Хорт с большим волнением рассказал о бесплодных поисках Чукки и о том, что эта „случайная встреча“ с Рэй-Шуа была ему точно известна еще в Нью-Джерсей.
Рэй-Шуа торжествовал.
Спутники искренно аплодировали, потребовав черного кофе и джину к столу, чтобы несколько прийти в себя после случившегося: ведь не так уж часто встречаются знаменитые люди, да еще при таких необычайных условиях.
— Браво, Рэй-Шуа!
— Браво, Хорт Джойс!
Пассажиры оживились, заспорили:
— Вот вам и доказательство.
— Просто и убедительно.
— Какое же это доказательство?
— А что?
— Случайное совпадение.
— Х-хэ-хо. Хорошее совпадение!
— Неужели радио-телеграмма тоже совпадение?
— Дьявольская сила гипнотизма.
— Ох, нет, тут надо строго разобраться.
— Подумайте, а…
— Налейте еще бокал. За радио-мысль!
— Тэнкт ю.
— Я мог бы тоже кой-что рассказать о „случайных встречах“, которые впоследствии оказывались ничуть не случайными.
— Знаю и я такие.
— Все знаем.
— Но молчим как будто это действительно зря, ни с того ни с сего.
— А разве каждый из нас не был во власти случая много раз, разве редко мы благодарили счастье случайной встречи, разве иногда мы не рассчитывали на успех случайного свидания…
— Вспомните общеизвестный факт, как одна конкретная идея, носящаяся в воздухе, вдруг появляется сразу в нескольких отдаленных местах.
— Наконец, история знает достаточное число случаев, когда мысль посылалась в пространство, как последнее усилие, координирующее действие и такая мысль победно завершала свой путь.
— Нам ли не приходилось читать, что многие открытия являлись результатом настойчивой мысли коллектива.
— Я знал одного йога, который, как книгу, читал любые мысли любой головы на любом расстоянии.
— Пришлось ли вам проверить йога?
— О, да. Тогда я спросил его, о чем сейчас думает мой отец, живущий в Вашингтоне, мой далекий отец, которого я не видал 3 года. Йог закрыл лицо рукой и через 2 минуты ответил, что отец вот уже 10 дней, как переехал в штат Иллинойс с семьей после пожара, что отец стоит у ворот и собирается посылать телеграмму сыну. Я все это записал. А через день действительно получил от отца телеграмму с извещением о пожаре и переезде в Иллинойс.
— Однако йогизм — дилетантство!
— Йоги, тренируясь на концентрации волевых центров разума, достигают иногда удивительных результатов, но вследствие своей некультурности, вмешивая сюда мистическое, божественное участие и ничего не зная об электричестве, йоги работают в пустую, зря. В йогах пропадают хорошие механики мозговых радио-станций.
— Йоги пользуются популярностью!
— Йоги — люди феноменальной воли!
— Йоги — великая сила.
— Еще бы! В свое время алхимия играла не менее важную роль, а с появлением химии исчезла.
Рэй-Шуа сказал:
— Друзья времени, давайте поднимем бокалы за тот момент, близкий момент, когда Маркони или ему подобный гений, сидя у себя в лаборатории, откроет электрозакон движения мысли, и мы спокойно по какому-нибудь психометрическому аппарату будем разговаривать друг с другом по всей территории земного шара. Мою теорию „Радиомысли“ прошу принять, как новое мое литературное произведение, подталкивающее ученых к работе в этой великой области.
— Браво, браво, привет, Рэй-Шуа!
Бокалы быстро были опрокинуты за здоровье Рэй-Шуа.
Началась музыка.
Хорт предложил Рэй-Шуа пройти к нему в отдельную каюту.
Через час дружеской беседы, на протяжении которой Рэй-Шуа выслушал биографию Хорта, оба собеседника многозначительно смолкли.
С величайшей надеждой и упованием, с напряжением последних глаз смотрел Хорт на высокий, блистающий, бронзовый лоб Рэй-Шуа, и ждал слова утешения, слова творческого участи я, слова дружбы.
Рэй-Шуа молчал.
Молчал и Хорт.
Все нужное было сказано, оставалось только в глубинном молчании, в перекрестном огне неуловимых молний, в сверкающем рое электронного шума, в проблесках интуитивных вспышек, в взаимодействии почувствовать, понять, приблизиться к истине, чтобы не зря сказать — да, не зря взяться за дело.
Если бы не портрет Хорта, найденный писателем в Мельбурне, Рэй-Шуа, всегда бесконечно занятый, несомненно, просто не имел бы никакого права пускаться в столь сложные дела, как розыск Чукки, но сохраненная находка в записной книжке и встреча с Хортом, и — главное — личные обстоятельства Рэй-Шуа, сопровождавшие в то время находку, — все это вместе достаточно взволновало его голову.
Далекий от какой-либо сентиментальности, или фарисейской добродетели, сам много испытавший, переживший, зачерствевший, всегда нуждавшийся, Рэй-Шуа сразу же стихийно-дружески загорелся к Хорту и теперь в длительном молчании надо было решить — да или нет?
Наконец, Рэй-Шуа откинулся на спинку кресла и протянул Хорту дружескую, сильную, горячую руку.
— Да, — Хорт, да.
Хорт не выдержал, заплакал от потрясающей радости: ведь сам Рэй-Шуа взялся помочь найти Чукку.
— Мне завидно, что у вас еще есть слезы, — сказал Рэй-Шуа, допивая бокал, — а мои глаза сухи, как лавровые листья, приготовленные для гастронома. Я с громадным удовольствием поплакал бы с вами, но не могу, иссох. Всю жизнь я был одинок, как сукин сын, и без конца скитался. Зачерствел, зажелезенел. Никогда у меня не было никакой Чукки. Никакой, чорт возьми. Но я вполне искренно понимаю вас, что найти Чукку, необходимо. Принципиально. И мы найдем — вот рука!
Хорт схватил горячую крепкую руку Рэй-Шуа, сказал:
— Я обладаю приличной интуицией, не плохим собачьим чутьем и я уверен, что только благодаря этой изумительной встрече с вами мы найдем Чукку и больше: мы все трое будем неостывающими друзьями.
— В таком случае, — решительно заявил Рэй-Шуа, — мы вызываем по радио в Гибралтар моего редкого друга, гениального сыщика из Чикаго — Джека Питча.
6. Сыщик Джек Питч
Через пять дней после приезда, в двери кабинета Хорта постучался трубкой молодой бритый человек, небольшого, грациозного роста, в сером костюме, в серой шелковой кэпи.
Хорт сразу, по описанию Рэй-Шуа, узнал в нем знаменитого сыщика.
— Джек Питч, — отрекомендовался желанный гость — друг вашего друга Рэй-Шуа. Я только что прилетел на аэроплане и весь к вашим услугам. Не будем, если можно терять ни секунды. Я едва мог оторваться от важных дел, которые все-таки благополучно закончил. И вот я — ваш. Плиз.
— Очень тронут, очень, — благодарил Хорт, — теперь я вооружен идеально и готов верить в счастливый исход. Рэй-Шуа будет не менее рад вашему прилету. Немедленно мы отправляемся обедать. Нас ждут. Прошу.
За обеденным столом у Стартов Наоми рассказала свой сон, виденный прошлой ночью.
— Когда-то давно Хорт рассказывал про какой-то фантастический эфиопский остров, куда попал, после кораблекрушения, белый человек, сделавшийся впоследствии вождем этих дикарей, которых он осчастливил на славу. И вот мне приснилось, что этот белый человек были вы, Джек Питч. Будто вы пригласили всех нас в гости к дикарям, но однако, оказалось, что этот остров находится не в море, как говорил Хорт, а на середине озера, где-то в далеких дебрях, и будто Чукка была вашей женой…
— Чорт возьми, — воскликнул Рэт-Шуа, — я ревную. Слышишь, Джек, я не допущу больше никому, даже Наоми, видеть во снах Чукку — нашу гениальную легенду.
В этот момент Джек Питч записал в свою записную книжечку несколько стенографических строк.
— Неужели, — удивилась Наоми, — вы записали мой сон?
— Да, записал, — ответил Джек, — в моей практике сны играли не малую роль. Бывали случаи, когда кем-то случайно рассказанный сон играл существенную и даже решающую роль. Не так давно один из известных преступников был пойман, как заподозренный в одном кошмарном убийстве. Два месяца он сидел в тюрьме, категорически отрицая предъявленное обвинение. Преступление было ловко скрыто. Однажды я увидел во сне уличную драку, происходившую около витрины известной кондитерской, где я заметил одну большую коробку с изображением домика, похожего на церковь. В этот же день мне пришлось по делу быть в камере у этого преступника. Он, между прочим, рассказал с печальным видом, что этой ночью ему было дурно, что он видел во сне, как какой-то негр бил его по голове большой железной коробкой, на крышке которой было изображено что-то вроде церкви. Я попросил его нарисовать виденный рисунок и, когда он это сделал, я убедился, что этот же самый рисунок я видел во сне на коробке. Я отправился к кондитерской, но коробки не оказалось. Я вошел и спросил продавщицу: не помнит ли она, кому продала коробку. Она ответила, что коробку купил негр и описала, как он был одет. Через три дня всяческих поисков я случайно взглянул на один дом, обративший на себя мое внимание большим сходством с рисунком на коробке. Я немедленно исследовал этот дом и нашел там нужного негра, купившего коробку. При аресте он оказал упорное сопротивление, а через 4 дня сознался в скрытом убийстве. К сожалению, — закончил Джек Питч, — область сновидений мало исследована наукой, за исключением одностороннего профессора Фрейда… Но и по Фрейду можно кое-чему научиться…
Тема сновидений и снотолкований увлекла всех обедающих.
Джек Питч просил всех по очереди рассказать что-либо виденное во снах в связи с отысканием Чукки.
Все охотно и подробно помогали Питчу, который делал зарисовки и записи.
А потом Питч, захватив с собой портрет Хорта, найденный Рэй-Шуа в Мельбурне, скрылся в кабинет Старта и не показывался два часа.
Затем в кабинет был вызван Рэй-Шуа для подробного описания обстоятельств, при которых Рэй-Шуа нашел вырезанный из журнала „Док“ портрет, на окне почтовой конторы.
Джек Питч, после 2 часового осмотра портрета Хорта, считал, что описания Рэй-Шуа обстоятельств, при которых найден вырезанный портрет, чрезвычайно важны…
7. Обстоятельства при которых…
Рэй-Шуа, развалившись в глубоком кожаном кресле, лениво потягивая то сигару, то вермут, описывал так интересующие Джека Питча обстоятельства…
— Год тому назад, как известно, вышла в свет моя 23-я книга под названием: „Последняя книга“, роман в 300 страниц. Эта книга имела такой превосходный успех, что в одном вашем Чикаго выдержала 9 изданий.
Я достаточно заработал долларов, чтобы собраться наконец на купанье в Нью-Джерсей, где мы с тобой условились свидеться. Приблизительно 7 месяцев назад я повадился ходить в второразрядный шантан почти на окраине Мельбурна.
Меня привлекала там одна совсем юная индуска, которая непередаваемо-вкусно, почти волшебствуя, говорила и пела какие-то изумительные музыкальные слова, танцуя в то же время.
И она смотрела, при этом, только на меня, на одного меня.
Ниа-Ниа, звали ее.
— Ниа-Ниа, — шептал я ей нетрезвыми губами в минуту ее выступления.
— Рэй-Шуа, — отвечала она, распевая, улыбаясь пред-солнечным светом.
Я полюбил Ниа.
Через три недели я сделал ей письменное предложение стать женой.
К моему удивлению, Ниа вдруг исчезла совершенно.
Я узнал, что получив мое предложение, она решила ответить мне полным согласием, но ее содержатели вдруг продали ее каким-то пирующим дикарям…
Через неделю я получил утром рано измятую записку от Ниа:
„Рэй-Шуа, вечером будьте на почте. Меня увозят в дебри. Не знаю куда. Может быть вы спасете — тогда я буду вашей женой. Жду. Наши все будут на почте, перед отъездом. Спасите. Ниа“.
Эта записка у меня дома, и я ее помню из буквы в букву.
Вооружившись, переодевшись, я явился к вечеру на почту, чтобы спасти Ниа.
Напрасно я прождал до конца занятий.
Ниа не было.
Перед закрытием дверей я облокотился в раздумьи на окно я вот вдруг увидел перед собой портрет Хорта Джойс.
Я взял с собой этот портрет, вырезанный из журнала „Док“ и заложил в записную книжку после того, как молча спросил: „Что ему нужно?“ и он молча ответил, что скажет потом, на корабле… Что я могу помочь…»
Так вот записано у меня.
Тогда мне показалось, что этот портрет имеет какую-то связь с Ниа, и я заботливо сохранил его.
И вот в самом деле мы встретились на корабле с Хортом Джойс.
Однако, он понятия не имеет, кто такая Ниа.
Все остальное тебе известно.
— Сколько лет было Ниа, — улыбаясь спросил Джек, — приблизительно?
— Ну, лет 13, не больше.
— Ага…
— Что, ага?
— Слушай, Рэй-Шуа, ты австралийский дьявол, ты остроумная башка, ты властитель умов и сердец. Почему же ты не разузнал, не бросился за Ниа, чтобы узнать, кто эти покупатели девочек…
— О, не будь у меня в этот час малярийного состояния, Ниа была бы со мной, чорт возьми. Я потерял силы, изнемог от зноя… Бросил.
— Почему же Ниа и ее покупатели не явились на почту?
— По измятой записке я догадался, что все они были на почте, но не вечером, а перед моим приходом, я чуть запоздал.
— Кто же доставил тебе записку?
— Из шантана.
— Слушай, Рэй-Шуа, я боюсь заранее похвалиться, но мне кажется, я на верной дороге, и Хорта можно утешить: мы найдем Чукку…
— Эта фраза: «мы найдем Чукку», — перебил Рэй-Шуа — столько раз говорилась Хорту, что я хоть тебя, гениального сыщика Джека Питча прошу ее не говорить.
— Зато я скажу эту фразу в последний раз.
— Ну, чорт с тобой, говори.
— И так — улыбался Хорт, — мы найдем Чукку.
— Прекрасно. Но не говорит ли твоя шелковая улыбка, что также легко можно найти Ниа?.
Джек расхохотался.
— Ах, ты австралийский дьявол!
Рэй-Шуа тоже расхохотался.
— Я не очень-то люблю мрачных сыщиков, — подливая вермут, дразнил Рэй-Шуа — но ты, Джек, веселый малый. Право же, я радуюсь за Хорта и пью за его величайшее обаяние. Хорт изумителен.
— Присоединяюсь… Пью за Мельбурн! За Хорта и Чукку!..
8. В мельбурнском аэроплане
В кабине аэроплана «Наоми» сидели за чайным столом: Наоми, Хорт, Рэй-Шуа и Джек Питч.
Наоми, очарованная путешествием и своей юностью, резвилась за столом, как жаворонок, над полями:
— Право, я так взволнованно рада… Ах… Пейте чай, вот печенье… Смотрите, смотрите… Что там такое?.. Вот ром, пожалуйста… Какое высокое небо. Папа и мама просили меня быть талантливой хозяйкой… Вот я и стараюсь… Хорт я целую вас… Просто от счастья на счастье… Рэй-Шуа тоже могу поцеловать… А Джека Питч боюсь… Смотрите, ах, смотрите, какое под нами молочное облако… Будто скатерть… Плавает себе, гуляет… Хорт, знаете, как я боялась, что вдруг меня не отпустят с вами… Я бы иначе умерла от тоски и зависти… Но меня взяли да и отпустили… Вот какие прелести — мои родители… Может быть, Чукка видит, что мы летим, но не знает, что мы это, мы… А это мы все к Чукке летим… Да, летим…
Когда достаточно наговорилась Наоми, и так, что прилегла, слегка укачавшись, на диванчик, когда чай был окончен и оставался лишь неизменный ром, да трубки и сигары, после некоторого молчания, Джек Питч, по просьбе Хорта и Рэй-Шуа, начал высказывать свои соображения:
— Прежде всего во всей этой истории, центральное место занимает факт встречи на корабле Хорта Джойс с Рэй-Шуа. Конечно, это не было «случайной встречей», как это обычно принято полагать, без раздумий. В этом вопросе я всецело подчинен, во 1-x, научным данным, а во 2-х, литературе Рэй-Шуа, развивающей остроумную теорию «Радиомысли». В своем последнем романе «Последняя книга» Рэй-Шуа заставляет профессора Хораза — великого героя романа — все время сидеть у себя в лабораторном рабочем кабинете и, почти не двигаясь с места, управлять всем миром. К этому идут научные достижения в области движения мысли. Профессор Хораз, сидя над книгой, отправлял и принимал радио-мысли. Спокойно улыбаясь, он проводил свои идеи, свои опыты, свои открытия, свои задачи. Великий математик Хораз, на основании цифровых вычислений, мог находить потерянных, управлять заблудившимися, отыскивать ценности. В известной степени по-моему, мы, приобщенные к высшей культуре, все — Хоразы.
— Одни больше, другие меньше. Одни сознательные, другие — подсознательные.
— Как все это замечательно! — восторгалась Наоми.
Все улыбнулись.
— О, конечно, — спокойно ответил Джек Питч, — и вы, Наоми, маленький Хораз: об этом скоро все узнают…
— Как все это замечательно, — восторгалась Наоми.
— И вот, следовательно, — продолжал Питч, — по моим соображениям, таким убедительным Хоразом, среди нас является, естественно, Хорт Джойс, чьи биографические обстоятельства вытренировали его мозговую радио-станцию до максимального влияния и обостренной чуткости, т. е. восприятия. Более, чем 15-летняя упорная устремленность отыскать во что бы то ни стало Чукку выковала и закалила в нашем Хоразе техническую работу передачи радио-мысли. И, вот, читая книги Рэй-Шуа, наш уважаемый Хорт Джойс, вероятно в известный ему момент, набрел на какую-нибудь вычитанную мысль, совпадающую в эту секунду с его мыслью, и очень пожелал где-нибудь встретить Рэй-Шуа, например, на корабле, когда он будет возвращаться из Нью-Джерсей… Вероятно, Хорт Джойс нарисовал точную воображаемую картину встречи. Именно, в этот момент, Рэй-Шуа, находясь в повышенном нервном состоянии, когда явился в Мельбурнскую почту, нашел на окне кем-то вырезанный портрет. И когда спросил свою радио-станцию: что ему нужно? Он получил немедленный ответ — картину встречи на корабле, и положил портрет в свою записную книжку, записав случившееся, т. к. Рэй-Шуа привык некоторым явлениям придавать важное значение: особенно, когда дело касалось «Радио-мысли». Через пол года, перед отъездом из Нью-Джерсей, несомненно, обе радио-станции не раз условливались о точном месте и часе встречи. И вот встретились, как если бы стелеграфировались обычным порядком, это все просто, обыкновенно, нормально, объяснимо. Неизученность, неисследованность «радио-мысли» не мешает нам, убежденнейшим материалистам, наблюдать явления этой области и иногда производить практические занятия… Опыт — великая вещь. И я очень благодарен своему другу Рэй-Шуа, который своими книгами доказал мне, что его литература, пронизанная утверждением «радиомысли», не так уж фантастична. Напротив, — реальна до примитивности. Например, я начал свои опыты по его же теории. Не будучи еще знаком с Рэй-Шуа, я мысленно назначил ему в точный момент увидеть меня во сне своим близким другом. Через три дня я увидел сон: что мы встретились в гавани, у дверей кафе одного из островов океана, где и познакомились. Однако, срок не был указан, и я ждал. Ждал упорно. Через месяц по служебному экстренному делу я вылетел на аэроплане на этот остров. Сейчас же, конечно, я поспешил в гавань и там у дверей кафе стоял с сигарой улыбающийся Рэй-Шуа, которого я сразу узнал по портретам. С тех пор мы друзья. Тогда Рэй-Шуа сказал: мне очень приятно, что вы исправно явились в назначенный час, Джек Питч, мой новый друг.