— Нет, конечно же, нет, — отвечает она быстро, ее голос ясен и точен. — Ты не должен мне ничего. Я рада, что оказалась там, чтобы помочь, но это было чистой случайностью, и любой другой сделал бы то же самое.
Ее руки нервно дергались, пока она тасовала бумаги на прилавке. Я качаю головой и улыбаюсь.
— Не каждый бы сделал это, — говорю я ей. — Вовсе нет.
Теперь она выглядит неуверенно, вероятно, вспоминая ту ночь и то, как меня тошнило на нее все время.
Наконец, она тоже улыбается.
— Ладно, хорошо. Не каждый сделал бы тебе искусственное дыхание. Может быть, ты мне должен. Что ты собираешься с этим делать?
Ее слова кажутся мне нахальными, и они поражают меня. Она удивлено смотрит на меня, как только они вылетают у нее изо рта. Но она не столь удивлена, как и я. Она флиртует? Со мной?
Со мной. С тем, у кого есть больше зубы.
Я еще раз почувствовал, что улыбаюсь ей как волк, пытаясь включить все свое очарование. Оно у меня есть, просто я очень редко его использую. Я сбит с толку относительно того, почему использую его сейчас.
— Хм, — отвечаю я, ухмыляясь своей лучшей кокетливой усмешкой. — Что бы ты хотела? Пинту крови?
Не знаю, почему я предложил это. Наступила полная тишина. Такая, что я даже могу чувствовать, как мое сердце бьется, пока я жду ее ответа. Почему меня волнует то, что она ответит? Но я жду, затаив дыхание, пока она молчит.
— Это довольно хорошее предложение, — наконец говорит она, а ее взгляд все еще находится на мне. Мы, кажется, очень долго смотрим друг на друга.
— Ты живешь один? Я не хотела бы никого беспокоить.
Хочу признаться, сначала от ее ответа у меня появилось облегчение, а потом я удивился.
— А ты очень прямолинейная, — отвечаю я, мои губы снова дернулись. — Большинство девушек стараются быть более тонкими, когда спрашивают, есть ли у меня подруга. Но ответа нет. Я не женат. И девушки у меня нет. Не беспокойся.
Она слегка краснеет и это заметно. Мне это нравится. Это кажется очень мягким, очень женственным. Еще раз, я поборолся с желанием протянуть к ней руку и провести по этому румянцу своей рукой. Что, блядь, со мной не так?
— Хм, — отвечает она. — Я уверена, что ты неподражаем в этом.
Теперь я смеюсь, громко. Она полностью осознала это, хотя я и не уверен, что она не хотела этого.
— Мы не должны ходить вокруг да около в этом, Мила. Если ты хочешь быть у меня дома на рассвете, можешь просто упаковать сумку и прийти.
Я не мог упустить свой ??наводящий тон.
И она не упускает.
Она снова краснеет. Ее щеки ярко-красные.
— Это не то, что я имела в виду, — бормочет Мила. Она смутилась, и мне это нравится.
— Нет? — спрашиваю я, а мои брови взлетают. — Потому что я, безусловно, хочу устроить ночевку с тобой.
— Ни секунды не сомневаюсь, — говорит она с усмешкой. — Но нет. Хотя спасибо за приглашение. — Она смеется и теперь ее румянец исчезает. — Правда, спасибо за предложение твоего пляжа. Я могу рисовать озеро и по памяти, но всегда приятно на самом деле быть там, смотреть на него. Новый взгляд на него — это хорошо. Хотя, художники — люди визуальные.
Воздух, кажется, выходит из меня, а я даже не знаю, почему. Может быть, это мысль о ней, спящей рядом. А может, это звук ее голоса. Это, кажется, имеет огромное влияние на меня.
Я делаю шаг к ней, она выглядит неуверенной, но не отходит.
— Мужчины тоже люди визуальные, — говорю я ей мягко, а мои глаза прикованы к ней. — Так что, я понимаю. Но есть кое-что, что меня беспокоит. То, что ставит меня в невыгодное положение.
— О чем ты? — спрашивает она, не отрывая от меня глаз.
— Ты видела меня с моей слабой стороны. Может, тебе стоит увидеть меня с лучшей?
Мои слова повисли между нами. Блядь, я не знаю, что делаю.
— И когда ты лучше? — спрашивает она нерешительно. И я вижу, с решительным взглядом на ее лице, что она изо всех сил старается не пугаться. Я впечатлен. Она как котенок, стоящий рядом со львом.
— В постели.
Мой ответ прост. И ее глаза застреляли искрами в ответ.
— Ты высокомерный, верно? — спрашивает она, упираясь руками в стройные, забрызганные краской, бедра. — Очень.
Простого «спасибо» за спасение моей жизни было бы не достаточно. Я не вижу никакой необходимости затаскивать ее в постель, чтобы показать свою признательность.
Я молчу в течение минуты, прежде чем пытаюсь сгладить ее взъерошенные перышки.
— Успокойся, — говорю я ей спокойно. — Прости, это привычка. Я просто пошутил. Иногда у меня неподходящее чувство юмора. Спасибо, за ту ночь. Жаль, что я не сказал этого раньше.
Она поджимает губы, а затем вздыхает.
— Все в порядке, — отвечает она. — И ты уже говорил это в больнице. Тебе было не обязательно приезжать сюда, чтобы сказать это снова. Хотя, мне было интересно… — она вдруг замолкла.
Ее глаза смотрят на меня и ее взгляд созерцателен. Я непоколебимо смотрю назад.
— Что? — спросил я. — Что тебе было интересно?
— Почему ты это сделал? — спрашивает она тихо. — Зачем ты это сделал? Похоже, что у тебя и так замечательная жизнь.
Я снова удивлен. Эта девушка очень прямая и могла, не колеблясь сказать все, что думает. И она думает, что я намеренно пытался убить себя. Какого хрена?
С одной стороны, ее прямое отношение освежает. У меня есть ощущение, что она не играет в игры. Но, с другой стороны, это раздражает. Потому что иногда я люблю блудить в таких играх.
Но у меня есть ощущение, что Мила не переносит всякую чушь.
— Это был несчастный случай, — пожимаю плечами я. — Я был неосторожен.
Она все еще смотрит на меня, и я борюсь с желанием вздрогнуть. Это похоже на то, как она смотрит внутрь меня, пытаясь разобрать на части и изучить. Я не люблю это.
— Правда? — спрашивает она. Мне кажется, или это звучит сомнительно? Надеюсь, что нет. — Я надеюсь, что тебе окажут помощь, потому что в следующий раз я не смогу оказаться рядом, чтобы помочь тебе.
Она поворачивается на каблуках и направляется к задней комнате. И просто так, Мила с улыбкой выходит из моей жизни.
Я удивлен тем, насколько мне не понравилось это чувство.
Глава 7
Мила
Я снова сплю.
Я иду по проходу местной церкви. Утреннее солнце светит косыми лучами через окна, я знаю, что сплю. Я знаю это, потому что посещала это место тысячу раз, когда мои родители умерли.
Сон всегда одинаковый.
Ничего не меняется.
Из-за этого, я знаю, что не в состоянии проснуться, пока все не закончится.
Я вздыхаю и опускаю взгляд.
На мне то же черное платье, которое я одевала на их похороны. Оно обтягивает мое тело, и струиться вниз. Мрачное, но женственное. Я ношу его каждый раз во время этого сна, — бесконечное напоминание об этом ужасном дне. Переставляя одну ногу за другой, я иду вниз по проходу, не контролируя свои ноги.
Они движутся по собственному желанию. Я не могу остановиться даже, если захочу. Правая нога наступает на ковер, потом левая. Теперь опять правая.
Я продвигаюсь вперед.
Прежде, чем я осознаю это, я встаю перед двумя гробами, греясь на солнце, в передней части церкви. Один гроб белый, другой черный. Они оба блестящие.
Добро и зло.
Когда я впервые начала видеть этот сон, то подумала, что это означало, что один из моих родителей был плохим в глубине души, а я никогда не знала об этом. Я долго размышляла над этим сном. Я знаю, что он очень много значит. Мысль о том, что один из моих родителей мог быть обеспокоен темными душами, тяжело давила на меня довольно долгое время. Но потом я поняла, что смысл не в этом.
Даже если этот сон был специально рассчитан на день их похорон, он не должен был больше сниться мне. Моих родителей здесь больше нет. Они были кремированы. Они никогда не были в гробах в передней части церкви.
Этот сон не об этом
Он сомнениях, которые были сформированы во мне в день их смерти. Сомнениях о ценности самой жизни.
Жизнь кажется бессмысленной, если все заканчивается в огненной автокатастрофе, оставив позади только печаль.
Это одна из причин, из за которой я хотела стать художником. Я хотела создать красивое из некрасивого. Инь и Янь. Темное и светлое. Добро и зло.
Мое собственное "я" больше не зацикливается на этой вещи. Но мое подсознание имеет проблемы. И оно до сих пор их четко не урегулировало, поэтому мой запутанный сон повторяется. И, честно говоря, я еще не совсем поняла его.
Я вижу то, что жизнь состоит из добра и зла, черного и белого. И все время между ними идет борьба за доминирование. Жизнь — это борьба.
И я ненавижу то, что все это заканчивается небытием. Что однажды, вас просто здесь не будет. Не будет больше улыбок, больше никаких слез. Ничего.
Пуф.
И отбой.
Я вздыхаю и провожу пальцем по крышке черного гроба. В нем зло. Крышка красивая, как бы ни была плоха. Но когда моя рука движется, я замечаю что-то еще. Что-то, чего никогда не было здесь прежде.
Зубчатый шрам на руке, там, где мой указательный палец встречается с большим пальцем.
«X» так же, как у Пакса.
Я пугаюсь и смотрю на него, отмечая, что он старый и толстый, как у Пакса. В солнечном свете это кажется зловещим, хотя я не представляю, почему. Это просто шрам. Сотни разных вещей могло стать причиной его появления.
Но почему он на мне?
Я вытягиваю свою руку на свет, поворачивая и освещая ее на солнце. Шрам мне так знаком, как будто он был на моем теле в течение многих лет. Он привычен для меня, как будто значит что-то.
«X» отмечает место.
Я понятия не имею, что это означает. Но что-то в моем подсознании хочет, чтобы я думала об этом. Мне нужно о чем-то задуматься и что-то для себя решить. Но я не знаю, что.
Качаю головой и подхожу к белому гробу. Я знаю, что должна закончить это так, чтобы проснуться. Итак, я осторожно открываю крышку хорошего гроба, выпуская миллион сверкающих солнечных лучей.
Они стреляют из гроба и сливаются со светом, льющимся из окна. Лучи яркие, сверкающие, сияющие. Я обволакиваюсь ими, купаясь в тепле и добре, поглощая свет.
Просыпаясь, я знаю, что буду чувствовать себя такой сияющей в течение некоторого времени. Это мое подсознание ищет способ привести меня в порядок. Так я справилась с горем после смерти своих родителей.
Сейчас так я справляюсь с любым видом неопределенности.
И, судя по шраму на руке, я предполагаю, что появление Пакса в моей жизни дало моему подсознание паузу. Он то, что в очередной раз вызвало этот сон.
Я многое не могу понять из этого сна, и это может значить только одно — я заинтересована в Паксе больше, чем хотелось бы.
Со вздохом, я встаю с постели и иду по коридору в пижаме. Теперь я не смогу заснуть. Злясь на саму себя за то, что позволяю странному парню появиться в моей голове, я крушу все вокруг, двигаясь по кухне. Это не поможет моему раздражению, но поможет окончательно проснуться.
К счастью, мой день проходит быстро. После четырех чашек крепкого кофе, я спускаюсь в магазин и общаюсь с дружелюбными клиентами. Когда бизнес замедляется, я работаю над новой картиной... что-то яркое и веселое. Как всегда, хорошая порция искусства достает меня из печали.
Я напеваю, когда выхожу из магазина, чтобы схватить бутерброд на обед. Сделав паузу, чтобы запереть дверь, я замечаю черный автомобиль Пакса, припаркованный на улице ярдах в двадцати от моего магазина. Моя голова замирает, и я смотрю на него. Мои пальцы застывают. Его нет в машине. Я не знаю, чувствовать облегчение или нет.
— Кого-то ищете?
Позади меня послышался голос Пакса.
Вы, должно быть, шутите. Это слишком уж случайно. Я медленно поворачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с тем самым человеком, который проник в мои мысли. Пакс улыбается, медленной, беспорядочной усмешкой.
— Ты снова преследуешь меня, мисс Хилл? — Он поднимает бровь.
Мое сердце стучит.
— Что? — выдавливаю я. — Это — мой магазин.
Пакс пожимает плечами.
— А это — моя машина. Ты смотрела на нее так, будто надеялась, что я из нее выйду.
Я виновата в этом. Я не могу сказать ни слова в свою защиту. Вместо этого, я смотрю на него, как идиотка.
— Что ты делаешь в центре города? — спрашиваю я, наконец, меняя тему.
— Я не повар, — объясняет он. — Я питаюсь по-быстрому. В баре на улице делают хорошие гамбургеры.
— О, — отвечаю я тупо. — Именно это я сейчас и делаю.
Он снова поднимает бровь.
— Не в баре, — добавляю я быстро. — Я собираюсь в гастроном, рядом с баром.
Пакс снова улыбается.
— Одна? Разве ты не слышала о том, что кое-какие плохие вещи, происходят в Анджэл Бэй? Просто недавно, у одного тупицы была передозировка на пляже. Судя по всему, они позволяют всяким идиотам ходить здесь. Думаю, для тебя не безопасно ходить в одиночку.
Я улыбаюсь, в ответ на его дерзость.
— О, в самом деле? Ничего себе. Это звучит плохо. Придурки, бегающие на наших улицах? Думаю, я никогда не буду знать, когда столкнусь с одним из них.
— Совершенно верно, — отвечает он тихо, его золотистые глаза застыли на моих. Боже, какой он милый. У него такие красивые глаза. Такие бездонные и теплые. Как горячая карамель. Я сглатываю.
— В это время ты обедаешь каждый день? — спрашивает он, наконец, нарушая молчаливые взгляды.
— Если получается, — отвечаю я. — Ты снова планируешь преследовать меня?
Мы по-прежнему стоим посреди тротуара, но Пакса это, кажется, не заботит. Вместо этого, он усмехается.
— Может быть, — отвечает он и протягивает руку, как джентльмен. — Так как я здесь, и ты здесь, и мы оба пойдем в одном и том же направлении... я провожу тебя сегодня. Буду держать хищников в страхе.
Я уставилась на него, просовывая руку в сгиб его локтя.
— Я думаю, что ты самый плохой хищник из них!
Он снова злобно усмехается. Его глаза загораются озорным блеском.
— Это, наверное, правда, — признается он. — Ты боишься?
— Должна, — говорю я ему.
Но я не боюсь.
Он сопровождает меня к двери гастронома и отходит на несколько шагов. Я сразу чувствую отсутствие его тепла.
— Хорошего дня, Мила Хилл, — говорит он мне, его глаза скользят по мне сверху вниз. — Следи за хищниками.
И он уходит, исчезает в баре, и я понимаю, что стою на улице одна. Я качаю головой и вздыхаю, собираясь внутрь, чтобы заказать свой бутерброд. Я понятия не имею, что только что произошло, но Пакс Тейт твердо застрял в моей голове. И, мне кажется, что он никуда не денется. Мой желудок трепещет, и я понимаю, что мне нравится эта мысль.
Пакс
Я провожал Милу в гастроном всю неделю.
Понятия не имею, почему.
Я знаю только то, что... меня тянет к ней. У нее есть все то, чего нет у меня, и это вытягивает из меня ад.
Она не сказала мне оставить ее в покое, это очаровывает меня. Она, кажется, в восторге от сложившейся ситуации, как и я.
Поэтому, каждый день, в 11:00, я встаю с кровати и иду в душ, затем еду в город, паркуюсь в том же месте и жду, пока она выйдет.
Каждый день она дразнит меня тем, что я ее преследую.
Каждый день я говорю ей, что она преследователь, потому что она выбирает путь мимо моей машины. Не берите в голову тот факт, что я теперь паркуюсь непосредственно перед ее магазином. Она хихикает и смотрит мне в глаза, и клянусь богом, я понятия не имею, что делаю.
Но я продолжаю делать это.
И, кажется, ей это нравится.
Вчера она упомянула о том, что не работает сегодня, мне необходимо завести свой «Календарь преследователя». Я люблю девушек с чувством юмора. И я должен признать, что сегодня чувствую себя немного опустошенным, потому что не увижу ее. Она дала мне мотивацию, чтобы вставать утром и с нетерпением ожидать нашей встречи.