На мгновение я возненавидел отца за то, что он оказался так слаб и не сумел продержаться до моего возвращения, но он ведь был не виноват. Просто такова жизнь. Жизнь — дерьмо.
Я вздохнул, но горло перехватило. Глаза зачесались, но я не желал плакать. «Будь мужиком, Гаррет».
Я сгорбился, пытаясь вдохнуть, и задержал дыхание, пока в груди не начало гореть. А потом еще немного. Я покажу своему телу, кто тут главный. Когда я наконец выдохнул, перед глазами плыло.
Я уставился в металлический пол.
«Дыши».
Сталь, которой, вполне возможно, касались руки отца на городском заводе. Сталь, изготовленная той же промышленностью, которая его убила.
«Дыши».
Вот, что такое станции — холодные могилы. Бесполезные памятники людям, которые умерли, пока их строили.
«Дыши».
Напоминающий дышать голос в голове принадлежал мне, не Кэму. Мне вдруг ужасно захотелось его услышать. «Все еще с тобой», — сказал он перед моим уходом, и где он сейчас? Он так мне нужен. А потом я возненавидел себя за такие мысли, потому что это ведь я должен за ним присматривать, а не наоборот.
Я встал. К этому времени мои руки уже дрожали, так что я спрятал их в карманы. Может, и хорошо, что его нет поблизости.
«ЭлТи? ЭлТи?»
Ничего.
«Это все расстояние, — сказал я себе, — или он отвлекся, или я», — но мне вдруг стало плохо. Я пошатнулся, голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Желудок скрутило, а во рту выступила вязкая слюна, как будто меня вот-вот вырвет. И мозг медика подсказывал, что это не мои симптомы. Черт. Это Кэм.
— Гаррет? — позвал меня Картер, выглянув из-под подушки, но я побежал прочь из казармы.
В горле пересохло, в груди болело. «В моей или его? В моей или его?»
Теперь в коридоре была толкучка. Парни шли к эвакуационным пунктам на внешнем кольце. За последние несколько дней они проделывали это уже столько раз, что и не думали торопиться. Даже завывания сирены больше не могли их расшевелить.
«Учебная тревога. Всему персоналу пройти к эвакуационным пунктам. Учебная тревога».
— Пошли с дороги! — Я попытался прорваться между парой парней, распихивая их локтями.
— Что за нах? — Мерзкая рожа повернулась и растянулась в ухмылке. — Гаррет?
Уэйд. Просто здорово.
Я отшатнулся. Сердце заколотилось быстрее. Теперь ныло все внутри.
— С дороги, Уэйд.
— Куда-то спешишь, Гаррет? — протянул тот и, сощурившись, двинулся на меня. Он все еще хромал. И будет до самой смерти.
— Взбирался на стенку в последнее время? — поинтересовался я, борясь с желанием проверить, нет ли кого в коридоре у меня за спиной. «Никогда не вступайте в бой с противником без стратегии отступления», — учили нас на занятиях, но папа всегда говорил, что нельзя поворачиваться спиной к дикому псу.
Лицо Уэйда скривилось, став еще уродливее.
— Иди на хер, Гаррет! — А потом он сообразил, что сказал, и расхохотался над собственной шуткой.
— Свали с дороги, Уэйд, — повторил я. — У меня нет времени на это дерьмо.
Как и у Уэйда; просто он был слишком тупым, чтобы понять, какие у него будут проблемы, если он не явится к эвакуационному пункту через несколько минут.
Уауауауауауауа.
«Учебная тревога. Всему персоналу пройти к эвакуационным пунктам. Учебная тревога».
Я больше не был тем испуганным ребенком, что и три года назад. Я был такого же роста, что и Уэйд. Конечно, по комплекции он больше походил на говнолет — даже не шкаф — но я за эти дни не раз вспоминал свое дворовое прошлое, и злости во мне было через край. Особенно сегодня, особенно сейчас. Готов поспорить, что завалил бы его, и боже, как было бы здорово разбить этому мудиле физиономию.
— Ну же, давай, — предложил я.
«Учебная тревога. Всему персоналу пройти к эвакуационным пунктам. Учебная тревога. Учебная тревога. Всему персоналу пройти к эвакуационным пунктам».
Я глубоко вздохнул. В груди ныло, но сейчас я держался на адреналине. Я больше не был хнычущим мальчишкой, которого помнил Уэйд. Даже если бы я не смог пробиться сквозь него к Кэму, я сделал бы Уэйду очень больно за то, что он меня остановил. Мне почти хотелось, чтобы он избил меня до полусмерти, чтобы мне тоже стало больно. Может, я хотел почувствовать во рту вкус своей крови, чтобы вспомнить, что все еще жив. Все еще жив, тогда как отец мертв уже пять недель.
Я злился. Злость была понятна. Злость мне нравилась.
— Ну, — прорычал я. — Валяй! Действуй или слабо?!
Должно быть, он угадал во мне незамутненное бешенство, потому что Уэйд сделал то, чего я никогда не наблюдал раньше. Шагнул в сторону.
— Да иди ты, Гаррет, — усмехнулся он.
Но я уже пробежал мимо, стук подошв о металлический пол разносился эхом по коридору, словно биение сердца. Я завернул за угол и помчался к лифту.
«Только бы не пришлось ждать. Только бы не пришлось».
Двери уже были открыты. Я нажал на кнопку и прислонился к стене. Каждый вдох ножом резал легкие, и вовсе не от бега. Мое сердце билось слишком часто. Должно быть, давление тоже взлетело до небес. Я чувствовал шум крови, слышал его, словно рев океана. И, казалось, через минуту я в нем захлебнусь.
Затрещала рация:
— Гаррет? Гаррет?
Я дрожащими руками потянулся к ней.
— Скоро буду, Док!
Когда двери разъехались, охранник уже ждал. Схватив меня за руку, он выдернул меня из лифта, и мы вместе понеслись по коридору.
Сирена все не затыкалась.
«Учебная тревога. Всему персоналу пройти к эвакуационным пунктам. Учебная тревога».
— Брэйди! Скорее! — крикнул Док в рацию.
Я скинул с себя руку охранника и прорвался мимо капитана Луткаса в комнату.
У меня сердце остановилось, когда я увидел Кэма. Он лежал на кровати. И не двигался. Док стоял рядом с ним на коленях, лепя электроды дефибриллятора к его груди. Крис Варро, сидя на корточках, сжимал безвольную руку Кэма.
Майор Дьюрек стоял у окна и с мрачным выражением лица наблюдал за ними. Мне стало интересно, считает ли он все еще, что Кэм ломает комедию.
— Пульса нет, — сказал Крис Варро.
И какого черта я так обрадовался, что он все же не просто решил подержать Кэма за руку?
Я отпихнул Криса с дороги, не удержавшись, еще и заехал ему локтем.
Док включил дефибриллятор.
— Руки!
— Выключите! — Я накрыл ладонями грудь Кэма, прежде чем Док успел возразить.
Док вырубил дефибриллятор, но электроды оставил. Он перехватил мой взгляд, и я понял, что он думает о том, что и я: сколько раз потребуется, чтобы мои прикосновения перестали работать? Может, хватит и этого?
Я не чувствовал знакомого электрического покалывания там, где касался его груди, и меня охватила паника.
— ЭлТи? — позвал я.
Его глаза были закрыты, но он не мертв. Он не мог умереть.
— ЭлТи? — Я провел ладонью по его ребрам. — Кэм?
Док встревоженно посмотрел на меня из-под лохматых бровей.
— Брэйди?
У меня пересохло во рту.
— Я ничего не чувствую.
— Ладно, — сказал Док. — Тогда начнем дефибрилляцию.
Я вскинул голову:
— Нет. Я его батарейка.
Это было единственное, что я точно знал. Знал, когда мы вырезали его из капсулы, и знал сейчас. Я закрыл глаза и вздохнул. Прижал обе руки к его сердцу, растопырив пальцы. Я почувствую биение через секунду. Почувствую. Потому что этот день не станет днем, когда я всех потерял.
Часть меня задавалась вопросом, как долго они позволят мне оставаться здесь, если мои прикосновения не оживят его. Пока он не остынет? О Господи, нет. Не сегодня.
«Брэйди?»
Я услышал его голос у себя в голове, прежде чем ощутил стук.
«Кэм?»
Его ресницы задрожали, но глаза оставались закрытыми.
«Что случилось?»
— Не знаю, — отозвался я. В горле першило. «Я вернулся, как только смог».
Его сердце под моими пальцами стучало все сильнее.
— Есть пульс, — услышал я голос Дока.
Я подавил желание погладить Кэма по волосам. Просто оставил ладони на его груди, надеясь, что так он станет сильнее.
* * *
Когда все ушли, я уснул рядом с Кэмом, и мне снился дом.
— Папа? Папа? — Я сидел напротив него за кухонным столом.
Отец сжал опухшими, покрытыми шрамами пальцами кружку, чтобы не дать ей остыть. Иногда по ночам в Копе было холодно.
Я ждал, пока отец вернется со смены. Люси спала в моей кровати, укрывшись всеми нашими одеялами. Я замерз, но мне нужно было показать отцу повестку.
У отца было лицо старика: худое, со впалыми щеками, серое. Ему было тридцать восемь.
— Брэйди, — сказал он. — Это неправильно. — Я не мог говорить из-за кома в горле. — Ты ведь должен был присматривать за сестрой.
— Знаю.
Он меня не винил. Мы оба понимали, что я ничего не мог поделать.
Серые глаза отца наполнились слезами, прежде чем он успел сморгнуть их.
— Прости, папа.
Он выглянул в окно, на ночное небо, словно искал там меня.
— Брэйди.
Я проснулся и понял, что плакал. И Кэм тоже. Его темные ресницы и щеки были мокрыми. Я протянул руку и провел пальцем по влажной коже, а потом посмотрел ему за спину, на черноту за окном.
— Прости, папа, — сказал я звездам.
Я просил прощения за то, что он не смог продержаться. За то, что не мог вернуться. За то, что мы оба оставили Люси. И больше всего за то, что его жизнь была такой трудной. Он не заслужил всего этого. Когда-то он был парнем, влюбленным в девушку с Шекспиром в твердом переплете. Отец заслуживал большего, чем жизнь в Копе, работа на заводе, мертвая первая жена и алкоголичка вторая, и больше ничего, кроме детей и долгов.
Я выпрямился и вытащил письмо Дэниз из кармана. Поднеся его поближе к лицу, я стал читать его в тусклом свете.
Дорогой Брэйди, с прискорбием сообщаю, что твой отец скончался прошлой ночью. Сейчас твоя сестра живет со мной. Но из-за расходов мне пришлось забрать ее из школы. Мне очень жаль, но даже с твоим жалованьем я не смогу присматривать за Люси после Нового Года. У нас опять сокращения. Дэйву урезали часы. Надеюсь, к тому времени ты сумеешь все устроить. Надеюсь, тебе будет приятно знать, что перед смертью Стивен говорил о тебе. Дэниз.
«Все устроить?» Я поджал губы, хотя знал, что Дэниз не виновата. Она и так делала больше многих. Но боже, что я мог придумать? Если моего жалованья не хватает Дэниз, другим не хватит и подавно.
Я закрыл глаза и стал молиться своему кошмару:
«Кай-Рен, убей нас всех и побыстрее. Пожалуйста?»
На увольнение рассчитывать бесполезно. Я видел в медотсеке парней, которые думали вырваться отсюда на следующем говнолете ценой пары пальцев, но это никогда не срабатывало. Никого никогда не отпускали раньше. Тебе просто находили работу подерьмовее, чтобы преподать урок. Сволочи.
Со станций можно было выбраться двумя способами: десять лет спустя или в мешке для трупов. Но ни первое, ни второе моей сестре не поможет. Если бы дело было только во мне, я бы давным-давно перерезал вены. Скорее всего сразу после Уэйда. Но я не мог позволить себе такую роскошь, как самоубийство. У меня никогда не стояло такого выбора. Хотя черт, звучало здорово.
Я посмотрел на звезды.
«Она незыблемый маяк, навстречу бурь глядящий горделиво; она звезда, и моряку сквозь мрак блестит с высот, суля приют счастливый».[4]
Такая она, любовь, но любви недостаточно. Если бы ее хватало, то сила моей любви не дала бы отцу умереть. И сделала бы его счастливым. И спасла бы мою сестру с другого конца галактики. Может, любовь и незыблемый маяк, но ее мало, чтобы сделать мир лучше.
Я положил ладонь на грудь Кэма, ощущая его сердцебиение.
Кэм может сколько угодно гоняться за звездным светом, но ему никогда его не поймать.
Глава пятнадцать
Нельзя спрятать тайну от парня, который читает твои мысли.
Но можно попытаться.
«Ты в порядке, Брэйди?» — Кэм вывел невидимый узор на поцарапанной столешнице.
Я проследил за его рукой — мне показалось, он хотел протянуть руку и дотронуться до меня, а потом вспомнил, что мы не одни.
— Ты меня напугал, ЭлТи, — сказал я, запихиваясь пюре.
Мы сидели в офицерской столовой вместе с Доком. Больше никто с нами сесть не рискнул. Словно Кэм — зараза, которую все боялись подхватить. А может, и я тоже: Брэйди Гаррет и Воскресшие из Мертвых. Почти все офицеры за соседними столами на нас косились. Неподалеку сидел Крис вместе с Луткасом и Дьюреком, но я старательно не смотрел на них.
Кэм был все еще слаб и бледнее обычного. Если каждый раз когда у него останавливается сердце, отмирают ткани, возможно, каждый приступ разрушает сердце, подводя его все ближе к смерти, после которой он уже не очнется?
Док читал журнал по медицине — на развороте была диаграмма сердца, что вряд ли было случайностью. Хотя думаю, нужные ответы он бы в этом журнале все равно не нашел. Мы с Кэмом бросали вызов медицинским знаниям Дока и кого бы то ни было на Земле. Да что такое было в той капсуле, чтобы сделать Кэма таким? И сможет ли Кай-Рен действительно все исправить?
— Прости, — слабо улыбнулся он. — В следующий раз постараюсь не падать в обморок.
— Ты не падал в обморок, — сказал я. — Ты умер.
Мне не нравилось, как звучит это слово. Не нравилось, что приходится заставлять себя его выговаривать и не нравилось, куда могут привести меня ассоциации. Я потрогал письмо в кармане и почувствовал укол боли.
«Нет, не надо».
Кэм нахмурился:
— Брэйди?
Я не хотел рассказывать об этом ни Кэму, ни кому-то еще. Толку не будет; я больше не сопливый мальчишка. Я могу не думать об этом. Я могу думать совсем о другом. Мои страх и тоску можно истолковать так же, как и до встречи с Кэмом, главное — за них не цепляться. Тогда они не будут иметь значения.
— Ты умер, — повторил я, направляя свою печаль и злость на это.
Кэм хмуро посмотрел на меня, пытаясь распутать клубок моих мыслей.
— Сейчас я здесь, — возразил он.
Я сердито уставился на него:
«И надолго?»
Он улыбнулся и опустил глаза.
«Да, понимаю».
Странно, да? Кэм, может, и выживет, но мы не будем вместе. Может, когда Кай-Рен все исправит — или убьет нас всех (я всегда был пессимистом), — я перестану испытывать необходимость в том, чтобы он был рядом. Может, это все биохимическая связь между нами, точно симбиоз. Ему нужно было выжить, и поэтому мне нужно было постоянно к нему прикасаться. Может, это желание искусственное, просто изобретение какого-нибудь ученого Безликих. Может, оно исчезнет, как только наша связь благополучно порвется. Может, она отпадет, словно хвост ящерицы, послужив своей биологической цели. А может, я просто идиот, раз сижу здесь и пытаюсь думать об этом, когда должен с толком использовать оставшееся у нас время.
Кэму было так хорошо, когда Крис его трахал. Хочу ли я этого? Наверное, хочу. И я знал, что Кэм будет терпелив со мной. Я ему доверял. Если я и сделал бы это, то с ним.
Вот только какого хрена я думаю о сексе в такое время?
«Что-то не так, Брэйди? — Кэм внимательно посмотрел на меня. — Что случилось?»
«Оставь меня в покое».
Так он и послушал.
— Брэйди? — тихо позвал Кэм.
Я не хотел думать о папе или Люси, но почему вместо этого я думал о сексе? О том, чтобы меня трахнули, о том, чтобы кончить, когда отец мертв, а небеса Люси рухнули. Да что со мной такое?
— Иди на хрен. Я не шучу, ЭлТи, пошел ты.
Нарушение субординации налицо, да еще прямо посреди офицерской столовой. Прямо перед толпой ублюдков, медных звезд на плечах которых хватило бы на всю Вселенную. Прямо перед коммандером Леонски.