До дачи мы добрались, когда уже совсем стемнело. К счастью, Кратово — цивилизованный поселок, потому фонари горели почти повсеместно, за исключением, разумеется, нашего участка. Наверное, оттого темный дом выглядел немного зловеще.
Где-то громко вскрикнула ночная птица.
— Ух, мать твою! Прям как в дремучем лесу из тридесятого царства! Того и гляди, какой-нибудь леший выскочит… Славка, ты покуда фары-то не выключай — я дверь пойду отопру. Не по себе мне что-то!
Вздрагивая не то от страха, не то от ночной прохлады, подруга метнулась к дому. Вскоре во всех комнатах и даже в полуподвальной кухне горел свет. Я загнала машину на участок, закрыла ворота и присоединилась к Мане. Она, заботясь о нашем здоровье, приготовила по стакану теплого молока.
— Пей, Ярослава, — подружка заботливо пододвинула ко мне большую кружку, — божественный напиток: нервы успокаивает, сон нормализует… Эх, Славка, интересные дела у нас с тобой намечаются!
— Куда уж интереснее! Не знаешь, с какого боку копать. Любовь Александровну сразу можно исключить из числа подозреваемых. Пока я не могу со стопроцентной уверенностью сказать, что Макарыч непричастен к ограблению. Да и личность заказчика ограбления по-прежнему остается для нас темным пятном. Ладно, Мань, пошли спать, а то я уже не в состоянии ни о чем думать, кроме кровати. Мне нужно срочно бросить себя в горизонтальное положение…
Какое-то неясное ощущение разбудило меня почти сразу, как только я провалилась в сон. По крайней мере, мне так показалось. Довольно долго я лежала, прислушиваясь к незнакомым звукам чужого дома. Все настораживало: и скрип половиц, и шум деревьев за окном, и отдаленный грохот железной дороги. Я попыталась привыкнуть ко всем этим звукам и даже как-то их классифицировать.
И тут на кухне щелкнула кнопка электрочайника, а следом хлопнула дверца шкафа. Без сомнения, в доме кто-то был!
— Ой! — прошептала я, натягивая одеяло на голову. Впрочем, страусиная политика в данном случае не годилась: так, чего доброго, можно пропустить все самое интересное.
Вынырнув из-под одеяла, я бесшумно скользнула к кровати, на которой безмятежно дрыхла Манька. На секунду где-то в глубине души оживилось чувство зависти: мне тоже хотелось спать, а не рыскать по дому в поисках незваного гостя. Прогнав эти некрасивые мысли, я зажала Маруське рот ладошкой и вполголоса позвала:
— Мань! Маня, просыпайся, слышишь?
Подруга дернулась и что-то страстно замычала. Если бы рот у нее был свободен, мычание прозвучало бы гораздо громче и походило бы на вопль Тарзана, впервые увидевшего человека.
Я плотнее прижала ладошку к губам подруги:
— Не ори, сирена ты моя сладкоголосая, а то до утра не доживешь!
Сирена, кажется, неверно истолковала мои слова. Она зажмурилась и попыталась укусить меня за руку. Ничего у подружки не вышло, а вот я разозлилась:
— Не делай глупостей, дура! Я не собираюсь тебя убивать, это за меня сделают другие. Они как раз сейчас в доме!
Маня замерла, испуганно растопырив глаза. Значит, поняла все как надо. Следовало закрепить полученный результат:
— Я сейчас уберу руку, а ты будешь молчать, как невеста на выданье. И только попробуй пикнуть — лично задушу! Уяснила?!
Маруська, соглашаясь, задергалась.
— Отлично. Раз, два… — на счет «три» я убрала руку.
Маня взвилась на кровати и горячо зашептала:
— Ты точно знаешь, что в доме кто-то посторонний? Может, это просто вор? Как он сюда попал? Неужели я дверь на ночь не заперла?! Вот растяпа!
На мой взгляд, если человеку позарез надо попасть в какое-нибудь помещение, то никакие замки его не остановят. А уж такого профессионала, каким, несомненно, являлся наш гость (или гости?) — и подавно.
Маня продолжала негромко, но с чувством бушевать:
— Что ты сидишь, как памятник?! Мы позволим этому гаду вот так запросто разделаться с нами, как с какими-то барашками?! Надо что-то делать, Славик!
Желая подтвердить свои более чем серьезные намерения, Маруська схватила с подоконника цветочный горшок. Вообще-то горшков здесь имелось в изобилии, но все они почему-то были без цветов, зато доверху наполнены сухой землей. Подружка выбрала самый большой и по виду тяжелый горшок, мне всучила поменьше, и мы с замиранием сердца двинулись вниз.
На кухне было тихо. Странно, может, мое больное воображение ошиблось и в доме никого, кроме нас с подружкой, нет? Сомнения разрешились, когда я, изнывая от ужаса, заглянула в кухню.
За столом устроилась необъятная мужская фигура с опущенной на руки головой и не подавала никаких признаков жизни. В темноте кухни, освещаемой лишь естественным лунным светом, опознать посетителя не представлялось возможным. Да этого и не требовалось, потому что в гости мы никого не ждали, следовательно, намерения у типа, расположившегося за столом, были самые коварные. Интересно только, почему он не торопится с их осуществлением? Может, сморило бедолагу? Или он из гуманных соображений решил дать нам с Маней выспаться перед смертью, а заодно и самому вздремнуть перед выполнением ответственного задания?
Предаваться размышлениям над этим вопросом было некогда — визитер мог в любую минуту проснуться. Маруська первая шагнула на кухню; стараясь держаться несколько позади нее, я сделала то же самое. Так, друг за другом, мы приблизились к фигуре.
— Ага, попался! — завопила Маня, опуская цветочный горшок на голову гостя. — Не стой, Славка, добей гада!
Это мы запросто! Тем более что гад еще подавал признаки жизни, а это нам совсем нежелательно. Свой горшок я тоже опустила на уже пострадавшую голову гостя. Больше никакого оружия у нас не имелось, поэтому оставалось только ждать результатов военных действий. Гость передумал подниматься, дернулся и затих.
— Мань, кажется, мы его убили, — пролепетала я спустя несколько секунд.
— Ну прям, убили! Разве такого бугая убьешь какими-то горшками? Здоровый, как мамонт, блин! — воскликнула подружка. Вдруг она напряглась и каким-то механическим, как у робота, голосом произнесла: — Слава, мне эта фигура кого-то напоминает. Ну-ка, освети поле боя…
— Чего? — не поняла я.
— Свет включи! — гаркнула Маруська.
Я выполнила пожелание и… перепугалась еще больше. За столом, вернее на столе, лежал Игнат, припорошенный землей вперемешку с керамическими осколками. Маня поморгала с минуту, а потом расхохоталась, правда, смех вышел немного нервным:
— Ха-ха-ха! Ну, дела-a, женишка моего мочканули! Кто бы мне сказал, не поверила бы!
Мне было совсем невесело: стоило лишь представить гнев капитана, когда он придет в себя, как желание смеяться пропадало. Дай бог, чтобы Игнатушка отдыхал как можно дольше!
— Что делать-то, Мань? — жалко улыбаясь, спросила я подругу. Она перестала смеяться и теперь быстро-быстро икала. Пришлось отпаивать несчастную невесту водой с лимоном.
— Давай перетащим его наверх? Там диванчик есть… Уложим капитана, и пусть себе спит до утра. А утром скажем, что так и было, — предложила Маня.
Хотелось бы верить, что такую глупость она сморозила на почве нервного потрясения. Тащить бесчувственное тело Игната наверх — задача, не выполнимая ни при каких условиях. Это равносильно попыткам муравья перетащить какой-нибудь утес поближе к родному муравейнику.
— Может, лучше реанимируем мента? Он придет в чувство, мы расскажем о нашем благородном поступке, и он не станет лютовать… Как тебе такой вариант, а, Марусь?
— Точно! — оживилась подруга. — Скажем, что нашли его без сознания на кухне и оказали первую медицинскую помощь. Получится даже как-то героически!
— Думаешь, поверит? — усомнилась я.
— Конечно, куда ж ему деваться? Будем напирать на презумпцию невиновности. Игнат сильно ее уважает… Меня интересует, как он здесь оказался? Мы ведь никому…
— Вот придет в себя твой суженый и сам нам расскажет. Очень на это надеюсь!
Осторожно, стараясь не потревожить счастливое забытье капитана, мы с подружкой убрали с него все улики, подмели пол и уселись за стол, печально глядя на дорогого друга. Прошло довольно много времени, а приходить в себя он почему-то не спешил. В душу стали проникать прежние сомнения: не слишком ли крепко мы приложили капитана? Я поделилась своим беспокойством с Маруськой, но она лишь беспечно махнула рукой:
— Ерунда! Ему еще не так доставалось. Знаешь, мне почему-то кажется, что первичный обморок плавно перешел в глубокий сон…
«Вот и славно! — подумала я. — Пусть себе спит на здоровье. Я бы тоже с удовольствием последовала его примеру, да, боюсь, не уснуть уже». Однако Маруська имела свои планы насчет любимого. Подруга схватила чайник и, прежде чем я успела возразить или остановить ее, вылила на бедовую головушку Игната.
Разъяренный вопль огласил мирно спящий поселок. Не знаю, что подумали соседи, наверняка разбуженные страшным криком, не берусь угадать, о чем думала побледневшая подруга, но я решила, что так звучат трубы конца света. К счастью, длился вопль недолго, каких-то минут пять. Я прикинула, сколько соседей получили сердечный приступ от испуга. Выходило — немного, и я успокоилась. На Маруськино лицо вернулись обычные краски, а очухавшийся Игнат смерил нас с Манькой тяжелым взглядом. Мы обе смущенно потупились.
— Что здесь происходит? — очень тихо, а оттого зловеще спросил капитан.
— В каком смысле? — пискнула я.
— Что ты имеешь в виду? — поддержала меня подруга.
Игнат набычился, но пока еще спокойно ответил:
— Я имею в виду две простые вещи: почему вы здесь и за что вы шарахнули меня по башке? Стоп, — поднял вверх ладонь капитан, заметив, что невеста собралась излагать одной ей известную версию. — Единственная просьба: не врать! Постарайтесь, чтобы я вам поверил с первого раза.
Маруська захлопнула рот, видно, сомневалась в своих силах. Пришлось мне взять на себя груз ответственности.
— Нас ограбили, — сообщила я чистую правду. — Вернее, ограбили Марусю, а меня только попытались, но, к счастью, не преуспели. Мы испугались. Решили, что воры могут повторить попытку, вот и… спрятались здесь. Сам понимаешь, воры, застав нас дома, могли и убить!
Пока Игнат, кажется, был удовлетворен объяснениями. Главное, чтобы он не начал задавать вопросы: это капитан делать любит, а главное, умеет. Запросто может припереть к стенке.
Но, наверное, сегодня был не мой день. Игнат мрачно произнес:
— Допустим. Хотя я не представляю, что у вас можно украсть. А когда злодеи явились грабить, где были хозяева?
— А мы в это время у Ярославы ужином угощались. Незамысловатым, правда: колбаска «Докторская», чипсы картофельные… У нас, между прочим, и свидетель имеется. Не желаешь с ним побеседовать? Можем устроить вам очную ставку.
Игнат смущенно кашлянул, но в силу своего неуемного любопытства тут же задал еще один коварный вопрос:
— Почему хотели ограбить именно вас?
— Спроси об этом воров. Если, конечно, поймаешь, — съязвила Манька.
— Ладно, с этим разобрались. А второй раз, когда Ярославу грабили, где вы были?
Этот вопрос мне совсем не понравился. В самом деле, не говорить же Игнату, что в это самое время мы с Маруськой наблюдали, как Серафим Карлович покидает свой дом в виде трупа? Я, как обычно в таких случаях, густо покраснела и нагло соврала:
— Мы ездили записываться на прием к брамину Сандхану.
У капитана брови поползли вверх, как два живых мохнатых червяка.
— Ку-куда?! — изумленно прокудахтал Игнат.
Маруська залилась радостным смехом:
— Темнота! Индус это, что-то типа колдуна или экстрасенса. Мы со Славкой хотим почиститься, открыть третий глаз и настроить эту… как ее… Славик, чего там настроить-то надо?
— Свадхистану, — вздохнула я, украдкой поглядывая на Игната.
С лицом милиционера происходили какие-то странные метаморфозы: оно бледнело, краснело, покрывалось пятнами, и затем все повторялось снова, но только в обратном порядке. При этом оба его глаза совершенно несинхронно моргали, в смысле закрывались и открывались вразнобой. Думаю, еще ни один преступник не доводил нашего капитана до подобного состояния. Манька наблюдала за возлюбленным с плохо скрытым торжеством. Наконец Игнату удалось справиться с лицом. Оно приобрело нормальную окраску, а глаза заморгали, как и положено природой.
— Я чего-то не понял, — Игнат задумчиво потер переносицу. — Чего вы собрались чистить?
— Чакры, — охотно пояснила я.
— А-а, ясно. А третий глаз вам зачем? Двух, что ли, мало? Вы и двумя-то видите то, чего вовсе не следовало бы видеть, — проворчал Игнат, заметно успокаиваясь. Похоже, он нам поверил и счел подобное желание очередной дамской блажью. Однако на всякий случай Игнат уточнил: — Ну, и как? Записались?
— Не-е, он в Индию уехал. Вот приедет через две недели, может, тогда… — махнула рукой Маруська.
— Понятно. По голове меня зачем ударили?
— Так ведь мы не знали, что это ты! Решили, что воры нас нашли. Самооборона это чистой воды! Лучше скажи, как ты здесь оказался? — перешла в наступление подруга.
Из рассказа капитана выяснилось следующее. Как и договаривались, вечером он пришел ко мне в полной уверенности, что мы с Маруськой ждем его с нетерпением и обильным ужином. Игнат очень удивился, обнаружив открытую дверь и полное отсутствие хозяев. Волнуясь, капитан пару раз обежал квартиру, заглянул во все шкафы и даже под кровать и в холодильник. Напрасные хлопоты! Тогда он решил подняться к Маньке — вдруг мы, вопреки договоренности, засели у нее? Что творилось в Маруськиной квартире, напоминать не буду — тошно уж очень. Сердце милиционера сжалось в страшном предчувствии. Он быстренько обежал соседей, горя желанием выяснить, куда же подевались его непутевые подруги. Кто-то из соседей видел, как мы поздно вечером, почти ночью, поспешно загрузились в машину и отбыли в неизвестном направлении. Дальше все просто: Игнат с моего телефона, в котором есть функция сохранения последнего звонка, позвонил Маруськиной приятельнице и выяснил адрес дачи. Рассудив, что с нами все в порядке, капитан решил-таки наведаться в Кратово с неофициальным визитом на следующий день после работы. Поскольку рабочее время в убойном отделе не нормировано, милиционер явился в Кратово ближе к ночи. На участке стояла моя машина, света в доме не было, значит, решил Игнат, мы спим. Тревожить наш сон он не стал, тем более что дверь в дом оказалась незаперта. (Все-таки Манька растяпа!) Убедившись, что мы с подружкой мирно сопим в кроватках, Игнат окончательно успокоился и захотел побаловать себя чайком, а потом тоже лечь спать. Да вот беда — сморило беднягу прямо за кухонным столом. Что произошло дальше — известно.
Игнат умолк и, поморщившись, потер рукой пострадавший затылок.
— Больно? — участливо спросила невеста своего покалеченного жениха.
— Шишка теперь будет, — пожаловался тот.
Подружка принялась его утешать, а я, желая загладить нашу вину перед Игнатом, сноровисто собрала для него легкий ужин. Милиционер с удовольствием покушал, сразу подобрел и, нежно глядя на Маньку, промурлыкал:
— Ты хотела о чем-то поговорить?
Маня поперхнулась бананом. Оно и понятно: мы хотели покаяться менту, показать ему копье и объяснить, как оно к нам попало. Теперь копья у нас нет, стало быть, каяться не в чем.
— Мы хотели обсудить с тобой фасон моего свадебного платья. И вообще, поговорить о предстоящем мероприятии, — прокашлявшись, заявила Маруся.
— Да? И больше ничего?
— Больше ничего! — подружка посмотрела в глаза жениху таким чистым и честным взглядом, что даже я на секунду поверила в ее намерения. Игнат тоже поверил, обнял любимую за шею и игриво произнес:
— Ну, пойдем. Обсудим мероприятие!
Манька довольно натурально изобразила восторг, но ухитрилась подмигнуть мне украдкой: мол, порядок, Ярослава, мы его сделали! Парочка, воркуя, удалилась. Уже на выходе я услышала, как капитан, стесняясь, спросил:
— Мань, а зачем эту настраивать… свадхистану?
— Не знаю, — отозвалась Маруся. — Но Славка говорит, помогает.
— Помогает?
— Ага. С правильно настроенной свадхистаной жить легче, а главное, счастье так и прет прямо в руки. А я страсть как хочу счастья…
Слов Игната я уже не расслышала, но, судя по заливистому смеху подруги, жених пообещал ей счастья целый мешок и кучу детишек в нагрузку. Скажу по секрету: четыре сыночка и лапочка-дочка — сладкая мечта нашего капитана. Похвально, конечно, но непонятно, на что он намеревается содержать такой букет цветов жизни? Уж не на милицейскую ли «зряплату»?!