надобны столице. Ты думаешь, сынок, я не запрашивал? – Вытер губы рукавом, на котором и без того хватало застарелых кровавых пятен. – Меня тактично посылали раз за разом.
– То был старый ректор. – Иттан подал кружку, куда комендант сплюнул кровавую слюну. – Давайте попробуем. Ваши страдания можно облегчить.
Но комендант недовольно изогнул губы.
– Прекрати, только сочувствующих мне не хватало. К тому же наш первый храмовник Терк, ну, ты имел честь познакомиться с ним по прибытии, варит прекрасные снадобья. Мне много легче после них. Выкарабкаюсь, коль угодно судьбе. С чем пришел?
– Вам доложили о случае в Доме утех? – начал Иттан издалека, пожевав губу. Все его красноречие куда-то делось: сложно вести переговоры с умирающим.
– Конечно. Тамошняя девица вспорола бедному парню кишки. За его жизнь нынче борются в лазарете, но что-то подсказывает мне, что скоро мы развеем пепел солдата по ветру. – Комендант перекатывал слюну в чашке, изучал ее так внимательно, словно она могла рассказать нечто особенное. – Парень и сам хорош, во время атаки побежал развлекаться. Но с ним я поговорю, если очнется. Тебе-то какое дело? Мстить за товарища удумал? У нас тут самосуд не приветствуется.
Он и не догадывался, насколько был далек от истины. Не покалечь Тая этого уродца-Карта, Иттан бы прибил его самолично.
Камин был натоплен до предела. Иттан чувствовал, как жар расползается по телу. Как взмокает лоб и липкий пот покрывает кожу. Как невыносимо под рубашкой. Как сбиваются мысли. Комендант мерз, кутался в одеяло иссушенными пальцами.
– Почти. Этот мальчишка, Карт, пытался изнасиловать ту девушку.
– И что? – Комендант нахмурился, широкие брови его изогнулись дугами.
– Она понесет наказание за то, что в клиенты ей попался ненормальный, разгуливающий с ножом?
– Да, – ответил комендант, сползая по спинке кровати.
Кашель вновь терзал его, и следующие полминуты комендант захлебывался слюной. Но после глубоко вздохнул и зажал горло ладонью.
– Уже лучше, – успокоил он.
– Вам не жалко девушку?
– Мне жалко паренька, что скоро подохнет. Мне жалко его мать, что никогда не увидит сына. А продажную девку, раздвигающую ноги перед каждым встречным, мне не жалко. У тебя есть что возразить?
Возразить? Ни в коем случае. Против правды не попрешь, а признаваться в «особых отношениях» с Таей – безрассудно и неправильно.
– Переведите ее под мое управление, – ледяным тоном не попросил, но потребовал Иттан. – Я командующий поисковым отрядом, эта женщина необходима мне.
– Сынок, услышь меня. Ты можешь делить постель с кем угодно, ибо на войне стираются понятия чести и приличия, а бабам без надобности беречь себя для мужа. Но не привязывайся к своим временным женам. Не давай им обещаний. Не бери их с собой в бой. Они погубят и тебя, и себя, и всех нас.
Это правильно. И отец бы так сказал – Иттан даже услышал отголосок отцовского тона, грубого и беспощадного, – и любой бы здравомыслящий мужчина. Женщины губят, разлагают, ведут в пучину. Разве человек, однажды ожегшейся на любви к актрисе-обманщице, может довериться какой-то воровке?
Но что-то – уж не душа ли? – шевелилось в Иттане, когда он думал об участи Таи, когда представлял, как она склонит голову над плахой и над тонкой шеей занесут топор. Посеребренная цепочка окропится кровью, а в громадных глазищах навсегда застынет пустота.
Не заслужила, и все тут.
О них будут шушукаться, но таков его выбор – мало ли с кем графский сын сдружился в гарнизоне. Его честь уже попорчена.
Комендант сомкнул веки. Он утомился и непрозрачно намекал: разговор окончен.
– Она чиста. Ну, в смысле, невинна, – выпалил Иттан.
Комендант приоткрыл правый глаз.
– Ой, сомнительно, мой наивный мальчик.
– Нет, клянусь, невинна, – на чистом глазу лгал Иттан. Знать он не знал про чистоту Таи, да и проверять не собирался.
– Ты хочешь быть первым? – засмеялся комендант, да так заливисто, что не мог остановиться. А кровавая капля стекала с уголка губ на подбородок.
Иттан распрямил плечи, хрустнув позвонками.
– Не знаю, известно ли вам, но сила девственницы жизненно необходима магу. Мы напитываемся энергией таких, как эта девушка. А в поисковой деятельности мне не обойтись без постоянного источника подпитки.
Ложь давалась легко. Когда-то давно малообразованные колдуны действительно считали, что маг становится сильнее рядом с непорочной девицей. Одни поклонялись им, другие – устраивали жертвоприношения; но факт оставался фактом. Лишь научные исследования, проведенные академией, доказали: никакой связи нет и быть не может. Но что там, по сей день в сомнительных культах проводили обряды – и верили, что девственная кровь способна вознести чернокнижника к небесам либо низвергнуть врагов.
Откуда коменданту знать тонкости магического искусства? Потому Иттан глянул особенно честно, картинно развел руками: мол, я сам не в восторге, но что делать.
– Да ладно! – воскликнул комендант непонимающе. – Быть того не может, чтоб от баб была какая-то польза для вашего брата.
– Увы. – Иттан отдернул ворот рубахи. Пот градинами катился со спины. – Отправьте запрос в академию, если не верите моим словам.
Коменданта одолевали сомнения, но он не находил, к чему зацепиться. А запрос отправлять не собирался. Разумеется, иначе бы прослыл необразованным болваном.
– И что тебе нужно? – с неудовольствием уточнил совсем слабым голосом.
– Снимите с нее обязательства по сделке. Кстати, а разрешено ли пользоваться, кроме официального направления, еще и магическим кристаллом для удержания работниц? – Иттан спросил вроде как из праздного интереса, но въедливо. – Получается, хозяин Дома утех ведет двойную игру, и эти девушки трудятся не во благо гарнизона, а на него лично?
Ну а что, вся строгая система распределения по направлениям рушилась под этой маленькой хитростью. Хозяин выставлял свои требования, то есть возвышал себя над комендантом и установленными правилами.
– Любопытный вопросец. Позови его, – сдался комендант и тоскливо глянул на дверь. – Докатились, бабы необходимы магам…
Вскоре комендант давал четкое указание хозяину Дома: немедля разорвать контракт с Таей. Тот заламывал руки и канючил взять с нее хоть какую-то плату («Ну давайте прилюдно высечем ее, чтоб неповадно было»), напоминал о неукоснительном исполнении закона и о том, что она занесла нож над воином гарнизона. Даже вставил фразу про то, что вообще-то Таю отмыли казенным мылом – а она, неблагодарная, отплатила членовредительством.
Голос коменданта срывался, дыхание было тяжелым, но он вынес окончательное:
– Исполнять мой приказ. Ах да, никаких больше кристаллов в быту, – после чего обратился к Иттану, скромно замершему у входа подобно лакею: – Направление подпишу ей завтра. Пусть зайдет сама, больно уж интересно посмотреть на девственницу из борделя. А теперь уйдите… все…
Комендант, упав на подушку, заснул быстрее, чем закрылась дверь за спинами поздних гостей. Хозяин Дома утех угрюмо молчал, но сопел и косился на Иттана недобро, с поистине детской обидой. После откланялся так театрально, склонившись аж до пола, чем вызвал невольную усмешку.
– Благодарю вас за то, что позаботились о моей женщине! – окрикнул его Иттан. – Если
хотите, заплачу за потраченное мыло.
Хозяин засопел еще громче, но ничего не ответил.
Осталось порадовать Таю маленькой победой, которой Иттан, признаться, гордился. Давненько ему не удавалось убедить кого-то в своей правоте – ни ректор, ни преподаватели академии, ни родной отец, ни даже Агния не внимали его речам. Кивали и соглашались, но делали по-своему.
Иттан, задумавшись, свернул в незнакомый коридор. И застыл, принюхиваясь, глубоко втягивая ноздрями воздух.
Воняло жженым сеном и прокисшим молоком. Так пахла необструганная магия, чистая и неловкая, не знающая ограничений.
Самоучка.
Откуда тут взяться второму магу, если первого-то не жалуют? Почему он скрывает свою личину? Или потому и скрывает, что храмовники недолюбливают тех, в ком течет истинная сила?
Иттан взял след. Он двигался бесшумно, как дикий зверь, настигающий жертву. Прислушивался к чутью, останавливаясь на короткое мгновение, на цыпочках пробирался вглубь, и луна выстилала лучами ему под ногами золотой ковер.
– Вам помочь, господин маг?! – Писклявый голосок разорвал тончайшую тишину.
Молоденький храмовник-целитель, нагруженный коромыслом и согнувшийся под его тяжестью, пугливо заморгал.
След смылся. Самоучка ускользнул.
Ничего, отыщется позже.* * *
Тая крепко спала. Связанная по рукам и ногам, скрючившаяся в узкой постели, замерзшая донельзя, но спала. Оковы контракта бесследно исчезли, измотав ее до предела. Иттан аккуратно разрезал путы, накрыл тяжко вздохнувшую сквозь сон девушку пледом.
Необычная она. И не просто потому, что воровка. Разве бывают темноволосые рынди? Такие хрупкие, тонкие? Ладные.
Разве играют они на скрипке, да так умеючи, словно обучал их мастер?
Разве могут вызывать жалость и нестерпимое желание оберегать?
– Холодно, – то ли во сне, то ли наяву всхлипнула Тая.
Иттан, не раздеваясь, плюхнулся рядом и, заключив свое новое приобретение (сколько же денег и сил в него вложено!) в кольцо рук, попытался забыться.* * *
Моросил дождь. Капли лупили по высохшей траве часто, надрывно. В нестройный рядок по плацу выстроилась пятерка «избранных»: тех, с кем Иттану предстояло идти бок о бок навстречу неизведанному. Не зная ни имен, ни отличий, мысленно он окрестил их: четверо длинных и один короткий. На длинных форменная черная солдатская куртка перекосилась и жала в подмышках, на коротком же свисала как на пугале.
Почему именно они отобраны в числе так называемой элиты? Поисковикам разрешено отсиживаться во время наступлений, их обед и ужин богаче на целую краюху хлеба и кусок масла. О них говорят с придыханием. Чем же отличились эти пятеро?
Коротышка, рыжеволосый и кособокий, толстый и оттого похожий на шар, переминался с ноги на ногу и выглядел наиболее враждебно.
– Долго коня тянуть за причиндалы будем? – гундосо возмутился он.
– Недолго, – ровно бросил Иттан. – Ждем последнего члена отряда.
Тая улизнула с утра, клятвенно пообещав прийти на встречу, чтобы познакомиться с остальными поисковиками. Пока Иттан вводил ее, сонную, растрепанную, перепуганную, в курс дела, она грызла нижнюю губу – догрызла до трещины – и чесалась, словно вознамерившись вытащить из головы все волосы до последнего. А выслушав, проронила короткое:
– Спасибо.
Она была признательна – и взгляд ее с пляшущими искорками, и ямочки на щеках, и губы, на которых заиграла робкая улыбка, – но сказать ничего не сумела. Правда, на секунду показалось, что обнимет, – но нет. Лишь тряхнула волосами и заверила, что сходит к коменданту, соберет свои вещи, а после завтрака явится на сбор.
Иттан ждал, хотя остальные терпением не обладали. Коротышку поддержал крайний левый, высоченный лысый мужчина. Вся волосатость его, по-видимому, ушла в бороду, которая была заплетена в толстую косу.
– Нам что, заняться нечем?
– Вы в моем подчинении, – напомнил Иттан, поглядывая на казармы. – Потому если я приказываю ожидать – ждите.
– А если ты, маг, прикажешь вылизать тебе зад – что нам делать? – сплюнул парень со шрамом, который пересекал правый, заплывший глаз. И слово «маг» из его уст прозвучало как оскорбление. Это была еще не ненависть, но уже глубочайшая неприязнь.
Склонив голову набок, Иттан ответил:
– Лизать. Есть претензии?
Парень набычился, и вена на его шее надулась синим червем. Но третий из длинных, простоватый юнец, чьи щеки украшали веснушки, худой до изнеможения, зато с живыми синими глазищами, остановил его:
– Кай, затихни.
– Ты слышал, что этот грязный чернокнижник сказал?!
– Что ты спросил, то и сказал, – передернул плечами худющий.
Четвертый длинный молчал и выглядел он настолько неприметно, что это пугало. Ни единой черты, за которую можно было бы зацепиться, в нем не обнаружилось. Волосы темные, щетина темная же, глаза серые, черты лица – типичные. Иттан отводил от него взгляд и забывал напрочь.
Коротышка, не устояв на месте, взялся ходить по плацу, заложив пухлые ручонки за спину. Иттан не останавливал его, лишь отсчитывал про себя шаги.
– Назовитесь хоть, – внезапно опомнился он, мысленно обозвав себя придурком. Столько лет обучал детей, знакомился с ними на собраниях первокурсников, а здесь позабыл о самом главном. Сам-то представился, но, встретившись с кислыми мордами собравшихся, замешкался.
– Я Арно, – представился худощавый доброжелательно. – А это Локк, он у нас вспыльчивый, но не вредный, – ткнул пальцем в коротышку как в старого товарища, а тот лишь отмахнулся.
– Рей, – лысый мужчина с бородкой не сказал, но выплюнул свое имя.
Оставшиеся двое не торопились представиться. Пришлось поторопить их.
– Ну же. – Иттан изогнул бровь, выжидая.
– Называй меня Каем! – громко ответил мужчина со шрамом.
Четвертый молчал. Его лицо не выражало ни единой эмоции. Пустое незапоминающееся лицо.
– Представьтесь! – Уже не миролюбивая просьба. В голосе Иттана зазвенел металл.
Тут-то из дверей казармы и выбежала Тая. Сначала ее приняли отрешено. Мало ли зачем приперлась баба. Но когда поняли, что она и есть тот самый недостающий член отряда, четыре разъяренных рыка разнеслось по воздуху. Приличными в негодовании поисковиков были только предлоги. Но Тая не стушевалась, отвесила шутливый поклон:
– Приятно познакомиться, господа.
– Уж не та ли это дрянь, что угробила нашего Карта? – присмотрелся Кай, и белесый шрам на его глазу задрожал как при нервном тике.
Тая улыбнулась лучисто и радостно:
– Та самая. Та-я.
Но за улыбкой ее скрывалась ершистость. Дикое желание казаться значимее, чем она есть на самом деле. Доказать всем и каждому, что она не безымянная дворняжка, но разумное существо. Что у нее есть имя. Что она способна убивать.
Да только мужчинам гарнизона безразличны имена и возможности. В их понимании женщина никогда, ни при каких обстоятельствах не должна иметь своего мнения.
Ибо думающая женщина опаснее любого врага.
Бородатый Рей кинулся бы на Таю, но молчун преградил ему путь. Без единого слова покачал головой, а коротышка почему-то подчинился. Вжал голову в плечи и, выругавшись, встал на прежнее место.
Иттан поблагодарил внезапного помощника кивком. Тот ничем не ответил. Что ж, не хочет называться – пусть молчит. Лучше молчаливый союзник, чем болтливый враг.
– Заткнитесь и слушайте. Она – с нами. Нет, ее нельзя трогать, ее нельзя выгнать, ее нельзя изнасиловать на привале. Иначе, – Иттан