Да черт с ними, с ляпами и ошибками, это именно нормально, это человеческое. Ляпы, самообман, просчеты, разочарования и открытия. То, что переживается внутри. То, что ощущается. То, что есть у всех других вокруг - и хорошо бы, чтобы ощущалось ярко и однозначно. Как отбитый молотком палец. Я бы поменялся с господином аналитиком, но он же не поймет - хотя наверняка знает, как ему повезло. Чтобы не слышать, что мясорубка началась из-за того, что тебе не поверили - и чтоб не ощущать рентгеновский взгляд, не слышать совершенно искренний вздох "а совести у вас нет, молодой человек". Чтоб была. Чтобы можно было предъявить - вот, извольте. Болит, стучит и чешется. Протез, конечно, но бывает же и у людей - сердечного клапана, например. Или совести.
Assistive device, как сказали бы вежливые альбийцы. Замечательный все-таки язык, думать на нем удобно. Формулировать - еще удобнее.
- Я вам очень признателен. Что я могу для вас сделать?
- Скажите, вас не удивило, что Комитет отреагировал так быстро и точно?
Это вместо ответа на вопрос? Ну... и хорошо, пожалуй. И так вместо работы получилось полчаса психоанализа, а это все-таки привилегия господина Сфорца.
- Нет, нисколько. Мне только интересно, что именно господин Личфилд собирался сделать с консерваторами и когда.
- Скорее всего, использовать их, чтобы окончательно скомпрометировать корпорации. Коррупция в рядах Мирового Совета, коррупция в таких масштабах - это серьезно. Это бы убедило многих. Так вот, Максим, не кажется ли вам, что Грозный Ричард Личфилд перешел границы допустимого?
Алваро
Васкес не понимал, почему Рауль остается во Флориде. Вернее, отчасти понимал - если там такая семья, то, конечно, лучше с ней не встречаться, лучше дома посидеть. То-то Алваро удивлялся, что школьный цербер все его проблемы просто читает изнутри, а у него, оказывается, то же самое. Только не брат в "Чёрных", а отец. И не в "Черных" - но, судя по всему, не лучше. Но все-таки, пропустить самое интересное?
Не понимал, а когда увидел большую белую рыбу с крыльями, вдруг понял. Это она летать станет? Будет висеть в воздухе с ними внутри? Над водой?
Зайти в салон, лечь, пристегнуться, закрыть глаза - и постараться представить себе, что он сейчас просто в чьем-то очередном кабинете. Только кресла непривычно большие и раскладываются. В кабинетах таких нет, потому что на совещаниях спать не положено даже в "Сфорца С.В.". Никому, кроме хозяина.
А потом начинается гнусный гул и вибрация, а потом его слегка утаскивает назад... чувствуешь себя как планктон в брюхе летучей рыбы.
- Алваро, - спрашивает работодатель, - что это вы зажмурились? Летать боитесь?
- Я не понимаю, как эта туша в воздухе держится...
- Как ваш организм расщепляет углеводы, вы тоже не понимаете, а бананы вам это есть не мешает. Так что плюньте и летите себе.
- А как расщепляет?
- С удовольствием! Откройте учебник и прочитайте. Ну что за безобразная манера спрашивать о том, о чем можно прочесть...
Кресло напоминает больничную кровать-каталку, тоже лежишь, пялишься в потолок и поди пошевелись. Какое тут прочитайте? Тут бы перевернуться как-нибудь. А вокруг все слегка дрожит, пахнет пластиком, движется так, что сразу ясно - не едет, не плывет, а парит в воздухе, и отчего-то кажется, что если спустишь ногу, то вместо пола обнаружишь облака. Хорошо, что самолеты со стеклянным дном делать не додумались. Лодки такие есть.
Отвратительное изобретение. А с земли так красиво - небо синее, самолет серебристый, летит, полоску инверсионного следа оставляет...
Хорошо, что источники углевода... углеводов под рукой, тянуться не надо, а то очень хочется расщеплять. Ничего, сейчас как-нибудь разберемся, как это нужно делать. А остальные по салону ходят. А я один, как идиот, лежу пристегнутый. Это так полагается?
- Нет, так не полагается, - поясняет господин Падилья, врач. - Но сидеть-то вам нельзя и резко менять положение. Встать и ходить, в принципе, можно - но если тряхнет, вы можете пострадать, даже если не упадете.
- Оно еще и трясется?! - Выпустите меня отсюда, я хочу в школу... она на земле стоит прочно.
- Есть такое понятие "турбулентность". Про него тоже можно прочитать, если хотите.
И тут все окружающее, и кресло, и люди, и салон валятся куда-то вниз. Очень быстро, уши закладывает. А желудок за такой скоростью падения не успевает, его два банана тормозят. Да что это за издевательство такое! Странно, на землю не рухнули... или уже в воду?
- Это воздушная яма, - объясняет сквозь дрему доктор - и окончательно засыпает, вот это выдержка у человека...
- Яма?! - Пресвятая Дева Мария, тут еще и ямы, в воздухе?.. - А воздушных карьеров и воздушных кратеров тут нет?
- Капризный вы, Алваро. Я бы на вашем месте радовался, - задумчиво говорит едва видимый из положения лежа тиран и изверг. - Аттракционы вам еще долго не светят, а тут развлечение.
- У меня эти аттракционы... да чем ваши полеты лучше артобстрела, спрашивается? Тем, что за артобстрел компенсацию заплатить могут, если повезет, а за перелет самим деньги выкладывать надо?
- Ну, можете добираться до Лиона пешком и вплавь. Как аргонавты в старину... - задумчиво мурлычет себе под нос Сфорца. - Года через три доберетесь.
- А чем плохо? Идешь себе по дну, приходишь, а они уже там от старости умерли, не дождавшись.
- Возвращаетесь домой, а там давно все конфисковали и переделали... А у нас на месте главного здания Грозный построил... Хм, что бы он мог построить?
- Тюрьму! - отвечает совершенно уже невидимая Джастина.
- Тюрьма у нас уже есть.
- Еще одну. Повышенной неутекаемости. Специально.
- Я уже хочу посмотреть на этого человека... - вздыхает Алваро. - Вообще глупо как-то. Тоже мне, принципы коллективного управления, а столько всего зависит от одного придурка.
- А как надо? - Франческо, наверное, читает новости, потому что смеется над происходящим на мониторе. - Целую толпу Грозных? Вообще за безопасность отвечает комитет, у него есть председатель и функции четко распределены. А мистер Личфилд занимается как раз внешним контролем.
- И к тому же, - отзывается бестелесная Джастина, - мы все его очень не любим и все время преувеличиваем. Грозный бы ни часа не усидел на своем месте, если бы то, что он делает, не устраивало большую часть Совета - да и большую часть всех на свете. Он до поры даже нас устраивал - сквозь зубы - честный же и дело свое более или менее знает, договориться с ним можно было. А что хам невыносимый и параноик - так на такой работе у кого угодно характер испортится.
- Вообще вредно принимать все на веру, не делая поправки на юмор и художественные преувеличения, - добавляет Франческо. - Людей, которых нельзя купить, действительно нельзя, очень мало. Мы с вами к ним не относимся, кстати. Ну а на вере в то, что знаешь, в чем благо народное, ломались слишком многие. И уверенность в собственной порядочности тут, скорее, помеха, а не подспорье.
- Так что ж теперь, никому и ничего не делать?
- Ну почему же ничего. Только полагаться на впечатления не стоит. Кстати о впечатлениях, по статистике самолеты - самый безопасный в мире вид транспорта. Если бы вы ехали на машине, шанс угодить в аварию у нас был бы примерно в 10 раз больше.
- Зато уж если попадешь, так в гроб одни гайки положат, - ворчит Алваро. - Вам хорошо, вы там читаете, а я?
- Молодой человек, то, что у вас под рукой справа - это не единственная неудобная часть этого кресла, а раскладной терминал. Специально для тюленей и Васкесов.
Ну вот... опять поймали на глупости. Стыдно вообще издеваться над человеком, который в этой летучей рыбе-гробу в первый раз оказался. Не то что некоторые, которые туда-сюда раз в месяц. Сейчас все прочитаем. И про углеводы, и про турбулентность, и про неподкупного мистера Личфилда. Причем первые два пункта нужно было еще в средней школе осознать, но там в одно ухо влетело, из другого вылетело. Сдал и забыл: скучно и неинтересно. Что физика, что биология. А тут дразнятся.
И издеваются. Ну невозможно выучить и помнить про весь мир, как он устроен. Про многое, если честно, и не хочется совершенно. Потому что чем больше ты знаешь, тем больше к тебе пристают - систему им наладь, алгоритм разработай, решение найди... правительство смени. Вот, Франческо явно предпочел бы ни в чем не разбираться, кроме своей микробиологии... а поздно. То есть, биохимии, то есть, биотехнологии. Бактерии у него нефть поглощают и что-то полезное выделяют. Или не нефть, а еще какую-то ерунду, и опять-таки что-то полезное. И объясняется это за десять секунд, а стоит - действительно, пол-Флоресты скупить. И если подумать, за эти деньги можно все нефтяные баки на свете вымыть руками, а на оставшееся купить этих самых удобрений...
Хочу в институт. Хочу даже в университет. Толедский. Почему у нас филиал не откроют? О.
- Франческо, а почему у нас до сих пор нормального университета нету?
- Потому что средний преподавательский состав еще сам доучивается и практику проходит.
- А, то есть, будет? Здорово.
- У нас, - говорит Джастина, - еще нормальных школ по пальцам пересчитать. Вы даже не заметили, что ваша гимназия на полгорода одна такого уровня. Сейчас проще способных учиться отправлять в Винланд или в Европу, как вашу подружку.
И откуда они все знают? Хотя понятно, откуда. У них там тома, наверное, обо всех предках до седьмого колена. Надо потом свое досье выклянчить, можно много нового прочесть. Может быть, мой пра-прадедушка тоже был каким-нибудь тираном и извергом. Разорившимся. Нормальный бы в Терранову из Европы не уехал.
Если вспомнить, что по запросу Франческо за десять минут установили то, что Анольери-богомол то ли не нашел, то ли вовсе не искал - и досье есть, и в этом досье все есть. То есть, совсем все. Больше, чем я сам про себя знаю. Даже как-то странно, что мне вообще удалось просочиться. Надо будет потом потихоньку заняться прояснением обстоятельств и деталей... а по результатам я либо локализую дыру в безопасности и потребую премию, либо откопаю что-то поинтереснее премии.
- Между прочим, - говорит зануда-феодал, - если бы вы были менее эгоистичны, вы бы радели за средние профессиональные учебные заведения. Которых действительно нужно очень много. И практически нет.
- А я разве против? Я за. И можно без масла.
- А еще крайне желательно, - стучит по клавишам Франческо, - чтобы все это было самоокупаемым. За счет государственного бюджета Флоресты, который я при жизни надеюсь увидеть в плюсе. Вот как расстреляют нас всех в Лионе - кто вам будет это все открывать?
- Мне? Никто. Потому что я - террорист, представитель сразу двух подпольных организаций и общественно опасная личность. Кто ж мне что откроет?
- Стучите - и откроют вам...
- Бесполезно, - мстительно говорит Алваро. - Вы такого наворотили, что мне никто теперь ни в чем не поверит. Если я признаюсь, что дважды два - четыре, решат, что это интрига и провокация... или тайное сообщение в шестнадцатеричной системе.
- Я, что характерно, ничего не наворачивал, - поднимает голову Франческо. - Только это наш большой секрет, впрочем, можете выдавать его направо и налево. Не поверят, как вы правильно говорите. Но, кстати, можете попробовать за него что-нибудь купить...
- Господин Сфорца, - слышится вежливый до зубной боли голос Максима. - Не забудьте пояснить, что это не совет и не разрешение, а шутка.
- Поясняю. Это шутка. Но вы можете ее повторять.
- Ну вас всех к черту, - тихо бухтит Алваро и утыкается в монитор со страшными углеродными цепочками и гидроксильными группами. Какие милые молекулы. Взаимодействуют, распадаются, образуются, служат источниками энергии, не дразнятся... А до диабета еще нужно дожить. И потом, Франческо как раз научился инсулин из какого-то очередного мусора побочным процессом выделять. На мой век хватит.
Очень громко что-то все сегодня шутят, нервничают. И не полета боятся. А действительно - страшно. Это не тусовка туристов в ресторане, а заседание верховного органа власти всей планеты, почти всей. Уже как подумаешь - нехорошо становится. И вопрос, прямо скажем, не рядовой. Быть или не быть, классика. Нам. Паду ли я чем-то там пронзенный? Откуда это? "Гамлет", наверное, там целая куча трупов и дуэль дурацкая, его и застрелили отравленной пулей, напросился... Но это все-таки не самое страшное - вот как вспомнишь, что на чистом романском и чистом толедском изъясняешься с паузами, никому же не нужен минимум гида-экскурсовода про размеры зданий и историю парков, а на альбийском читаешь в оригинале... так что потом все смеются и просят пересказать сюжет, - вот тут делается совсем тошно. Секретарь. Анекдот.
Никто не поверит. В террориста поверят, в представителя, в черта в ступе, как выражается Максим, надо будет у него спросить, почему в ступе - а в секретаря нет. И правильно. Из меня даже убийца лучший, чем личный помощник.
А убийца из меня сейчас, когда доктор лысину проел, что один раз упадешь - обратно под скальпель, прямо скажем, никакой. Если только в отравители податься. По образу и подобию идеала Франческо.
Говорить без акцента я не умею, одеваться я, как выяснилось, тоже не умею, ничего вообще не умею. Значит, буду работать пугалом и отвлекать внимание. Пусть думают: а что это такое, непонятное, чудное - и про турбулентность не слышало.
- Ich bin der Schwarze Brigaden Komrad... - в нашей лучшей на полгорода гимназии франконский факультатив аж три недели продержался. Потом учитель ушел работать переводчиком.
- Kamerad, - поправляет Джастина, потом хихикает. - Алваро, лучше не пробуйте, нам конфликты с франконскими коллегами не нужны. Тем более, что у них у самих много лет была не лучшая репутация - и как раз в этой области.
- Так это когда было-то?
- Это у вас в Терранове двести-триста лет это "давным-давно, никто не помнит", а в Европе и делами тысячелетней давности друг дружку шпыняют. На Апеннинском полуострове половина заседаний всего переходит в спор, кто у кого шестьсот лет назад овцу украл. Ладно, можете подойти и сказать: Ich bin Dummerling und Vollidiot. - Вместо "х" в "Ich" у него почему-то тот непроизносимый звук, с которого начинается фамилия Максима.
- Спасибо... непременно. Я лучше так что-нибудь переведу.
- Не поверят...
- Когда речь идет о вас, господин Сфорца... - Это еще покойная Габриэла как-то говорила, только не мне, не при мне, и думая, что меня там нет - мол, все коллеги Франческо двадцать лет не в состоянии определиться, идиот он, просто издевается, или сразу и идиот, и издевается. Тоже мне, загадка. Ответ-то не то что дикобразу, детенышу дикобраза очевиден.
- Если вы и на заседании будете так себя вести, вам и говорить ничего подобного не придется. - Ах, ну надо же. - Представителю сразу двух общественных организаций следует быть элегантным и изысканным.
- Представителю этих двух организаций положены канистра яда и распылитель.
- Насчет одной вы сильно заблуждаетесь. Извинитесь перед мистером Флюэлленом, болван.
Перед Эулалио извиняться бесполезно. Он спит. Повесил пиджак на плечики, лег, укрылся пледом и уснул. И будет спать до самого прилета, наверное. Домашнее задание сделано, беспокоиться не о чем. Не спал бы, дал бы совет на предмет выбора яда и конструкции распылителя. Он здесь наверняка по той же причине, что и сам Алваро. Потому что им во Флориде оставаться нельзя, опасно. Или уж если оставаться, то на дне и очень глубоко в тине. Директора школы Совет не испугается, а вот их двоих, скорее всего, очень. В случае Эулалио это даже правильно. Если на заседании что-то пойдет не так, их, останься они во Флоресте, попытаются убить сразу - и могут этим спровоцировать что угодно.
Я агент. Агент разумной части Сообщества... о Господи, то ли срочно прочитать что-нибудь, то ли не надо - я загадочный неразговорчивый агент, намеков не понимаю, сам всех презираю. Я умное слово знаю - аффилиат, но это же, вроде бы не то. Ладно, все равно любую ошибку уже сочтут намеком, провокацией или дезинформацией. И будут убирать, если что. Выдирать, как коренной зуб, с корнями. Без заморозки. Бррр... и не спросишь, за что. Сам согласился. Что я сделал, чтобы быть убитым? Да ничего. Зато сколько уже всего сочинили... я - легенда. Во всех смыслах. Вымышленная личность. Персонаж. А в школе сейчас библиотечный час, между прочим. А у меня реферат не переписан, надо было взять с собой... как прилетели? Как три четверти перелета проспал? Правду индейцы говорят - белые люди из-за большой воды ходят в мире мертвых и повелевают железными вещами. И микроорганизмами.