Молча Джулс поднимает правую руку вверх для честного индейского слова.
Я начинаю с самого начала. Я рассказываю об ударе тока, который получила, когда прикоснулась к переплету книги, и что не смогла ее больше отложить, хотя это и обычная детская сказка.
Я рассказываю ей об Оливере, принце, который вырос без отца. Я объясняю ей, как в один из дней иллюстрация изменилась на моих
глазах и как внезапно я услышала, что Оливер разговаривает со мной словами, которые не были написаны для него, а шли от сердца.
Я рассказываю ей о пауке, о том, как книгу охватил огонь, и как я попала в книгу и снова была вырвана оттуда.
Я рассказала ей, что я просто влюбилась в Оливера.
Когда я закончила, Джулс все еще смотрит, молча на дорогу перед собой.
— И? — говорю я.
Джулс не отвечает.
— Ты считаешь меня сумасшедшей?
Джулс пожимает плечами. — Нет.
— Больше ничего не скажешь? — спрашиваю я удивленно. — Итак, ты мне веришь?
— Теперь да, — отвечает она. — Я верю тебе, что ты веришь в это. И я твоя лучшая подруга. Этого должно хватить.
В течение следующих нескольких часов все кажется практически нормальным. Моя лучшая подруга — снова моя лучшая подруга, я не должна доказывать ей, что эта книга нечего для меня не значит. Как в старые добрые времена.
Джулс и я играем в "Что я вижу то, что ты не видишь?" и съедаем целый пакет хлопьев с земляным орехом. Наконец навигация сообщает нам, что мы достигли цели. Джулс поворачивает направо на главную улицу Уэллфлита и задевает шинами придорожный бардюр.
— Ты не сдала экзамен по вождению, — шучу я.
— Но только представь себе, сколько часов практики по вождению я получила! — говорит Джулс. Она смотрит в зеркало заднего вида! — И что мы будем делать теперь?
Ну. С этим я еще не совсем определилась. У меня нет точного адреса Жасмин Якобс, я только знаю, что она живет в этом городе.
Но одно я знаю точно, что должна продолжать отсюда без Джулс. Она уже достаточно сделала для меня. Я не втяну ее дальше в эту авантюру. — Не мы, — говорю я.
— Только я.
— Я не оставлю тебя здесь одну.
Я качаю головой. — Джулс, твои родители все равно уже убьют тебя, так как ты украла машину отца.
Она улыбается. — Именно таким и был мой план. Я лучше проведу лето в воспитательном лагере, чем у тети Агнес.
Она отстегивает ремень и выходит из машины, пока я одеваю рюкзак на плечи.
— Ты сможешь добраться назад одна? — спрашиваю я. — Скоро стемнеет.
— Легкая работа для меня, — говорит Джулс.
Я заключаю ее в объятия. — Спасибо, — шепчу я и смотрю, как она садится в машину и включает поворотник, чтобы начать движение.
Но сначала она опускает стекло. — Я надеюсь, что ты найдешь его, — говорит Джулс улыбаясь. — Твоего принца.
В городском центре есть маленькое кафе. Когда я вхожу, раздается звон, и официантка смотрит на него. — Могла бы я воспользоваться туалетом? — спрашиваю я.
— Да, конечно, — она указывает вдоль по проходу, и я запираюсь в крохотном помещении. Там я вытаскиваю книгу из рюкзака. Наверное, я могла бы спокойно поговорить с Оливером в машине, но проводить время с Джулс было очень приятно. Мне не хватало ее.
Как только я открываю сорок третью страницу, Оливер начинает орать:
— Где ты была? Ты оставила меня посередине такой важной беседы. Эта Жасмин Якобс...
— Она живет здесь, — перебиваю я его.
Я вижу, как Оливер глазеет через мое плечо и осматривает помещение. — Где ты?
— Ну, в туалете. Конечно, она живет не здесь. Но я в городе, и я попытаюсь придумать, как попасть к ней домой. Если кто-то и сможет вытащить тебя из истории, так это та женщина, которая написала эту сказку.
Онивер смотрит мрачно. — Но ты, же не можешь просто прийти к ней и сказать, что по уши влюбилась в одного из персонажа ее книги.
Я смеюсь. — О, да, Сокс безумно сексуален.
Он улыбается. — Я передам ему.
— Я не знаю, когда мы поговорим в следующий раз, — сообщаю я ему. — И у меня еще нет определенного плана.
— Ты же не пытаешься придать мне смелости..
— Нет, — говорю я ему. — Но просто доверься мне.
Когда я уже собираюсь закрыть книгу, Оливер окликает меня. — Делайла?— говорит он. — У меня не было возможности поблагодарить тебя. За все, что ты делаешь, чтобы помочь мне.
Я вижу надежду, которая написана на его лице, ясная и отчетливая как каждое слово на странице. — Еще рано благодарить, — отвечаю я.
После того как я снова убираю книгу в рюкзак, включаю кран и мою руки, чтобы не вызывать подозрений.
Официантка занята тем, что моет стойку бара, когда я возвращаюсь в зал.
— Совсем одна в дороге? — спрашивает она.
— Да. Только, собственно, я хотела спросить дорогу, — объясняю я. — Это немного неловко, но я хочу сделать сюрприз тете на день рождение и потому приехала на автобусе. А теперь я точно не знаю, где она живет, — я одариваю ее моей сияющей улыбкой: Я— не— психопатка.
— Жасмин Якобс? Вы ее знаете?
Официантка смотрит на меня немного тоскливо. — Она не очень рада посетителям.
— Посетителям! — говорю я. — Так я же ее родственница!
Женщина хмурит лоб. — Ну, она живет в последнем доме по улице Уилсон. На мысе, на самом верху утеса.
— Правильно! — я ударяю себя рукой по лбу. — Точно, улица Уилсон.
Официантка возвращается к работе.
— Еще один вопрос, — говорю я и жду, пока она посмотрит на меня. — Как мне пройти на улицу Уилсон?
Дом Жасмин Якобс стоит на краю утеса высоко над водой, как пловец, который не решается прыгнуть. Он покрашен в сливовый цвет, все окна плотно завешаны. Довольно долго я стою на веранде и обдумываю, как я могу представиться.
"Привет, я продаю кексы для следопытов..."
Нет, слишком решительно.
"Я провожу опрос..."
Определенно нет. Для комитета по опросам я выгляжу слишком молодо.
"Мой кот пропал, возможно, вы его видели?
Нет. Довольно невероятно, что он как будто спрятался в ее доме.
Ну, вероятно, я просто положусь на то, что идея появится под давлением. Прежде чем успеваю обдумать это, я звоню.
Ничего не происходит.
Я звоню еще раз, как будто это могло что-то изменить. Никого нет дома. Я даже представить себе не могла, что Жасмин Якобс не будет дома.
Внезапно дверь гаража открывается как по велению колдовства. Я делаю шаг в сторону.
Через мгновение из-за угла появляется машина и въезжает к дому. Это красный миниавтобус, у нас был такой, когда я была ребенком. Со стороны водителя выходит женщина с хозяйственной сумкой в руке.
— Привет, — говорит она. — Я могу тебе чем-нибудь помочь?
То, что это Жасмин Якобс понимаю я по красным волосам и ее лицу, которое видела на фотографии в книге. Только этот вариант Жасмин Якобс не выглядит даже половину так же эффектно. Она одета... ну как домохозяйка.
— Я, эм, меня зовут Делайла МакФи и я — ученица, — заикаюсь я. — Я делаю проект об авторах и хотела бы спросить, не могли бы вы дать мне интервью.
Она улыбается немного грустно. — Я уже долгое время больше не автор, — говорит она. — Вероятно, тебе лучше поговорит с кем-нибудь другим.
— Нет! — кричу я. — Мне нужны непременно вы!
Она смотрит на меня немного более испуганно, чем в начале. — Боюсь, что не могу тебе помочь, Делайла. Эта часть моей жизни закрыта, — она идет к двери и следит за тем, чтобы держаться на расстоянии от меня.
Я не могу вот так отступить.
Сейчас, когда я так близка к цели.
— Пожалуйста, — прошу я. — Ваша книга так много значит для меня, — я лезу в рюкзак и вытаскиваю сказку, которая, к моему удивлению, заставляет остановиться Жасмин Якобс.
Она протягивает руку и проводит по переплету так, как будто книга была бесценной.
— Для меня она тоже значит очень много, — шепчет она.
Затем она улыбается мне. — Хочешь войти внутрь?
— Люди, от которых я получаю письма фанатов, в большинстве случаев гораздо старше чем ты, и они собирают пилы и инструменты для пыток, — говорит Жасмин, пока ставит тарелку с кексами на стол. — Я осталась в памяти людей только как писательница криминальных романов. Едва ли мои читатели вообще знают, что я написала сказку.
Ее взгляд останавливается на книге, которая лежит на столе. — Это моя любимая книга, — рассказываю я. — Я знаюсь наизусть каждое слово.
Жасмин улыбается. — Это оригинал, — говорит она.
— И по ошибке она попала в ящик с детскими игрушками и одеждой, которые я хотела пожертвовать для блошиного рынка. Я всегда спрашивала себя, что случилось с книгой.
Позади нее находились книжные полки, которые я видела в будущем Оливера, и камин тоже там. Так странно все это видеть в настоящем,
реальное и физическое, но Оливера все еще здесь нет.
Вид из главного окна сковывает мой взгляд. Я почти на сто процентов уверена, что видела его. Но как такое может быть?
Я никогда не бывала здесь раньше. Затем я понимаю, страница пятьдесят девять. Когда Оливер сражается с Раскуллио, и он вылетает из окна башни. Она использовала его для иллюстрации сцены, когда мошенник падает вниз со скалы.
Глаза Жасмин следуют за моим взглядом. — Страница пятьдесят девять, — утверждает она. — Для иллюстраций книги я использовала вдохновение мест, которые я знаю. Банкетный зал в замке — это точный оригинал зала, в котором проходила моя свадьба. Вечный пляж выглядит как остров, на котором я провела медовый месяц, она пристально смотрит на свои колени. — Я писала историю после того, как мой муж умер от рака. Он боролся в течение года, но, наконец, проиграл битву. Сказка была способом, справиться с этим. И помочь моему сыну справиться с этим.
Внезапно я чувству. Себя нехорошо. Так много книга значит для меня, но для Жасмин она значит несравненно больше. — Мне так жаль, — говорю я.
— Уже все хорошо. Уже прошло много времени. И это причина, почему для меня это было своеобразным облегчением, что книги больше нет в доме. Так, как будто с ней часть моей жизни, грустная часть, закончилась, —
она хватает книгу. — Я уже долгое время не читала ее, — говорит она и открывает сорок третью страницу.
Онливер смотрит вверх, он думает, что я читатель.
Но тогда он замечает Жасмин. Его глаза округляются, он узнает в ней женщину из своего будущего.
Жасмин проводит пальцами по шевелюре Оливера. Я чувствую боль в животе при воспоминании о том, какие его волосы на ощупь, какие они сильные. — Удивительно, — шепчет она. — Он выглядит именно так, каким я его представляла себе.
Я не понимаю, в конце концов, она была той самой, кто нарисовал Оливера. Поэтому он должен же выглядеть так, как она представляла себе.
Жасмин смотрит на меня. — Ты же здесь не ради интервью для школьного проекта, — это не вопрос, а утверждение.
— Нет, — подтверждаю я и делаю глубокий вдох. — Я пришла, чтобы просить вас, не могли бы вы изменить конец.
Она слегка улыбается. — Ты сама пишешь, Делайла? — спрашивает она.
— Нет, я предпочитаю читать.
— Ага, — отвечает Жасмин. — Тогда ты не сможешь понять.
— Что именно?
— Что это больше не в моих силах изменить историю. В начале, возможно, она принадлежала тебе, но теперь она твоя и каждого другого, кто прочитал эту книгу. Чтение — командная работа. Автор строит дом, но читатель создает в нем уют.
— Но если вы создали ее, вы можете ее изменить.
— Зачем я должна изменить ее?
— Потому что, — говорю я. — у нее не счастливый конец. Я не могу объяснить, почему.
— Спорим, что можешь.
— Один из персонажей сказал мне, — закрываю я глаза с уверенностью, что Жасмин Якобс считает меня сумасшедшей. Но к моему удивлению, она только кивает, когда я открываю снова глаза.
— Со мной всегда разговаривали персонажи, — объясняет Жасмин. — Я думаю, каждый писатель подтвердил бы это. Но Делайла, если бы я изменила конец, история уже существует в воспоминаниях всех ее читателей. Как и история, которую уже однажды рассказали, нельзя больше ее стереть с лица земли.
Она объясняет мне, что я нахожусь в полном тупике. А этого просто не может быть.
— Но вы должны попытаться! — вырывается у меня.
Она медлит. — Как бы ты закончила книгу?
Я слегка бормочу:
— Оливер покидает историю.
Она поднимает брови. — О, я думаю, что теперь понимаю. Он действительно выглядит довольно хорошо. Я частенько мечтала о персонажах. В моей криминальной серии есть детектив, у которого была мечтательная улыбка...
Слезы жгут глаза. — Это не увлечение, — говорю я. — Он живой, для меня как минимум.
— И так будет всегда, — любезно говорит Жасмин. — Каждый раз, когда ты открываешь книгу. Это красота чтения, или?
Если я даже не могу объяснить это автору, то я со своей латынью действительно в самом конце. Я уверена, что она считает меня сумасшедшей, странная девушка, которая стоит перед ее дверью без предупреждения и говорит о выдуманном персонаже, как будто она сидела за столом.
Но как я должна вытащить сюда Оливера?
Внезапно для меня все становится слишком много. Я думала, если меня кто— то и понял бы, что я чувствую к этой истории, то это будет автор, а она рассказывает мне как и все остальные, что я ошибаюсь. Что то, что пробежало между мной и Оливером, невозможно.
Я начинаю рыдать и встаю. Все чего я сейчас хочу, это убраться отсюда подальше.
Как было глупо с моей стороны поверить, что в реальной жизни возможен счастливый конец.
— Делайла! Все в порядке? — взволнованно (как будто в ее гостиной не сидела истеричная девушка) Жасмин кладет мне ладонь на руку. — Может мне нужно кому-нибудь позвонить?
Например, твоей маме?
Это заставляет меня плакать еще больше, так как понимаю, что моя мама, наверное, сходит с ума от переживаний. Во время автомобильной поездки, я прослушивала сообщения на мобильном, но на двадцать третьем прекратила.
Жасмин ведет меня к дивану. — Я беру себе стакан воды, — говорит она. — И тогда мы придумаем, что нам теперь делать.
Она покидает комнату, а я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться настолько, чтобы открыть книгу и сказать Оливеру, что все закончилось.
Я слышу шаги и поднимаю глаза, но это не Жасмин, которая вернулась с кухни. Вместо этого в дверях стоит Оливер.
Затем я думаю, что это галлюцинация.
Но затем он смотрит на меня. Эти глаза я узнала бы везде. — Привет, — говорит он.
Я подпрыгиваю и обнимаю его.
— Оливер! Как ты попал сюда?
Глядя на меня так, как будто никогда раньше меня не встречал, он отталкивает меня. — По лестнице, — отвечает он. — И меня зовут Эдгард.
Моя челюсть падает вниз. Именно в этот момент в комнату входит Жасмин с большим стаканом воды. Она переводит взгляд с Оливера на меня.
— Делайла, — говорит она. — Ты уже познакомилась с моим сыном.
И в это мгновение все вокруг меня становится черным.
Я не просто падаю без сознания. От вида крови мое тело холодеет, и я нахожусь в фильме ужасов, даже не моргнув глазом. Вероятно, вчера я сильно ударилась головой во время падения, и кроме того я съела только небольшое количество супа и несколько несколько ореховых чипсов пока мы проехали триста семьдесят километров.
Все же мне кажется, довольно неловким лежать на диване с холодной, мокрой тряпкой на лбу, пока мальчик, который выглядит так же как Оливер, но он — не Оливер, с отвращением протирает мой лоб. — Ты бредишь, — говорит он.
Пристыжено я провожу рукой у рта.
— Она пришла в себя, — говорит Оливер. — Могу я теперь идти?
Он говорит с Жасмин, которая принесла тарелку супа из кухни. Почему же все кормят меня супом?