– Здравствуйте! – с неприятной приветливостью сказала ей Анна. – Вы, как я понимаю, не Анатолий?
– Я Света, – сказала девушка.
Евгений, взяв себя в руки, засмеялся и закричал:
– Ну юмор у тебя, Ань! Света к Анатолию пришла! Свет, нету его! Сказал, что задержится, так что потом приходи!
– Можно было предупредить! – сказала Света, со злостью глядя на Евгения.
– Он просил тебе позвонить, я звонил, а у тебя телефон отключен был. Не надо телефон отключать. Так что извини, до свидания. Ко мне жена приехала, сама понимаешь.
– Понимаю, – сказала Светлана. – Передай Анатолию, что он сволочь.
– Обязательно передам, – заверил Евгений, но не сдержался и оправдал друга: – То есть почему сволочь? Работа есть работа. Человека можно понять.
– Пусть этого человека теперь другие понимают! – многозначительно заявила Света и вышла, крепко хлопнув дверью.
– Это, значит, Анатолия девушка? – спросила Анна, и Евгений обрадовался ее подсказке:
– А чья же?
Но радовался он рано. Анна спросила:
– А почему она без цветов, без подарка?
– Какие цветы, зачем?
– У твоего Анатолия день рождения! – напомнила Анна. – И почему, кстати, его в день рождения на работе задерживают?
– А такая работа! Я не понял, ты что, ревнуешь, что ли? – наконец догадался Евгений. – Из-за чего? Ну пришла девушка к другу, я-то при чем? Ты сама, кстати, с кем приехала?
Анна слегка растерялась:
– Что значит с кем? Знакомый подвез.
– Какой знакомый? Откуда?
– Психотерапевт, который к нам приехал, забыл, что ли? Он сам больной оказался. Ну и подлечивается на свежем воздухе, отдыхает.
– А с какой стати он тебя подвозит? А? Мне очень нравится! Какой-то больной психотерапевт мою жену подвозит! – Евгений кричал и упрекал так ненатурально, что Анну это окончательно обидело:
– Ага. Ты на меня всё решил перекинуть? Бесстыжие глаза твои! А цветочки-то с шипами, между прочим! С шипами! С шипами, Женечка! – И она, потеряв над собой контроль, начала хлестать мужа букетом. Тот закрывался руками и вопил:
– Аня! Нюра! Нюрка! Анна! Перестань! Я ее вижу второй раз в жизни, клянусь!
Анна бросила то, что осталось от букета, на пол. Села на стул. Посмотрела на жалкого мужа. Никогда она его таким не видела, обычно прямого и гордого человека. И это навело ее на мысль, которую она тут же высказала вслух:
– Женя, а может, ты ни при чем? Может, ты не хочешь, а тебя к ней тянет? Ты скажи, это у тебя когда началось? После сеанса, да?
Евгений подумал, что это уловка, и не поддался.
– Да ничего не началось. Это у Анатолия началось.
– Давно?
– Да уж месяца три.
Он имел в виду Анатолия, в существование которого сейчас сам верил, а Анна всё поняла по-своему.
– Ясно, – горько сказала она. – Значит, давно уже. Зря я человека обвинила.
– Какого человека?
– Прощай, Женечка. Счастья тебе в личной жизни...
И Анна вышла, сдерживаясь, и заплакала только в подъезде.
7
Анна заплакала только в подъезде.
К машине Нестерова она вышла уже без слез. Молча.
Нестеров попросил разрешения заехать за своими вещами. Заехал, принес, уложил, поехали опять, Анна всё молчала.
И только за городом Нестеров решился нарушить молчание.
– Не расстраивайтесь, – сказал он. – Может, еще не все так страшно.
– Вы ее видели? Она заходила, когда вы у дома стояли.
– Мало ли кто заходил... Вы убедились, что я не виноват?
– А какая разница? Обидно. Столько лет вместе...
И тут вдруг Анна резко повернулась к Нестерову.
– Вот что. Давайте назад!
– Зачем?
– Пусть вы на него не действовали, он сам. Но теперь-то можете подействовать?
Нестеров огорчился:
– Анна, вы меня путаете с теми тетками, которые дают объявления в газетах. Сниму венец безбрачия, верну мужа и прочая ерунда. На самом деле – стопроцентное шарлатанство.
– Вы же обещали помочь!
– И помогу. Но как психолог, а не как колдун и маг. Вы его должны вернуть себе, а не я и не кто-то другой, неужели не понимаете?
– Понимаю, – поникла Анна. – Что надо делать?
– Сначала разберем ситуацию. Он оправдывался?
– Само собой! Сказал, что она не к нему приходила. Ага, охотно верю!
– Отлично!
– Вы чего? Что отличного-то?
– Если бы он не оправдывался, это значит – всё, решил от вас уйти. А раз оправдывается, значит, дорожит вами.
– Думаете?
– Уверен. Но вы ошибку сделали, Анна Антоновна.
– Это какую? – насторожилась Анна.
– Ну, представьте. Предположим, у него всё-таки... как бы сказать... увлечение. Обычно это дело легкое, веселое. Можно сказать, такой небольшой праздник. А вы явились как на полевой стан. Одеты, извините, простовато. Даже красочки на лицо пожалели. Ботики эти ваши резиновые... То есть та женщина для него – воскресенье, а вы как бы понедельник, день будний и тяжелый.
– Я ему жена, а не день Восьмое марта! – оскорбилась Анна. – И он обязан иметь совесть!
Нестеров покачал головой и вкратце изложил основы человеческой морали:
– Увы, Анна Антоновна, никто не обязан иметь совесть! А праздника каждому хочется. Вот и явились бы к нему как праздник. Чтобы он сравнил и сказал: какой же я дурак! Чтобы не захотел вас отпускать!
Анна надолго задумалась.
8
Анна надолго задумалась, а когда женщина долго думает, это может привести к последствиям либо очень хорошим, либо очень плохим и в любом случае неожиданным.
Она пошла к Наташе Кублаковой, которая считалась в Анисовке первой модницей, каждый месяц ездила делать прическу даже не в Полынск, а в Сарайск, и обходилась ей эта прическа, если не врут, чуть ли не в пятьсот рублей (почти двадцать долларов по курсу, уточнял Володька Стасов, который любил в последнее время казаться, как он сам выражался, продвинутым). Ну, пусть приврали, пусть не пятьсот, а четыреста и даже триста, всё равно сумасшедшие деньги. В том же Полынске стригут за пятьдесят мужчин и за сто женщин, пенсионеров же вообще за тридцатку. Да и то они скупятся, доверяют своим старухам чекрыжить свои седые космы, у кого остались. Ничуть не хуже получается, между прочим. Те же тридцать рублей – это три с половиной буханки хлеба или целая бутылка самогонки, имейте совесть!
Зато Наташа время от времени привозит из этой самой сарайской парикмахерской модные журналы – не новые, растрепавшиеся, но картинки все целы, всё можно разглядеть.
Наташа, достав кипу этих журналов, показала Сущевой:
– Вот – образцы.
Сущева полистала.
– Да... Образцы, вот именно. Я так никогда выглядеть не буду.
– И не надо. У каждого свой имидж.
– Это что? – испугалась Анна. – Если что-то неприличное, я не соглашусь!
– При чем тут неприличное? Имидж – это образ. Ну вот наша Нина. У нее образ называется – лирическая красавица. А мой образ – смелая девушка без комплексов.
– Надо же. Красиво звучит. А у меня какой образ?
– У вас? – Наташа осмотрела Анну и не могла не оценить, что та, несмотря на свои уже не тридцать лет, вполне еще свежа и стройна. А глаза при этом так и горят каким-то тайным пламенем, происхождения которого Наташа не знала, но не видеть не могла. – Я бы предложила: роковая женщина.
– Ты скажешь! Какая я роковая? И это что значит, кстати?
– Это значит: вы прошли, и все упали, а вам наплевать.
Анна нахмурилась:
– Ты, Наташ, не смейся, пожалуйста, а то ведь обижусь.
– А я и не смеюсь.
– Нет, про наплевать – это как раз обо мне, а вот чтобы все падали...
– Сделаем, если хотите! – предложила Наташа.
– Попробовать можно, конечно...
И они стали пробовать.
Заняло это несколько часов, зато Анна вышла из дома Кублаковых преображенной женщиной.
9
Анна вышла из дома Кублаковых преображенной женщиной: волосы обрамляют голову смелым, молодежно встрепанным контуром, легкая цветная юбка прильнула плотно к плавным бедрам, белые босоножки легко ступают по земле, короткая кофточка обтягивает аккуратную грудь и не скрывает талии, благо есть чего не скрывать.
Липкина, идя с сумкой от магазина, не узнала, но на всякий случай решила поздороваться:
– Здравствуйте...
Вгляделась.
– Нюрк, ты?
– Анна Антоновна Сущева собственной персоной! – представилась Анна.
– Ты чего с собой сделала?
– А что, плохо?
– Пузо-то наружи, между прочим, – указала Липкина.
– Не пузо, а живот, Мария Антоновна! – уточнила Анна.
И пошла искать Нестерова.
А Нестеров в этой время направлялся к берегу реки. Он увидел там Нину, лежащую с книгой. Подошел.
– Здравствуйте. Можно присесть?
– Места много, – улыбнулась Нина. То есть сначала она хотела встретить Нестерова прохладно, нейтрально. Но подумала, что это будет неестественно. Слишком радоваться – тоже странно. А вот улыбнуться можно. Просто так, без значения. Она и улыбнулась.
Нестеров сел на траву.
– Не скучно вам здесь?
– Нет. Я люблю одна быть, – сказала Нина и тут же поймала себя на том, что фраза прозвучала слишком уж выспренне. Но Нестеров, похоже, не заметил.
– Я тоже... Скажите, Нина... Кстати, как старший имею право предложить перейти на ты.
– Не проблема! – сказала Нина и тут же подумала, что прозвучало слишком уж легковесно, как-то даже приглашающе, как-то даже зазывно. Настроение у нее испортилось.
– Почему ты решила учиться на психолога? – спросил Нестеров.
На этот раз Нина держала себя в руках.
– Интересно разобраться в людях, – сказала она. – Вообще людьми интересуюсь.
Это прозвучало вполне естественно, настроение Нины тут же улучшилось. Она даже позволила себе тоже задать вопрос:
– А вы почему?
– Мы на ты.
– Хорошо. Так почему?
– У меня была другая причина. Хотел разобраться в себе.
Какая банальность, подумала Нина. Я бы со стыда сгорела, если бы сказала такую глупость. Но он вот не стыдится. Может, в этом есть высший ум: не стыдиться своей банальности и даже глупости?
– Получилось? – спросила она с ироничной улыбкой, тут же мысленно упрекнув себя за эту иронию, которая может выглядеть девчоночьей.
Нестеров, размышляя, ответил:
– Иногда кажется: еще больше запутался. Я слишком меняюсь в зависимости от того, с кем говорю, общаюсь, работаю. Это плохо. Проблема аутентичности.
– Заметно.
– Что заметно?
– Вы со мной тоже так говорите. – Нина увлеклась и перестала бояться, она чувствовала себя как на экзамене, но причем в такой момент, когда досконально знаешь вопрос и разбираешься в материале. – Вы говорите не как сам по себе, а как человек, который, по вашим представлениям, может мне понравиться. Взгляд у вас такой глубокий, голос печальный, всё правильно. Интересничаете вы очень, извините. Вам это не идет. Вы ведь и без того интересный человек, разве нет?
– Может быть...
Какая я дура, подумала Нина. Получилось, что я ему будто замечания делаю, ловлю его на промахах.
Какой я дурак, одновременно подумал Нестеров. Какая-то девчонка делает тебе замечания, ловит тебя на промахах. И ты терпишь? Да тебе любую уговорить на всё, что ты хочешь, – полчаса! Ну час. Ну день. Плюс ночь, естественно. Ты этого хочешь от этой девочки? Нет. А чего ты хочешь от этой девочки? Может, ты влюбился? Оно бы хорошо бы, конечно, но нет, вряд ли. Хотя...
Да. Такой уж народ мужики – мнительный.
10
Такой уж народ мужики – мнительный. Что случилось? Ничего особенного не случилось! Не пойман – не вор. Так уговаривал себя Евгений Сущев, отдыхая после рабочего дня. Одновременно он смотрел телевизор и пил пиво.
Раздался звонок, он вскочил, распахнул дверь, обрадовался, увидев Светлану. Но та радости не выразила. Перешагнула порог, а дальше не пошла. Спросила:
– Жена уехала?
– Давно. Ты куда пропала? На звонки не отвечаешь.
– Я по телефону не хочу, я хочу лично! – сказала Светлана, гордясь своей принципиальностью. – Мне просто интересно, ты хоть понимаешь, что меня опозорил?
– Это чем? – удивился Евгений.
– А тем! Друга какого-то выдумал! И когда! В мой день рождения! Спасибо!
– А ты как хотела? Чтобы я сказал: знакомься, жена, это моя девушка?
– Вот именно и получается, что она жена, а я кто?
Евгений молчал, думая, что это не вопрос, а восклицание. Но это был именно прямой вопрос, потому что Светлана явно ждала ответа.
– В каком смысле? – решил уточнить Евгений.
– Во всех! – не давала пощады Светлана.
– Ты... Ты красивая девушка.
– Это я знаю. И всё?
– Тебе мало, что ли? – не понимал Евгений. Ему этого от нее было вполне достаточно.
– Мало!
– Ну... – Евгений напряженно думал, пытаясь угадать, чего хочет Светлана, и сообразить, что в ней еще действительно есть, кроме того, что она красивая девушка.
– Добрая, – добавил он неуверенно.
– И всё?
– Да что еще-то?
– Какие у нас отношения, вот что мне интересно! – наконец прояснила Светлана суть вопроса. Евгению на это было легко ответить:
– Нормальные, – сказал он и протянул руку, чтобы погладить ее по чему-нибудь. Но она отстранилась.
– Ты так считаешь?
– Слушай, Свет, хватит, а?
– Я всё поняла. Если ты считаешь, что это нормальные отношения, я всё про тебя поняла! Не звони мне! Я никогда больше к тебе не приду. Понял?
Выкрикнув это, она, однако, не ушла, а, напротив, вошла в комнату и села на диван. И там приступила ко второй части объяснения, которое, наверное, заранее хорошо продумала. Тихим голосом она сказала:
– У меня серьезные чувства, Женя! Я ребенка от тебя хочу.
Евгений встревожился:
– Забеременела, что ли?
– Нет. Просто я подумала: если ты не любишь жену, почему нам не пожениться? Это же ужас, а не женщина, как ты с ней живешь? Дура, уродина, голос как у кондукторши! Кошмар! В галошах босиком ходит!
Это она сказала неосторожно. Евгений был такой человек, который всегда ценил и защищал то, что принадлежит ему. А жену он понимал именно как свою принадлежность. Поэтому тут же вспылил:
– Ты потише, подруга! Она мне не чужой человек!
– Защищаешь? Защищаешь эту тетку?
Тут Евгений шагнул к ней и увесисто приподнял свою строительную руку, покрытую шрамами и загаром.
– Светик, ты мою руку помнишь? – спросил он, приподнимая завесу над некоторыми особенностями их горячего романа. – Я ведь не сдержусь. Она не тетка, она мне жена, ясно? И, если честно, для жизни я никого лучше пока не нашел.
– А я? – жалобно воскликнула Света.
– А ты временный вариант! – объяснил ей Евгений жестоко, но честно, как и следует поступать в таких случаях настоящему мужчине. – И марш отсюда! Обзываться она будет тут на мою жену! Марш, я сказал!
Света немелодично взвизгнула, вскочила и побежала к двери.
– Хам! – крикнула она, скрываясь.
А Евгению вдруг захотелось поехать к жене, но он сдержался и лег на диван, взяв недопитую бутылку пива.
11
Евгений лег на диван, взяв недопитую бутылку пива, не зная, что жена сама собирается к нему. Она в это время отыскала Нестерова, который продолжал полулежать рядом с Ниной в недоуменной позе.
– Здравствуйте, Александр Юрьевич, а я вас ищу! Не помешала?
– Нет... – сказал Нестеров, удивленно разглядывая ее.
– Ну что, продолжим?
– Что?
– Сами знаете! – сказала Анна, намекая, что не хочет посвящать в это дело третьих лиц.
– А... – вспомнил Нестеров. – Да, конечно.
И, попрощавшись с Ниной, пошел от берега.
Вот и всё, подумала Нина. Как все просто. Конечно, он интеллектуал. Психотерапевт. Образованный и тонкий человек. Но в первую очередь он мужчина, и мне хорошо бы это помнить, тоже ведь будущий профессиональный психолог. Либидо есть либидо, оно непредсказуемо, куда повлечет, туда и идешь. Неужели ему понравилась эта малограмотная и малокультурная крестьянка, да еще и в возрасте? Или он идет по легкому пути? С такими, как я, возни много. Меня нужно побеждать не только мужскими качествами, но и интеллектом. Но с чего я решила, что он собрался меня победить? И, кстати, с чего я взяла, что у него с Сущевой что-то есть? Но ради чего она так вырядилась?