И вот он стоит здесь, в своем собственном офисе, на сорок пятом этаже высотного здания в самом центре Мельбурна. Никто не помогал ему, никто не поддерживал. От детства остались только воспоминания о семейной трагедии и вечно пьяной приемной матери, которая пропивала все деньги, выделяемые государством на его воспитание. Судьба преподала ему жестокий урок, и он всегда держался от людей на расстоянии.
Дамьен с силой ударил ногой по стеклу. Огромное окно задрожало, он резко повернулся и нервным шагом обошел вокруг своего рабочего стола.
Что это, черт возьми, с ним происходит? Столько времени он не вспоминал о своей семье. Надо немедленно уйти отсюда. Куда-нибудь, неважно куда. Он бросился к двери и вышел в приемную.
У стола Энид, кресло которой пустовало, стояла Филли. Положив на стол какие-то бумаги, она подняла глаза и вздрогнула, увидев его. Лицо ее было бледным. Филли внимательнее посмотрела на Дамьена и поняла, что с ним происходит что-то неладное.
– Ты в порядке? – спросила она.
– Что ты здесь делаешь? Я же сказал, чтобы ты шла домой, – взорвался он.
– Я только, что вышла из двухнедельного отпуска. У меня накопилось много дел, – ответила Филли.
– Ты не можешь работать в таком состоянии, – гневно произнес Дамьен.
– Я беременна, а не больна.
– Как тогда называется то, что произошло сегодня утром?
– Люди называют это сексом, – покраснев, ответила Филли.
– Я не об этом, – оборвал ее Дамьен. – Когда тебе стало плохо.
– Это временно.
– Посмотрим. – Дамьен огляделся вокруг и, не увидев Энид, направился к дверям лифта. – Скажи Энид, что я вышел.
– Ты вернешься? – бросила ему вслед Филли.
– Не знаю, – ответил Дамьен, когда кабина лифта уже спускалась вниз.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Дамьен не знал, куда ехал.
Какая разница, лишь бы не сидеть на месте. Он вел машину, куда глаза глядят, пока каким-то образом не очутился на побережье. День был солнечным. Верх его роскошного автомобиля был откинут. Дамьен ловил на себе завистливые взгляды мужчин. Женщины соблазнительно улыбались ему и долго смотрели вслед.
Когда-то все это доставляло ему огромное удовольствие. Успешный бизнесмен наслаждался плодами своего успеха.
Успех.
Чем его можно измерить? Долларами и центами, роскошными домами, скоростными машинами и властью над людьми? Что ж, по этой шкале измерения он уже многого достиг.
Но можно ли измерить успех человеческими отношениями? Что значат для человека дружба, любовь, семья?
Дамьен настойчиво уклонялся от близких отношений с людьми. Трагедия, пережитая в детстве, сделала свое дело. Он не хотел заводить семью, потому что боялся снова ее потерять.
Свернув с шоссе, Дамьен пересек железнодорожные пути и, проехав еще немного по узкой дороге, остановился напротив дома с обветшавшей кирпичной облицовкой.
Это был пригородный район с наскоро построенными в послевоенный период домами. Зачем он сюда приехал? Раньше он здесь не был ни разу. Просто как-то заглянул в один из документов, лежавших на столе у Энид. Сейчас Дамьен был удивлен тем, что так легко запомнил тогда этот адрес.
Он внимательно осмотрел дом. Кирпичная кладка начала осыпаться, краска на оконных рамах растрескалась и местами облупилась.
Он никогда не спрашивал Филли о ее семье. Раньше это даже в голову ему не приходило. Но теперь это казалось важным. Он хотел знать все о женщине, которая должна будет стать матерью его ребенка.
Дамьен постучал в дверь.
Ждать пришлось довольно долго. Он уже хотел уходить, но за дверью послышались чьи-то шаги.
Дверь приоткрылась. Сквозь щель, ограниченную дверной цепочкой, он увидел пожилую женщину с бледным, болезненным лицом.
– Миссис Саммерс?
– Да, – слабым голосом ответила женщина.
– Меня зовут Дамьен Де Люка.
– О господи, – запаниковала мама Филли. Скинув дверную цепочку, она распахнула дверь настежь. – Что случилось? С Филли что-нибудь?
– Нет, нет, с Филли все в порядке, – поспешил успокоить пожилую женщину Дамьен. – Просто я проходил мимо и решил заглянуть.
Она поправила поредевшую прядь волос. Она стояла, опираясь на палку. Ладонь, вцепившаяся в набалдашник, побелела от напряжения.
«У нее рак», – подумал Дамьен.
– Что ж, – сказала женщина. – Мой туалет не очень подходит для приема гостей, и все же я рада познакомиться с вами. Пожалуйста, называйте меня Дафни. Знаете, я о вас много слышала.
– Что вы говорите?
– Разумеется. Судя по отзывам, вы очень талантливый молодой человек. Филадельфия рассказывала мне, как вы хорошо управляете компанией. Не хотите выпить чаю?
– Спасибо, с удовольствием. Шаркающими шагами Дафни отправилась на кухню и поставила на плиту чайник.
– Я должна извиниться перед вами за то, что так долго заставила вас ждать, но теперь я уже не такая быстрая, как раньше.
Дафни, с трудом передвигалась по комнате, останавливаясь через каждую пару шагов, чтобы перевести дух и отдохнуть от боли, которую ей постоянно приходилось превозмогать. Губы ее были растянуты в улыбке, но это была улыбка-маска, за которой пожилая женщина прятала свои страдания.
– Пожалуйста, – умоляющим тоном произнес Дамьен, подходя к Дафни и пытаясь поддержать ее. – Я нежданно-негаданно свалился вам на голову, и вы еще должны из-за меня хлопотать. Сядьте, пожалуйста. Я сам все сделаю.
Дафни с удивлением посмотрела на Дамьена и улыбнулась. На этот раз ее улыбка лучилась искренней радостью.
– Спасибо. Я, пожалуй, присяду, хотя теперь я только этим и занимаюсь все дни напролет.
Дафни показала Дамьену, где что находится, и, облегченно вздохнув, опустилась в кресло. Она внимательно наблюдала за тем, как Дамьен заваривает чай.
– Я должна поблагодарить вас за Марджори, – сказала Дафни, когда Дамьен ставил перед ней чашку с чаем. – Мне было с ней очень хорошо.
Дамьен напряг память, потому что не сразу понял, о ком именно идет речь. Потом он вспомнил, что это сиделка, которую наняла по его просьбе Энид, когда они с Филли уезжали на Золотое побережье.
– Мне это совсем не трудно, – ответил Дамьен. – Как вы тут одна справляетесь целый день?
– О, мы справляемся. Филадельфия по утрам все для меня делает и оставляет мне поднос с ланчем. – Дафни отхлебнула из чашки. – Если я себя хорошо чувствую, то начинаю готовить обед еще до того, как Филадельфия придет с работы. Однако это не всегда получается.
Дамьен окинул взглядом аккуратную, чисто прибранную, но давно не ремонтированную комнату.
– Вам, наверное, трудно приходится, – сказал он.
– Филадельфии труднее, – ответила Дафни. – Она теперь мой единственный ребенок. Вы знаете?..
Дамьен кивнул.
– Да, я слышал.
Утрата. Как много значит для него это слово. Какое оно огромное, всепоглощающее.
– Вы, наверное, очень переживали, – тихо произнес Дамьен.
Дафни молчала. В ее печальных глазах появились слезы.
– К сожалению, Филадельфии приходится со всем этим справляться. Мы очень привязаны друг к другу. К тому же она знает, что я хочу оставаться дома, как можно дольше.
– Как можно дольше? – переспросил Дамьен. Дафни поставила чашку на стол и вздохнула.
– Врачи сказали, что через несколько месяцев я должна буду переехать в хоспис. Другого выхода нет. Филадельфия скоро не сможет ухаживать за мной. Да я и не могу на это рассчитывать. Так что, если вы беспокоитесь обо мне в связи с ее работой…
Она умирает. Он понял это с того самого момента, когда Дафни открыла дверь.
– Нет, – сказал он, быстро встав со стула. – Нет, я здесь совсем не за этим.
Дамьен нервно заходил по комнате, пытаясь унять нервное напряжение. Но зачем тогда он здесь? Что ему нужно? Избавиться от этого чувства безнадежности и отчаяния, от тщетных попыток найти ответы на вопросы, которые он даже не в состоянии сформулировать?
Дамьен остановился возле стены, на которой висели семейные фотографии. Вот выцветшая от времени свадебная фотография. Молодая Дафни и ее покойный муж, счастливые, улыбаются в камеру. Дальше – фотография молодой семьи с двумя детьми. Мальчик только начал ходить, а девочке уже лет семь. У нее смешные крысиные хвостики и платьице с оборочками. Филли.
Дамьен посмотрел на следующую фотографию, сделанную в день получения диплома. Двое выросших детей, полные сил и амбиций. Еще одна свадебная фотография. Нет сомнения – это Монти со своей невестой. Они смотрят друг другу в глаза и улыбаются, совершенно забыв о камере. И последняя фотография – еще одна молодая семья: счастливые родители держат на руках своего первенца. Дамьен горько вздохнул.
Он никогда ничего не знал о детях, не хотел знать. Но сейчас он растроган. Перед ним открылся новый, неизведанный мир, и дверь в этот мир для него открыла Филли.
– Это наш маленький Томас, – тихо сказала Дафни. – На прошлой неделе ему могло бы исполниться два года. Я ничего не могу с собой поделать, все представляю себе, каким бы он был сейчас, если бы остался в живых.
– Вам, должно быть, очень их недостает, – тихо сказал Дамьен.
Дафни едва кивнула.
– Да. С этим ребенком я потеряла почти все. – Она вынула носовой платок, чтобы вытереть слезы. – Ой, да что это я запричитала, словно глупая старуха! – хриплым голосом сказала она скорее себе самой.
Она не знает. Филли ничего не сказала ей о ребенке.
Но почему?
Дамьен снова повернулся к стене, на которой висели фотографии. Он мысленно представил себе рядом с ними еще один снимок. Сияющая счастьем Филли с крошечным младенцем на руках.
Неужели Филли не хочет, чтобы ее мать увидела эту фотографию? Или, может быть, ее больше интересует отсутствие другого снимка? Дамьен снова посмотрел на свадебные фотографии. Он даже предположил, на каком именно месте должна будет расположиться свадебная фотография Филли. Возможно, она не торопится поделиться новостью со своей матерью, потому, что ребенок должен будет родиться вне брака?
В душе у него что-то дрогнуло, и решение, с одной стороны, такое неожиданное, с другой – такое закономерное, пришло само собой. Он должен поддержать Филли.
– Возможно, еще не все потеряно, – сказал Дамьен. Он сел рядом с Дафни и взял в руки ее хрупкую ладонь. – Может быть, все еще может измениться в лучшую сторону и у всех нас снова появится надежда.
Дафни подняла глаза и внимательно посмотрела на сидевшего рядом с ней молодого мужчину.
– Что вы имеете в виду?
– Я должен кое-что вам сказать. – Дамьен был поражен невесомостью ладони, лежавшей у него в руке.
На какое-то мгновение он усомнился в том, что поступает правильно, но, посмотрев в глаза пожилой женщине, понял, что впервые в жизни хочет совершить что-то по-настоящему значительное.
Набрав в легкие побольше воздуха, Дамьен произнес:
– Окажите мне честь, мисс Саммерс, позвольте взять в жены вашу дочь.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Все. Он сказал это. И, кажется, не умер. Наоборот, увидев восторг, в глазах милой пожилой женщины, Дамьен почувствовал, что сделал что-то очень важное и благородное.
Это был самый разумный выход из положения. Филли, ни за что бы не справилась сама. Больная мать, работа полный рабочий день и ребенок – слишком много для одинокой женщины. После свадьбы у ребенка будет его фамилия, а Филли будет спокойно жить без клейма матери-одиночки.
Свадьба решает все проблемы. Разумеется, он не собирался жениться. Больше того, он сделал все возможное для того, чтобы избежать женитьбы. Но его ребенок должен быть воспитан так, как он, отец, считает нужным, и уже только ради этого можно принести в жертву свою независимость.
В прихожей послышался какой-то шум. Кто-то повернул ключом в замке входной двери. Наверняка Филли. Дамьен взглянул на часы и поразился, как поздно она приходит домой.
– Я дома, – послышался из прихожей усталый голос.
Дамьен поднялся со стула и встал рядом с Дафни.
– Что ты здесь делаешь? – удивленно спросила Филли, входя.
Взгляд ее упал на две пустые чашки. Они так уютно стояли на столе друг против друга.
– Что здесь происходит? – снова спросила Филли.
– Девочка моя. – Преодолевая боль, Дафни встала со стула и, оперевшись на руку Дамьена, пошла навстречу дочери. – Поздравляю тебя от всего сердца. Я даже не догадывалась ни о чем.
Дафни обняла дочь. Через тонкий домашний халатик Филли почувствовала ее худое, изможденное болезнью тело с выпирающими ребрами.
Филли блеснула глазами на Дамьена.
– Ты рассказал ей?
– Разумеется, он рассказал мне, – ответила за Дамьена Дафни. Она положила руки на плечи дочери. – Как же еще он мог получить мое согласие? О, я так счастлива и благодарна вам! Я просто не могу в это поверить. Когда вы собираетесь сыграть свадьбу?
– Свадьбу? – Филли удивленно захлопала ресницами, потом открыла рот, чтобы возразить, но, посмотрев Дамьену в глаза, передумала. В конце концов, это была ее победа.
– Ах, да! Свадьба. – Филли старалась говорить, как можно спокойнее. – Нам с Дамьеном действительно нужно поговорить об этом и о многих других вещах. Не так ли, Дамьен?
Дамьен улыбнулся, слегка приподняв бровь. Он превосходно чувствовал себя и вовсе не собирался смущаться.
Атмосферу разрядила Дафни:
– Что ж, вы сообщили мне прекрасную новость, но я боюсь, мне необходимо немного вздремнуть перед ужином. Я так разволновалась, что просто валюсь с ног. Так что прошу меня извинить.
– Разумеется, – ответила Филли, целуя маму в щеку. – Пойдем, я помогу тебе лечь.
Дафни повернулась к Дамьену. Он так же, как и Филли, поцеловал ее в щеку.
– О! Если бы я была лет на двадцать моложе, я бы сама с удовольствием взялась за вас, – пошутила Дафни.
– Если бы вы были на двадцать лет моложе, я бы ни за что не пропустил вас, – ответил Дамьен.
Дафни искренне рассмеялась. Филли помогла матери лечь в постель и, закипая яростью, направилась в гостиную.
Дамьен ждал ее. Он был очень доволен собой, как кот, который только что поймал мышку.
– Добро пожаловать домой, – пропел, он, лукаво улыбнувшись.
– Это не твой дом, – прошипела Филли в ответ.
– Вообще-то да, – растерянно подтвердил Дамьен.
– Мне нужно кое-что тебе сказать, – с вызовом добавила Филли.
Дамьен понятия не имел о том, что она хочет ему сказать, поэтому тут же согласился:
– Что ж, давай, выкладывай, – весело предложил он.
– Не здесь. Во дворе.
Филли не хотела, чтобы мама случайно услышала их разговор. Решительным шагом она прошла через кухню, открыла заднюю дверь и вышла на небольшую деревянную террасу. Она ни разу не повернулась, потому что была уверена: Дамьен идет за ней.
Повернувшись, она удивилась тому, насколько меньше стала терраса, когда на ней появился мужчина. Там все было по-прежнему: маленький столик, стулья, но Дамьен поглощал собой слишком много пространства. Он подошел к перилам, облокотился на них и начал разглядывать выжженную солнцем лужайку и хилые, прижавшиеся к изгороди кустики.
– Что ты здесь делаешь? – сложив руки на груди, требовательным тоном спросила Филли.
Дамьен повернулся к ней. Он сделал это медленно, даже лениво, словно хотел отогнать от себя какое-то надоедливое насекомое.
– Я и не думал, что женщина, с которой я только что обручился, будет так меня встречать.
– Разве я сказала, что собираюсь выходить за тебя замуж? Что все это означает? Запоздалое раскаяние? Попытка взять реванш за то, что я отвергла твое предложение?
– Ты носишь моего ребенка, не так ли?
– Ну и причем тут это?
– В этом-то все и дело.
– Мне показалось, ты сказал, что не собираешься обзаводиться семьей.
– Я не собирался. Раньше. Но ты не можешь воспитывать моего ребенка в таких условиях. Любовницей моей ты быть отказываешься. У меня не было другого выхода. Теперь другого выхода нет и у тебя.
Филли оставила без внимания пренебрежительное замечание Дамьена по поводу ее дома и ее возможностей воспитать ребенка одной. Она решила оставить это на потом.
– Ты сказал маме о ребенке?
Дамьен выпрямился и посмотрел ей в глаза.
– Нет, но мне бы очень хотелось знать, почему ты не сделала этого? Теперь тебе не стоит беспокоиться о том, что у тебя родится незаконный ребенок. У твоего ребенка будет отец. Ты должна быть благодарна мне за это.