Нет, растворимый кофе, тряска в автобусах и жизнь в двух звездах в эти мечты никак не укладываются. Так что не надо осуждать Марту. Кому она портит жизнь своими желаниями? Разве что только себе. Могла бы давно уже съездить в Париж и успокоиться, а продолжает носиться со своей идеальной мечтой, откладывать каждую копейку и распевать французский шансон на маленькой кухоньке так, будто стоит на сцене «Олимпии».
Возможно, если бы Марта была по-настоящему прижимиста, умела блюсти строгую экономию и двигаться к намеченной цели, не замечая ничего вокруг, у нее бы уже получилось воплотить задуманное в реальность. Но, мечтая о несбыточном, она все-таки хотела жить здесь и сейчас. А это означало позволять себе иногда обедать в ресторанах (не в тех, конечно, где счета были похожи на стоимость того самого автобусного тура в Париж, но в приличных), покупать новые вещи (не ходить же в обносках – хорошую зарплату платят для того, чтобы внешний облик мастеров соответствовал уровню салона), а еще раз в год ездить к морю (не на Бали и не в Латинскую Америку, а в банальные турецкие три звезды). Но ездить надо было обязательно, чтобы восстановить силы, отвлечься и под живительными солнечными лучами и морской водой снова почувствовать себя живой. Хороший отдых – обязательная статья расходов. Вот решила Марта в этом году сэкономить, приняла приглашение Ниночки, и что получилось? Отпуск закончился, а она чувствует себя как разбитое корыто. Такое старое и такое обессиленное, которое ни о каком Париже и мечтать не может.
Кроме обязательных трат, случались траты и необязательные. Когда приключилось несчастье с Наткиной свекровью и подруга билась в истерике оттого, что некому теперь будет забирать мальчишек из школы, Марта, не задумываясь, целый год отдавала ей ползарплаты, чтобы было на что содержать няню.
– Я чувствую себя бессовестной тварью, – мрачно говорила Натка, принимая очередную сумму.
– Прекрати. У тебя маленькие дети, свекровь, уход за которой стоит немалых денег (уколы, процедуры, массажи), и муж, который денег до дома не доносит. Полный комплект. Так что радуйся, что в него вхожу я, и не смей говорить таких слов!
– Марусь, – поднимала подруга на Марту измученные глаза, – может, гнать его к черту?
Марта давно была уверена в том, что либо гнать надо, либо самой уходить. Она и предлагала Натке раз пятьсот:
– Бери мальчишек – и ко мне. В тесноте, да не в обиде. Все лучше, чем жить в смеси мочи с перегаром.
Натка соглашалась, даже начинала готовить план побега, но потом свекрови становилось хуже, а муж, наоборот, пытался в очередной раз завязать, клялся, божился, ползал на коленях и пел песни о вечной любви (Азнавур, блин!), которым циничная, рассудительная, во многом прямая и резкая Натка почему-то верила и говорила Марте, как бы извиняясь:
– Я его люблю, понимаешь?
Это было за гранью Мартиного понимания. Любовь она ненавидела. И было за что. От нее одни беды, а пользы ни на грош. И вообще, жизнь несправедлива. Хотя в случае Марты, возможно, это утверждение и не совсем верно. Все-таки для детдомовской девочки ее сегодняшнее существование не так уж плохо, а вот с Наткой судьба обошлась круто. Сначала – все, потом – ничего. За что?
Марта часто погружалась в раздумья о бытии. Она не строила каких-то психологических схем, не изобретала уравнений и не пыталась создать свою собственную философскую концепцию. Она не хотела разобраться в том, что есть истина, и не задумывалась о цели своих размышлений. Просто у нее была масса времени для раздумий. Работа такая. Есть люди, совершенно несклонные к общению: отвечают односложно, в подробности не вдаются, предпочитают дремать под руками косметолога. И тогда Марта думает о своем. Бывало, целые дни проходят в мечтах и воспоминаниях. Кстати, даже болтливые клиенты подчас дают возможность упускать нить разговора и уноситься в свои мысли. Это такие женщины, которые говорят беспрерывно и совершенно не нуждаются в собеседнике. Таких тоже достаточно. Им только знай поддакивай вовремя, и больше ничего не требуется: словечко в их нескончаемый монолог не удастся вставить при всем желании. Но теперь приходилось даже таких «трещоток» слушать внимательно и ловить удобный момент, чтобы вывести разговор на интересующий Марту (вернее, руководство салона) вопрос. Приходилось проявлять чудеса воображения:
– Мой улетел в Таиланд. Сказал, что в командировку. Но разве так бывает?
«Редко», – думает Марта, но отвечает с железной уверенностью:
– Почему нет? В Таиланде тоже существует бизнес.
– Ты считаешь, Марточка?
– Я уверена.
– А что же мне делать?
– Думаю, надо встретить его во всей красе. Вот как вы считаете, в каких услугах вы больше всего нуждаетесь? Может, каких-то не хватает в нашем салоне?
– Сестрица совершенно обнаглела. Вчера еще была от горшка два вершка, а теперь возомнила себя мисс Мира, а меня просто списывает со счетов. Кокетничает с моими кавалерами не стесняясь. А родственнички ее еще и подначивают. Даже бабушка без устали твердит: «Какая у нас Настенька получилась красавица!» Будто я пугало огородное. Кстати, о бабушке. Вчера, например…
– Ой, вашей бабушке, наверное, это не подойдет, но для вас точно существует масса способов продемонстрировать родне свою великолепную форму. Может быть, вам хотелось бы попробовать что-то новое? Какие-то процедуры, которых до сих пор не было в нашем ассортименте?
– Так вот, этот горе-психоаналитик посоветовал мне сменить обстановку. Ну не идиот ли? Я ему о том, что сын совсем от рук отбился, мать ни в грош не ставит, а от мужа помощи не дождешься. У него только работа на уме, а на остальное один ответ: как-нибудь рассосется. Безответственность несусветная. Неужели не ясно? Любая проблема похожа на беременность. Существует процент «саморассасывающихся», но их среди проблем, к сожалению, меньшинство. А за основной частью надо тщательно наблюдать и вести к разрешению, потому что сами они не могут рассосаться по определению. А он мне: «Как-нибудь рассосется». А оно мне надо, это «как-нибудь»? И вообще, как-нибудь – это как? Бутылка, наркотики и тюрьма тоже входят в этот список? Нет уж, извините. Мне надо, чтобы этот затянувшийся переходный возраст обошелся малой кровью, а не испоганил всю жизнь. А этот, с позволения сказать, врач вместо того, чтобы дать дельный совет, заявляет о том, что мне надо отвлечься и куда-нибудь уехать. То есть просто плюнуть на ребенка и отправиться на острова нежиться на солнце и пить коктейли. Как будто я смогу все это делать, если душа не на месте. А он, видите ли, считает, что я своей опекой подавляю индивидуальность ребенка, отсюда и его нежелание идти навстречу. Я что, должна перестать заботиться о мальчике? Не спрашивать, куда он идет, с кем и надолго ли? И какая я буду мать после этого? Не удивлюсь, если у этого мозгоправа, хоть бы ему самому кто-нибудь мозги вправил, детей нет и не было. А если есть, то я им не завидую. Когда они начнут выкидывать фокусы, их папочка не придумает ничего лучше, как свалить куда подальше и ни во что не вмешиваться. А еще…
– Возможно, не такой уж плохой совет.
«Уф, кажется, удалось втолкнуть свою мысль в поток возмущения и, как следствие, вызвать новый».
– Да что ты такое говоришь? Да разве это возможно? Уехать и…
– Не надо никуда уезжать.
–..? – Молчание озадаченное, но скептическое.
– Смена обстановки не всегда означает кардинальную перемену. Я понимаю ваши чувства матери, но, возможно, вам подойдет нечто не столь радикальное, но абсолютно новое.
– То есть?
– Возможно, уход за собой. Ведь наверняка существует что-то, что вы хотели бы попробовать, но все время откладывали? Подумайте.
Как правило, вопросы Марты попадали в цель. Конечно, примерно половина клиенток имели весьма туманное представление о новинках и возможностях косметологии. Они начинали апеллировать к опыту Марты и ее профессиональным знаниям, спрашивать совета, а ее мнение не входило в перечень тех, что интересовали начальство. Чистота эксперимента нарушалась. Но исходом другой половины разговоров Марта могла бы гордиться. Уже через неделю пристального изучения вопроса она без всякой картотеки и статистики могла утверждать: идея этой работы – типичный маркетологический бред, нацеленный на то, чтобы потратить кучу сил и денег для выявления очевидного. Все женщины хотят быть стройными, красивыми и здоровыми. Они мечтают избавиться от целлюлита, растяжек, морщин и мешков под глазами, желательно обойдясь при этом без хирургического вмешательства. Любая процедура, направленная на такой сногсшибательный результат, отлично разрекламированная и оцененная в приемлемую для большинства карманов сумму, будет иметь оглушительный успех. Все это было очевидно без всяких опросов. Америку Марта не открыла. Получила только припухший от непривычно долгой и насыщенной болтовни язык, гудящую от засилия ненужной информации голову и недовольство директора, которая ожидала какого-то особенного результата, но так его и не дождалась.
– Значит, целлюлит, растяжки и морщины? – уточнила Данилевич, когда Марта явилась к ней в кабинет с докладом. Директор салона скривила губы и придала лицу кислое выражение.
– Да, – Марта решила защищаться с помощью несвойственной ей активности. – Здесь масса вариантов для рекламы. И обертывания, и массаж, и мезотерапия или лифтинг. Можно даже рекламировать не сами процедуры, а косметические средства. «Гиалуроновая кислота – молодость вашей кожи».
– Слово «кислота» ассоциируется у людей с уродством и уж никак не с молодостью.
– Ну, я не специалист по рекламе. Это уже задача профессионалов.
– Да, наверное. – Голос директора продолжал звучать скептически. – Все это так скучно.
Марта почему-то смутилась. Всегда собранная, деловая, твердо стоящая на земле Ольга Владимировна явно теряла почву под ногами.
– Может, сделаем маску? – предложила Марта, сама того не ожидая. – У меня сейчас окошко.
Директор вяло отмахнулась и уставилась куда-то в угол кабинета. Она молчала, и Марта не знала, как поступить. Уйти? Но ее никто не отпускал. Оставаться? Но ее не замечают. Было странно видеть в надменной и гордой Данилевич обычного расстроенного человека. И Марта спросила директора о том, о чем спросила бы любого другого на ее месте:
– Что-то случилось?
Не отрывая глаз от угла, в котором, наверное, уже должна была бы осыпаться штукатурка, директор осторожно кивнула. Помолчали еще какое-то время, потом Марта снова решилась:
– И что же?
– Профессиональная ошибка. Глупая и неосторожная.
Требовать деталей не пришлось. Спустя минуту Ольга Владимировна уже говорила так же охотно, как и большинство женщин на кушетке косметолога:
– Опрос – это моя идея. Мне говорили, что все женщины хотят одного и того же, но я с пеной у рта доказывала, что каждая – яркая индивидуальность и стричь всех под одну гребенку – ошибка.
– Вы правы. Мы все разные, просто хотим в основном одного и того же.
– Неправда! – Эмоции сделали из Данилевич хорошенькую тридцатилетнюю женщину, а не сержанта в юбке, и Марта почувствовала, что этот живой разговор, несмотря на всю свою несуразность, ей приятен. – Одна хочет сидеть дома и варить борщ, а другая – управлять заводом.
– При этом ни одна из этих женщин не желает выглядеть уродиной.
Ответом был тяжелый вздох.
– Теперь меня уволят, а он будет смеяться.
– Кто?
– Бывший муж. Он сразу говорил, что ничего у меня не выйдет, что достаточно быть директором на своей кухне, а в салонную кухню лучше не лезть.
– А ваш муж?
– Финансовый директор сети.
– О…
– Вы думаете: «Теперь понятно, как она оказалась в кресле директора». Да?
– Нет. – Марта не кривила душой. Ольга Владимировна была хороша на своем месте. Да, слишком резка. Да, порой несправедлива и даже груба. Но дело свое она знала: подчиненные подчинялись, клиенты радовались, салон процветал. О чем еще мечтать руководству? – Я думаю, что теперь понятно, почему вы такая.
– Какая?
– Немного искусственная, верно? Это маска для придания веса и, видимо, возраста? Муж вас старше?
– На десять лет. Я была его секретарем.
– Вы явно переросли свою должность.
– Спасибо, Марта. Спасибо за поддержку. Но сути это не меняет. Он был прав, когда утверждал, что сегодня управленцу необходимо образование. Одного желания и интуиции уже недостаточно. Они, бывает, подводят. Вот и меня подвели. Он сразу говорил, что тянуть с рекламной кампанией не стоит, надо выбрать продукт на авось, с любым попадем в точку, а я спорила, что-то доказывала, и руководство неожиданно встало на мою сторону. Теперь разбор полетов ждет не только на ковре у начальства, но и внутри семьи, пусть и не сложившейся.
– Давайте я напишу в отчете нужный вам результат. Какой вам подойдет?
– Нет, это не профессионально. Это нанесет вред салонам.
Марта почувствовала, как только зародившееся уважение к директору крепнет с каждой минутой.
– А говорите – плохой директор. Вполне нормальный. Радеющий за свое дело.
– Пустое, – Данилевич усмехнулась. – Все одно не похвалят за бесполезную трату времени. Рекламное агентство давно уже могло бы работать над рекламной кампанией.
– Обойдитесь без него.
– То есть?
– Если не получилось предложить оригинальный товар для рекламы, предложите оригинальный способ. Сэкономите деньги вместо времени – тоже неплохо. Вернее, даже хорошо. По-моему, признать ошибку, но при этом тут же предложить нечто особенное – верный способ заставить всех забыть о промахе и помнить только об удаче.
– Но что такого особенного можно придумать?
– Наверное, что-то можно, раз рекламные агентства дерут огромные деньги за разработку своих стратегий.
– Считаешь, можно их переплюнуть?
– По крайней мере можно попробовать.
– Попробуешь?
– Я?! – Марту почему-то затошнило.
– Почему бы и нет? – Директор стала похожа на себя прежнюю: строгую и непримиримую стерву.
– Но я никогда этим не занималась.
– Опросов ты раньше тоже не проводила, но ведь получилось же.
– Это просто человеческое общение, а тут профессионализм нужен.
– Ты же собираешься обскакать профессионалов. Так зачем же тебе их профессионализм?
Марта не нашла, что ответить, а Данилевич продолжала:
– К тому же все это не просто так. Если нам действительно удастся поразить руководство, я стану директором по развитию сети, а мое место окажется вакантным, ты понимаешь?
– Может быть, объявить конкурс? Две головы – хорошо, но, возможно, кто-то из наших ребят способен придумать нечто оригинальное, а мы их даже в известность не поставим.
– Ты готова поделиться перспективным будущим?
На самом деле Марта не хотела быть обязанной. Зная, что заданием должна быть озабочена не только ее голова, она могла себе позволить вздохнуть свободно и выкинуть весь этот бред из головы.
– Знаешь, кресло директора дает ряд неоспоримых преимуществ. Главное, конечно, зарплата, – продолжала увещевать Данилевич.
– Думаю, это отличный козырь для того, чтобы сотрудники шевелили мозгами.
– Значит, считаешь, сорвать куш должен тот, кто принесет в клювике достойную идею.
– Это будет справедливо.
– Не понимаю твой альтруизм, но не настаиваю. Объявлю конкурс и посмотрю, как вы перегрызете друг другу глотки. – Директор снова превратилась в монстра, улыбнувшись Марте хищной улыбкой и надменно сверкнув глазами.
«Не делай людям добра…» – тут же подумала Марта. В гениальности этой мысли она уже убеждалась не один раз. «Сдалась мне эта директриса? Не надо было ее жалеть. Ах, обидел бывший муж – финансовый директор. Какое несчастье! А теперь еще и косметолог оказалась шибко умной, да к тому же и самостоятельной. Ей предлагают такую шикарную сделку, а она нос воротит. Ах, бедняжка Ольга Владимировна, сколько бед на вашу голову!»
– Маруська, ты дура! – безапелляционно заявила Натка, которой Марта пересказала этот разговор после работы. Они сидели в «Макдоналдсе». Марта вяло ковыряла вилкой в ванночке с салатом, а подруга с аппетитом уплетала гамбургер и ругалась, энергично размахивая рукой, не обращая внимания на измазанные кетчупом пальцы. – Тебе повышение преподносят, можно сказать, на блюдечке с золотой каемочкой, а ты голову в плечи – и в кусты.
– Нат, не по мне все это, ты же знаешь. Ну какой из меня директор?
– Такой же, как и великая певица. Очень даже замечательный.
– Не говори глупостей. При чем здесь певица?
– Ты же можешь представить себя на сцене. Почему же в кресле директора не представляешь? Певица с целым залом должна управиться, а у нас тут человек двадцать персонала.
– Ну, допустим, на сцене я уже стояла, а в кресле директора не сидела и сидеть не хочу.
– Ну и дура! Говорю тебе: дура! Могла бы в свой Париж поехать и шикануть вовсю.
Марта окончательно зарылась в салат. О Париже она как-то не вспомнила. Он был так далек от реальной жизни, стоял на недостижимом пьедестале, на который она сама его водрузила, и существовал как бы параллельно со всем окружающим миром. Работа – это работа, а мечта есть мечта. И как-то сразу связывать их в один узел у нее не получалось. Да, грезить потихоньку и откладывать в кубышку, по крупице приближаясь к заветной цели, – это про нее. А вот взять быка за рога и сразить его одним ударом шпаги, став победителем на арене судьбы, – это про кого-то другого. Про Натку, наверное, которая своего шанса не упустит. Жаль только, судьба для нее шансами не раскидывается. А подруга между тем продолжала сердиться: