Через некоторое время Гонзага заметил, что, судя по следам, одна из девушек исчезла. Как это могло случиться? И кто именно пропал? Аврора? Донья Крус?
Они осветили факелами все уголки и закоулки, все расселины и даже своды подземелья… Никого!.. И все-таки путь продолжала только одна из женщин!
Гонзага был в ярости. Неужели добыча от него ускользнула? Эта мысль так взволновала его, что он обрел боевой пыл двадцатилетнего юноши и едва ли не бегом устремился вперед.
Приспешники[33] бросились следом, но принц настолько опередил их, что вскоре они потеряли его из виду. Уверенные, что в конце концов они непременно нагонят своего покровителя, приятели торопливо шагали по подземному коридору, не догадываясь, что Гонзага свернул в узкий проход, ведущий к водопаду.
…Спустя несколько минут наша троица обнаружила убежище Авроры и доньи Крус.
Мы уже слышали эпитет, коим последняя наградила приспешников Гонзага.
– Вы выбились из сил, – сказал Монтобер. – Сдавайтесь. Вам не сделают ничего плохого.
Со всяческими предосторожностями трое приятелей внимательно осматривали каждый выступ, каждую неровность скалы, каждую трещину.
Флор презрительно взирала на них. Она отлично знала, чего они опасаются, и собиралась как можно дольше держать их в напряженном неведении. Носе уже дважды спросил ее:
– Так, значит, вы бежали вдвоем?
– Нет… – отвечала она.
На лицах негодяев отражалось беспокойство. Все трое инстинктивно попятились:
– И кто же, скажите на милость, сопровождал вас в этом лабиринте?
– А вам какое дело?
– Но все же?
– Один человек, верный и отважный… и этот человек еще вернется.
Клевреты Гонзага переглянулись.
– Черт побери!.. – негромко воскликнул Таранн. – Да это наверняка Лагардер!
– Тем хуже для вас… – заметила Аврора, успевшая уже оправиться от пережитого потрясения. – Ведь вы так боитесь его!
– Боимся?.. О, нет! – ответил Монтобер. – Зато теперь мы знаем, что надо делать… Извольте следовать за нами, сударыни.
– Мадемуазель де Невер не может идти, – воскликнула донья Крус. – Господа, если вы еще не совсем утратили дворянские достоинство и честь, прошу вас, оставьте ее в покое!
– Мы понесем ее, – сказал Таранн. – Она легкая как перышко.
– О, лакеи, вы достойны своего хозяина! – прошептала Аврора.
– Эти лакеи постараются не забывать об учтивости, – ответил Носе, яростно кусая усы. – Так что не стоит учить их вежливости. И еще: дорога, по которой мы пришли, отнюдь не из приятных, поэтому, если вы не имеете ничего против, мы не станем дольше блуждать по подземным коридорам и вернемся в Байонну иным путем.
Отправившийся на разведку Монтобер довольно ловко справился со своей задачей. Он попросту откатил в сторону громоздкий валун, освободив тем самым проход шириной не менее полутора метров.
Сцепив руки, Таранн и Носе с наглыми улыбками предложили мадемуазель де Невер устроиться на этом импровизированном сиденье.
Девушки бросились друг другу в объятия. Всякое сопротивление было бесполезно: они вновь попали в лапы своих мучителей.
– А где же Гонзага? – внезапно спросил Монтобер. Дворяне переглянулись.
– Он должен был добраться сюда гораздо раньше нас! Куда он подевался? Не заблудился же он, в самом деле! Сударыни, не видели ли вы господина Гонзага? Ну, что вы молчите?
Флор победно сверкнула глазами, но так ничего и не сказала.
Трое мужчин не сговариваясь подумали об одном и том же: если они не встретили Лагардера, то, значит, его встретил Гонзага…
Холодный пот заструился у них по спинам.
– Если принц заблудился, – небрежно бросил Тарани, – то рано или поздно он все равно найдет выход… Идемте, господа… если, конечно, кто-нибудь из вас не желает отправиться назад и поискать его.
Как ни странно, такого желания никто не выразил. Наверное, ни один из приятелей не хотел встретиться с грозным шевалье лицом к лицу и заснуть вечным сном в столь мрачном месте.
Покричав для порядка: «Принц, где вы?» и не получив ответа на свой вопрос, клевреты, захватив с собой девушек, тронулись в путь, стремясь поскорее вернуться в Байонну.
X. ПОИСКИ В ПОДЗЕМЕЛЬЕ
При виде дворян, возвращавшихся вместе с пленницами, Хасинта едва не расплакалась, и ей с трудом удалось скрыть от Пейроля свое волнение и разочарование.
Она не могла понять, почему столь тщательно обдуманный ею план не удался. Так и не отыскав подходящего объяснения, Хасинта вздохнула: как жаль, что обе девушки не обрели желанной свободы!
Тут она заметила отсутствие своего брата и сердце ее тревожно забилось. Она знала, что Антонио был не способен бросить тех, кого поклялся защищать, и решила, что если он не вернулся назад, то с ним случилось несчастье.
Гоня прочь эту жуткую мысль и не осмеливаясь расспросить прибывших, чтобы не навлечь на себя подозрений в содействии побегу, она удовольствовалась тем, что внимательно рассмотрела все еще обнаженные шпаги троих приятелей. Рука ее невольно сжимала рукоять кинжала, а большие черные глаза метали молнии. К счастью для приспешников Гонзага, ни один из клинков не был запачкан кровью. Вздох облегчения вырвался из груди басконки, и ее рука оставила кинжал в покое.
Ступив на порог, Аврора и донья Крус быстро переглянулись с хозяйкой. Во взгляде первой читалась присущая мучениками покорность судьбе, во взгляде второй, напротив, пылали гнев и ярость.
– Мадемуазель де Невер надо отдохнуть, – громко заявила цыганка. – Ей необходим покой… Наш провожатый скоро вернется за нами, поэтому мы обещаем не пытаться бежать… Сторожите нас, если вам так нравится… Но имейте в виду, что он вот-вот будет здесь.
Ее последние слова были адресованы басконке и достигли своей цели. Хасинта поняла, что ее брат жив и здоров, и сердце ее застучало ровнее.
При виде беглянок Пейроль торжествующе усмехнулся.
– Если бы не моя бдительность, – ехидно сообщил он подругам, приподнявшись на локте на своем низком ложе, – может, вам и впрямь удалось бы бежать… Однако же не рекомендую пробовать снова: конец будет тот же. Вы находитесь под моей охраной, и никто не посмеет вас похитить…
Всегда готовая дать отпор донья Крус брезгливо взглянула на фактотума:
– Не слишком-то увлекайтесь комплиментами самому себе, господин Пейроль! Если бы кое-кто внял моим советам, то вас бы уже давно не было в живых. Так что пора вам позаботиться о спасении собственной души. Хотя… Есть ли она у вас?
– Ну, знаете, мадемуазель… – Фактотум попытался улыбнуться, но улыбка получилась кривой и вымученной. – Неужели ваш прелестный ротик смог вынести мне смертный приговор? Или я вас неправильно понял?
– Да нет, вы правильно меня поняли! Я считаю, что раздавить гадину – это дело богоугодное! – Скрестив руки на груди, она склонилась над лежавшим на матрасе Пейролем и вызывающе добавила: – Такому верному псу, как вы, никогда нельзя разлучаться со своим хозяином… Не забудьте поинтересоваться вон у тех господ, что стало с Филиппом Мантуанским, принцем Гонзага, они ведь тоже принадлежат к его своре…
И донья Крус, развернувшись на каблуках, обратилась к Хасинте.
– Сударыня, – сказала она, – давайте проводим мадемуазель де Невер в ее комнату. Мы уложим ее в постель, а потом спустимся сюда, и я продолжу беседу с этим достойным господином, которому, кажется, пришлась по вкусу моя болтовня. По крайней мере, он будет у нас на глазах… А если Аврора решится бежать, то он утешится тем, что я останусь у них в заложницах.
– Я сумею позаботиться о вас обеих, – злобно произнес фактотум.
Флор одарила его столь презрительным взором, что негодяй счел за лучшее опустить глаза.
Трактирщица повела девушек в ту же комнату, которую они покинули два часа назад в твердой уверенности, что если и вернутся сюда, то уже свободными.
– Не беспокойтесь за брата, – быстро шепнула Флор на ухо басконке. – Они не видели его. Упоминая о человеке, который непременно вернется, я говорила как раз о нем, об Антонио.
Аврора молча поднималась за своими спутницами; бедная девушка была во власти жестокой лихорадки: колени ее подгибались, холодные руки дрожали. Пережитые волнения совсем лишили ее сил, и она чувствовала себя совершенно разбитой.
Смерть с некоторых пор стала казаться ей спасительным избавлением, ибо жизнь все равно бессмысленна, когда протекает в неволе.
Единственная наследница некогда могущественного рода, наделенная благородной и чувствительной душой, она была не в состоянии продолжать борьбу; силы покинули ее, и в ней жило теперь одно лишь чувство признательности.
Обвив руками шею Хасинты, помогавшей ей раздеваться, Аврора прошептала:
– Нас непременно увезут отсюда… Мы еще не добрались до вершины нашей Голгофы[34]… Но пока мы здесь, я хочу от всего сердца поблагодарить вас за все, что вы сделали для нас, поблагодарить вас и вашего брата за преданность бедной девушке, которая ничем не сможет отплатить вам за доброту, разве что поцеловать вас как любимую сестру… Наш провожатый был храбр, у него мужественная и благородная душа… И если, несмотря на все его труды, побег наш не удался, то, значит, Господь не хочет нашего освобождения… Да и суждено ли мне вообще когда-нибудь обрести свободу? Все кончено, кончено навеки, надежды больше нет…
Басконка гордо и решительно вскинула голову.
– Ну уж нет, ничего еще не потеряно, – воскликнула она. – Да, я испугалась, решив, что мой брат погиб… Но он жив, и я здесь, рядом с вами… Кто помешает нам придумать новый план побега? Я готова сама всадить пулю в грудь каждого из тех, кто находится внизу…
Неистовый гнев, охвативший в эту минуту все ее существо, зажег в ее черных блестящих глазах неукротимый огонь, отчего она стала еще прекраснее. От чистого чела молодой женщины веяло отвагой; перед двумя подругами стояла не прежняя Хасинта, но героиня, готовая бороться и побеждать.
В Стране Басков не дают пустых клятв, и как бы безрассудны они ни были, их держат до конца! Хасинта поклялась оберегать и защищать этих страдалиц, которые мучились и любили (последнее обстоятельство оказалось для нее решающим), и не собиралась отступать и складывать оружие.
Донья Крус восторженно смотрела на басконку: в ее преданности не было никакой корысти, никакого расчета, но одно лишь сострадание к несчастной девушке. И цыганка, подобно Авроре, почувствовала, что сердце ее наполняется любовью к новой подруге, рисковавшей ради них не только собственным благополучием, но и спокойствием, а может, и жизнью своих близких. Глаза доньи Крус увлажнились, она обняла гордую басконку.
Подобные чувства были редкостью даже в те далекие времена, а уж нынче и вовсе прочно забыты. Руки девушек соединились, и нежный сестринский поцелуй скрепил торжественный союз, рожденный из доверия, благодарности и дружбы.
Изнуренная лихорадкой Аврора, едва коснувшись головой подушки, погрузилась в глубокий сон.
Трактирщица обернулась к донье Крус:
– Что случилось? Умоляю, хотя бы два слова! Ведь нам уже пора вниз…
Цыганка быстро посвятила ее в подробности их столь удачно начатого и столь бесславно завершившегося путешествия.
– В этом нет ни вашей вины, ни вины моего брата, – задумчиво произнесла Хасинта. – Сама судьба ополчилась против вас… Но ведь для того, чтобы живые стали мертвыми, узники сбросили оковы, а Господь совершил свое правосудие, требуется совсем немного времени… Солнце только что встало… Как знать, что случится, когда оно начнет клониться к закату… А пока отдохните, моя красавица, вы, наверное, устали…
– Нет, – ответила донья Крус, – я не смогу заснуть… Мне бы хотелось побыть с вами: ваше мужество придает мне силы, к тому же я пообещала Пейролю поболтать с ним.
Тихо обменявшись еще несколькими словами, они спустились вниз.
В общей комнате бледный, словно мертвец, Пейроль, усевшись на своем матрасе, расспрашивал троих дворян об их подземной экспедиции; остальные приспешники Гонзага все еще не вернулись.
Монтобер, Таранн и Носе, хотя и были довольны тем, что им удалось схватить и привести беглянок, все больше беспокоились из-за отсутствия Гонзага, ибо никто не знал, куда же он девался. Высказывая различные предположения, они каждый раз задавали себе роковой вопрос:
– Кто был человек, подготовивший побег девушек?
И в их умах возникало единственное имя: Лагардер!
Они уже не сомневались в том, что отважный шевалье находится где-то рядом, и внезапное исчезновение Гонзага только укрепляло их в этой уверенности. Что же до господина де Пейроля, то известие о происшествии с принцем заставило его так побледнеть, что он и впрямь стал походить на покойника, – впрочем, его щеки и прежде не украшал румянец… Как и всем прочим, донье Крус также ничего не было известно о судьбе Филиппа Мантуанского. Между тем цыганка прекрасно понимала, чего именно боятся злодеи, и решила воспользоваться охватившим их страхом, желая не столько извлечь выгоду из создавшегося положения, сколько отомстить за себя и за Аврору.
Мишенью для ее ударов должен был стать alter ego[35] Гонзага, его верный Пейроль…
– Вы бледны, сударь, – спускаясь по лестничным ступенькам, обратилась она к нему. – Неужели сегодня ночью вам так и не удалось выспаться? Но почему бы вам не последовать примеру своего хозяина и не заснуть надолго… может быть, даже навеки?
– Навеки? – чувствуя, что у него пересохло в горле, переспросил фактотум. – Значит, вы знаете, что случилось с принцем? Его убили?
– Все возможно! – холодно ответила цыганка. – Люди вроде господина де Гонзага исчезают редко, разве что после встречи с серьезным противником. А вам не хуже моего известен один человек, с чьей длинной шпагой принц не прочь бы скрестить свой клинок…
Пейроль вытер рукой пот со лба.
– Длинная шпага… – дрожащим голосом повторил он.
– Да, сударь… Но не бойтесь, это не предательское оружие, наносящее удар в спину, как было однажды во рву замка Кейлюс… Это благородная сталь, честно атакующая и разящая… прямо в лоб!
Подобные намеки весьма раздражили Пейроля. Взгляд его, острый, словно кинжал, был устремлен на девушку. Цыганка громко расхохоталась:
– Осторожнее, сударь, не смотрите на меня так сурово… Я всего лишь хотела сказать, что подобный удар мог стать смертельным для вашего хозяина… А это значит, что вы не уберегли его, хотя и могли бы, если бы перестали разыгрывать из себя тюремщика!
Донья Крус твердо решила вволю поиздеваться над Пейролем. Неотступные мысли о тяжких страданиях Авроры лишь усиливали ее желание отомстить за них обеих.
– В ваши годы, – продолжала цыганка, – опасно лазить по веревочной лестнице, да еще ночью, да еще в девичью спальню… Фи! В вашем возрасте не пристало вести себя подобно юному шалопаю. Тем более что старички, возомнившие себя донжуанами, всегда рискуют встретить совсем не тот прием, на который они рассчитывали… Смею предположить, сударь, что теперь у вас надолго пропадет желание докучать девушкам. Не ошибусь, если скажу, что в спешке ваши ослабевшие с возрастом глаза подвели вас. Вы глядели туда, куда намеревались вторгнуться, и просто не заметили, как внизу промелькнула тень человека, уже давно поджидавшего вас… Вот видите, я права, не отпирайтесь, а то ненароком лопнете от злости, и это послужит лучшим доказательством правильности моих рассуждений… Итак, поверьте мне: вас подвела ваша похоть – и этот человек, которого я видела столь же отчетливо, как вижу сейчас вас, проворно подскочил к лестнице и – вы слышите, господа? – заставил господина де Пейроля спуститься на землю кратчайшим путем, минуя ступеньки!
Ярость фактотума была поистине беспредельна.