А вот теперь, я веду себя как гребаный слабак.
Я хватаю джинсы с футболкой и натягиваю их на себя.
Я собираюсь поблагодарить ее прямо сейчас. Я просто поспрашиваю и узнаю, где она работает, скажу ей спасибо за то, что спасла мою жизнь. Она определенно не из тех людей, которым я поставляю кокс.
Нет никакой надежды, что каким-то образом мой образ жизнь или моя личность будет удовлетворять ее довольно долгое время. Да я и сам не хочу не для кого меняться.
Вставив ключ в свою машину, я думаю о ней снова, о ее темно-красной рубашке, которая была на ней, и как она растягивалась на ее полных сиськах. Это заставляет меня задаться вопросом, как они выглядят без рубашки? Ее соски, вероятно, розовые и наклонены к небу. Мой член снова твердеет.
Черт.
Мила
— Почему ты выбрала такой неподходящий момент? Я нуждаюсь в сестре.
Мэдисон поднимает глаза, она сидит за маленьким столом в моем магазине, просматривая мои последние черно-белые фотографии озера.
Ее светлые волосы лежат на стройном плече, а сама она свернулась калачиком в кресле
Темные волосы достались мне от нашей матери, в то время как Мэдди унаследовала черты нашего отца. Она выше меня, как модель. Долговязая, худая, великолепная. А я маленькая и темная. Только теперь, она и я — это вся семья. Семья Хилл, часть два.
Прямо сейчас, Мэдди, кажется, удивил мой вопрос.
— Почему? Потому что ты не упоминаешь парней в разговоре со мной уже в течение двух лет. Может быть, даже дольше. Вот почему. Это возбуждает мой интерес.
Я закатываю глаза и вытираю руки об одежду, размазывая серую и черную краску по бедрам.
Я рисую полную луну, и ночной пейзаж, и это должно быть нарисовано разными оттенками черного. Темный пейзаж, опасная ночь. Я только надеюсь, что смогу выразить это все на холсте.
— Конечно, я собираюсь рассказать о том, как спасла жизнь парню, — говорю я ей. — Любой бы это сделал. Это ничего не значит.
— Серьезно? — Мэдди выгибает бровь, ее взгляд приклеен ко мне.
Я качаю головой.
— Нет. Это не так. У парня была передозировка. Я сделала ему искусственное дыхание и вызвала скорую помощь. Конец.
Мэдди улыбается подобием улыбки, это значит, что все только начинается.
— Да, но ты говорила несколько раз о том, как он хорош. Как опасен. Как увлекателен. Мне кажется, что это не Конец. И это интересует и касается меня. У этого парня передозировка. Из-за наркотиков. Ты нашла его в судорогах в его машине. Это не совсем то, что я хотела бы рассматривать, как материальные отношения.
Мэдди останавливается, ее лицо строгое и суровое. Я выпучиваю глаза.
— Мила, я говорю серьезно, — возмущается она, настаивая на том, что я не уделяю ей достаточно внимания. — Я никогда лично не встречалась с ним, хотя видела его в баре несколько раз. Я слышала, что он даже не работает. Он под опекой родителей. Избалованный ребенок, который не может нести ответственность. Судя по всему, он беспорядочный. Настоящий плохой мальчик. Он съест тебя за завтраком.
Это зашло слишком далеко.
— Мэдди, отстань, — я вздохнула. — Серьезно. Это была просто интересная ситуация, и я захотела рассказать тебе об этом. Я не буду делать ту же самую ошибку снова, поверь мне, не надо читать мне необоснованные лекции. Ты же сама говорила, что никогда даже не встречалась с ним. Кроме того, я даже не рассчитывала на материальные отношения. Я, вероятно, никогда даже не увижу его снова, так что ты можешь отключить свои инстинкты мамы — медведя. Теперь, ты можешь возвратиться к разговору о ресторане? Что случилось?
Мэдисон становится серьезной и ставит портфель в сторону, доставая ноги из-под себя. Ее глубокие голубые глаза встревожены и это привлекает мое внимание. Она заботилась о ресторане наших родителей с тех пор, как они умерли, и если она беспокоится, то я, наверно, тоже должна.
— Что случилось? — спрашиваю снова. Я нервничаю, потому что Мэдди никогда не показывает свою обеспокоенность. Как старшая сестра, она всегда скрывает это. Всегда.
Она вздыхает, ее голос тонок и слаб, прежде чем она поворачивается ко мне.
— Я, возможно, ошибалась насчет рисков, связанных с ведением этих ремонтных работ.
Я смотрю на нее смущенно.
— Ты сказала, что бюджет был прекрасен, что он будет оплачиваться весной, и, что было бы практично платить за это, потому что это приведет к увеличению бизнеса.
Она беспокойно кивает.
— Я знаю, что я сказала. И вот, что я подумала. Я не могла предвидеть, что бизнес упадет так низко этой осенью. Я не вижу шанса пережить эту зиму, раньше такого не было. Надо, чтобы был туристический сезон, тогда у нас будет достаточно работы, чтобы действительно получать достаточную прибыль, и начать платить по кредиту.
Теперь я вздрогнула.
— Что это значит? «Холм» в беде? — Эта мысль посылает меня в панику. Наши родители основали небольшой итальянский ресторан, когда поженились, и это стало одним из основных мест в Анджэл Бэй. Он расположен прямо на пляже и является популярным местом для туристов и местных жителей в летнее время.
После смерти наших родителей, моя сестра вернулась домой, чтобы продолжить их дело. Так как она только что получила бизнес-степень, это казалось логичным. Такое расположение позволяет содержать мою маленькую художественную мастерскую, где я продаю художественные принадлежности, мои собственные картины и гравюры. Это беспроигрышная ситуация. Как совладелец «Холма», я получаю долю прибыли каждый месяц, в то время как все еще продолжаю заниматься собственным магазином.
Но, видимо, что-то пошло не так.
— Не волнуйся, — спокойно указывает мне Мэдисон. — Это не конец света или что-то такое. Нам просто придется затянуть пояса вокруг ресторана этой зимой. Если ты сможешь взять несколько смен, это бы реально помогло. Таким образом, мы можем уволить официантов до лета.
Я киваю.
— Конечно. Я сделаю все, чтобы помочь. — Мэдисон и я ждали табели для наших родителей в средней школе и когда мы приехали домой летом из колледжа. Это было не страшно. Я могла бы сделать это с закрытыми глазами.
— Нам, возможно, также придется уменьшить нашу собственную зарплату на некоторое время, — добавляет медленно Мэдисон, ее лицо, серьезное, когда она наблюдает за моей реакцией. Я не колеблюсь, я просто киваю снова.
— Это хорошо, — говорю я ей. — Я могу выжить на те деньги, которые зарабатываю здесь.
Я смотрю на свой магазин, на картины, выставленные на стенах под светом прожекторов и гравюры, висящие на тонких стальных тросах с потолка. Есть шикарные места отдыха и современное освещение, есть мольберты и полки канцтоваров, все прекрасно устроено. Это модный небольшой магазин, в точности то, что я хотела, и он дает хорошую прибыль зимой. Он делает очень хорошую прибыль и в летнее время, когда туристы здесь. Я снова киваю.
— Я буду в порядке, — подтверждаю я. — А ты?
Она кивает.
— Да, я буду в порядке. Так как живу без арендной платы, я буду в порядке.
Когда она согласилась вести дела наших родителей, я сказала ей, что она может жить в их доме. Во всяком случае, у меня есть квартира над моим магазином, казалось, что это правильно. Хотя, в первые месяцы после смерти мамы и папы, я провела много времени с ней в их доме. Кажется, она сделала менее реальным то, что они могут придти, в любое время открыть дверь и сказать: «Сюрприз! Мы просто уехали на некоторое время. Но сейчас вернулись»
Конечно, этого никогда не происходило и, в конце концов, я вернулась в свою маленькую квартирку. Я люблю свою сестру, но мы не уживаемся вместе. Я просто урод, а она торнадо замедленного действия
— Спасибо за то, что так спокойно восприняла это, — говорит мне Мэдди, ее рот растянут в благодарной улыбке. — Как я уже сказала, это не конец света. Холм» будет отлично готов к лету, мы увидим возвращение от наших инвестиций. Но до тех пор, ремень затянут.
Я выпучиваю глаза.
— Я не ношу ремни. Но ладно. Он туго затянут. Никого шопинга для меня.
Мэдисон довольно кивает и снова берет мой портфолио.
— Мне нравится этот, — говорит она мне. — Я хочу купить его.
Я наклоняюсь через ее плечо, глядя на серое облачное небо и полную луну. Я прекрасно вижу рябь, блеск темной воды, сияющей в черно-белом контрасте. Это прекрасно. Я улыбаюсь.
— Это великолепно. И это прошлый вечер. Я оформлю его в рамку для тебя, и ты сможешь забрать его в следующий раз, когда будешь здесь.
Она с улыбкой смотрит на меня.
— Или ты можешь вернуть его во время своей смены завтра вечером в «Холме».
Я смотрю на нее:
— Что?
— Ты сказала, что была бы не прочь взяться за дело. Ты можешь взять смену завтра. Это очень поможет. Тогда, возможно, потом мы сможем пойти и выпить. Мы давно не выбирались и все уже покрылись паутиной. Мы должны снять стресс.
У меня нет времени, чтобы спорить или напомнить моей сестре, что я редко пью, потому что колокольчик над дверьми звякнул, это звук того, что пришел клиент. Я быстро кинула взгляд на Мэдди, прежде чем натянуть улыбку на лицо и обернуться.
И тогда я замираю.
Пакс Тейт заходит в дверь в джинсах, которые выглядят, как будто они были приспособлены только для него, с корзиной в руке. Его глаза лукаво мерцают, когда он улыбается в знак приветствия, медленной усмешкой его кривых губ и уголками глаз. В течение одного дня, я забыла, какой он убийственно сексуальный.
Мои колени подгибаются.
Мэдисон поворачивается и смотрит на меня в шоке, потому что появление его здесь было за гранью фантастики. Особенно после того, как я сказала, что, вероятно, никогда не увижу его снова.
— Привет, Красная Шапочка, — Пакс растягивает слова, ставя пакет на прилавок передо мной. — Я должен тебе свитер.
Глава 6
Пакс
— Красная Шапочка? — Мила приподняла брови и на ее полных губах появилась улыбка.
Я киваю.
— По некоторым причинам, я думаю о тебе так, — признаюсь я. — Ты прогуливалась по пляжу в полном одиночестве, и появилась как раз тогда, когда я нуждался в тебе.
Мои глаза приклеены к ее лицу. Я знаю, что в помещении есть кто-то еще, но для меня это только я и Мила. Она неуверенно смотрит на меня.
— Это делает тебя большим плохим волком.
Я смеюсь.
— И теперь ты попалась, — говорю я ей.
Ее взгляд остается прикованным к моему, ее глаза ясные и темные. Мои внутренности переворачиваются при виде ее чистого и ясного взгляда. Там нет индуцированной дымки от наркотиков, которую можно было заметить у тех, с кем я обычно тусовался. Это и освежающе и страшно одновременно. Я не уверен, как действовать с ней. Но так как этим утром я проснулся, нуждаясь в ее компании, то знал, что найду выход. И вот я здесь.
— Это для меня? — Мила жестом указывает в сторону пакета, я киваю.
Она копается в нем с интересом, а затем, когда замечает все свитера, ее лицо освещается.
— Они все красные, — смеется она. — Каждый.
Я чувствую, что мои губы подергиваются.
— Конечно, они красные. Нужно же мне хоть как-то держать тебя в характере, не так ли? Я не знал, какой стиль тебе понравится, поэтому купил букет из них. Я хотел, чтобы ты была полностью готова в следующий раз, когда придешь спасать меня.
Она заметно вздрагивает и смотрит на меня, потом замирает, а ее пальцы безвольно болтаются по бокам. Я не могу не заметить ее фигуру, тонкую, как песочные часы. Ее пропорции абсолютно правильные, чтобы сводить мужчину с ума. Полная грудь, крошечная талия, пышные бедра. Мой пах твердеет.
Блядь. Я быстро думаю о мертвых щенках, монахинях и холодной свинине. Этот трюк, кажется, срабатывает и мой член успокаивается. Пока.
Мила по-прежнему пристально смотрит на меня.
— Тебя нужно спасти? — спрашивает она тихо.
Воздух между нами практически накаляется, когда мы смотрим друг на друга. Ее глаза бездонные и глубокие, такие, словно человек может попасть в них и потерять себя. Навсегда. Я волновался мгновение, пытаясь найти слова, чтобы ответить ей, когда другой человек в комнате прокашливается.
Беги.
Спасибо, Боже.
Я с благодарностью обращаюсь к другой светловолосой девушке, которую видел раньше, но я не могу вспомнить где. Она, кажется, ждет, пока Мила познакомит нас, но молчит.
Я протягиваю ей руку.
— Привет, — говорю я. — Я Пакс Тейт.
Она твердо пожимает мне руку. Возможно, слишком сильно.
— Мэдисон Хилл, — отвечает она. — Сестра Милы.
О, тогда ее суровому рукопожатию есть объяснение. Старшая сестра высматривает младшую сестру, пытаясь защитить ее от большого серого волка. Я не могу винить ее в этом.
Мэдисон смотрит на меня голубыми глазами, которые совершенно не такие, как у ее сестры. На самом деле, ничего в ней не напоминает Милу, за исключением формы носа. Она высокая и светловолосая, в то время как Мила маленькая и темная. Мила сексуальнее, хотя, мне кажется, что она так не считает. Она стоит тихо, что позволяет ее сестре пообщаться со мной.
— Так, ты чувствуешь себя лучше?
Мэдисон подняла бровь. Ее вопрос — не самый тонкий способ намекнуть мне на то, что она знает о том, что было в ту ночь. Она наверняка думает, что я какой-нибудь придурок, который недостаточно хорош для ее сестры. Я вижу это в ее ледяных голубых глазах. Дело в том, что она не понимает, что на самом деле я не такой. Да насрать, что она там думает. Она не знает меня и мою самую большую любимую мозоль — когда люди судят обо мне, не зная ничего обо мне, и не разговаривая со мной.
— Да, спасибо, — говорю я ей и приятно улыбаюсь. Я не буду перед ней унижаться, она сумасшедшая, если думает, что буду. — Твоя сестра спасла мне жизнь. В буквальном смысле.
Мэдисон не знает, как реагировать. Я вижу, что она хочет сказать многое, но если она сделает это, то не будет никакого способа не быть грубой. Недовольная, она поворачивается и целует Милу в щеку.
— Я должна вернуться в «Холм». Увидимся завтра, ладно? — она многозначительно смотрит на сестру, молча предупреждая ее на мой счет. Затем она смотрит на меня.
— Было очень приятно познакомиться с тобой.
А потом она уходит, а ее сапоги стучат о кафельный пол. Колокольчик над дверью зазвенел, давая понять, что она ушла.
Я смотрю на Милу.
— Не думаю, что я очень уж понравился твой сестре.
Это утверждение, а не вопрос. И я даже слышу амбивалентность в моем голосе.
Очевидно то, что меня это не волнует.
Мила улыбается.
— Ну, я рада, что ты не сломался под ее взглядом.
Я пожимаю плечами.
— Я привык к такому.
Мила тихо изучает меня.
— Так, почему ты здесь на самом деле? — спрашивает она. — Мне не нужно, чтобы ты покупал мне свитер. Или шесть, — она усмехается. — Ясное дело, теперь у меня есть свитера на Рождество. Так что, спасибо.
Она делает паузу и смотрит на меня. Я раньше не замечал, насколько она тонкая. Не могу представить ее, пытающейся вытащить меня из машины. Я же тяжелее ее на сто фунтов (45 кг).
— Ну, так что? — она вопросительно поднимает бровь, и я понимаю, что задумался и не ответил на ее вопрос. Я точно не знаю, что сказать, поэтому решил просто сказать правду. Это новая концепция для меня.
— Не мог вспомнить, поблагодарил ли я тебя за то, что ты сделала, — говорю я ей. — И я не могу выкинуть тебя из головы.
Ее дыхание замирает. Я слышу испуганный маленький вдох, и я не уверен, хороший это знак или нет. Разве я напугал ее? Или она тоже думала обо мне?
Я смотрю на нее.
И на мгновение, мы приостановились. Она прикусила нижнюю губу и ее зеленые глаза блеснули. Она слегка поворачивает лицо, кривя щекой, чтобы поймать солнечный свет из окна.
Мы замерли.
А потом она разрушает эти чары.
— Ты думал обо мне? — шепчет она. — Но, почему?
— Я не знаю, — говорю я ей честно. — Может быть, чувствую, что я у тебя в долгу.