Оказавшись вне города, ловчий пустил коня галопом. Спутники — за ним. Время от времени приходилось придерживать лошадей — путь перекрывали повозки. Следов на дороге Бремек не искал, их давно затоптали, он упрямо скакал на восток. Потом его окликнул пожилой брат — мол, до ближайшего поворота к владениям Прекрасного Принца осталось совсем немного.
— Здесь много таких перекрестков? — удивился ловчий, натягивая поводья. — О котором говорил этот олух?
— Впереди еще два! — отозвался добрый брат. — Олвис мог иметь в виду любой!
Бремек, страшно ругаясь, свернул в кусты. Конь ловчего побрел среди зарослей, раздвигая ветви массивной грудью. Проезжие озирались, удивленно разглядывали белые фигуры, движущиеся в стороне от дороги сквозь кустарник.
Обыскали обочину, никого не нашли и снова выбрались на дорогу. Тут подоспели братья во главе с Астусом.
— Здесь ничего, — бросил Бремек, — это случилось дальше.
Вместе поскакали по дороге, миновали деревни, поля… потом Бремека снова остановили. До следующего перекрестка осталось несколько лиг. Белые всадники с ходу вломились в заросли и почти сразу обнаружили стоянку Хагнея. Отличился расторопный Кервин. Паренек первым приметил разбросанные угли и два неподвижных тела в белом, вокруг каждого растекалась багровая лужа. Кровь уже подсохла. Лошади убитых оставались привязанными к кустам и уже успели выщипать траву, до какой могли дотянуться.
— Эй, сюда! — позвал молодой воин.
От его крика стая ворон, уже успевших приступить к трапезе на мертвых телах, снялась с места и с хриплым ором взмыла над зарослями.
Кервин спрыгнул на землю и подошел к Хагнею. Великий воин лежал, широко разбросав руки. Его оружие валялось поблизости… Юноша стащил шлем и вздохнул. Стали съезжаться братья… подъехал Бремек, рявкнул:
— Никому не подходить!
Ловчий хотел осмотреть следы. Воины Ордена торопливо попятились, а охотник, не глядя, сунул поводья первому попавшемуся доброму брату и двинулся к телам, внимательно глядя под ноги и осторожно ступая туда, где на земле не было отметин. Первым делом он осмотрел меч Хагнея. Осторожно поднял, повертел перед глазами, провел пальцем по кромке и удивленно качнул головой.
— Что, брат Бремек? — спросил сверху Астус. Глава представительства остался в седле, не стал спешиваться.
— Похоже, бой был недолгим, — ответил охотник. — Магистр успел нанести несколько ударов. На лезвии крови нет, он никого не сразил и даже не задел… Не похоже на доброго Хагнея…
Бремек воткнул меч в дерн и подошел к мертвецу. Над телом он не стал задерживаться — характер ран был таков, что определить по ним что-либо не представлялось возможным. Разве что — тот, кто рассек магистру лицо, уступал покойному ростом, удар нанесен не сверху. Не удивительно, Хагней был очень крупным мужчиной. Бремек, старательно избегая ступать в кровавую лужу, двинулся по спирали, постепенно расширяя круги и удаляясь от мертвеца. Над вторым трупом задержался ненадолго, осмотрел и пояснил:
— Этого, похоже, прикончили быстро. Он был ранен в руку несколько дней назад, повязка старая. Только и успел, бедняга, что левой рукой выхватил меч…
Потом ловчий оглядел разбросанные ветки и уголья из костра, пояснил: «Здесь ранили проводника». Наконец Бремек обошел поляну, встал рядом с лошадьми, принадлежавшими мертвецам… Добрые братья ждали пояснений, но охотник молчал.
— Что скажете, брат Бремек? — снова окликнул охотника Астус. — Есть какие-либо улики?
— Странное дело…
— Что именно?
— Похоже, убийца был один. Не думал я, что кому-либо под силу в одиночку справиться с добрым Хагнеем…
В этот миг Корди, влекомый запахом зла, отыскал позади клеток домик, принадлежащий почтенному купцу Гроду.
* * *
Юноша почувствовал беспокойство. Зов, что привел его сюда, оказался очень сильным. Хромой охотник, воспитавший Корди, и тот скопил не больше… а он был стар и давно занимался собирательством. Нечто, скрывавшееся в здании, могло оказаться опасным противником, оно исходило злобой, а в бою, как правило, побеждает не тот, кто сильней, а более злой.
Однако ощущение зла, струящееся из дома, не пугало собирателя, напротив — влекло сильней. Корди ударил ногой в дверь. Засов выдержал. Юноша ударил еще, потом бросился на дверь плечом, замок хрустел, но не поддавался. Тогда Корди вытащил нож и стал методично всаживать в дверь около замка. Сейчас бы ему больше пригодился топор, но топора под рукой не было.
Между ударами юноша расслышал шорох внутри. Еще бы, он так шумит, что опасное существо, исходящее злой силой, не могло не услышать. Под лезвием откололась длинная щепа, Корди ухватил левой рукой, оторвал — и снова принялся бить острием. Теперь пошло быстрее, древесина слоилась, раскалывалась…
— Эй, парень, ты что творишь! — окликнули издали.
Корди не ответил, сосредоточенно добираясь к замку. Зло внутри наливалось свинцовой тяжестью, гудело, как натянутая струна, и смердело потным страхом. Чем больше ярилось существо в доме, тем сильней Корди тянулся к нему. Собственное зло наливалось в груди юного воина холодным черным огнем. Он рассадил костяшки пальцев, но даже не заметил, что по пальцам течет кровь. Человек, заметивший юношу, не унимался, но и приблизиться не решился. Орал издали, что приведет людей, потом крики прекратились — должно быть, в самом деле побежал за подмогой. Корди заметил, что под клинком проглядывает металл. Перевернул нож в руке и ударил рукоятью.
Потом отступил на шаг и вытащил меч. Примерился и врезал сапогом, потом еще и еще. Дверь противно хрустнула, затем громче и пронзительней, замок выламывался из истончившейся доски. По свежей древесине — там, где юноша поработал ножом, — пошли трещины. В отдалении послышалась перебранка. Где-то за рядами клеток и складов шумел раамперльский базар, но сейчас приближались сердитые мужские голоса. Корди выдохнул и ударил изо всех сил. С треском лопнула доска, замок загремел и вывалился из креплений… Корди оттолкнул дверь и бросился внутрь. Из темноты навстречу метнулась тень, юноша взмахнул мечом, сталь заскрежетала по стали — оборотень нападал в человеческом обличье с оружием в руках. Корди сместился от проема, он уже различал движение в темноте и стремительно атаковал. Оборотень отступал, похоже, он не слишком ловок в обращении с оружием. Юноша пригнулся, прыгнул в сторону и ударил низко, над самым полом. Клинок рассек плоть, рана была неглубокая, но противник взвизгнул и выронил оружие. Корди заметил, что темная фигура в глубине помещения горбится и сминается, как комок глины.
— Эй, Грод! — громко заорали снаружи, у самой двери.
— Мастер Грод, ты там?
— Что происходит?
— Кто это?
Перед сломанной дверью собралась порядочная толпа, но лезть внутрь никто не решался, все стояли и звали хозяина. Обычно так и бывает.
— А ну тихо! — прикрикнул снаружи низкий голос. — По-моему, там дерутся, а я ничего не слышу, Тьма вас возьми!
Корди не слушал голосов снаружи, он следил за меняющимся противником. Тот присел совсем низко, собрался… хрипло рыкнул и прыгнул на юношу. Корди увернулся, но теперь уже с трудом — обладатель темной души стал действовать куда стремительней, чем прежде. Зверь даже успел задеть бок Корди лапой, когти скользнули по кольчуге. Его злоба была велика, она распирала волосатую грудь, рвалась рычанием между острых треугольных клыков, изливалась из пышущей жаром пасти.
Юноша отступил к стене и приготовился. Враг сделался быстрым и ловким, но он не привык драться в ограниченном пространстве. Корди ждал нового прыжка — и когда волк бросился в атаку, резко опустился на пол… откатился в сторону, взмахивая мечом над собой. Волчья туша ударилась о стену, на миг будто прилипла к доскам — и тут ее настиг меч Корди. Волк с мягким тяжелым шлепком свалился на пол, Корди успел еще раз всадить клинок — на этот раз удачней, острие прошло между ребер. Тварь взвыла, бросаясь наружу. Корди метнулся следом.
Зрители с криками бросились врассыпную — на пороге показалось невероятное существо — полуволк-получеловек. Тварь горбилась, она с трудом держалась на задних лапах, налитые кровью злобные глазки пылали, словно угли, из-под тяжелых надбровных дуг… Зверь зарычал вслед разбегающимся горожанам. Корди ухватил его за длинную шерсть на загривке и втащил обратно — в темноту. Ударил в бок, выдернул клинок, потом ударил снова… Тварь со стоном осела на пол…
— Отдай мне свое зло…
* * *
Корди поглощал злобу, исходящую из трупа с остатками тепла, пока не вытянул до капли. Потом отнял ладонь от распростертого тела и поднес к глазам. Пальцы дрожали, из ссадин на внешней стороне ладони сочилась кровь. Юноша опустился на колени. В пустой комнате царил полумрак, единственным источником света служила приоткрытая дверь, оборотень накануне запер ставни, изображая, будто уехал из города. Свет в проеме то становился ярче, то мерк — снаружи толпились люди, кое-кто, осмелев, подходил к самой двери и пытался разглядеть, что происходит в доме, но войти охотников не находилось. Горожане только отпихивали друг друга да бранились. Хриплый голос, поминутно призывающий Тьму, был громче всех…
— Вот видишь, старик, теперь я настоящий собиратель, — едва шевеля губами, беззвучно прошептал Корди.
Он хотел вызвать в памяти образ хромого отшельника, нащупать внимание покойного, найти что-то теплое, знакомое… хотелось, чтобы старик знал — усилия, затраченные на маленького найденыша, не пропали втуне, хромой вырастил собирателя, исполнил то, к чему стремился. Старику было бы приятно… Ты слышишь, ворчун? Бесполезно — память молчала. Корди помнил только внешность — сутулый калека со шрамом, пересекающим лицо, хмурый, настороженный… Прошлое не хотело откликаться на зов, не желало знать ничего доброго. Память о старом охотнике теперь имела единственную ипостась — комок холодного зла в груди, где-то под сердцем. Этому злу были безразличны благодарность и сочувствие.
Корди не знал, хорошо ли, что так выходит… но старик готовил его именно к этому? Разве не таков должен быть собиратель?
Свет померк — обладатель хриплого голоса заглянул внутрь.
— Эй, кто здесь? Есть кто живой?
— Волк умер, — ответил Корди, — можно входить.
Человек перешагнул порог и остановился. Его тень отчетливо нарисовалась в светлом прямоугольнике на полу. Потом свет померк, за спиной хриплого толпились остальные, страх в них боролся с любопытством, и, как всегда, если нашелся первый, другие делались смелее. Хриплый мужчина, осторожно ступая в темноте, прошел к окну, нащупал задвижку и со скрипом распахнул ставни — в помещение хлынули солнечные лучи, в столбе света заплясали золотые пылинки, взлетали в потоке теплого воздуха над волчьей тушей и, медленно кружась, отправлялись в странствие по комнате…
— Эй, да ты в самом деле убил зверя! — хрипло рявкнул горожанин и шагнул к трупу. От его движения пылинки закружились быстрее, скручивая спирали и замысловатые петли. — Люди, оборотень мертв!
Этот крик послужил сигналом — толпа качнулась, впихивая в дом работорговца тех, кто оказался ближе к двери. Люди входили, нарочито громко — чтобы заглушить волнение и страх — переговаривались, кто-то отворил второе окно, несколько человек пересекли комнату, хриплый заглянул в соседнее помещение, позвал остальных.
Корди поднялся, звякая кольчугой, вытер клинок о шкуру на волчьем загривке и вложил меч в ножны. Вслед за горожанами прошел во внутреннее помещение, там уже нашли люк, но открывать не решались. При появлении юноши люди расступились, тыча пальцами в люк и невнятно объясняя, что там, возможно, прячется еще кто-то. Собиратель пожал плечами, вытащил меч и велел открывать люк.
— Нужно свечу, лампу! — догадался кто-то.
Горожане стали ходить по комнате, отыскивая светильник, кто-то нашел огарок в щербатой глиняной плошке, у кого-то оказалось кресало… Высекли огонь, тот, у кого была свеча, робко протянул ее Корди. Люк распахнули, показались уходящие вниз ступеньки. Лестница была пологой, из свежей древесины, ее волк устроил недавно взамен старой, слишком крутой для звериного обличья — остатки старых, почерневших от сырости досок еще виднелись рядом с новыми. Корди не сомневался, что опасности нет, его чувства молчали, поэтому юноша хотя и вынул меч, но по лестнице пошел быстро, не приглядываясь. Огонек в его руке дрожал, заставляя тени плясать на сырых сводах. Оборотень расширил старый подвал — теперь это было обширное помещение, куда больше, чем обычный погреб под городским домиком. Здесь не имелось мебели, только здоровенная дубовая колода, к которой цепями был прикован старый невольник. Он был жив, но перепуган до такого состояния, что уже ничего не соображал. Застывший взгляд был прикован к остаткам кровавого пиршества зверя — обглоданные изломанные кости были разбросаны по земле, покрытой запекшейся кровью. Крови здесь пролилось много, слой за слоем напитали земляной пол и стены.
Глаза старого невольника казались присыпанными пылью. Бедняга замер и мелко дрожал, к смраду крови и гниения в подвале примешивался запах мочи.
* * *
Корди подошел к узнику и поднял свечу перед его лицом. Старик моргнул, но по-прежнему пялился перед собой, мелко трясясь. В подвале было прохладно, но дрожал невольник не от холода. Огонек отклонялся из-за его дыхания, но старик не реагировал на свет. Корди потрогал цепи, нащупал замок. Когда юноша оставил оковы, звенья, позвякивая, скользнули по телу старика — тот оставался в прострации.
Корди полез обратно, его встретили напряженные взгляды горожан:
— Ну что там, что?
— Там он обедал. Поищите, где-то должен быть ключ от цепей. Старика нужно освободить. Или молоток, клещи, найдите что-нибудь…
— Старика? — мужчины переглянулись. — Там человек? Он жив?
— Жив, — кивнул Корди. — Пропустите.
Люди расступились, и Корди пошел к выходу из домика. Оборотня в комнате уже не было. Юноша вышел наружу и прищурился — солнце торчало в зените и после полумрака в жилище зверя казалось особенно ярким. Пока он спускался в подвал, оборотня выволокли наружу. Между сараев позади невольничьего рынка собралась огромная толпа, мужчины и женщины толкались, отпихивали друг друга — всем хотелось поглядеть на чудище. Над трупом густо вились мухи, жужжали, опускались, ползали по уродливому телу и взмывали стайкой, когда прибывала товарка и опускалась среди тех, что уже успели обосноваться на мертвом волке.
Корди подумал, что между мухами и толпой много общего. Когда он показался на пороге, в него стали тыкать пальцами:
— Смотрите, вот он, это он!
— Он убил волка! Они сражались целый час!
— Два часа! Два часа дрались!
— Смотрите, у него кровь, оборотень укусил его за руку!
— Герой!
— Слава Свету, что еще встречаются герои в наше убогое время!
Корди огляделся, потом поднял руку и осмотрел ссадины на тыльной стороне ладони. Болтовня зевак его не волновала, а что рука пострадала — это он только сейчас заметил. Юноша пошел к лошади, которую оставил, привязав к задней стенке клетки. Там была низкая толстая дверца, в которую заводили рабов, на ручку этой дверцы он и намотал поводья. Корди почти не помнил, как спешился, — слишком уж сильным оказался зов.
— Великий воин, спаситель!
— Такой молоденький!
— Смотрите, какой!
Люди снова расступались перед Корди. Он брел, не поднимая глаз, в тесном коридоре среди толпы.
— А эти, из Ордена, ничего не сделали. Только обещают, а сами!..
— Да, верно! Ни они, ни Совет! Зачем мы платим налоги?
Корди нашел среди поклажи флягу, там должно было оставаться немного воды. Встряхнул, выдернул зубами пробку, полил себе на руку, чтобы смыть кровь.
— И то верно! И налоги платим регулярно, да еще и Ордену жертвуем! — Человек, который это выкрикнул, наверняка никогда не жертвовал Дому Света, такие обычно возмущаются громче всех.
Юноша допил остатки воды из фляги, отвязал поводья и сел на коня. Люди снова попятились, когда он развернул лошадь. Вероятно, горожане считали, что он должен что-то сказать, возможно, даже произнести целую речь. Но Корди не было дела до толпы, он исполнил то, к чему его готовил хромой до самой смерти. Что толпа с ее ожиданиями? Юношу куда больше беспокоило, что старый собиратель не отзывается из памяти. Воспоминания о старике превратились в тень, померкли и съежились — наверное, теперь старик не будет приходить во сне.