Бремек снова напустил на себя таинственный вид. Он уже высказал и то, что соответствовало действительности, и некие надуманные, хотя и правдоподобные вещи, — ловчий хотел тянуть разговор, чтобы дать Астусу время подумать и принять верное решение.
— Пока что ничего конкретного, но, пытаясь влезть в волчью шкуру, представить себя на месте зверя, я насобирал множество мелких улик! Я могу сказать наверняка, что волк нападет через два-три дня.
— Значит, два или три дня? — уточнил Астус. — Мне это не нравится. Нас опять станут попрекать бездействием. Весь город будет взбудоражен.
— Ничего, — Беремек развел руками. — Мы возьмем оборотня, когда возвратится добрый Хагней. Если магистр объявится раньше, мы рискнем — под его ответственность, а? Если добрый брат задержится и волк успеет еще раз напасть, мы еще быстрей найдем его по горячему следу. У него будут припрятаны улики, унесенные с места последней охоты. Понимаете, добрый брат? Тогда ему не отвертеться, даже если он не выдаст себя, изменив внешность.
В конце концов Астус согласился и признал правильным, что руководить поимкой зверя станет Хагней. Бремек больше не рисковал показываться на глаза Гроду — пусть оборотень потешится в последний раз, пусть получит кровавый обед… На старых невольников и на будущую жертву волчьей охоты Бремеку было плевать. Его интересовало лишь удачное завершение операции, задуманной Архольдом. В итоге Бремек подтвердит свою репутацию великого ловчего, Хагней заработает авторитет и сможет лучше поддержать призыв Архольда к войне со Спасителями Мира. Оставалось только дождаться доброго Хагнея…
Бремек высчитывал дни, необходимые на дорогу к Черной Горе и обратно, прикидывал, когда возвратится магистр, и заранее ругал незадачливых следопытов, отправившихся с Хагнеем. Что, если эти растяпы не сумеют быстро найти хромого охотника? Если магистр не вернется к приходу партии невольников, будет скверно… Волк расправится с каким-нибудь бедолагой, ограбит жертву и приготовится купить партию живого товара. Конечно, у него дела идут неплохо — он покупает невольников, не торгуясь, потому что расплачивается добычей. Вот и в этот раз отдаст награбленное северянам, которые пригонят рабов…
Ловчий засел в представительстве и не показывался наружу. Мерил шагами отведенную ему комнатушку на втором этаже, рассматривал карту… После беседы с Астусом прошел день, наступил второй. Бремек прикинул — сегодня волк доест стариков. Самое позднее — завтра.
Ловчий собрался послать кого-нибудь из подручных на рынок, проверить, как там Грод. Но не рискнул довериться оруженосцу, сходил сам. Клетки были пусты, домик сутулого работорговца заперт. Это ни о чем не говорило — Грод сам толковал, что намерен отлучиться по делам… Бремек вернулся в представительство. Оказалось, его ждет брат Астус.
— Не хотите ли в ожидании доброго Хагнея немного развлечься? — потирая руки, осведомился рыцарь.
Улыбка Астуса Бремеку не понравилась, ловчий заподозрил, что у главы представительства на уме какой-то подвох. Поэтому охотник осторожно спросил:
— Что за развлечение?
— Тайное логово змеепоклонников! — Улыбка доброго брата сделалась шире. — Возьмем с поличным!
Бремек смерил собеседника взглядом и решил, что тот искренне рад. Возможно, ему по душе, что удастся продемонстрировать успешную операцию гостю из Дома Света.
— Идемте! — пригласил Астус. — В самом деле, это может оказаться занятным. Ничего общего с вашими обычными обязанностями. Такое… ну, скажем, совершенно городское дело. Вот увидите, это развлечение и ничего больше.
Ловчий пожал плечами и согласился. Астус счел, что для ареста почитателей Повелителя Тьмы потребуется с десяток воинов. Бремек на всякий случай надел кольчугу и прихватил меч. Остальные тоже вооружились. Волнения никто не выказывал, как будто дело и впрямь рутинное.
По дороге глава представительства рассказал: поступил донос от постоянного осведомителя. Здесь, в городе, свои правила охоты. Удачлив не тот, кто умеет распутать следы, а тот, кто вовремя расставит своих людей — верней, подыщет падких на монету пройдох, не гнушающихся доносить. Нужно только знать, где, в какой компании заиметь оплаченного человечка.
— Противно, конечно, — поспешил вставить Астус, когда гость скорчил кислую мину, — частенько приходится иметь дело с отребьем! Но зато — результат! Да…
— Результат важней, — согласился Бремек. — К сожалению, Орден вынужден довольствоваться малым и не брезговать доносами, от кого бы они ни исходили. Вот если бы…
Охотник собирался снова намекнуть, что, дескать, если бы во главе Ордена встал муж решительный и мудрый, братство могло бы осуществить куда более значительные дела… но Астус был увлечен собственной операцией и тут же подхватил:
— Именно! Именно так! Зато люди, которых мы нынче схватим, — не отребье! О нет! Представители лучших семей Раамперля, вот как…
— Лучших семей? — Бремек насторожился. — В городе заговор?
— Нет-нет!.. Сейчас сами увидите, мы на месте. Добрый Бремек, держитесь позади. Здесь нет нужды в доблести, все закончится очень быстро.
Процессию в белых плащах встретил невзрачный мужчина с испитым лицом — доносчик.
— Добрый Астус, они на месте! Наверняка начали!
Человечек был возбужден и, похоже, пьян. Он нервничал, то и дело без нужды озирался и избегал глядеть в глаза.
— Отлично, — глава представительства снова потер руки. Видимо, привычный жест — Бремек частенько замечал, как Астус потирает руки.
— Не изволите ли вознаградить?.. — Доносчик подобострастно согнулся перед Астусом и звучно шмыгнул носом.
— После! — бросил рыцарь. — И вали отсюда, нас не должны видеть вместе.
— Но…
— Ты же знаешь, я не обману. Встретимся после, — голос доброго брата прозвучал сердито, так что доносчик поспешил убраться, бормоча, что, конечно, верит доброму Астусу, словно родному батюшке.
Рыцарь не стал слушать и даже не глянул вслед шпиону. Он напомнил ловчему породистую легавую, которая только взяла след, — Астус не замечал ничего, кроме добычи. Глаза блестят, ноздри раздуваются…
— Вот здесь! — глава представительства указал Бремеку здание.
Добротный дом, три этажа, под коньком крыши — массивная балка с блоком. Рабочая поверхность блока поблескивает, значит, им частенько пользуются. Судя по всему, здесь живут обеспеченные люди. Весьма и весьма обеспеченные.
— В самом деле, в подобных домах и должны проживать лучшие семейства Раамперля… — пробормотал Бремек.
— Так оно и есть, — кивнул рыцарь.
Затем Астус принялся раздавать приказы, отрядил троих к черному ходу, Дорчику с оруженосцем велел остаться перед дверью, когда он с остальными войдет в здание… К удивлению Бремека, глава представительства напомнил братьям об уважении, которое надлежит проявить к хозяину и хозяйке дома. Охотник удивился, но решил не задавать вопросов — ему посулили, что все вскоре разъяснится, значит, нужно подождать.
Астус постучал и отступил на шаг. Дверь открыла дородная женщина. Ее наряд, как и фасад здания, свидетельствовал о достатке.
— Почтенная, прошу простить, — решительно объявил рыцарь. — Мой долг и служба Свету обязывают… К сожалению, вынужден нарушить покой этого дома!
Глава представительства шагнул в дверь, женщина попятилась, бормоча, что, дескать, ничего не понимает, что дома лишь она и сын, да еще прислуга… Муж, как обычно, в мастерских… Астус оттеснил хозяйку от входа, чтобы вошли воины в белом. В прихожей сразу сделалось тесно.
Растерянной женщине рыцарь объявил, что она может отправить за мужем кого-нибудь из прислуги, и даже лучше, если хозяин будет присутствовать.
— Но что случилось?
— Вскоре я дам все ответы. Где ваш сынок?
— У себя, с друзьями. К нему пришли гости… Комната Лейстера на втором этаже, я провожу.
— Благодарю, — склонил голову Астус. — А как пройти к подвалу?
— Мы не пользуемся подвалом, все храним на чердаке.
— Но подвал у вас есть, — заметил глава представительства. — Наверное, вон там выход на лестницу?
Рыцарь указал вдоль коридора. В полумраке Бремек в самом деле разглядел дверь.
— Да, но подвал заперт, а комната Лейстера…
Астус, не слушая, устремился к входу в подвал. Толкнул — и дверь легко отворилась. Не раздалось ни звука, петли оказались хорошо смазаны. Странно для подвала, которым давно не пользуются! Рыцарь приложил палец к губам, потом поманил хозяйку. Все прислушались — из подвала доносился голос. Слов было не разобрать. Астус кивнул своим — и первым канул в темноту. За ним последовали двое в белом, следом пристроился Бремек. Они спускались медленно и осторожно — и постепенно звуки становились отчетливей.
— …Приди и дай нам силу… дай нам злую силу… — бормотал молодой ломкий голос.
Бремек решил ничему не удивляться и ждал развязки. Вот белые плащи впереди замерли… Астус рывком распахнул дверь, лестница осветилась скудным светом… Рыцарь бросился внутрь, соратники — следом. Ловчий, не зная, что ждет внизу, на всякий случай приготовил нож… Охотник ворвался в полумрак, перед ним метались люди и тени, пламя свечей, горящих в глубине низкого помещения, трепетало. Орденских легко было отличить по белым одеяниям. На Бремека бросился человек, замахнулся… Ловчий выбросил руку навстречу, метя в лицо… но разглядел, что перед ним подросток, и успел развернуть оружие в руке — так что удар пришелся рукоятью, а не лезвием. Под кулаком мягко чавкнуло, парнишка завизжал и присел, хватаясь за голову… Потом в подвал спустились еще двое белых, у этих были факелы, за ними пришла хозяйка.
Астус выстроил пленных вдоль стены — все сопляки, не старше шестнадцати. Один хныкал и держался обеими руками за разбитый рот, остальным повезло больше — их схватили местные члены братства, эти работали аккуратней, чем Бремек. Трое мальчишек и девушка. Одеты в темные камзолы, на девчонке — темно-синее платье. Конечно, вырядиться в черное было бы слишком вызывающе, сопляки не хотели привлекать к себе внимание, но одежки выбрали потемней. Девушка казалась бледной даже в теплом оранжевом свете факелов. Бремек решил, что дуреха пользуется пудрой, чтобы больше походить на этакую леди Тьмы. Астус велел позвать хозяйку.
Оглядев молодых людей, ловчий двинулся по подвалу. Низкий широкий зал когда-то наверняка служил хранилищем, но теперь был заброшен. Наверное, из-за сырости. Стены поросли мягкими пластами мха, под потолком и в углах скопилась плесень.
Большая часть обширного зала тонула во мраке, освещена была лишь площадка у двери. И запах был соответствующий — в подземелье воняло гнилью, ароматов разложения не могли перебить даже запахи, источаемые самодельными свечами. Точно ведь что-то в воск подмешали, маленькие паршивцы.
Свечи горели на алтаре. Охотник принюхался — странный запах, исходящий от плавящегося воска, показался смутно знакомым.
Между свечей стояла статуэтка в локоть высотой — Повелитель Тьмы с раскинутыми крыльями и широко разинутой пастью. Дешевка, грубая работа. Кстати, подобные штучки запрещены.
Глава представительства принялся выговаривать женщине — мол, такие почтенные люди, а сынок — вот чем увлекся… Свечи вонючие, алтарь… Кровь, что ли, в воск подмешали? Хозяйка оправдывалась… кто же мог подумать? Лейстер славный мальчик, тихий… никогда ничего этакого за ним не наблюдалось…
Потом явился отец змеепоклонника, цеховой старшина. Этот сперва стал орать о беззаконии, но, увидев, что братья отыскали в его доме истинное капище Тьмы, сник и в конце концов принялся униженно умолять доброго Астуса, чтобы простил негодного мальчишку, доверил наказание отцу, а уж он, а уж он!.. Рыцарь держался вежливо, но твердо. Малолетних змеепоклонников он забирает в представительство, чтобы провести допрос, как полагается. Нет, нет, никаких строгостей — ничего сверх положенного по закону. Нынче к вечеру родители смогут получить грешное чадо в целости и сохранности…
На обратном пути Астус перестал притворяться невозмутимым и радовался открыто. Он шагал во главе процессии, за ним воины вели арестованных злодеев, а добрый брат обеими руками прижимал к груди злополучную статуэтку Повелителя, обернутую мешковиной.
Когда в представительстве сопляков увели в подземелье (тот, которому Бремек разбил лицо, рыдал взахлеб), Астус заявил:
— Папашам придется сделать щедрые пожертвования Ордену! Вот так, добрый Бремек, приходится нести службу здесь, на юге.
— Да, я расскажу в Доме Света о вашем усердии, — кивнул ловчий. — Но согласитесь, как это мелко! Мальчишки, их дурацкие церемонии… детские игры!
— Конечно, конечно… и чего им не хватает?.. Богатые, сытые, дети солидных членов раамперльской общины… Нет бы играть в добрых братьев! Они всегда тянутся к Тьме, сейчас это игра, но доведись маленьким бездельникам повстречаться с истинным искушением — нетрудно предугадать, с каким восторгом они отдадутся мраку! Зачем обращаться ко злу? Глупость какая-то…
— Похоже, это в человеческой природе, — пожал плечами ловчий. — У детей выходит наружу, а после, повзрослев, они привыкают держать темное начало в узде. Впрочем, это мелочи… Ручаюсь, собиратель не нашел бы в подвале, чем поживиться. Истинного зла в мальцах нет.
— Да, собиратель… Знаете, добрый Бремек, мы ведь следим постоянно, ищем следы тайной организации… Ну, той, что воспитывает будущих собирателей. Кажется, должен существовать серьезный заговор, сообщество опасных изощренных злодеев. А попадаются всегда вот такие! Сытенькие.
Последнее слово Астус произнес с настоящей ненавистью, и Бремек решил, что детство рыцаря было тяжелым. Пожалуй, добрый брат втайне наслаждается, когда удается испортить жизнь вот таким, как этот цеховой старшина, его толстуха жена и сынок — маленький негодяй в нарядном костюме. Ловчему стало скучно.
— Что ж, поздравляю, все сладилось замечательно, — заявил он. — Но мелко… это мелко! Представьте, как зашумит город, когда нам удастся изловить оборотня!
С тем ловчий отправился к себе, но едва завалился на кровать, в дверь постучали — громко, настойчиво. Бремек, мысленно посылая пришельца к Тьме, отворил.
Оказалось, явился Кервин. Парнишка, задыхаясь и разевая рот, пытался вымолвить слово, но от волнения никак не мог сказать. Наконец выдавил из себя:
— Идемте… добрый брат… вниз! Беда!
По виду парнишки было ясно — речь идет не о сопляках, играющих в змеепоклонников.
— Волк? — вскинулся Бремек. Какая еще беда может случиться, если зовут его?
— Идемте, прошу вас, добрый брат…
Ловчий поспешил за Кервином вниз. Возле входа толпились братья в белых плащах. При появлении Бремека они расступились, ловчий увидел на лавке распростертое тело — мужчина с выпачканным лицом. Ногу стягивали свежие бинты, а щеки под слоем сажи были неестественно бледными. Раненый показался Бремеку знакомым, но где они встречались, ловчий не припоминал.
— Это Олвис, — сказал Астус.
— Олвис, проводник, — добавил красноносый Дорчик. — Они с напарником сопровождали доброго Хагнея… на восток. Его только что привезли торговцы, подобрали на дороге. Он истекал кровью, сказал, на них напали.
Бремек рухнул на колени рядом с бесчувственным проводником и схватил за грязную куртку.
— Где добрый Хагней? Где он? Он жив?
Маска из крови и золы на лице Олвиса зашевелилась и пошла трещинами.
— Напали… у дороги… — Раненый захрипел, один из братьев поднес к запекшимся губам чашку с водой. Другой приподнял раненому голову. Тот хлебнул из чашки и заговорил яснее: — Пять или шесть лиг до поворота к замку Алхоя. В кустах. По правую руку от дороги. Ищите в кустах… Там добрый Хагней…
Бремек вскочил:
— Ну, чего глядите! На коней! Скорее!
В этот миг Корди въезжал в базарные ряды, отыскивая лавку ювелира…
* * *
В представительстве началась суматоха, братья поспешно хватали оружие, грумы седлали и выводили лошадей. Бремек в числе первых вскочил в седло и велел остальным догонять, а сам во главе полудюжины воинов братства заторопился к перекрестку, о котором говорил раненый. В Раамперле спешить не получалось, улицы были полны прохожих. Люди с удивлением глядели на воинов в белом и гадали, что послужило причиной спешки. Обычно добрые братья держались с достоинством и никогда не торопились.