«Нет! Только не сейчас! - он подтащил поближе оглоблю с кривыми гвоздями. - Я не нашел еще никакого оружия».
Туман поднялся, оторвался от опавших трав и застлал весь мир за пределами освещенного сарая. На крышу бухнулось что-то тяжелое. Балки заскрипели, посыпалась труха и сор. Деревянные доски стен покрылись комьями сажи. Свет лампы начал меркнуть, язычок огня трепыхался, словно задыхаясь от недостатка кислорода.
А затем в пелене тумана вспыхнули яркие рубины светящихся глаз. Тени соткались в человеческий силуэт. Иссохший труп, еще недавно мирно спавший вечным сном, восстал в ночи.
- Эй! Я тебя не звал! А ну топай отсюда! - рявкнул Александр, перехватив оглоблю и двинувшись к приближающейся твари.
От холода дыхание вылетало клубами пара. Мумия с раскаленными углями вместо глаз двигалась рывками, неловко переставляя негнущиеся члены. Там, где за косяк ухватились ее пальцы, по древесине разбежался ледяной узор. Гнилое тряпье на мертвеце колыхалось, обнажая впалый живот и оголенные ребра.
Умертвие шагнуло внутрь сарая, вслед за ним потянулся и туман, поглощая все позади него в серой хмари. Мертвец двинулся по узкому проходу между ящиками и колченогим станком.
- Сам напросился!
Взмах оглоблей, и ржавые гвозди пронеслись мимо шагнувшего в сторону трупа.
«Да как он…» - мысль растеряно замерла.
Мертвое существо прошло сквозь верстак, уклонившись от удара. Там, где туловище умертвия встречалось с поверхностью стола, его очертания расползлись туманом.
«Да это призрак!»
Мгновенное замешательство покаралось ударом видения. Александр отступил, отмахнувшись оглоблей и тут же вскрикнул. Фантомная плоть, что мельком коснулась его стиснутых пальцев, обожгла руку волной холода. Вся ладонь мгновенно онемела, будто вмерзнув в глыбу льда.
По замерзшим сосудам вновь потекла горячая кровь, разнося боль по всей руке. Оглобля выскользнула из бесчувственных пальцев, рухнув на ящики возле призрака. Фантом содрогнулся, отступая подальше от куска деревяшки с гвоздями.
Александр отпрыгнул в угол сарая, но дальше идти было некуда. От остального мира его отделяла стена из досок, но снаружи, судя по доносившимся звукам, ему была приготовлена лишь долгая смерть в леденящих объятьях.
«Ну же, вспоминай, что берет этих тварей! Фильмы, книги, сказки - что угодно! - злясь на самого себя, он бессильно смотрел, как фантом вышел из стола, вновь обретя полный облик. - Он проходит через мебель, но все равно уклонился от удара оглобли… Там гвозди… Железо!»
Горящие уголья на иссохшем челе тащились к нему из пелены тумана. Александр отбросил в сторону несколько пустых коробов, разбросал кучу тряпья в углу, пытаясь найти оружие против приближающейся твари.
Плесневелые рамы от портретов, расползающаяся ткань, разбитое оконное стекло... Холод ринулся на него со всех сторон, вытягивая живительное тепло, замедляя движения, сковывая.
«Сдайся! Замри! Не дергайся в бессмысленном отчаянье. Смерть неизбежна!» - вернулся знакомый, скребущийся в голове ехидный голосок.
Кочерга сама бросилась в пальцы. Прут вспорхнул из груды хлама и обрушился на нависшую над ним тварь. Словно утренний туман, выжигаемый огнем восходящего солнца, плоть призрака зашипела, сгорая на пути железа.
Прут развалил на две половинки голову фантома, легко, не встречая ничего кроме воздуха, пронзил бестелесное туловище и уткнулся в стеллаж. Завывание призрака оборвалось вместе с рассыпавшимися в воздухе искрами. Холод сгинул, а туман отступил под натиском вновь разгоревшейся лампы.
- Я же сказал оставить меня в покое! - выкрикнул в пустоту Александр, прислонившись к дощатой стенке.
«Я его отпугнул лишь на время. Надо разобраться с трупом», - собрав решимость в кулак, он двинулся наружу.
Запасную лампу Александр повесил на сгиб локтя, взял за ручку горящий светильник, перехватил боевую кочергу и вышел из сарая.
Белая хмарь пока что убралась. Над заброшенным двором нависли темные силуэты деревьев, на фоне багрового неба щетинился балками уцелевший флигель, а под кустами сгустились ночные тени.
«Так, он был где-то здесь, - подсвечивая лампой, Александр принялся рыскать в поисках прикорнувшего подле дерева трупа. - А вот и наш знакомый!»
Присевший отдохнуть пару лет назад мертвец все так же тихо и мирно покоился под дубом.
«И не подумаешь, что он тут разгуливает с красными фарами в башке и пугает туристов».
Александр отвинтил крышку от запасной лампы и щедро плеснул на труп керосином. Затем, держа светильник как можно дальше от себя, крутанул выключатель.
Залп огненных сгустков неисправного колдовского механизма все так же ударил во все стороны. Александр зашипел, получив пару жалящих вспышек, но мертвяку их досталось куда больше. Язычки огня жадно пробежали по питательной среде из керосина, расцветая пышным кустом пламени, тут же обхватившим весь высохший труп.
С этим фантомом было покончено, но вот звучащий в его голове голос… В нем, не смотря на хриплую жажду и скрежещущий смех, звучали женские нотки. И он знал, где надо искать его обладательницу.
Александр, стоя возле костра из догоравшего мертвяка, обернулся и послал тяжелый взгляд в сторону разрушенного здания.
Причина всего происходящего крылась в уцелевшем флигеле. И уничтожить засевшее там зло - было единственным способом выбраться отсюда живым.
Принявший тьму
Он скрючился, прижавшись спиной к покатой стенке воздухозаборной шахты. Чуть дальше округлый тоннель перегораживала крепкая решетка. За ней вращались огромные лопасти, и нагнетаемый снаружи воздух изредка заносил в шахту порывы вьюги. Вокруг величественной вершины Тенри Хедсток - Небесной Наковальни на глубинном языке - кружила извечная метель. Громадные каменные плиты покрывала многолетняя наледь, но он больше не чувствовал холода.
Маленькая снежинка, кружась, опустилась на его ладонь. Завороженный, он, прямо как в былые времена, всмотрелся в идеальный кристаллик воды. Отныне и до конца времен в нем не хватит тепла растопить даже эту крохотную ледышку. В нем нет больше ни живого жара, ни души, ни силы породить потомков. Он ничто.
Ушли даже краски мира. В его пустой оболочке и во всем мире остались лишь оттенки серого. У него больше не было дома. Он лишился рода и дела. И даже смерть брезгливо захлопнула перед ним врата Первородных Чертогов.
«Я трус и позор своего рода и дела. Мне даже не хватило смелости и чести кинуться в расплав и выжечь зло. И своей слабостью я обрек себя на вечные мучения».
Обжигающий и слепящий дневной свет заставил его забиться в воздухозаборную шахту, словно отвратную ночную тварь. Но он не ушел отсюда и ночью.
«Здесь я чувствую себя ближе к дому», - говорил он себе и знал, что лжет.
Здесь, в выходящем из-под земли отработанном воздухе, он чувствовал кипящую внизу жизнь. И перед его глазами возникали дикие и противоестественные образы, заставляющие чувствовать тошноту, отвращение и, вместе с тем, голод.
Он не смотрел на свои пальцы. Он знал, что уродливые когти выдвигаются, впиваясь в обледеневшие камни. Чувствовал языком, как при мысли о свежей крови во рту вырастают клыки. Он стал монстром, которому не стоило существовать.
Голод окончательно помутил его сознание, и, почти не отдавая себе отчета, через несколько дней он спустился чуть ниже по склону Тенри Хедсток. Горный баран рухнул, окатив белоснежный снег кровью. И он упал рядом, жадно глотая багровый наст. А потом кинулся к трепыхающемуся телу, прокусил толстую кожу и начал лакать бьющую из артерии горячую жидкость.
Разум вернулся лишь через минуту, когда он, потяжелевший, уже отвалился от бездыханного животного. Его вывернуло. Он лежал в снегу, смотрел невидящим взглядом в темные небеса и чувствовал, как уходят силы. А затем желание выжить пересилило отвращение. Он вернулся к трупу и напился мерзкой остывшей жижи.
«Я одинок. Я ни для чего. Мне некуда идти. Мертвый выкидыш живого мира».
Он сидел, прижавшись к каменным плитам в выстроенной его народом шахте. Его бывшим народом. Скоро голод опять выгонит его наружу. К дышащим, живущим тварям, в чьих жилах течет его новая пища. Этого он больше не чурался. Боялся он того наслаждения, что приносил ему дующий из вентиляционного канала поток воздуха.
«Нет. Я еще не выродок, не отвратный монстр. Пока не забрал жизнь соплеменника. Пока не вцепился в глотку и не насладился последним вдохом».
Даже сон не мог принести избавления: тело отныне не нуждалось в отдыхе.
«Не выйти ли мне наружу? Сесть и ждать, пока вечная вьюга не занесет снегом с головой. Быть может, холод заморозит мои мысли, и я уплыву в благословенное небытие. И, когда-нибудь сошедшая лавина разрушит жалкое подобие тела, прервав мое существование, раз уж я сам на это не способен».
Внезапно он почувствовал приближение жизни. Перед глазами восстал образ горного барана, лежащего в замерзшей луже собственной крови. Он со всей силой сжал кулаки, чувствуя, как когти впиваются в ладони.
«Я контролирую себя. Я смогу. У меня получится».
Свет дня померк, скрытый приземистой фигурой. Белая меховая куртка до пят с глубоким капюшоном, отороченным мехом песца. Он понял, кто пришел и потому сжался, желая сейчас же сгинуть в очистительном огне.
- Л’крош! - она скинула капюшон.
Длинные каштановые волосы были заплетены под носом по древней традиции. Тяжелые косы закрывали рот и горло охотниц и следопытов от ледяных ветров и холода над землей. Воительницы же носили эту прическу, чтобы ничем не отличаться от мужчин, не желая снисходительности или поблажек в битве. Равноправие во всем. Правда, он слышал, что ходившие далеко купцы рассказывали о недалеких надземных племенах, что не знали этого обычая и распускали сплетни о бородатых дочерях подземного народа.
«Дороги домой мне нет. Отныне я лишен права. Я никто».
- Л’крош, сын мой!
- Не подходи ближе, прошу тебя, - застывшие губы и язык с трудом справились с забытыми звуками. - Твой сын умер неделю назад.
- Кем бы ты ни стал, что бы ни сделал, ты всегда будешь моим сыном. Запомни это!
- А если твой сын накинется на других твоих детей и убьет соседей, останется ли он твоим сыном? - он постарался отползти от нее подальше. - Не отвечай. Я не хочу знать ответа. Забудь меня.
- Не в силах матери забыть своего сына, - она села напротив. - А теперь ответь мне безо лжи. Ты уже напал на живого?
- Нет. Нет, мама, - он чувствовал колышущуюся внутри жажду. - Но я не смогу держаться. Это превыше меня.
- Тогда тебе придется уйти.
Она коснулась его руки. Обжигающее чувство жизни. Он прикусил губу, перебарывая себя.
- Отец… Ты сам знаешь… Я не смогу его переубедить. Ты уйдешь отсюда. Далеко, туда, где ты сможешь жить дальше.
- Но куда? - внутри была лишь пустота. Та, что никогда и ничем не заполнится. - Я больше ни для чего. Каждому нужно дело, смысл жизни. Я больше не ношу имени Резчиков Камня, а Держатели Вод отказались от меня. Все, на что я годен теперь, это быть мертвецом.
- Спускайся вниз, - он чувствовал боль и тоску в ее словах. - Иди на юго-запад, в равнины Вольных Городов. Там принимают всех. Быть может, и ты найдешь там себя.
- Хорошо. Так и сделаю, - он поклонился. Он не видел в этом ни смысла, ни надежды. Но уйти как можно дальше отсюда, от нее, было бы лучшим решением в его жалком оставшемся подобии жизни. - И прости меня.
- Ты мой навечно и всегда будешь в мыслях со мной, - она поцеловала его холодный лоб, поправила капюшон и направилась к выходу. - И сын…
- Да? - он постарался навсегда вобрать в себя родной образ.
- Если тебе придется… чтобы выжить… сделай это!
Невысокая фигурка исчезла за снежным бураном.
Мягкая тьма приняла его в свои блаженные объятья. Он не страшился мрака, ибо был частью его. Лоскуты серого тумана окутали мертвые члены, а холод и пепел утешили боль и жажду.
А затем мироздание померкло, и он осознал себя стоящим посреди галереи полиса. Это место он знал, как свои первые инструменты. Но он не помнил, как сейчас очутился здесь.
«Я же отправился вниз, к подножью Тенри Хедсток, - он сжал виски, пытаясь выдавить из памяти сгинувшие воспоминания. - Неужто жажда и голод настолько помутили разум, что я вернулся домой? Я должен бежать, пока меня никто не заметил».
Резные каменные поручни отделяли его от огромной вертикальной шахты Ремесленных Палат. Десятки галерей окружали витками спирали этот титанический колодец, заканчивающийся внизу куполом с подземными оранжереями. Стены шахты были покрыты панелями, испускавшими ровный золотистый свет. Цепкие лианы и плющ вились по виткам, а в воздухе стояли брызги от крохотных водопадов, нескончаемо падающих вниз.
На счастье, рядом никого не было. Он слышал далекие голоса, шаги по пологим галереям и другие звуки никогда не спящего полиса. Но на одном с ним круге лавочки вдоль стен пустовали, пруд возле каверны не оккупировала бессонная детвора и лишь несколько автоматов продолжали вечную работу, не обращая внимания на чужого.
Против воли он шагнул к округлой каменной створке под многоцветным панно. Пальцы скользнули в четыре углубления и машинально нажали на упрятанные в глубине кнопки, выбив по ним замысловатую дробь. В скале тихо зажужжали противовесы, и круглый люк откатился в стену, открыв проход в мастерскую отца.
«Нет! Мне здесь не место! - он замер на самом пороге, не понимая, ни как, ни зачем очутился здесь. - Но когда еще я увижу это место? Через сколько веков я, бессмертный, смогу вернуться назад без страха и боли? Или же намного раньше кол пронзит мое сердце, а прах после костра развеют на четыре стороны?»
Потолок осветился, стоило ему зайти в комнату и наступить на скрытую под полом панель. Он медленно двинулся вдоль стен восьмиугольного зала, любуясь выставленными шедеврами. Мозаики из полудрагоценных камней изображали надземную природу, битвы из эпосов или сцены жизни полиса. Сверкающие панно открывали красоту подземных галерей, тайны чистейших озер и шедевры грандиозных пещер. Каменные миниатюры складывались в истории о затерянных городах, баснословных сокровищах и сражениях с кровожадными монстрами.
Он помнил краски, но отныне не мог их видеть. Теперь весь мир заполняли серые цвета послесмертия. Но он помнил, потому что в детстве день за днем проводил здесь, играя и наблюдая, как отец алмазными сверлами вытачивает из необработанных минералов и булыжников эту красоту. Известный мастер всегда верил, что старший сын продолжит дело. Останется одним из Резчиков Камня. И до сих пор Лакрош помнил тень, что застлала лицо родителя, когда он сообщил о решении учиться у Держателей Вод. Он получил свое благословение, но больше никогда не удостоился любящей улыбки старика.
На столе, под ярким светильником, в окружении инструментов и увеличительных стекол лежала вырезанная из нефрита посмертная маска. Его маска. Он подошел и коснулся рельефного лица, за которым прятался предназначенный для праха сосуд.
- Что ты здесь делаешь? - его новые чувства подвели, не предупредив о вошедшем.
- Отец… - маска выпала из пальцев, глухо стукнув по рабочему столу.
В волосах, заплетенных в двойные косы и украшенных стальными нитями, прибавилось седины. Долгое, в пол, коричневое шерстяное одеяние скреплял на животе пояс из гравированных разноцветных каменных плиток. Одеяние мастера, не знающего дефектов.
- Мой сын умер! - отец бесстрашно подошел к столу и поднял маску, вглядевшись в барельеф. - Я хотел сжечь его тело, отпустить его душу к предкам и возложить в Аллее Прародителей. Но вместо этого…
Нефритовая маска рухнула на гранитные плиты пола и разлетелась зелеными осколками.
- Убирайся из моей мастерской, погань! То, что ты теперь есть, не достойно запятнать священный огонь кузни! Ты даже хуже разложившихся трупов пещерных крыс, которыми удобряют грибные плантации. Я убил бы тебя, если бы не страшился осквернить место моего дела. Вон!