и уже сквозь сон я услышал:
- А сто он ему в топку блосал? Конфетки?
Продолжение следует…
========== Пи... и отпуск. Гости (часть 2) ==========
Вы когда-нибудь просыпались от того, что вам в нос вдыхают воздух и при этом зачем-то ковыряют в ухе ногой Барби? Я проснулся именно от этих ощущений. Сашка сидел на мне верхом и внимательно наблюдал за моей реакцией на все это. Как только я зашевелился, он тут же начал прыгать на мне, а когда я открыл рот, чтобы зевнуть, волосатая голова куклы оказалась у меня в пасти.
- Втавай! Ты хапис, - сообщил мне Санька.
- Все мужчины храпят, а вот в куклы они не играют, - я снял с языка длинный блондинистый волос.
- Игают. Это Баби. О! Моти. Это у нее носка, это учка. Ваосики. Видис?
Меня распирало ткнуть пальцем в треугольную грудь куклы и спросить, знает ли он, что это, но Сашка меня опередил.
- Это сися. Вот вторая, - уверенно тыкал малой в Барби. - а тут у нее…
- Слушь, Санек! Ты давай это… короче, - я не знал, как отвлечь Саньку от кукольных прелестей, и плавно перевел тему. - Печенье хочешь?
- Хосю песеньку с сяем и мааком, - вот и отлично. Я помог ему одеться, и мы почапали полдничать.
После полдника Сашка радостно сообщил мне, что хочет собирать «гибочки». Если честно, я не люблю ходить в лес. Меня пугает количество насекомых и различных препятствий в виде пеньков, корней и веток. И еще я не люблю ловить лицом паутину, потому что она потом плохо удаляется с моей щетины.
- Слушай, Санек! А, может, ну их, грибочки. Давай мультики там какие посмотрим, порисуем?
- Не. Мы гибочки собиать. Там зайки в есу, исиськи.
- Волки и медведи, - грустно добавил я и стал собираться в лес.