пока лез туда. А там – крыса, и всего-то. Я вытащил ту за хвост, тащу жене. Извивается, зараза, за палец укусила. А женушка визжать стала. Ну не дура ли? С другой стороны, уехал от нее на год – и скучаю. Как она там, без меня? Ну да ладно, зато привезу денег, заживем с ней по-человечески.
Под его разговор с самим собой поисковики дошли до берега реки.
Завеса ожила. В ее мерцающей темноте растекалось нечто густое и вязкое, обволакивающее, горчащее на языке. И вновь боль. Зов. Ее плач, рокочущий в застывающей воде.
– Воняет чем-то… – буркнул Арно, зажимая нос.
В следующий миг его глаза расширились. По губам потекла кровавая капля. Удар сердца, и вертлявый парень упал лицом в соль, перемешанную со снегом. Из его спины, ровнехонько под лопаткой, торчал метательный кинжал. Вошел глубоко, по рукоять.
Тая завизжала так оглушительно, что с поисковиков разом слетело ошеломление. Выхватив оружие, они встали в хлипкое подобие круга, правда, вместо себя в центр Иттан впихнул девушку.
– Иттан! – взмолилась она. – Уходи!
– Молчи!
Притаившихся тварей было чуть больше десятка, зато каких: в кольчугах, с топорами и стрелами. На морды надеты шлемы с забралами. До сегодняшнего дня они пользовались ржавым оружием, незнамо где взятом, не утруждали себя одеждой. Но не теперь. Твари были готовы к битве.
В отличие от поисковиков.
Удары сыпались градом. Свистели стрелы. Тварям не хватало организованности, но они брали скоростью. Выпад за выпадом. Без передышки. Пришлось рассредоточиться. Молчун, по пояс забравшись в воду, свистнул в два пальца.
– Идите сюда, гады! – поманил он указательным пальцем.
Локка теснили к лесу. Коротышка отмахивался мечом, но один удар пришелся вскользь по груди. Второй зацепил бедро.
Иттан оберегал Таю и потому был особо уязвим. Притянул к себе застывшую на одном месте – хотя бы не мешалась – девушку, которую чуть не задела стрела.
Поворот. Скачок. Прыжок. Топор скрестился с лезвием меча, высекая искры.
Завеса тянула к себе.
– Спрячься во мне, приди, стань моим. Бейся ради меня. Уничтожай.
И твари – Иттан догадывался нутром – тоже слышали этот зов.
Тьма в ней ширилась, протянула туманные пальцы.
Локк вскрикнул от боли.
– Будь со мной, и я отпущу их, – убеждала завеса сладострастно.
– Заткнись! – выкрикнул Иттан в пустоту.
В ту же секунду получил под дых эфесом. Не острием, но тоже мало приятного. Согнулся пополам. Задохнулся болью.
Он не понял, откуда взялся визг и что за тень мелькнула справа. Она кинулась на тварь, вцепилась всеми конечностями в нее, завизжала дурниной.
Тая!
Еще чуть-чуть, и ее разорвут на части.
Нет, не разорвут – утащат.
Тварь, перекинув брыкающуюся девчонку через плечо как мешок, направилась к завесе. Тая верещала и отбивалась. Коса, точно маятник, качалась из стороны в сторону. Кулачки сучили по кольчужной коже.
До завесы пять метров, три, два. Несколько шагов.
Если она окажется там, то не сможет найти выход. Или лишится рассудка. Навсегда свихнется, а вместе с ней свихнется и Иттан, потерявший смысл существования. Сердце на миг остановилось. Только на миг, потому что потом забилось быстрее, чаще.
Иттан прорывался, круша налево и направо. Меч резал, рубил, бил без разбора. Склизкая кровь заляпала драгоценную соль, лицо, волосы. Перед глазами все алело.
В последний миг Иттан схватился за холодную ручку, выдернул девушку из бездны.
И рухнул внутрь завесы, подпихнутый чьей-то когтистой лапой.
Часть третья
Да прозреет тот, кто слеп
Глава 1
Тая
Никогда еще я не была столь мала и незначительна, как в тот бесконечный час, когда сидела, притянув колени к груди, всматриваясь в пустоту. Берег был пуст. Снег растаял. Локк умер, прижимая свой меч словно ребенка. Молчун сцепился в последней схватке с подводником и вместе с ним скрылся под водой.
Остальные подводники ушли. Просто шагнули в завесу, не обращая внимания ни на меня, ни на что кругом.
Я не сдвинулась с места. Песчинка в море смерти и одиночества. Ни на что не годная. Бесполезная. Незначительная. Шагнуть вслед за Иттаном – значит раствориться в черноте. Остаться тут – и быть уничтоженной при следующем наступлении. Уйти – признать потерю.
Почему он кинулся за мной? Ну зачем?.. Чтобы я существовала с непосильным грузом воспоминаний? Я вздрагивала, когда в кронах заплетался ветер. Зажимала уши руками. Боялась.
Ненавидела себя – за то, что не смогла уберечь Иттана от беды.
Ненавидела его – за то, каким необходимым он стал. Как воздух. Даже нужнее.
А секунды пересыпались в минуты, и вскоре холодное солнце высветило берег реки рыжим. Молочная пелена покрывала воду. Я комкала в руке сырой песок.
И не сразу очухалась, когда из завесы вывалился светловолосый человек. Он, рухнув на живот, долго не мог надышаться.
– Живой! – Я бросилась к Иттану.
Мужчина поднялся как опоенный дурманным зельем. Стоял он нетвердо, часто моргал и водил перед собой руками. А я целовала его: в аристократичный нос, и в тонкие губы, и в брови. Рыдая от облегчения, бормотала что-то нелепое, а Иттан твердил:
– Все хорошо, видишь, все хорошо…
Затем притянул меня к себе, нашел губами мои губы. Требовательный поцелуй горчил от слез. И после того как тот закончился, я поверила: Иттан вернулся.
Только теперь разглядела след на его коже, напоминающий пощечину: краснеющий, вздутый. Он покрывал оба глаза, виски и переносицу. А сами глаза будто посветлели. Или так только казалось?
Я поводила пятерней у самого носа Иттана, но тот и не думал отстраниться. Смотрел куда-то вдаль, бесконечно моргая.
– Ты что-нибудь видишь? – спросила с замиранием сердца.
И заранее знала ответ.
– Вижу. – Он добавил неуверенно: – Тебя.
Лжет!
– Сколько пальцев? – Я выставила средний, указательный и безымянный.
– Три, – поколебавшись, ответил маг-командующий. – Но все как в тумане. Не переживай, думаю, это последствия завесы. Пройдет со временем.
Бездна пульсировала темнотой. Жадно поедала воздух вокруг себя, раздувалась от сытости. Она приняла жертву – пусть не жизнь, но зрение. Временно или навсегда – еще предстояло узнать.
– Что там было? – Я взяла Иттана под руку, помогая ему сориентироваться, куда идти.
Долго думал перед ответом. На лице отразилась мука страдания. А глаза были совсем слепы – и меня пугал этот пустой взгляд, не выражающий ровным счетом ничего. Так глядят издохшие рыбы, выброшенные на берег.
– Не помню. – Иттан провел ладонью от переносицы к губам, будто смахивая невидимую паутину. – Я слышал чью-то речь, но… Все забыл. Не знаю даже, как выбрался. – С силой зажмурился. – Может, вспомню позже? – Он яростно потер глаза. – Кто-нибудь выжил?
Держась друг за другом, мы миновали берег. Ветви деревьев приветственно цеплялись за одежду. Мох чавкал под ногами.
– Все наши мертвы. – Я отвела ветку, пока та не ударила Иттана по лицу. – Молчун и Локк погибли, а подводники ушли в завесу. Я так боялась, что за тобой… Вся соль отсырела и перемешалась с мокрым песком. Я не смогла собрать ни горсти, хотя пыталась.
– Мы проиграли.
В голосе
его слышалась горечь. Но я, крепко стискивая теплую руку мага-командующего, была не согласна. Он выжил – а это победа. Самое важное, что есть у меня.
– Иттан, мы бы не смогли иначе. – Я нырнула под обваленный дуб, помогла перебраться Иттану. – Подводники не дали нам шанса, специально напали скопом.
– Знаю. – Он крепко сжал кулаки, и я охнула от боли. – Прости. Голова ватная, не соображаю, что делаю. Я должен вспомнить, что было в завесе…
– Вспомнишь, – пообещала шепотом.
Обратно шли дольше обычного, но когда впереди показалась крепостная стена с зияющей в ней дырой, я поблагодарила всех богов, каких знала. Обошлось.
Дыру охраняли двое стражников, вооруженных алебардами. Мне они были незнакомы, но не казались опасными.
– Где остальные? – поинтересовался левый.
Я покачала головой. Правый понимающе склонил голову, но, когда я захотела провести внутрь Иттана, не позволил нам пройти. Наставил острие мне на грудь.
– Постойте здесь.
– Что-то не так? – Иттан попытался выхватить меч, которого не было в ножнах, и, нащупав пустоту, скрестил руки на груди.
Он не видел первого храмовника, одетого в черное, вышагивающего к нам степенно и с непонятной самонадеянностью. Я поджала губы.
– Здравствуй, маг. – Храмовник стоял за спинами стражников, и широченная улыбка расползлась по его губам.
– Терк, что происходит? – Иттан слепо сощурился. – Где комендант?
– Схватить их, – елейным тоном приказал храмовник и подмигнул мне.
– Что за бред? Отведите нас к коменданту!
Храмовник расхохотался в голос.
– Мертв ваш комендант. И вы, грязные твари, вскоре отправитесь вслед за ним.
Я не успела загородить собой Иттана – он получил в живот древком. Потеряв равновесие, бухнулся на колени. Меня левый стражник ухватил за волосы, намотал косу на запястье и пинками потащил к казармам. Я извивалась, но впустую.
– Рассадите этих грешников по разным камерам, – небрежно бросил первый храмовник.
Из глаз брызнули слезы.
Крик застрял на вздохе.* * *
Эхо капель разбивалось о стены, напоминая о Затопленном городе. Камеры гарнизона были ржавы и стары, в них десятилетиями не содержались пленные. Топчан скис, но я упала на него – голый пол обжигал холодом. Сновали крысы. Вставали на задние лапы, принюхивались к новой соседке. Шипели.
Я пихнула особо наглую крысу башмаком, но та и не думала убегать. Села у решетки, обвив себя хвостом. Выжидающе глянула.
Не дождешься – не помру.
– Иттан! – позвала я.
Голос, множась, разбежался по подземелью.
– Тая? – донеслось далекое и безрадостное. – Ты в порядке?
– Да. – Обняла себя за плечи. – А ты?
– Глаза… – сказал он и замолчал, позволяя додумать самой.
Значит, зрение не восстановилось. А нам сейчас ой как нужен здравствующий маг! Иначе сгнием в камерах, и крысы обгложут наши лица.
Обсуждать план побега вот так, перекрикиваясь, было неразумно, потому еще долго мы внимали звону капель и шуршанию крысиных хвостов. Наконец, с лестницы послышались шаги. Я вжалась в угол, оскалившись, сама становясь крысой.
Стражник, насвистывая под нос, дошел до ближайшей камеры, где томился Иттан. Щелкнул замок.
– Вставай, маг. Священный костер заждался тебя.
– Костер? – Ирония так и сочилась в голосе. – Мы в цивилизованном мире или где? А нечистого из меня изгонять никто не будет? Напоминаю, магия разрешена указом короля на территории всей страны.
Хлесткий щелчок, будто удар плетью. Волосы на загривке встали дыбом. Я вскочила с топчана, потрясла за расшатанные, но крепкие прутья решетки.
– Эй! – заверещала что есть мочи. – Иди сюда! Стражник!
Но стражник не удостоил меня вниманием.
– Ты б заткнулся, маг. Не в твоем положении обсуждать законы всевышних.
Судя по звукам, Иттана выволокли из камеры. Я забилась сильнее, чаще. Заорала в голос.
– Послушай же! Мне нужна священная книга, я хочу прочитать молитву, – помолотив кулаками, потребовала я. – Ты не можешь отказать мне в праве быть услышанной богами!
– Молитву? – два удивленных голоса слились в один.
– Да. За упокой моего друга-мага и меня самой. Позволь мне умереть в согласии с верой!
Стражник с Иттаном поднялись по ступенькам.
– Позови храмовника! – уже наверху обратился стражник к кому-то. – Эта блудница удумала очиститься перед смертью.
Человек, стоящий за пределами темниц, гоготнул. Дверь захлопнулась. И вновь тишина.
Но вскоре по полу зашелестели подолы храмовничьих одеяний. Меня посетили двое: первый храмовник и его сподвижник, молодой, но несимпатичный прыщавый тип. Его липкий взгляд скользил по моему телу. Жадный, поедающий взгляд. В руках сподвижник держал священный талмуд страниц этак на пятьсот.
– Ты осознала, сколь грешна? – Первый храмовник говорил с отеческой заботой, но сподвижник его прыснул.
– Да. – Я закивала. – Позвольте мне отмолить нас с магом-командующим перед смертью.
Я смиренно села на колени, склонила голову, каясь во всем, что совершила и планировала совершить позднее.
Первый храмовник брякнул ключами – и решетка открылась.
– Выходи. Пусть твое покаяние видит весь гарнизон, дабы знать, что даже самые отъявленные распутники пред лицом смерти готовы уверовать в истинное.
Дважды просить не пришлось – я мышью выскользнула наружу. Под цепкими взглядами храмовников вышла из подземелья, а там и из казарм.
Вечерело. Закатное небо нависло над переполненным внутренним двором. В самом центре, окруженный толпой людей, был сложен громадный костер из веток и березовых дров. К столбу-основанию привязывали Иттана. Тот сопротивлялся, но вяло. Нижняя губа его была рассечена, тонкая струйка крови текла из носа.
Я отвела взгляд.
– Иди. – Первый храмовник подпихнул меня в спину, пропуская к костру. Люди расступились. Вот и открылось их поганое нутро: еще вчера они бегали к магу за советом или мазью, а нынче изображали праведников. Судачили, желали долгой агонии.
Люди – это чудовища страшнее подводников. Те хоть не притворяются союзниками.
Я села невдалеке от костра, скрестив ноги. Подали священную книгу. Первый храмовник громко заговорил, но я улавливала лишь обрывки фраз:
– Мы собрались… грешников… покаяться… очистить святым пламенем… вознести дар… почтить память…
Я всматривалась в страницы. Легко, без прежнего сомнения. Знала, что ищу среди пляшущих букв. И увидела подводников и догорающее пепелище. Первого храмовника, чей глаз пронзен стрелой. И многое другое. Кровавое. Жуткое.
Ничего менять не хотелось – эти Слова меня полностью устраивали.
Главное – бездействовать, иначе дорога судьбы свернет в сторону.
– Спасибо, – сказала, улыбаясь и откладывая книгу.
– Читай вслух! – рыкнул сподвижник первого храмовника.
Тот тем временем поджег нижнюю ветку, сырую от дождей и снега. Пламя занялось нехотя, ожило и погасло. Зашептались суеверные люди, убежденные, что коль огонь не разгорелся – чернокнижник должен умереть иным способом.
Я ухмыльнулась.
Один.
– Читай! – Сподвижник отвесил мне пощечину.
Два.
Слизнула солоноватую каплю с уголка губ.
Три.
Огненный язык пожрал полено. Подобрался к связанному пленнику.
Четыре.
Кто-то радостно взвизгнул:
– Горит!
Пять.
Взрыв пришелся аккурат по казарменной башне. Осколки камней полетели в толпу, и гражданские, вопя, разбежались кто куда. Солдаты схватились за оружие. Через дыру в стене потянулись подводники. Мечи первых двоих были обагрены кровью стражников.
Сподвижник храмовника с визгом припал на землю, зажимая голову руками. Первый храмовник верещал о вере и богах, которые защитят его бренное тело.
Ну-ну.
Свист стрелы.
Храмовник упал прямиком в разгорающееся пламя. Тело боги не защитили; возможно, спасут душу?
Я взбежала на