— Мы можем понаблюдать, что станет с нашим пленником после того, как эликсир выведется из его организма. Думаю, повода для беспокойства нет. Ты напрасно приехал, Алекс. Неужели тебе было мало этого года, чтобы забыть ее? С твоим новым постом, новой жизнью, новыми возможностями? Новыми женщинами, в конце концов?
— О, поверь мне, брат, я не единожды пытался прибегнуть к этой терапии, — невесело усмехнулся Александр. — Все тщетно. Она такая…настоящая. Живая. И дело даже не в том, чтобы найти ту, которая перещеголяет ее во внешней привлекательности — это не так-то сложно. Яна, конечно, хороша собой, но ее истинная красота кроется гораздо глубже: ее тепло, ее доверчивость, ее свет… этого мне никто не заменит. Впрочем, что я тебе рассказываю — ты и сам все понимаешь. Ты сам-то сумел бы променять ее на другую? Случись так, что она осталась бы со мной — что бы ты делал?
— Одна Прамать ведает. Мне не хочется об этом думать.
— Ну, видишь. Пойми же, я хочу ее не потому, что желаю насолить тебе или отобрать игрушку, недоступность которой меня уязвляет. Я действительно люблю ее, Каин.
— И что же, предлагаешь мне ее просто тебе уступить? Зачем ты изливаешь мне душу?
— Сам не знаю. Никогда не желал с тобой ссориться и даже вообразить не мог, что мы однажды начнем враждовать из-за женщины. Да еще и смертной женщины, — губы Алекса тронула печальная улыбка.
Каин взглянул на него исподлобья, недоверчиво хмыкнул.
— Некоторые женщины стоят того, чтобы за них сражаться, — заметил он, наконец. — Хочу, чтобы ты понял: я не стал затевать драку лишь по той причине, что это бы огорчило Яну. А вовсе не потому, что признателен тебе за спасение моей шкуры от охотников. И тот факт, что твои чувства мне вполне понятны, не умаляет моего желания вырвать из груди твое сердце. Чтобы ты больше никогда не смел прикасаться к моей женщине. Это тебе ясно?
— Яснее некуда, — вздохнул Алекс.
— Отлично. Значит, мы поняли друг друга. Не советую меня снова провоцировать. А сейчас окажи мне услугу, будь любезен. Возьми пленника к себе в машину — в моей поедут девушки.
— Как скажешь.
— Благодарю. А пока они собираются, я прихвачу кое-какое оружие. В наши смутные времена не стоит полагаться на одни лишь клыки и когти, не так ли, братец?
Напоследок оцарапав Алекса холодным взглядом, Каин развернулся и неторопливо покинул кухню.
…В предрассветной зябкой тишине они на минуту остановились у порога, молчаливо прощаясь с домом, где было пережито столько счастливых часов. Мокрые стекла окон отражали запутавшиеся в ветвях клочья тумана; в воздухе витал пряный аромат палой листвы. Где-то в лесу раздавался пронзительно-грустный голос одинокой птицы. Яна, кутаясь в тонкую курточку, прижалась к плечу Каина, по-детски шмыгнула носом.
— Мы ведь сюда еще вернемся?
— Конечно, зайчонок, — прошептал он в ее вьющиеся от сырости, золотистые локоны. — Все это лишь на время. Мы обязательно вернемся.
Яна лучезарно улыбнулась, запрокинув голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Его маленькая, трогательная, беззащитная девочка. С высоты всех прожитых столетий своей жизни, исток которых уже начал теряться в зыбкой мгле его памяти, он вдруг как никогда остро осознал, насколько стар. Разум Истинного развивается гораздо медленнее человеческого — по меркам Рода Каин был еще молод; но бремя пережитого порой невыносимо давило на его душу. Тоскливые сны стали посещать его гораздо реже после того, как он обрел Яну — но, в то же время, рядом с ней он понимал, какая огромная бездна лежит между ними. Два существа, разделенные границей двух совершенно разных миров, они вместе строили мост через эту бездну. Удастся ли им это? Не исковеркает ли безжалостное время хрупкую душу девушки, которая решилась разделить вечность с вампиром? Он не знал. И оттого страшился будущего — впервые в жизни.
— Идем. Так мы никогда не уедем, — он обнял Яну, мягко увлекая ее к машине — его любимому светло-серому ‘бентли’. Каин часто шутил, что выбирал его под цвет глаз своей возлюбленной…
Чарли уже ждала их, скрыв лицо под капюшоном плаща, позаимствованного из гардероба Яны. Алекс проверял надежность наручников и пут, сковывавших пленника. Паренек заметно ослабел — возможно, дело было в кровопускании, которое устроил ему Каин во время допроса, а, быть может, сказывались последствия интоксикации. Истинным это было лишь на руку: обещало доставить меньше хлопот в пути.
Яна, проходя мимо, с состраданием взглянула на белое как мел лицо охотника, повернулась к Каину:
— Он выживет?
— Да что ему сделается, — пренебрежительно отмахнулся тот.
— Он ведь тоже человек, — тихо заметила девушка.
— Он — наш враг. И пытался тебя убить. Жалость тут несколько неуместна, тебе не кажется?
— У него были свои мотивы, Каин. Для него вы — нечисть, убийцы, кровососы. Он уверен в правоте своего дела.
Каин обернулся и внимательно посмотрел на нее — но Яна опустила голову и, прошмыгнув мимо, торопливо забралась в машину. Он мог лишь догадываться, что творится в ее душе. Что это — присущая женщинам жалость ко всему живому или сомнения в выборе, который она сделала? Черт, порой он напрочь забывал, что она — человек. В ее глазах вся эта ситуация с охотниками выглядела, должно быть, совершенно иначе…
Алекс кивнул ему, забираясь в свой ‘БМВ’. Бросив последний взгляд на дом, одинокий и печальный на фоне светлеющего неба, Каин тоже сел за руль. Ему предстояло ехать первым — показывать дорогу. Еще до того, как он привез Яну в Лондон, он приобрел небольшой симпатичный домик в одном из его самых элитных районов, Найтсбридже. Но, поскольку им обоим хотелось уединения, было решено переехать за город. Наверное, это была дань ностальгии: даже несколько сотен лет спустя после гибели Арабеллы он испытывал непреодолимую привязанность к этим местам. Когда-то он был здесь счастлив. И вот, все вернулось на круги своя…
‘Тебя я не потеряю’, - подумал он с нежностью, поймав в зеркале взгляд Яны. Перед мысленным взором тотчас возникла сцена ее поцелуя с Алексом, и Каин чуть слышно скрипнул зубами: похоже, это воспоминание еще долго будет его преследовать. Малышка не виновата. Нет. Однажды он уже сорвал на ней свою ярость, укусив ее, доказав свое превосходство над ней и тем самым перечеркнув зыбкое доверие, едва установившееся между ними. Больше он такой ошибки не допустит. Алекс прав: этот год жизни под одной крышей с Яной многому его научил — большему, чем сотни лет одиночества и скитаний по свету. Неистовый пожар горечи и тоски больше не терзал его сердце. Он обрел, наконец, покой, и укротил всех своих демонов. А Яна укротила его.
Мобильник зазвонил, когда они уже выехали на трассу. И, хотя номер на экране высветился незнакомый, Каин отчего-то знал, чей голос услышит в трубке.
— Вы в порядке? — вместо приветствия с непривычно обеспокоенной интонацией спросил Габриэль.
— И я рад тебя слышать, дружище, — усмехнулся он.
— Охотники вышли на след Чарли. Вы в опасности. Немедленно уезжайте оттуда!
— Ты слегка опоздал, Орсо. Черт, я уж решил было, что тебе конец. Где тебя носит?
— Потом, Каин, все потом. Вы не ранены?
— Если тебя интересует состояние твоей очаровательной пленницы, то с ней все в полном порядке. Мы разобрались с охониками. Одного я, кстати, везу тебе в подарок. Мы сейчас на пути в мой лондонский дом, это…
Договорить Каин не успел: автомобиль Алекса вдруг резко вильнул на дороге, рванул вперед и на полной скорости впечатался в элегантный бампер его ‘бентли’. Того от мощного удара вынесло в кювет и перевернуло на крышу; последним, что запомнил Каин, было жгучее прикосновение десятков осколков к его лицу. Потом глаза его застила багровая пелена.
* * *
Все его воспоминания были окрашены в цвет золота: свадебное платье его жены, свет, струящийся из больших окон их дома, кудри его маленькой дочери. Его сны о прошлом сияли, точно расплывчатые огни далекого, самого прекрасного города на Земле, манящего обещанием покоя и радости. Где-то за его стенами были по-прежнему живы и Валери, и Бекки — он знал, что они ждут его, и всей душой стремился им навстречу. Но сны лопались, точно мыльные пузыри, и их золото тонуло в серой мгле очередного дня его жизни, пустой, как скорлупа сгнившего ореха. Смысл ушел из его жизни вместе с женой и ребенком три года назад.
Полежав пару минут в постели, угрюмо разглядывая потрескавшуюся штукатурку на потолке, Дамиан неохотно поднялся, спустил босые ноги на холодный пол и нащупал истрепанные, как его душа, тапки. Он был дома — то есть, там, где найти его мог только Эндрюс, его правая рука и самый близкий друг, если можно было назвать другом давнего и преданного тебе всей душой соратника. Мальчишки видели своего предводителя только на встречах в убежищах, менявшихся чуть ли не каждые несколько дней. Следовало быть осторожным: пронырливые кровососы весь город прочесывали в попытках выследить или схватить живым хотя бы одного охотника. А ввиду последних событий — похищения их главного сокровища, Чарли — бдительность была необходима, как никогда. Кстати, о Чарли. Эндрюс уже должен был позвонить ему и доложить результаты операции. Неужели что-то пошло не так? Опрокинув в рот остатки вчерашнего виски, Дамиан поморщился и задумчиво поскреб щетинистый подбородок. Если сопляки и в этот раз оплошают, он собственноручно спустит с них шкуру. Запасы ‘эликсира’ практически иссякли — осталось немного лишь для них с Эндрюсом — и, упусти они Чарли снова, провал их с Асгардисом замысла неминуем.
Он принялся шарить по комнате в поисках мобильника — количество выпитого накануне вечером напрочь отбило воспоминания о том, куда он его дел. Последнее, что он запомнил, перед тем, как спасительный сон смежил его веки — фотография Бекки в стеклянной рамке, которую он сжимал до боли в пальцах. Его обычный ритуал перед сном. Рамка отыскалась на полу, с отколотым уголком — видимо, разбилась, выскользнув из его ослабевшей руки. Чуть поодаль валялся и мобильный телефон.
Дамиан поднес фотографию к глазам, с нежностью всматриваясь в улыбчивое лицо своего покойного ребенка. Бекки улыбалась с той самой секунды, как появилась на свет. Дамиан присутствовал на родах — как можно было пропустить самое волшебное событие в своей жизни? — и взял свою новорожденную дочь на руки даже раньше Валери. Бог с самого начала одарил их всем тем, о чем они мечтали, и даже больше: у них была хорошая работа, чудесный домик, крепкий брак — и вот появился ребенок. Желанная, здоровая и очень красивая девочка. Вся в маму…
Их безоблачное счастье длилось целых два года. А потом Валери, молодая, многообещающая и очень амбициозная журналистка, откопала то, что не следовало. Приятель из судмедэкспертного бюро показал ей странный труп, доставленный им в связи с каким-то делом: все проведенные анализы, а также особенности строения внутренних органов и челюстного аппарата указывали на то, что это не человек. Однако изучить тело существа более тщательно им не позволили: через пару дней оно пропало из лаборатории вместе со всеми пробами и заключениями. Дело замяли, а приятелю Валери, по ее же словам, ‘промыли мозги’: у него напрочь отшибло память обо всем произошедшем. И о трупе в том числе. Сейчас Дамиан знал, что вампиры воспользовались своим даром убеждения, ‘вампирским гипнозом’ — что-что, а стирать людям память и внушать то, чего не было, они умели. Но Валери по странной иронии судьбы оказалась негипнабельной. И эта особенность стоила ей жизни…
Кто знает, умей она молчать, быть может, все бы и обошлось. Но не такой была его жена. А он, кретин, еще ее и поддержал… Собрав весь материал, который ей удалось сохранить, она отнесла его в редакцию серьезного издания, на которое работала. Уволили ее в тот же день. Валери, недолго думая, обратилась к своему человеку в полиции в надежде на помощь.
А вечером, придя домой со смены, Дамиан нашел то, что осталось от его жены и дочери…
Резкая трель телефонного звонка бесцеремонно ворвалась в его воспоминания. Звонил Эндрюс.
— У меня дурные вести, — с ходу сообщил он хмурым голосом.
— Опять упустили?! — не поверил Дамиан.
— Грейс, там оказалось двое Истинных. Наши парни угодили в ловушку.
— Они мертвы?
— Картера взяли в плен. Но сейчас мертв и он. Я уже подъезжаю к тебе, расскажу все на месте. Жди.
Отшвырнув мобильник, Дамиан в ярости выругался и обрушил кулак на стоящий рядом стол. Будь проклята его самоуверенность — а ведь он и правда был уверен, что Чарли у него никто не отнимет! Другой такой не сыскать во всей Британии — а, быть может, и во всем мире. Среди немногочисленных дампиров едва ли были подобные ей, так похожей на человека. Она была совершенно уникальным существом, а ее кровь была бесценна для человечества. И он ее упустил…
* * *
— Яна, просыпайся же, — вновь повторил тихий ласковый голос над ее головой. Просыпаться не хотелось, но голос был настойчив, и Яна с усилием разлепила веки, щурясь от заливающего комнату дневного света. Задернутые шторы абрикосового цвета придавали солнечным лучам мягкий, приглушенно-золотистый оттенок, но Яне свет все равно показался слишком ярким: подняв руку, она прикрыла ладонью глаза.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Чарли, сидящая у изголовья ее постели. Вид у дампирши был заметно обеспокоенный, и Яна сразу вспомнила события, предшествовавшие ее погружению во тьму. Авария… испуганный крик Чарли, сильный удар по голове…темнота…
— Господи, Чарли, что произошло? Где Каин? Он жив? — затараторила она, одновременно пытаясь привстать в постели. Чарли с улыбкой положила ладони ей на плечи и с неожиданной силой уложила ее обратно на подушки.
— Не дергайся, тебе нужен покой. Ты сильно ударилась.
— Где Каин? — почти уже кричала Яна.
— Успокойся, он в порядке. Они с Алексом получили серьезные травмы, но, ты же знаешь, как быстро они восстанавливаются. А вот пленник погиб.
— Что случилось? Почему Алекс в нас врезался?
— Охотник, — пояснила Чарли, нахмурившись. — Он оказался не так уж слаб, как выглядел. Незаметно освободился от пут и бросился на Алекса. Завязалась борьба, он потерял управление, ну и…
— Ты сама не пострадала? — спросила Яна, рассматривая девушку: одета она была в явно мужскую футболку и ее, Янины, джинсы.
— Пришлось переодеться — я была вся в крови, своей и твоей, — пояснила Чарли. — Я получила всего пару ссадин, а вот ты… Мы очень за тебя испугались.
— И сколько я провалялась в отключке?
Чарли вздохнула, как-то странно на нее покосившись.
— Недолго. Часа три. И, Яна, мне нужно тебе кое-что сказать…
Она замялась, подбирая слова. Внимание Яны невольно переключилось на царящий за окном гомон: раздражающе пронзительными голосами переговаривались две птицы на ветке дерева в саду, ревели на городских дорогах моторы автомобилей, где-то совсем рядом назойливо стучали по асфальту женские каблуки… Неподалеку кто-то варил свежемолотый кофе — густой, насыщенный запах витал в воздухе, щекоча Яне ноздри. Она даже различила тонкие нотки входящих в него специй — шафрана и кардамона, кажется. За ними тянулся душистый, вкусный шлейф аромата ванильной выпечки. В желудке тут же требовательно заурчало.
— В кухне кто-то варит кофе, — пробормотала Яна зачарованно. — Может, потом скажешь, что хотела? Жутко есть хочется.
— Напротив дома есть небольшая кофейня. Кофе варят там. Я тоже чувствую его запах, — произнесла Чарли все тем же напряженным тоном.
— Странно, — удивилась Яна. — Никогда бы не подумала, что…
Она запнулась, озаренная внезапной и совершенно безумной догадкой. Медленно села в постели — на этот раз Чарли не попыталась ее остановить — и потянула ноздрями воздух. От Чарли едва уловимо пахло земляничным мылом и утренним дезодорантом, более отчетливо — бензином и гарью — следами недавней аварии, но все это перебивал естественный запах ее тела, который с трудом поддавался описанию. Терпковато-сладкий аромат кожи и волос, ни с чем не сравнимый запах бегущей в ее жилах крови… Негромкий, размеренный, смутно знакомый звук, заглушаемый шумом городских улиц, оказался биением ее сердца. Отняв ладонь от глаз, Яна заставила себя окинуть внимательным взглядом комнату, в которой было слишком много солнечного света, и тихо ахнула. Нет, на зрение она и раньше не жаловалась, но сейчас… сейчас у нее возникло ощущение, что она впервые в жизни видит мир во всех мелочах, так, словно на глаза ей надели мощные очки, позволяющие разглядеть мельчайшие детали окружающей обстановки. Серая махровая пыль на прикроватной тумбочке показалась ей пушистым ковром; засохшая на подоконнике муха превратилась в миниатюрное мохнатое чудовище с колючими лапами; и даже в тонкой ткани одеяла она без труда различила нити, из которых оно было соткано. Яна моргнула, и картинка словно отдалилась, приняв нормальный вид; при этом она по-прежнему видела все предметы так, будто в глаза ее был встроен крохотный бинокль. Склонив голову набок, девушка напрягла слух, и на нее мгновенно обрушилась лавина царящих в доме звуков: копошение и писк мышей на чердаке, капающая из крана в ванной комнате вода, чьи-то тихие шаги на кухне первого этажа. В самом ее теле что-то неуловимо изменилось — ее словно накачали энергетиком, от которого все ее мышцы налились силой и одновременно — легкостью. На языке ощущался сильный металлический привкус, а желудок то и дело сжимали короткие спазмы то ли голода, то ли накатывающей тошноты.