— Не знаю. — Рене устало опустился на кровать. Он был измучен, зол и разочарован. — По-моему, это не карта, это полный бред! Зачем ее вообще было рисовать? Можно просто сказать, что храм находится в том месте, где река поворачивает направо, и все! Его нашел бы любой дурак!
— Может, индейцы тупые? — высказал предположение Хвост. На подобном совете он присутствовал впервые, поскольку не относился к уважаемым пиратам, но сдерживать язык все равно не считал нужным.
— Да какая разница, зачем они нарисовали эту чертову карту! — вспылил Грешник. — Она у нас, и это главное! Резвый, он тебе точно сказал, что там сокровища?
— Да, — кивнул Рене. — Он сказал, что там золото, много золота.
— Ну вот и отлично! Что нам помешает смотаться туда и посмотреть? Если ничего не найдем, ну и хрен с ним, у нас и так ожидаются неплохие доходы! Но зато если найдем!.. Вот утрем нос Белтропу! — обрадованно потер руки Марсель, все-таки назначенный Рене своим первым помощником.
— Ага, если он нам не утрет! — мрачно вставил молчавший до этого Жиль. Раньше его на такие советы тоже не приглашали, но на этот раз Рене настоял на его присутствии. — Я так понял, что он за этой картой долго гонялся!
— Да, это точно, — вздохнув, согласился Рене. — Наверное, это он из-за нее с Беатрис сцепился, помнишь, как он крыл ее на Тендейлзе? Ведь тоже из-за какой-то карты?
— Этого мы не можем знать наверняка, но, возможно, ты и прав, — не стал спорить Жиль. — То, что эта карта представляет интерес, совершенно ясно. Тут и сомнений никаких не должно быть, само поведение Белтропа явно на это указывает. Меня беспокоит другое. Если эта карта так ему нужна, он может попытаться напасть на нас. А у нас сейчас груза полные трюмы, убежать не получится.
— Да, против его мановара мы все равно что золотая рыбка против акулы, — поддержал его Крюк. — Он нас разорвет, как ястреб кукушку.
— Что же нам теперь делать-то? — задал мучающий его вопрос Рене, проклиная про себя и Белтропа, и эту чертову карту, и проклятый остров вместе с его проклятым храмом, и себя за то, что по дурости ввязался во все это дерьмо.
— Мы можем рвануть прямиком на Чактча, — предложил Задира, пыл которого не остудила шпага Рене. — Быстро забрать сокровища и быстро свалить оттуда!
— С грузом быстро не получится! — возразил Длинный Пит, рассудительный и немногословный пират, с которым Рене довелось близко познакомиться только сейчас. — С грузом мы будем похожи на беременную бабу с мешком золота! Я против!
— Я тоже! — поддержал его Крюк. — Деньги — это, конечно, хорошо, но жизнь дороже! Я предлагаю сначала избавиться от груза, а потом идти на Чактча!
— Как избавиться? — спросил Рене. — Выбросить за борт?
— Да хотя бы и так! — У Крюка в глазах уже горела жажда золота. — Когда найдем сокровища, со всеми расплатимся!
— Это если найдем, — нахально встрял Хвост. — А если нет? Своей задницей расплачиваться будешь?
— У меня, кроме задницы, есть еще и сабля! — запальчиво выкрикнул Крюк. — Ею и расплачусь, если понадобится!
— А если у тебя ничего нет, кроме задницы, — поддержал его Задира, нагло ухмыляясь Хвосту и всем видом демонстрируя презрение к тому, кто находился здесь только потому, что капитану пришла в голову блажь его позвать, — то можешь расплачиваться ею, мы возражаем!
Хвост в бешенстве вскочил, доставая саблю.
— Кому-то, я вижу, не терпится измерить брюхом длину моей сабли!
— А ну тихо!!! — рявкнул на них Рене. — Хвост, убери оружие! Крюк, Задира, заткнитесь, или пойдете драить палубу!
— А чего он наезжает! — возмутился Крюк. — Я дело говорю!
— Х…ню ты порешь, а не дело говоришь! — осадил его Рене. — Ты хоть знаешь, сколько стоит наш груз? — ехидно поинтересовался он. Сам Рене знал его стоимость до последнего гроша, поскольку лично заключал все контракты. — Сто пятьдесят семь тысяч полновесных золотых монет! Сомневаюсь, что сокровище будет настолько больше, чтобы мы смогли расплатиться и остаться в выигрыше. Нет уж, — Рене встал и начал мерить шагами каюту, — я решил так. Хрен с ней, с этой картой. Сначала мы выполним все, на что подрядились, а потом уже двинем на Чактча. Если к тому времени Белтроп уже там побывает, ну, значит, на то божья воля. Но я в этом сильно сомневаюсь. Если он столько сил угробил на то, чтобы завладеть этой картой, значит, не так-то это просто — найти этот чертов храм. А чтобы нам не трястись, как цыплятам, надо в первом же порту нанять пару кораблей сопровождения. Насколько я понял, к утру мы уже должны быть на Хайроке, верно? — Рене глянул на первого помощника.
Марсель кивнул, подтверждая.
— Да, на рассвете или чуть позже. Выгрузим там табак и какао.
— Хорошо. — Рене повернулся к Грешнику. — Марк, ты ведь знаешь почти всех пиратов, у тебя найдутся знакомые, которые не побрезгуют такой работенкой?
— Конечно, найдутся, отчего же не найтись. — Старый пират одобрительно посмотрел на молодого капитана. — За золотишко и не на такую работенку народец найти можно!
— Ну, золотишко у нас пока есть, — кивнул Рене.
Вообще-то золото на корабле осталось лишь то, что принадлежало лично ему, но он решил, что сейчас не время делать на этом упор. Когда возьмут сокровища, тогда он и вычтет свое. А если не возьмут, то вычтет после того, как сбудет груз. В любом случае внакладе не останется.
— Ну, что ж, значит, решили, — сказал, вставая, невозмутимо молчавший все это время ван Хольт. — Пойду поставлю побольше вахтенных да прикажу, чтоб смотрели в оба.
— И остальным скажи, чтоб спали вполглаза! — добавил Рене, обводя красноречивым взглядом уже расслабившихся пиратов.
— Да, если мы нарвемся этой ночью на Белтропа, то помоги нам господь, — вполголоса добавил Грешник Марк, и Рене как никогда был с ним согласен.
Более того, он испытывал сильнейшее желание перекреститься, чего с ним давно уже не случалось.
Глава 10
Когда все разошлись, Рене, понимая, что все равно не заснет, отправился на верхнюю палубу, где простоял почти до рассвета, карауля мановар Белтропа. При свете луны было мало что видно, но он все равно не убирал от глаз подзорную трубу, надеясь высмотреть погоню. Пушки по его приказу были заряжены и полностью готовы к бою. Михель-канонир, которому пока не довелось попробовать, как они стреляют, крутился у огромных чугунных стволов, как курица вокруг цыплят. Судя по его возбуждению, он был совсем не против заварушки, которая позволила бы ему использовать их на всю катушку. Рене подозревал, что так же, как он сам молится о том, чтобы Белтроп их не догнал, Михель с такой же горячностью молится, чтобы догнал. Да, с канониром Рене повезло. Где он еще нашел бы такого фаната своего дела? Несколько матросов, приставленных неугомонным Михелем к пушкам, улеглись спать прямо рядом с ними, чтобы в случае чего не тратить время на пустую беготню.
Остальная же команда, зарядив все пистолеты, которые были на борту, вовсю храпела в трюме в обнимку с абордажными саблями.
На верхней палубе остались только вахтенные, выполнявшие свою обычную работу, но они тоже заразились нервозностью капитана и то и дело поглядывали по сторонам.
Тяжело груженный корабль еле тащился, несмотря на попутный ветер, что заставляло Рене нервно сжимать губы. Скорей бы уж добраться до Хайрока, повторял он раз за разом, господи боже мой, скорей!
Похоже, бог был на их стороне, потому что никакой погони за «Афиной» этой ночью так и не было. Едва только небо на востоке начало светлеть, на горизонте, как и обещал ван Хольт, показался Хайрок.
В лучах восходящего солнца он был красив, как райский сад, и Рене чуть не влюбился в него, как в симпатичную девчонку. Широко улыбаясь, он наблюдал, как приближается остров, и в какой-то момент понял, что церковь, которую он задумал построить в память Сиплого, он поставит именно здесь. И как можно скорее.
Восприняв эту неожиданную решимость как указующий перст божий, Рене захватил из своей каюты золото, отложенное на церковь, дождался, когда закончится выгрузка, и сбежал на пристань. Там он расспросил местных, где находится католическая церковь, и направился прямиком туда.
Поскольку Хайрок был английской колонией, католиков здесь было немного, и Рене пришлось уйти довольно далеко от порта, чтобы ее найти. Наконец из-за поворота показалась колокольня, и перед Рене выросла небольшая церквушка. Со смешанным чувством он шагнул внутрь и сел на одну из скамеек. Несмотря на то что эта церковь находилась на другом конце света, все здесь было так же, как и в тех храмах, что ему довелось посещать во Франции. Запахи, звуки, мерный речитатив священников и прекрасные голоса певчих.
На Рене нахлынули воспоминания. Не желая того, он так погрузился в свое семинарское прошлое, что почти не заметил, как пролетело время. Очнулся он тогда, когда народ начал расходиться. Проводив взглядом последнего прихожанина, Рене встал и подошел к одному из святых отцов. Тот был среднего роста, не первой молодости, и сутане было тесно на его широких плечах, но его лицо показалось Рене наиболее… своим, что ли.
— Благословите, святой отец, — по привычке поклонился он.
Священник осенил его крестным знамением, доброжелательно щурясь на незнакомого посетителя.
— Благослови тебя господь, сын мой!
— Святой отец, — начал Рене.
— Отец Онорий, — мягко перебил его священник.
— Отец Онорий, — повторил Рене, — у меня к вам дело.
— Какое же, сын мой?
Рене на секунду замялся, не зная, как лучше выразить свою мысль.
— Понимаете, отец Онорий, недавно я потерял друга. В бою. Очень близкого друга.
При воспоминании о Сиплом у Рене неожиданно защипало в носу и выступили слезы. Наверное, обстановка подействовала. Он замолчал, пытаясь проглотить вставший в горле ком.
— Понимаю, сын мой, — решил ему помочь священник. — Вы хотите, чтобы мы отслужили заупокойную?
— Нет. — До боли сцепив зубы, Рене помотал головой. Вот черт, не хватало еще разрыдаться тут, как чувствительная барышня. — Я хочу пожертвовать вам денег, чтобы вы построили церковь. Церковь Святого Жана. Чтобы все молились там за него. Он был грешник, отец Онорий, но он был хороший человек! Я хочу, чтобы за него молились!
— Сын мой, это очень хорошее желание, но, боюсь, это невозможно. Вряд ли епископ разрешит строить на Хайроке еще одну церковь, — явно сожалея, что приходится это говорить, покачал головой священник. — Здесь не так много прихожан-католиков, да вы и сами, должно быть, это заметили. Может быть, вы выберете для своей церкви какой-нибудь другой остров?
— Нет, ни за что, — упрямо выпятил подбородок Рене. — Я в первый раз на Хайроке, и когда я увидел его сегодня утром, меня как будто что-то в сердце толкнуло. Церковь для Сиплого должна быть именно здесь, отец Онорий, я это точно знаю!
— Для Сиплого? — с непонятным выражением переспросил священник.
— Да, для Сиплого, — с вызовом повторил имя друга Рене. — Он был пиратом. И мне кажется, что зря вы беспокоитесь насчет паствы. Неужели вы думаете, что наши братья откажутся зайти и помолиться за душу такого же пирата, как и они, а заодно и за свою собственную? Знаете, нам там не очень важно, кто к какой церкви принадлежит.
— Знаю, сын мой, — кротко ответил отец Онорий, и Рене с удивлением увидел, как губы священника мелко затряслись.
— Что с вами, святой отец? — удивленно спросил он.
Отец Онорий, пошатываясь, прошел к передней скамье и устало опустился на нее.
— Сын мой, сам бог послал тебя ко мне. — Священник протянул крупную мозолистую ладонь и потянул Рене за камзол, усаживая его рядом с собой. — Так, значит, Сиплый умер? Расскажи мне, как это произошло?
— Его убили при абордаже, — коротко ответил Рене, не понимая, что означает такое проявление чувств. Его знакомые священники никогда не стали бы оплакивать какого-то пирата. Он что, был знаком с Сиплым?
— Он был моим близким другом, сын мой, — с трудом сдерживая слезы, объяснил священник. — Целых десять лет мы были ближе, чем братья. Сначала вместе ходили матросами на французском корабле, потом попали в плен к испанцам, которые привезли нас сюда, потом бежали, подались в пираты, ходили то с одним капитаном, то с другим… А потом я ушел. Устал, понимаешь ли, просто устал. Там все время надо было убивать. Все время вокруг кровь, смерть… Я просто больше не мог. Мне начали сниться лица тех, кто погиб от моей руки. Я не выдержал и ушел. А Сиплый остался. Он пытался меня отговорить, но я…
— Так это вы были его матлотом? — осенило Рене, вспомнившего, как странно Сиплый реагировал на вопросы о том, куда подевался его прежний сосед по койке.
— Да, — кивнул отец Онорий. — Еще во Франции я окончил семинарию, но сан так и не принял. Хотелось приключений, и только здесь… Кто бы мог подумать, правда?
— Правда, — согласился Рене, с трудом сдерживая нервный смешок. Эх, и повезло же Сиплому на матлотов-семинаристов.
Они немного посидели молча, думая каждый о своем, а потом отец Онорий повернулся к Рене и сказал:
— Давай свои деньги, сын мой! Я поговорю с епископом, и не будь я Пьер Мерсье, если новая церковь через три месяца не начнет принимать прихожан!
Рене без колебаний отцепил от пояса кошель и протянул священнику.
— Здесь четыре тысячи, отец Онорий, — сказал он, горько сожалея, что не взял с собой больше. — Надеюсь, чтобы начать, вам хватит, а я немного погодя привезу еще. Не будь я Рене Резвый!
— Ничего, мы же с тобой не собираемся воздвигать собор, — нервно усмехнулся отец Онорий. — На небольшую церквушку хватит и этого, а если еще деньжат добудешь, то мы лучше украсим ее как следует. Идет?
— Идет! — улыбнулся Рене.
Они пожали друг другу руки, потом обнялись к большому удивлению служки, пришедшему позвать отца Онория к трапезе, и Рене пошел обратно на корабль. На душе было светло и радостно, как будто бог улыбнулся ему с небес, а Сиплый был уже причислен к лику святых.
На «Афине» его ждал приятный сюрприз. Грешник Марк привел-таки капитана, который соглашался за вполне умеренную плату сопровождать их все время, пока они будут избавляться от груза. Был он француз, и звали его Милон Ансервилль. Рене он не понравился. Склизкий какой-то, жиденький и совсем не похожий на пиратского капитана. Пожимая ему руку, Рене бросил через его голову недоуменный взгляд на Марка. Тот пожал плечами и кивнул ему в знак того, что, мол, отойдем, разговор есть. Рене извинился перед Ансервиллем и пошел за Марком в рубку.
— Ты это, не серчай, капитан, что я такую медузу притащил, — развел руками Грешник. — Но, веришь ли, никого из нормальных сейчас на Хайроке нету! А Ансервилль… в заварушке толку с него, конечно, маловато будет, но он недавно где-то разжился тяжелым флейтом, так что для сопровождения сгодится. Если понадобится, можем и вовсе сковырнуть этого прыща, а кораблик себе оставим.
Рене задумался.
— Так, говоришь, стоящий у него корабль? — Моральных терзаний по поводу отнятия у Ансервилля его собственности юный капитан не испытывал. Своя шкура была дороже.
— Лучше некуда! — плотоядно оскалившись, доложил Грешник. — Хотя до нашей «Афины» его «Одиссею» как до неба. Но грузоподъемность хорошая, самое малое двести тонн, двадцать четыре пушки двенадцатого и шестнадцатого калибра, команда, опять же, не безрукая, я многих знаю. Короче, выгодная покупка, капитан, не сомневайся!
— Да я и не сомневаюсь, что выгодная. — Рене повернулся, чтобы идти на палубу. — В нашем положении выбирать не приводится. Я надеюсь, ты ему про Белтропа ничего не говорил?
— Я что, дурак, что ли? — оскорбился Грешник. — Если он узнает про Белтропа, его к нашему кораблю и канатом не подтянешь! Я ему наплел, что капитан у нас, мол, молодой, а груз большой, вот и побаивается пока ходить в одиночку. Ты уж извини, ничего другого не смог придумать.
— Да ладно, — поморщился Рене. Конечно, то, что Ансервилль будет думать, что он трус, капитану «Афины» не нравилось, но на это вполне можно не обращать внимания. — Тогда ты команде тоже скажи, чтобы не трепались. Пускай лучше говорят то же, что и ты, чем болтают про Белтропа.