Габриэль остановился, не в силах сделать ни шагу. Наверное, ему надо было бы убежать. Как Кевин, его родители наверняка видели фотографию Александра. И только он подумал о такой возможности, как взгляд матери скользнул по нему. Сначала невидящий, равнодушный, в следующую секунду с затеплившимся интересом, который вмиг превратился в ненависть.
— Это он, — прошептала она.
Габриэль застыл на месте, не понимая, как ему себя вести.
Теперь на него пристальным, суровым взглядом смотрел отец.
— Это он, — сказала чуть громче мать, обвиняюще ткнув в него пальцем. — Убийца нашего сына! — И она устремилась к нему. Подбежала и, охваченная ненавистью, бессильно ударила кулачком в грудь. — Убийца! Вы убийца! Вы убили моего сына! Единственного моего сына!
Габриэль стоял неподвижно, получая удары кулачками, с испугом отмечая, как жестоко горе обошлось с его матерью: она постарела, впала в отчаяние, исходила ненавистью, хотела причинить ему боль, злилась на свое бессилие.
Отец подошел к ней, взял за талию, почти что поднял, стараясь увести.
Неожиданное воспоминание вспыхнуло в мозгу Габриэля: ему пять лет, он переоделся, нацепил маску, и все, кто встречается ему на пути, делают вид, что не узнают его, пугаются, когда он издает громкий крик. Ему припомнилось удивившее его ощущение. Он сделался злым незнакомцем, в нем открылись возможности причинять зло. И сейчас он почувствовал себя тем самым злым ребенком. Но сейчас его обличье в самом деле внушало ужас, а он ничего, совершенно ничего не мог поделать.
Мать перестала молотить его. Голосом, сдавленным гневом и слезами, она повторяла одно и то же:
— Убийца! Вы отняли у меня моего единственного сына!
Отец поднял голову, Габриэль увидел его суровое лицо, холодный взгляд.
— Успокойся, — сказал он, продолжая вглядываться в Александра, словно стремился прочесть причины, которые привели его к преступлению. Потом обратился к нему: — Не думайте, что содеянное сойдет вам с рук. Вы наняли знаменитого адвоката, надеясь, что он избавит вас от тюрьмы, но вы ошиблись. Я сделаю все, чтобы вы отсидели полный срок. Но если у меня это не получится, ваша жизнь будет адом до тех пор, пока я буду жив.
Габриэль опустил глаза, он не хотел разжигать мучительную для них ненависть и не мог вынести ненависть, направленную на него, какую читал у них в глазах. Родители отошли и продолжили свой путь. Габриэль снова опустился на скамейку.
Все, что переполняло его, все чувства, все горе нашли наконец исход — из глаз его хлынули слезы. Он закрыл лицо руками и, сгорбившись, разрыдался.
Он не видел, что мать его обернулась и была удивлена, что чудовище, лишенное, по ее мнению, каких бы то ни было человеческих чувств, так искренне горюет. И еще, сама не отдавая себе в этом отчета, невольно откликнулась на этот плач, потому что он был ей знаком.
25
Габриэль добрался до особняка Деберов. Остановил машину, выключил зажигание и замер, не в силах двинуться дальше, в чужую для него реальность.
Легкий стук. Габриэль от неожиданности вздрогнул. Элоди стучала в стекло.
Габриэль вылез из машины. Девочка ему улыбнулась, побежала к дому и вошла первой. Оставила в прихожей сумку и отправилась на кухню, где Дженна готовила обед.
— Вот и мы, — объявила Элоди.
— Кто — мы? — спросила мать, не видя никого, кроме дочери.
— Я и папа, мы с папой вернулись одновременно, — объявила Элоди.
Дженна заглянула в гостиную.
— Ты ездил на машине? Не думаю, что при твоих обстоятельствах это разумно, — сказала она, глядя на мужа.
Хватит ли у него сил на очередной спектакль? Габриэлю необходимо было расслабиться, забыть все, что только что с ним произошло. Он поискал бар, нашел, налил себе в стакан виски и выпил одним глотком. Почувствовал, как алкоголь затуманивает голову, снимает возбуждение, успокаивает.
Дженна поставила на стол две тарелки. Элоди принесла и поставила третью.
Дженна, не показав удивления, села на привычное место.
Габриэль тоже сел за стол.
— Ты всегда сидишь тут, — объявила девочка и показала на другой стул.
Габриэль пересел, и Дженна вручила ему салатницу.
— Я так рада, что мы обедаем вместе, — сказала она.
— Да, большой подарок, — насмешливо подхватила Элоди.
Дженна предпочла в ответ промолчать.
— Чем занимался сегодня? — спросила она Габриэля.
Габриэль жевал листок салата, соображая, что ответить.
— Сначала заехал на работу, — начал он. — Потом навестил адвоката.
— А потом?
— Потом гулял.
— Гулял?
— Ну да, мне нужно было подумать.
— Что сказал адвокат?
— Сказал, что постарается избавить меня от тюрьмы.
Элоди резко положила вилку на стол, не скрывая раздражения.
— Я считаю это безнравственным! — заявила она.
— Что именно? — спросила ее Дженна.
— Считаю безнравственными хлопоты об избавлении от тюрьмы.
— Да неужели? — оскорбилась Дженна. — А ты, значит, хочешь, чтобы твоего отца отправили за решетку?
— Не неси чушь! — вспыхнула Элоди. — Мне кажется, кроме как о себе, нужно побеспокоиться и о судьбе двух несчастных!
Габриэль готов был улыбнуться. Эта девчонка, честное слово, ему нравилась!
— Мы о них все время думаем! — тут же отозвалась Дженна. — Почему твой отец в таком состоянии? Из-за разбитой машины, что ли?
— Нет, конечно… Но речь-то все время об адвокатских штучках, а не о жертвах!
— Какие еще штучки? — снова возмутилась Дженна. — Для адвоката закон на первом месте.
— Ладно, не спорю… Но поставьте себя на место пострадавшей семьи. Трудно пережить, если виновник гибели твоего ребенка избегнет наказания просто потому, что у него хватило бабок на хорошего адвоката.
— И что, по-твоему, должен делать отец? — продолжая кипятиться, спросила Дженна. — Постараться сесть в тюрьму, чтобы помочь их горю? Ты считаешь, горе их утихнет?
— Да я же не про это, — возразила девочка. — Мне кажется, он бы мог… извиниться.
— Пойти к ним в гости?
— А почему нет? Лично я пошла! — заявила Элоди с бравадой.
Оба взрослых застыли от удивления.
— Не поняла, — осторожно начала Дженна.
— Я хотела узнать, как себя чувствует эта девушка, — объяснила Элоди. — Когда мы приходили к папе в первый день, я вышла из бокса и наткнулась на ее брата. Мы познакомились, выкурили по сигаретке в парке.
— Ты сказала ему, кто ты? — спросила Дженна.
— Нет, сказала, что навещаю подругу.
— И что же?
— Он был очень встревожен. Мы немного поговорили. На следующий день я опять была в больнице.
Родители внимательно ее слушали.
— И что? Ты всерьез думаешь, что отцу стоит пойти, поговорить, извиниться?
— Нет, пока еще рано, а вот написать…
— Написать?
— Ну да, мы же с тобой знаем, что папа не убийца. Мы видим, как он переживает, как все это его мучает. Может, если он честно все напишет…
— Они откажутся от своего иска, так, что ли? — закончила Дженна.
— Ну, не знаю. Но все-таки им будет не так тяжело. Я видела одну передачу: родители погибшего говорили, как непереносимо им молчание человека, отнявшего жизнь у их сына. Молчание казалось им безразличием и переполняло их ненавистью. И папе тоже стало бы легче.
Родители молчали, размышляя над словами дочери, а дочь смотрела на них пронзительным, полным ожидания взглядом.
— Почему бы и нет? — высказала наконец свое мнение Дженна. — А ты как думаешь, Алекс?
Габриэль кивнул.
— Хорошая мысль, — негромко сказал он. — Просто замечательная.
Элоди поднесла ко рту вилку, вздохнув с облегчением: впервые после аварии на лице отца появилась тень улыбки.
День шестой
26
Нетерпение мешало Габриэлю сосредоточиться. Он шагал по кабинету, стараясь продумать до конца пришедшую в голову идею и опасаясь, что волнение помешает ему предусмотреть все возможные последствия. Сейчас он не имел права на ошибку. Если ошибется, времени что-то поправить уже не будет.
Значит, в первую очередь нужно успокоиться. Он сел в кресло, вытянул ноги и постарался дышать как можно глубже. И тут же понял, что так расслабиться не удастся. Ему непременно нужно было действовать. И как можно скорее.
Он взял листок бумаги и написал несколько первых попавшихся слов. Опасения оказались ненапрасными, почерк был не Габриэля, а Александра. Но он не впал в отчаяние. Подумал несколько секунд и сообразил, как обойти возникшее препятствие.
Вышел из кабинета, миновал гостиную и взял ключи от машины.
* * *
Габриэль вошел в квартиру, стараясь не смотреть по сторонам. Он твердо решил не поддаваться слабости, вникая в молчаливые свидетельства былого, затаившиеся вокруг.
Клара могла спрятать тест на беременность только в одном-единственном месте: в шкафу, который он отдал в ее полное распоряжение и куда, разумеется, никогда не заглядывал. Действительно, он нашел его в стопке белья.
Взял в руки, рассмотрел с любопытством и печалью, словно эта полоска открывала ему правду, еще более весомую, чем та, которую он уже знал.
Он видел ее в ладони Клары, когда она пережила свое невероятное открытие. Удивленные большие глаза, дрогнувшие губы, сердце, забившееся от волнения, попытка ощутить в глубине своего существа зародившуюся новую жизнь. А потом страх, сомнения, отчаяние.
Габриэль сел за свой стол и открыл компьютер.
Изменил дату, час и принялся писать, не давая себе времени на размышления. Он знал, что хочет сказать, и предоставил чувствам вести его руку.
Габриэль писал письмо на одном дыхании, словно боясь, что у него отнимут возможность его окончить. Да, конечно, по времени кое-что не совпадало, но он старался как можно лучше управиться с реальностью, которая досталась ему как фантастический подарок от проводника. Хронология хромала, зато чувства были подлинными.
Теперь ему предстояло вновь сосредоточиться и написать еще одно письмо. Хватит ли ему сил? Первая исповедь далась ему нелегко, и Габриэль сомневался, удастся ли сладить со второй. Но он должен был собраться и написать письмо родителям. Иначе все, что он задумал, грозило обрушиться. Он закрыл глаза и призвал на помощь воспоминания, картины, чувства, которые могли бы ему помочь.
* * *
Габриэль положил письма в конверты, на каждом крупными буквами написал имена адресатов, стараясь воспроизвести свой почерк. Отнес на столик напротив двери в прихожей — пусть лежат на самом видном месте. Но если Оксана не придет завтра или послезавтра, весь его план рухнет. Пока было видно, что она после аварии сюда не приходила. Габриэль взял мобильный и, убрав свой номер, послал короткое сообщение с просьбой прийти и убрать у него в квартире. Оксана наверняка решит, что распоряжение послала его мать, и непременно исполнит просьбу. Если нет, он найдет еще какой-нибудь способ.