— Зрение скоро придет в норму, — тихо заверила ее Чарли. — Зрачки еще расширены, поэтому дневной свет может быть тебе неприятен.
— Меня мутит, — выдавила девушка, обхватывая руками живот. — Что со мной происходит?
— Мне кажется, ты уже и сама догадалась. У нас не было выхода, Яна. Когда мы перевернулись…в общем, ты пострадала в аварии больше всех. Что вполне закономерно, учитывая, что из всех нас ты одна — человек. Каин вытащил нас из машины, и стало ясно, что мы не довезем тебя до больницы. Ты истекала кровью у него на руках… Мы с Алексом умоляли его позволить дать тебе моей крови.
— И он согласился…
— У него просто не было выбора. Он хотел сам тебя обратить — думал, что моя кровь тебе не поможет. Но мы сумели его убедить.
Яна молчала, переваривая услышанное и не зная, как реагировать. Ужас и отвращение вспыхнули и сошли на нет, сменившись странным облегчением: все было решено за нее, и ответственность за содеянное не лежала на ее плечах. Хотела ли она этого? Ей казалось, что хотела — так она сказала Алексу, в этом она убеждала Каина. Но лукавить перед самой собой не имело смысла. Она до сих пор сомневалась в своем выборе… Хотя сомневаться уже было поздно.
Чарли смотрела на нее сочувствующим и одновременно заинтересованным взглядом. С момента ‘обращения’ прошло всего несколько часов, но перемены во внешности девушки уже были заметны: обычно ясные глаза чуть потемнели, контрастируя с побледневшей кожей; ногти на руках отросли и уплотнились; даже пахло от нее теперь как-то иначе. А ведь это было только начало процесса. Полная трансформация занимала около трех суток, как и при обращении Истинным — отличие было лишь в том, что кровь дампира не погружала обращенного в глубокий летаргический сон. И жажду крови Яна, если все пойдет, как надо, никогда не изведает…
— Не переживай так, — положив ладонь ей на плечо, мягко произнесла Чарли. — Для тебя мало что изменится. Я жила много лет, даже не подозревая о своей сущности. У тебя не вырастут клыки, и тебе никогда не захочется отнять жизнь у человека ради пропитания. Да и адаптация займет считанные дни.
— Я… я просто не думала, что это произойдет…вот так, — пробормотала она потерянно.
— Так неожиданно?
— Да… то есть, мы это уже давно планировали, но…
— Я понимаю. К некоторым вещам никогда не бываешь в полной мере готов.
— Да. Да, это я и имела в виду…
— Яна, но ты ведь в любой момент можешь вернуться к прежней жизни. Если прекратишь вводить себе мою кровь. Я же не вампир, чья кровь заразна. Обращение обратимо.
— Да, правда… Я как-то и забыла об этом, — заметно повеселевшим голосом ответила девушка. Взгляд ее упал на собственные руки, и она поднесла их к глазам, с удивлением рассматривая: она отчетливо видела проступающую сквозь кожу сеть кровеносных сосудов, чувствовала запах собственной крови — странно, но он отличался от того, который исходил от Чарли. Это было…непостижимо. Она ошеломленно вскинула глаза на дампиршу, не находя слов, чтобы выразить свое состояние.
— Ты привыкнешь, — улыбнулась та понимающе. — Будь ты вриколакосом, сейчас бы ты, скорее всего, уже пыталась вцепиться мне в глотку и выпить мою кровь.
— Я и вправду страшно голодна, — призналась Яна. — Только хочу не крови, а хотя бы пару тех булочек, которые подают в кофейне напротив…
Чарли рассмеялась.
— Будут тебе булочки. Сейчас отправлю за ними Алекса. Он внизу, места себе не находит… Слушай, может, я что-то неправильно поняла, но вас, кажется, связывает нечто большее, чем дружба?
— Это долгая история, Чарли. Я потом тебе расскажу… А где Каин, кстати?
— Они с Габриэлем поехали за продуктами. В доме-то шаром покати — я сумела найти только пару банок кофе и коробку с закаменевшими кукурузными хлопьями. Ну, не считая следов мышиного пребывания.
— И Габриэль тут?
— Да, он приехал прямо к месту аварии, одновременно с полицией. Ты пропустила много интересного. Я, наконец, воочию увидела ‘вампирские чары’ в действии. Знаешь, страшно становится от мысли, какими марионетками в руках Истинных являются люди…
— Ну, тут нам с тобой повезло, — Яна, морщась от накатывающей дурноты, осторожно спустила ноги с кровати.
— Может, полежишь еще часок-другой?
— Ну уж нет. Належалась.
— Тогда я бы посоветовала тебе сперва наведаться в ванную комнату, — деликатно заметила Чарли. — И переодеться.
Подойдя к великолепному, хоть и заросшему пылью, трюмо, Яна поняла, что она имела в виду: одежда ее была вся заляпана грязью и ее собственной кровью, а прическа напоминала потрепанный банный веник. Но больше всего ее поразило отражение своего лица: даже толстый слой пыли не мог скрыть произошедших в нем перемен. Она не могла сказать с уверенностью, что именно в нем изменилось — быть может, черты лица стали чуть утонченнее, и, возможно, ярче заблестели глаза, да и кожа приобрела благородный бледный оттенок… Щеки едва заметно запали, а скулы — заострились; волшебным образом исчезли огорчавшие ее морщинки в уголках глаз; и — невероятно! — даже небольшой шрамик на шее — след вампирских клыков — пропал без следа. Обращение явно пошло на пользу ее внешнему виду…
— Я словно побывала в салоне красоты, — пробормотала Яна ошарашенно.
— О, это лучше любой косметической процедуры, — улыбнулась Чарли, явно испытывая гордость за чудодейственные свойства своей крови.
— Вероятно, мне следует сказать тебе ‘спасибо’, - повернувшись к ней, с искренней благодарностью произнесла Яна. — Ведь ты спасла мне жизнь. И при этом я осталась человеком.
— Почти человеком. Все же, теперь ты — существо совершенно особенное. Вечно молодое и здоровое, обладающее удивительной силой и способностями.
— Каин как-то сказал мне, что обращение иногда пробуждает в людях совершенно неожиданные таланты…
— Вполне вероятно. Ну, у тебя впереди вся жизнь на самопознание.
— И ты готова всю жизнь делиться со мной своей кровью?
— Разумеется. Я же обещала. Вопрос в том, сохранят ли мне мою жизнь…
— Габриэль не причинит тебе зла, — убежденно заявила девушка. — Особенно, после того, как познакомился с тобой лично.
— Боюсь, личные симпатии тут мало что решают, Яна. Он — Палач и подчиняется определенному регламенту. Если его…руководство сочтет меня опасной, он не ослушается приказа. Но хватит о грустном, — решительно тряхнув кудрями, сказала Чарли. — Иди, приведи себя в порядок, а мы пока займемся завтраком. Сумка с твоими вещами лежит у шкафа.
Ванная комната, как и спальня, нуждалась в хорошей уборке. Повсюду хозяйствовала пыль, серой бесформенной паутиной ютящаяся в углах и плотным слоем покрывающая мебель. Да и в целом вид у дома был не слишком обжитой — Яна бывала здесь лишь раз, когда Каин показывал ей свое городское жилье. Им обоим больше нравилась жизнь в уединении и тишине, подальше от людей и суеты большого города. Яне так было спокойнее: она могла не опасаться, что Каин однажды сорвется и причинит вред какому-нибудь человеку, а Каин хотел все свое время проводить наедине с возлюбленной. Что ж, они вполне смогут быть счастливыми и тут. В конце концов, дом там, где сердце — а ее сердце давно принадлежало Каину.
Стянув с себя испачканную одежду, Яна забралась в роскошную душевую кабину. Лейка пару раз чихнула ржавой водой, но затем, к ее огромному облегчению, заработала нормально, и тело ее обволокло блаженное тепло. Бегущая вода заглушала ставшие такими громкими звуки окружающего мира, но при желании она могла слышать все, что хотела — стоило лишь напрячь слух. Скользя мочалкой по мокрому телу, она с удивлением осознала, что похудела и подтянулась, как после нескольких месяцев хорошего фитнеса. Ее организм перестраивался с ошеломляющей скоростью.
Новообретенное чутье предупредило ее о приближении собрата по крови за несколько секунд до того, как ее слух уловил тихий скрип двери в спальне. Теперь это чувство не походило на прикосновение холода, как раньше. Она просто знала. А потому не испугалась, когда дверцы душевой кабины неожиданно раздвинулись, впуская внутрь Каина. Он был в джинсах и рубашке, мгновенно намокших под льющейся им на головы водой — но ему, кажется, было все равно. Застыв напротив Яны, он смотрел на нее широко распахнутыми глазами, и было трудно понять, какие чувства в это момент его обуревали.
Яна отступила к застекленной стенке, испытывая странное смущение и борясь с желанием прикрыться. Словно Каин впервые в жизни видел ее обнаженной. Возможно, в каком-то смысле так оно и было…
— Уже вернулся? — тихо спросила она, поднимая на него глаза.
Вместо ответа он шагнул к ней и, заключив в объятия, коснулся ее губ своими, мокрыми и нежными, как никогда — и в этом поцелуе была, казалось, заключена вся боль, которую он испытал, увидев ее умирающей, вся любовь, которую он почувствовал, когда мог ее потерять, все счастье, охватившее его при виде ее, целой и невредимой, возродившейся к новой жизни. И сейчас она не просто верила ему — она точно знала, что он ее любит. Все говорило — нет, кричало об этом — его запах, его сердцебиение, его дыхание…его прикосновения. Волшебные, такие привычные и такие новые, рождающие огонь прикосновения.
— Я боялся, что ты станешь совсем другой, — прошептал он ей на ухо, пока она нетерпеливо срывала с него мокрую рубашку. — Что я не узнаю своей Яны, своей доверчивой малышки…
— Я все та же, любимый…
Она привстала на цыпочки, чтобы вновь ощутить его поцелуй, но неожиданно накатившая слабость подкосила ее ноги, заставляя буквально осесть в объятия Каина. Он обеспокоенно взглянул в ее лицо.
— Тебе нужно срочно поесть. На трансформацию уходит очень много сил, — произнес он и добавил со смешком: — Жаль, мне так и не доведется вывести тебя на твою первую охоту…
— Нет уж, давай как-нибудь без этого, — заставила себя улыбнуться Яна.
Уже не смущаясь, она позволила Каину помочь ей одеться, наскоро высушила волосы, роскошным золотым водопадом рассыпавшиеся по ее плечам. Никогда прежде они не были такими густыми и блестящими… Каин, устроившийся на корзине для белья в углу, наблюдал за ней с неподдельным восхищением. Впрочем, он и сам, как с удивлением отметила Яна, еще больше похорошел: словно с ее глаз вдруг спала пелена, замутнявшая ее взгляд на окружающий мир.
Похоже, новая жизнь начинала ей нравиться…
Глава 7
Выбравшись из подвала с вурдалаками, Габриэль из ближайшей же телефонной будки связался с Ангусом — вникнув в ситуацию, тот пообещал немедленно прислать ему новую машину, укомплектованную необходимым оружием, одеждой и средствами связи. Узнав о предательстве юного Асгардиса, уже уличенного в бесконтрольном убийстве смертных, глава Семьи пришел в ярость: отпрыск древнейшего и уважаемого в городе семейства стал позором своего Рода. Габриэлю пришлось выслушать целую тираду на инканусе, изобилующую изощренными проклятиями, самые невинные из которых сулили Элиану долгую и мучительную смерть в зловонной луже собственных испражнений. Сразу после разговора с Ангусом Палач позвонил Каину; впрочем, облегчение, испытанное им при звуке его голоса, бодрого и насмешливого, как всегда, было недолгим — в телефонной трубке неожиданно раздались женские крики и грохот, после чего связь прервалась.
К месту аварии он подоспел как раз вовремя: Каин и Чарли были заняты раненой Яной, а Алекс пытался ‘промыть мозги’ прибывшей полиции — из-за полученных травм у него это не слишком-то хорошо получалось. После вмешательства Габриэля полицейские покорно отбыли восвояси, передумав вызывать скорую и задерживать подозрительных личностей, в машине которых обнаружился размазанный в лепешку труп. Незадачливый охотник оказался единственным, кто не пережил аварию. Впрочем, без помощи Чарли маленькая подружка Каина тоже отдала бы Богу душу; пронзивший ее живот осколок стекла не оставил ей никаких шансов. Смертные всегда отличались поразительной хрупкостью…
Палач отвез всю компанию в лондонский дом Каина, и, пока все суетились возле Яны, заперся в машине с ноутбуком. Ему было необходимо связаться с Верховным Палачом — во-первых, доложить о ходе расследования, а, во-вторых, запросить срочную доставку новых запасов донорской крови вместо похищенной.
Лицо Верховного Палача, Улафа Кальда, словно высеченное из белого камня и лишенное каких-либо эмоций, изобразило некое подобие удивления аж дважды за время рассказа Габриэля: первый раз — при новости об уникальном дампире, и второй — о пленении Палача. Габриэль старался изложить события последних дней сухо и лаконично, как всегда, но голос его помимо воли выдавал его досаду: он попался в ловушку какого-то юнца, словно за его спиной не было многовекового опыта работы Палачом и способностей, превосходящих силу самых могущественных Истинных. И Улаф явно не собирался проливать бальзам на его уязвленное самолюбие.
— Быть может, мне стоит прислать тебе напарника в подмогу? — бесстрастно осведомился он, чуть изогнув белоснежную, в тон волосам и цвету кожи, бровь. — Катрина как раз свободна…
— Не вижу в этом необходимости, — чуть резче, чем намеревался, ответил Габриэль. — Я никогда не подводил тебя, Улаф. Справлюсь и сейчас. Ты знаешь, что лучше меня в команде нет никого. Моя единственная просьба к тебе — как можно скорее прислать мне запасов крови. Если тебя это не слишком затруднит.
— Что ж… — с нарочитой задумчивостью протянул тот, прищурив угольно-черные глаза. — Ты прав, прежде у меня не было поводов в тебе усомниться. Ты свое дело знаешь. Продолжай, но не тяни с этим, Габриэль. Юный Асгардис не должен подмочить нашу репутацию.
— Благодарю, Верховный. Я не заставлю тебя пожалеть.
— Что же касается твоей пленницы, мисс Морриган…
— Да? — сердце Палача вздрогнуло и замерло.
— Избавься от нее, и поскорее. Для нас она опасна. Ее кровь, кровь выродка, рожденного от недостойного союза, представляет слишком большую ценность для людей. Она возвысит их, сделает их нашими подобиями, тем самым подвергнув угрозе выживание нашего Рода. Люди — это пища, хоть и разумная; а дампиры вроде Шарлотты — уроды, побочные продукты любовной неразборчивости наших собратьев, а вовсе не новый виток эволюции, как ты это попытался мне представить. С точки зрения какой-либо выгоды для нас она бесполезна, во всех же остальных аспектах — опасна. Ты меня понял, Габриэль?
— Да, — кивнул тот, надеясь, что лицо не выдает обуревающих его чувств.
— Замечательно. И, Габриэль…
— Да, Улаф?
— Надеюсь, ты помнишь, что эмоции для Палача — недозволительная роскошь. Я уверен, что твоими действиями, как обычно, руководит холодный рассудок и трезвое мышление, а не желания плоти, которые способны подточить силу величайших из Истинных.
— Моя жизнь лишена плотских страстей и порывов сердца. Они бы сильно осложнили мою работу. Мое предназначение — служба во благо Рода. Как и у всех остальных Палачей. Я помню, чем обязан тебе, Улаф. Твои опасения напрасны. — ровным тоном отчеканил Габриэль.
Бледные, узкие губы Верховного Палача тронула довольная улыбка.
— Хорошо. Кровь будет выслана тебе немедленно. Ты знаешь, где ее забрать.
На этом разговор был окончен.
Каин нашел его сидящим в машине через полчаса — Габриэль намеренно не возвращался в дом, боясь столкнуться там с Чарли. Ему хотелось по возможности оттянуть приведение в действие приказа Улафа, а еще лучше — и вовсе его не исполнять. Впервые в жизни он испытывал смятение при мысли, что ему придется хладнокровно убить невинное существо. Схожее чувство посещало его один-единственный раз — на его самом первом задании. Но тогда убитый им вриколакос заслужил кару; Чарли же… Чарли была тем человеком, смерть которого стала бы для мира невосполнимой потерей. Сильная, добрая, умная, красивая женщина — сколько смертных жизней она еще сумела бы спасти? Десятки? Сотни? Тысячи? Да и не это было важно. Он, он сам не хотел ее смерти. К чему лукавить — она нравилась ему; симпатия зародилась в нем в ту самую секунду, когда он взял на руки ее легкое, исхудавшее тело, и ее тонкие нежные руки обвились вокруг его шеи. Когда в последний раз руки женщины касались его тела столь же нежно, столь же доверчиво? Немногочисленные мимолетные связи не в счет — в них не было ни грамма чувства. Лишь похоть, которую время от времени приходилось утолять. Но Чарли…