Инга ахнула и нырнула обратно, накрывшись с головой.
– Я не собираюсь играть с вами ни в шалаш, ни в прятки, – предупредил он. – Самое большее, на что вы можете рассчитывать, это на хороший укол в мягкое место.
– Нет! – сдавленно сказало одеяло. – Не надо. И вообще – подите к черту.
– Это я – подите к черту? – возмутился Верлецкий. – Я?! Вы устроили тут светопреставление!
Вам даже наплевать, что жених вас бросил! Вы рассорили меня с невестой! Можно сказать, сломали мое будущее.
– Если вы имеет в виду свою истеричку, то я спасла ваше будущее! – высунулась из-под одеяла растрепанная Инга.
– Спасибо, но я вас не просил.
Инга засопела, потом уточнила:
– Вы ее любите, да?
– Не в этом дело, – с досадой ответил Верлецкий. – На завтра назначены смотрины. Моя мать с ее новым мужем хотят познакомиться с моей невестой. Я уже их обрадовал, что скоро женюсь...
Они ждут нас к обеду.
– Можно попробовать Веронику догнать, – неуверенно сказала Инга, как будто почувствовав, какую пакость он ей готовит.
– Значит, вот что, – сердито поглядел на нее Верлецкий. – Моей невестой будете вы.
– Как это?
– Только на выходные. Вам придется изображать Веронику.
– Вряд ли мне удастся изобразить такую дуру!
– Ничего-ничего, это дело наживное, С собаками вы уже разговариваете, так что...
– Никогда не думала, что врачи глумятся над своими пациентами.
– Вы не мой пациент, – тотчас возразил Верлецкий. – И слава богу, потому что я реаниматор.
– Зачем же вы брались лечить мой мозг?
– Не передергивайте, я не брался. Вам Следует немедленно успокоиться. Неужели вы не хотите разобраться в происходящем?
– Еще как хочу! – призналась Инга. – И разберусь. Вот только посплю немного. У себя дома, разумеется. Вы меня проводите?
– Нет никакого смысла бегать из подъезда в подъезд. Тем более все соседи уже знают о наших тесных взаимоотношениях.
– Как? – ахнула она. – Прям так и все?
– Спиридонова из пятьдесят восьмой точно знает, – обнадежил ее Верлецкий. – Сейчас я вам дам что-нибудь горячительное.
– А что я должна буду делать завтра в качестве вашей невесты? – поинтересовалась Инга, принимая из его рук рюмку и с отвращением нюхая содержимое.
– Не знаю. Что делают женщины, когда знакомятся с будущей свекровью?
– Они делают морду.
– Вот и вы сделайте морду. Главное, чтобы мама поняла, как сильно мы любим друг друга. Кстати, нам придется перейти на «ты». Согласны?
– Вы так спокойно реагируете на то, что Вероника убежала!
– Ты, – подсказал Верлецкий.
– Ты так спокойно реагируешь на то, что Вероника убежала! – с той же интонацией повторила Инга.
– Григорьев, между прочим, тоже убежал.
– Мы поругались еще вчера, и в течение дня я это кое-как переварила.
– Надеюсь, завтра ты не станешь рассказывать моей маме о говорящей собаке.
– Мама приедет сюда?
– Она уже приехала. Вернее, Отто ее привез.
Отто – это ее муж, немец. Зажиточный и добродушный. Я поселил их в загородном доме – у нас он вполне приличный, отапливаемый, с удобствами внутри.
– Это вы в больнице на такой заработали? – с подозрением спросила Инга, немедленно вспомнив «адвоката» Роберта Воронова с его портфелем и водянистым взглядом.
Ей страстно хотелось узнать, кто он такой на самом деле, но спросить она не рискнула. Если Роберт действительно связан с мафией, Верлецкий уйдет от ответа или соврет. А если не связан, то сделать он все равно ничего не сможет. Она была уверена, что никто в мире не способен противостоять потусторонним силам. Впрочем, стражи правопорядка, вероятно, и смогли бы вмешаться, но у них и «поэтусторонних» дел хватает., – Какая тебе разница, как я зарабатываю деньги? – спросил Верлецкий. – Мы же не собираемся идти под венец.
Инга решила, что она еще повременит с замужеством. Хотя... Надо все-таки сначала поужинать с Треопаловым, а потом уж зарекаться. Она закрыла глаза и стала вспоминать, как он ее поцеловал.
И, несмотря на пережитый ужас, сладко заснула.
Глава 6
– Значит, ты не считаешь, что я сошла с ума? – в десятый раз спросила Инга у Верлецкого, который вез ее в своем «Вольво» за город. С утра шел противный мелкий дождь, прореженный снежинками, и Валерий почти не разговаривал, целиком сосредоточившись на дороге.
– С тобой все в порядке, – отрезал он. – Прекрати паниковать.
– Тогда что все это значит? – возмущенно спросила она, имея в виду последние события.
– Насчет говорящей собаки ничего сказать не могу, а всему остальному можно найти другое – разумное! – объяснение. Задействуй свой интеллект.
Однако Инга была слишком расстроена, чтобы обращаться к разуму.
– Такое впечатление, что тебе все равно!
Верлецкий поглядел на нее удивленно:
– Я же прислал Роберта. Он во всем разберется.
– А кто он такой, этот Роберт? – сорвался-таки у нее с языка вопрос.
– Он разве ничего не сказал?
– Ни полслова.
– Значит, не хочет, чтобы ты знала. Только расстроишься.
«Выходит, Воронов – действительно бандит или работает на мафию! – ужаснулась Инга. – В хорошенькую историку я влипла». Ее душевные страдания прервал голос Верлецкого:
– Мы приехали.
Дом оказался большим и красивым. В юности Инга мечтала, что когда-нибудь поселится в таком же, только на берегу океана. Однако под окнами у Верлецкого был лес, подступивший к низкому забору.
– А к вам никто не залезает? – удивилась она. – Зимой, когда никого нет?
– Здесь всегда кто-нибудь есть, – хмыкнул он. – У меня куча родственников. Кроме того, в доме постоянно живет экономка с мужем и двумя лабрадорами. Они тоже мои дальние родственники.
«Лабрадоры?» – хотела переспросить Инга. Несмотря на то что Верлецкий был покладист и даже протянул ей руку помощи в трудную минуту, она ощущала в нем что-то хищное. Опасное, как в собаке, которая нежится на коврике кверху брюхом, но только до тех пор, пока не услышит шаги постороннего. «Вероятно, он все-таки не любил Веронику, – пронеслось у нее в голове. – Иначе сейчас сильно страдал бы. А меня так просто и видеть бы не мог».
В доме действительно оказалось много народу.
– О-о-о! – раздался нестройный хор голосов, когда они появились в прихожей.
Родственники выходили из гостиной, из библиотеки, потом повалили из кухни – всем хотелось посмотреть на будущую жену их любимого Валерика. Он вытолкнул Ингу впереди сказал:
– Познакомьтесь, вот моя невеста, Инга.
После чего все сразу замолчали, на лицах появилось легкое обалдение, и тут откуда-то сбоку раздался растерянный голос тетки Марфы:
– А я думала... Я же видела... Вероника...
– Вероника была моей девушкой... некоторое время назад, – поспешно объяснил Верлецкий. – Но женюсь я на этой. Инга, познакомься, вот моя мама. А это Отто.
И он подвел ее к статной женщине с волнистыми волосами, заколотыми наверху, как у гречанки.
– Татьяна, – улыбнулась женщина и, приобняв, поцеловала Ингу куда-то в ухо душистым поцелуем.
Она была в красивом брючном костюме и выглядела молодо. Отто тоже молодился. Откляченный зад и круглое брюшко делали его похожим на морского конька. Залысины выгрызли яз белесой шевелюры значительные куски, но ой держался бодро, словно только что отметил сорокалетие.
– Отто, – с удовольствием представился он, сразу же обозначив свое иностранное происхождение горловым «о», выкатившимся изо рта. Взял ее руку и с ожесточением потряс.
И немедленно все родственники набросились на нее, точно пчелы на цветную липу. Ингу тискали, вертели из стороны в сторону, целовали, желали ей счастья, давали напутствия и все в том же духе. Потом появились возбужденные лабрадоры, и Инга с трудом удержалась, чтобы не забраться на люстру. Пришлось пережить и это знакомство тоже, и только после уже ее поволокли в столовую, где пресловутая экономка с мужем накрывали на стол.
По гостиной растекались упоительные запахи, и Инга поняла, как сильно проголодалась. Последней нормальной едой была яичница, приготовленная все тем же Верлецким.
– Извините, деточка, – подошла к ней расстроенная Марфа. – В тот злополучный день, когда умерла Анфиса, я подумала, что вы невеста ее племянника. Наверное, я сдуру все перепутала...
Лицо Инги неожиданно вытянулось. Она посмотрела в стену невидящим взглядом и пробормотала:
– Что вы сейчас сказали?
– Я сказала..., – растерялась Марфа, и ее двойной подбородок подпрыгнул от огорчения, – что когда умерла Анфиса...
– Почему вы сказали – Анфиса, а не, допустим, «моя подруга»? – пристала к ней Инга, дрожа от возбуждения.
– Ну... Почему-почему? Потому что тут все отлично знают, что Анфиса была моей подругой. И вы тоже в курсе!
– Тебе что-то пришло в голову? – тихо спросил Верлецкий, наклонившись к самому уху Инги. – И это «что-то» касается отравления?
– Нет, – она покачала головой и сжала губы в жесткую линию. – Мне пришло в голову кое-что относительно моей новой работы.
– Физкультурного клуба? – удивился Верлецкий. – Интересно, что? Расскажешь?
– Мне пока нечего сказать. Это так, ассоциации.
– Не бросайся ассоциациями, – посоветовал он. – С их помощью сыщики расследуют самые запутанные преступления.
– Я не хочу быть сыщиком, – быстро ответила Инга. – Я боюсь.
– Понимаю тебя, – кивнул он. – Кстати, нас уже просят к столу, – На меня будут глазеть твои дядюшки и тетушки и эти розовые кузины, похожие на овечек.
Я уже не говорю о твоей матери. Я не могу так! Чем-нибудь подавлюсь.
– Я тебя спасу, – пообещал он. – Главное, улыбайся мне, чтобы все видели, как ты меня любишь. Это сразу же сделает мою мать твоей союзницей.
– Мне стыдно их всех обманывать! Что ты им потом скажешь?
– Скажу, что ты оказалась клептоманкой. Или наркоманкой. Или что у тебя тяжелая форма клаустрофобии, и ты можешь спать только на балконе.
– Ну, спасибо!
– Черт, – шепотом выругался он. – Всего-то и нужно – Пережить один праздничный обед. Угомонись, пожалуйста. Сама во всем виновата!
Ингу с Верлецким посадили за столом лицом к окну – с видом на лес. Пожухлая листва укрывала землю плотным желто-коричневым платком, влажные и блестящие ветви деревьев казались промасленными, а подлесок, кое-где сохранивший часть листьев, – нарядным. Клан Верлецких настолько привык к этому пейзажу, что не обращал на него внимания. Инга же то и дело бросала в окно заинтересованный взгляд. И в один прекрасный момент заметила, что по лесу кто-то идет. В сторону дома, перемещаясь от куста к кусту.
– Чем вы занимаетесь? – спросила Татьяна, глядевшая на Ингу не без умиления. Ей хотелось, чтобы во второй раз сын женился удачно, поэтому она искала в его избраннице лучшие черты. – Вы работаете?
– До недавнего времени, – ответила Инга, – я была ведущим менеджером турагентства. Но теперь сменила род деятельности. И возглавляю спортивный центр.
Она решила говорить «спортивный» вместо «физкультурный» – так звучало солиднее. Никто ведь не знает, что это почти кружок, в котором Доброскок заставляет бедолаг, записавшихся в его группу, прыгать со скакалкой, подтягиваться на перекладине и воображать себя в центре голубого шара, из которого исходит космическая энергия.
– У вас много подчиненных? – задал умный вопрос Отто. Так ему легче было определить ранг руководителя.
– Ну... – протянула Инга и тут увидела, что от дальней стены деревьев отделяется человек.
Мужчина в защитного цвета куртке с капюшоном. Ей не пришлось долго присматриваться, чтобы узнать его. Это был тот самый тип, который дважды появлялся на ее горизонте. С курносым носом и большим ртом, с маленькими глазами, которые смотрят хитро и страшно.
Благодаря куртке он практически слился с пейзажем. В руках у него было ружье.
– Подчиненных у меня... – промямлила Инга, понимая, что Отто будет разочарован. – У меня их... Двое. Нет, – она вспомнила про уборщицу, – трое. И тех, кто занимается, человек пятьдесят. А будет еще больше!
– О! – одобрил Отто, решив, что «те, кто занимается», тоже подчиненные. – Вы авторитетный водитель.
– Руководитель, – ласково поправила Татьяна и улыбнулась Инге, которая не мигая смотрела в окно.
Там, в подлеске, подобравшись к забору, страшный тип вскинул двустволку и наставил ее прямо на окно дома. Рука Инги метнулась под столом к руке Верлецкого и сжала ее изо всех сил. Она хотела закричать: «Караул! Ложись!» – но только хрюкнула.
– М-м... Дорогая, – ласково пробормотал он.
Вытер губы салфеткой и, достав сплетенные кисти из-под стола, нежно поцеловал пальчики «невесты». Инга окончательно и бесповоротно лишилась дара речи. Наставленное на окно ружье загипнотизировало ее, словно несчастного зайца свет фар. Единственное, что она смогла сделать, это медленно сползти под стол. Она была уверена, что если незнакомец выстрелит, то жертвой будет она! Она, и больше никто.
– Что с тобой? – прошипел Верлецкий, засунув голову под скатерть. – Что ты там делаешь?
– Ружье, – выдавила из себя Инга. – Лабрадоры.
– Желаешь поохотиться? – удивился он и за шиворот потащил ее обратно. – А стрелять ты умеешь? В тире была?
Инга ни за что не хотела садиться обратно на стул. И чтобы ее голова появилась над столешницей, тоже не хотела. Единственный выход – удалиться из столовой на четвереньках, но что подумают родственники Верлецкого? Собрав все свое мужество, она все-таки высунула нос наружу. Незнакомец исчез. Может быть, он занял другую позицию?
В этот момент относительную тишину дома разорвал чудовищный женский визг – он пронесся по первому этажу, точно лавина, и оборвался где-то на кухне. Вероятно, вопившая сорвала голос. Все Верлецкие немедленно вскочили из-за стола. Инга тоже, потому что теперь уже было не страшно – ее загораживали чужие спины и головы, – Я видела в кустах того жуткого типа с ружьем! – шепнула она Валерию, немедленно обретая голос. – Наверное, он уже ворвался в дом!
Верлецкий бросил на нее острый взгляд и вместе со всеми понесся на кухню. Экономка Ирина Павловна рыдала на табурете, уткнувшись лицом в фартук, а ее муж Николай лежал животом на окне и кричал куда-то в морозный воздух:
– Стой, собак спущу! Стой, сволочь!
Ворвавшиеся родственники, желая узнать причину паники, громко затарахтели, и создалось впечатление, что в кухню влетела огромная стая попугаев.
– У, ворюга! – продолжал негодовать Николай. – Дверь была приоткрыта, а Ирина сидела вот тут, в углу, ее от входа не было видно. Так он вломился, сволочь, и прямо к горке с серебряной посудой – шасть. Тогда она и закричала.
– А он что? – спросила тетка Марфа, – прижав полные ручки к груди.
– А он – мухой с крыльца и тикать!
– Валерик, выпусти собак.
– Нельзя, – покачал головой тот. – Возможно, у него ружье.
– Нет у него никакого ружья! – возмутился Николай, и тут в лесу прогремели два выстрела.
Татьяна перекрестилась, а Ирина Павловна перестала выть и выпростала лицо из фартука. Лицо оказалось приятным, но очень испуганным.
– Застрелился, – предположил Николай.
– То был вор? – спросил Отто тревожно.
– Вор, – хором подтвердили кузины, похожие на овец. – Наверняка охотился за нашим серебряным чайником.
На лице немца отразилось праведное негодование. Он потребовал вызвать полицейских и предложил Татьяне немедленно уехать в Германию. Верлецкий уже накинул было куртку, чтобы выйти на улицу с собаками на поводке, но Инга ему не позволила, Она повисла на нем с непреклонным выражением на физиономии и ни за что не хотела отцепляться.
– Ну, ладно-ладно, – сдался Валерий. – Давайте вернемся в комнату, а я пока позвоню. Надо же что-то предпринять.
«Наверное, он опять позвонит своему Роберту, который ходит с портфельчиком, – подумала Инга. – Надо думать, в этом портфельчике у него пистолет. Роберт пойдет в лес и прикончит страшного типа. Если, конечно, он еще там». Сделав вид, что уходит вместе со всеми, она на цыпочках вернулась к задней двери, ведущей из кухни во двор, и высунула нос наружу.