Индеец поднял голову, и Рене стало нехорошо. Лицо у бедняги было разбито до состояния фарша, нос отрезан, а вместо одного глаза зияла дыра, откуда на щеку и подбородок струилась кровь.
Рене сглотнул, пытаясь подавить позыв к рвоте. Уж вроде бы на все насмотрелся, но это…
— Постой, — торопливо заговорил он, как будто индеец собирался убегать, — подожди немного, я приведу врача!
Рене начал подниматься, действительно намереваясь привести Жиля. О том, чтобы оттащить самого индейца в «Кузину Мари», он как-то и не подумал. Ему было страшно даже прикоснуться к бедняге, не то что тащить куда-то.
— Стой! Стой! — неожиданно забормотал тот по-испански, слепо озираясь вокруг себя. Его единственный глаз открылся и уставился на Рене с мольбой и надеждой. — Мальчик, мне послали тебя боги! — невнятно продолжил он. — Прошу тебя, сними с меня пояс!
— Я лучше приведу врача! — возразил Рене по-испански, снова делая попытку встать.
— Нет! Нет! Не надо! — Глаз индейца наполнился таким отчаянием, что из него потекла темная от крови слеза, сверкнувшая в свете луны драгоценным рубином. — У меня нет времени ждать! Скоро меня найдут, а я больше не выдержу пыток, да простят меня… — Тут старик сказал несколько слов по-индейски. — Я даже не смогу уничтожить карту, потому что не смогу ее достать! У меня больше нет пальцев! Прошу тебя, добрый юноша, сними с меня пояс!
Рене не смог ему отказать. Хоть и не хотелось этого делать, но он все-таки полез индейцу под пончо, пачкаясь в крови и проклиная про себя все на свете. Индеец застонал, поднимая изуродованные руки повыше, чтобы тот их не задел. Несколько секунд Рене возился с пряжкой, наконец расстегнул и осторожно стащил с индейца искусно сплетенный из кожаных полосок пояс.
Индеец выдохнул с облегчением.
— Что теперь? — спросил Рене, вертя в руках непонятный трофей.
— Разрежь его изнутри, с той стороны, где пряжка, — простонал индеец.
Рене достал нож. Луна по-прежнему светила ярко, и ему удалось почти аккуратно разрезать пояс так, как просил индеец.
— Разрезал, и что?
— Вытащи, там должна быть карта. — Голос индейца становился все тише и бесцветнее.
Рене осторожно развернул пояс, поднес его к глазам и действительно обнаружил внутри маленький кусочек тонкого пергамента, свернутый в узкую трубочку. Рене повертел ее, но лунного света не хватало, чтобы разглядеть, что там написано.
— Для чего эта карта? — спросил он у тяжело дышащего индейца. — Что в ней такого ценного?
— Это карта дороги до одного старого храма, что на острове Чактча, — сказал индеец так тихо, что Рене пришлось наклониться к нему, чтобы услышать. — Там золото, много золота. И древние боги. — Индеец закашлялся. — Выброси ее. Сожги. Порви. Или спрячь, чтобы никто не нашел. Делай, что хочешь, только не отдавай ее им! Иначе боги меня проклянут! А они придут за мной! — вдруг расхохотался старик. Рене отшатнулся. Выглядел бедняга совершенно безумным. — Они придут! — злорадно хохотал индеец. — Будут обыскивать труп, но ничего найдут!
— Кто — они? — все-таки решил спросить Рене.
Но старик, у которого смех отнял последние силы, вдруг захрипел, выгнулся, резко выдохнул и затих. Рене отшатнулся от него, чуть не упал, сделал шаг назад и уселся у противоположной стены. Его снова затошнило от запаха крови. Он торопливо сунул карту в карман и, достав оттуда платок, принялся вытирать руки. Не очень успешно, потому что кровь успела застыть, стала липкой и плохо оттиралась. Все произошедшее казалось Рене каким-то бредом, кровавым кошмаром, находиться в котором страшно и противно, а проснуться не получается. Он поднялся на ноги, собираясь вернуться в таверну и смыть привкус крови ромом. Перспектива напиться больше не казалась ему нежелательной, наоборот, представлялась весьма разумной и привлекала все больше и больше.
Рене еще раз посмотрел на мертвого индейца. Да уж, сдохнуть вот так, как собака, в залитой мочой подворотне… Такого и врагу не пожелаешь. Эх, жизнь человеческая…
Вдруг со стороны улицы раздались громкие голоса. Рене обернулся. На фоне залитой лунным светом улицы возникла крупная мужская фигура с обнаженной абордажной саблей в руке.
Верзила повернулся и крикнул кому-то на улице:
— Эй, сюда, он здесь!
Рене, который стоял в тени и которого верзиле не было видно, быстро понял, что, похоже, это пожаловали загадочные «они», и огляделся, прикидывая пути к отступлению. К сожалению, таких было немного. Чтобы уйти через внутренний двор, надо было пересечь полосу лунного света рядом с мертвым индейцем, что означало наверняка быть замеченным. Можно было также попробовать залезть по стене «Кузины Мари», по крайней мере так можно было оставаться в тени, но, к сожалению, этот вариант Рене нравился еще меньше, чем первый. Стена была слишком гладко оштукатурена и без окон, за которые можно уцепиться.
Он толком не знал, будут ли у тех, кто искал старика, к нему претензии, но проверять как-то не хотелось. Особенно учитывая, как они обошлись с беднягой индейцем. Выбрав из двух зол меньшее, Рене метнулся мимо покойника во внутренний двор, но не успел. Верзила с громким воплем побежал следом за ним. Выругавшись, Рене вытащил шпагу. Вот кретин, что ему стоило тоже взять саблю. Обернулся, отбивая удар. Потом еще и еще. К верзиле присоединился другой такой же, и Рене зажали в углу между забором и нужником. Сжав зубы, он отбивался, не в силах отделаться от мысли, что его положение теперь ничуть не лучше, чем у мертвого индейца. О господи, сдохнуть рядом с сортиром, что может быть отвратительнее…
Рене защищался как сумасшедший, пока у него не выбили из рук шпагу и не приставили саблю к горлу.
— А ну пошли, щенок! — скомандовал один из них, хватая побежденного врага за шиворот.
Сопротивление было бесполезно, но Рене все равно попытался вырваться, за что был наказан ударом в скулу. Не сильным, но чувствительным. Это его не успокоило, и он продолжил дергаться, вынудив одного из головорезов отвлечься на пару ударов в живот. Тот оказался мастером своего дела, Рене после его кулаков согнулся, задыхаясь, и повалился бы на землю, если бы его не подхватили под руки и все-таки потащили туда, куда собирались.
— Это что еще за …? — раздался над головой Рене смутно знакомый голос.
— Этот… здесь отирался, — ответил один из тащивших. — Я подумал, может, видел чего.
— Подними его! — приказал первый.
Рене подняли и поставили на колени. Чья-то рука грубо дернула за волосы, поднимая лицо, чтобы его увидел главарь.
— Какая встреча! — Голос главаря прозвучал знакомыми глумливыми нотками, и юный капитан пожалел, что не умер возле сортира.
Он открыл мутные от боли глаза и ничуть не удивился, увидев перед собой ухмыляющегося Белтропа.
— Привет, Белтроп, — хрипло поздоровался Рене, сплевывая кровь. Пусть его убьют, но он не собирался унижаться перед этой мразью.
— Привет, щенок! — осклабился пират. — Теперь моя очередь учить тебя хорошим манерам, а?
— Я что, тоже обложил твою бабу последними словами? — Рене демонстративно наморщил лоб, пытаясь вспомнить.
— Нет, щенок, ты просто оказался не в том месте и не в то время! — злобно прошипел Белтроп, не склонный сейчас воспринимать ничье чувство юмора, кроме своего собственного. — Признавайся, ты говорил с этой падалью? — Пират презрительно пнул мертвого индейца.
Труп беспомощно упал, по-прежнему прижимая к груди окровавленные руки, и подставил лунному свету безмятежно спокойное лицо, на котором играла легкая улыбка. И такой насмешкой над Белтропом выглядело это изуродованное, но не побежденное лицо, что Рене не выдержал и рассмеялся.
— Ты сам подумай, о чем мне с ним говорить?! — сквозь смех поинтересовался он. — Он же дохлый!
Физиономия Белтропа перекосилась от бешенства. Он достал шпагу и направил ее в лицо Рене. Юный капитан скосил глаза. Острие шпаги смотрело ему прямо в левый зрачок. Это было… неприятно.
— Ты, щенок! — медленно проговорил Белтроп. — Хочешь, чтобы с тобой обошлись так же, как с этим грязным индейцем? Я могу это устроить! Выбирай, если быстро расскажешь то, что меня интересует, то и умрешь быстро. А если заставишь из тебя каждое слово клещами вытаскивать, то будешь до-олго мучиться перед смертью. Ну так как?
Рене молча смотрел на слегка двигающийся перед его глазом кончик шпаги. Предложенный выбор не устраивал его ни с какой стороны. Что это за выбор, если предлагают выбирать между дерьмом и еще худшим дерьмом?
На счастье Рене в это самое мгновение из-за угла таверны показались две фигуры.
— Эй, капитан, ты чего здесь?.. — прозвучал голос Хвоста. Рене никогда не думал, что будет слушать этот наглый и гнусавый голос с таким удовольствием.
Не закончив вопроса, Хвост уже оценил обстановку и начал вытаскивать саблю. Шнырь, который стоял рядом с ним и которому тоже не надо было ничего объяснять, метнулся обратно в таверну с воплем:
— Капитана бьют!!!
Тут же из таверны послышались крики и топот множества ног. Белтроп, выругавшись, убрал шпагу в ножны и сделал знак державшим Рене головорезам. Они отпустили своего пленника, и он от неожиданности повалился на землю рядом с индейцем. Рене еще поднимался, когда в подворотне стало тесно от набившегося в нее народа, большая часть которых была командой с «Афины», а остальные прибежали за компанию в надежде на хорошую драку.
— Добрый вечер, Белтроп, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, заговорил Грешник Марк. — Ты что это, опять взялся обижать нашего капитана? А как же договор?
— Никто вашего капитана, — презрительно сплюнул Белтроп, — не обижает. С ним по-хорошему разговаривают, а он изволит морду воротить!
Грешник красноречиво посмотрел на слегка пошатывающегося Рене, который одной рукой держался за стену, а другой за живот. По его виду нельзя было сказать, что с ним разговаривали по-хорошему. Самому Рене было стыдно демонстрировать свою слабость, но без опоры стоять пока не получалось, а валяться у всех под ногами было бы еще стыднее.
— Хорошо. — Грешник медленно повернул голову в сторону Белтропа. — Ты спросил у него все, что хотел?
— Да, — с деланой беспечностью отмахнулся Бел-троп. — Дело-то было ерундовое. От меня сбежал раб, индеец, — он в очередной раз пнул изуродованный труп, — и украл мою личную карту здешних мест. Пустяк, но я терпеть не могу, когда кто-то проявляет ко мне неуважение. Индейца нашли и наказали, но он опять удрал.
— А Резвый здесь при чем? — встрял в разговор Крюк, еще один пират из команды Рене.
— Ну, индеец мог отдать ему карту перед смертью, — небрежно пожал плечами Белтроп.
— Да на кой она ему сдалась, твоя карта? — удивился Грешник, подозрительно поглядывая на Белтропа. — Резвый, ты разговаривал с этой падалью? — Он кивнул на мертвого индейца.
— Разговаривал, — честно ответил Рене. — Спрашивал, как он. Я хотел позвать к нему Жиля, но он уже сдыхал. Про карту Белтропа я ничего не знаю. Меня можно было об этом прямо спросить, а не приказывать сделать из меня отбивную.
Рене с видом оскорбленной невинности уставился на самого Белтропа. А он, между прочим, и словом не соврал. Карта, которую дал ему индеец и которая сейчас лежала у него в кармане, принадлежала индейцу, а никак не этой белобрысой скотине.
Физиономия Белтропа заметно перекосилась, но он быстро взял себя в руки и рассмеялся.
— Ладно, Резвый, давай забудем об этом недоразумении. Хрен с ней, с этой картой, сам не знаю, чего я так из-за нее разозлился. Меня просто вывел из себя этот индеец! Он был просто сумасшедшим старым ослом, ты ведь знаешь, индейцы к старости часто сходят с ума!
— Ничего, бывает, — сказал Рене, кидая недвусмысленный взгляд на руки индейца с отрезанными пальцами. — Твой раб был не только сумасшедшим, он еще и с ножом обращаться не умел. Тебе повезло, что ты от него избавился!
На секунду в воздухе повисла тишина, готовая взорваться чем угодно, но потом Белтроп снова расхохотался. У Рене от этого смеха побежали мурашки и медленно потекла по спине струйка холодного пота.
— Да, это верно! — Белтроп сделал знак своим головорезам, чтобы взяли труп индейца и шли за ним, бросил через плечо: — Ну, что ж, до встречи, господа, — и отправился восвояси.
Тот верзила, что бил Рене, со вздохом схватил индейца за пончо и потащил за собой.
Их проводили взглядами в полном молчании, и только когда они скрылись за углом, Грешник повернулся к Рене.
— Ну и мастер ты влипать в неприятности, капитан, — неодобрительно покачал головой он.
— Заткнись, — вызверился на него Рене, не склонный сейчас выслушивать нотации. Повернулся к Хвосту. — Хвост, немедленно собирай команду и отправляй на корабль! Отплытие через час! Того, кто не сможет идти, тащите волоком! Тех, кто захочет остаться, оставляйте на хрен, они не пираты, а дерьмо, которое плавает, потому что не может утонуть. Остальные — за мной! — Он повернулся и пошел к выходу, не оборачиваясь, словно нисколько не сомневался, что за ним последуют все до единого.
Так, собственно, и случилось. Те члены команды, которые прибежали его спасать, переглянувшись, пошли следом за ним, те же, что пришли, рассчитывая на хорошую драку, вернулись в таверну.
Грешник решил продолжить прерванный разговор уже возле самой пристани. Отношение молодого капитана к нему самому и к своей команде многим не понравилось, и Грешнику было что сказать по этому поводу. Он был старым и опытным пиратом, бороздившим здешние моря не первое десятилетие, и полагал, что капитан действует так по глупости и по молодости и что ему надо дать шанс исправиться. С любым другим он уже рассчитался бы за неуважение ударом в спину.
— Эй, капитан, — окликнул он успевшего немного оторваться от них Рене.
Спутники Грешника слегка приотстали и отошли в сторону, давая ему возможность пообщаться с зарвавшимся капитаном наедине.
Упомянутый капитан нехотя остановился, бросил через плечо:
— Что?
— Разговор есть.
— О чем?
Пренебрежительный тон вывел Грешника из себя. Он двумя прыжками оказался возле него, сгреб за плечо и задышал перегаром в лицо.
— Слушай, щенок, тебе не кажется, что ты много себе позволяешь?
Рене спокойно мотнул головой.
— Нет, не кажется. — И тут же без всякого перехода задал встречный вопрос: — Грешник, ты умеешь читать карты?
— Какие карты? — Грешник от неожиданности немного растерялся, а потом до него начало доходить. — Так ты, сопляк, надул Белтропа… — Однако при этом он отпустил плечо Рене и даже попытался разгладить смятую его железными пальцами ткань сюртука.
— Откуда я знаю какую, — недовольно дернул плечом Рене, отбрасывая его руку. — Какую есть!
Грешник тревожно огляделся по сторонам, махнул рукой наблюдающим за ними приятелям.
— Ладно, разберемся. А ну, пошли на корабль!
Карту начали разбирать, как только подняли паруса и отошли на пару миль от Бельфлора. Самые опытные и знающие пираты столпились в каюте Рене, старательно разглядывая при свете свечей маленький кусочек пергамента, навязанный ему старым индейцем.
— Так это точно Чактча? — в который раз уточнял Крюк, водя по карте толстым грязным пальцем.
— Индеец сказал, что Чактча, — теряя остатки терпения, ответил Рене. — А вообще откуда мне знать? Может, и не Чактча, может, вообще брехня все! — Сейчас он уже сомневался, стоило ли ради этого клочка связываться с Белтропом. Карта, больше похожая на неумелый рисунок, была настолько схематичной, что невозможно было даже определить, что это за остров, не говоря уже о том, где он находится.
— Да Чактча это! — басом отрезал Топор, оттирая Крюка от стола и протягивая к карте руку. — Не видишь, что ли, вот залив, где мы брали воду, сюда еще речка впадает, а вот у этого берега мы поджидали один кораблик. Охотились еще, помнишь? Там такая песчаная коса, похожая на рыбу.
— Да вроде ты прав, — подслеповато сощурился над картой Грешник. — Это точно Чактча. — Поднял голову, посмотрел на Рене. — Напрасно ты бесишься, Резвый, это точно не брехня!