— А меня вы видели? — осведомился профессор Инграм.
— Что? — рассеянно отозвался Хардинг, не сводя глаз с Марджори.
— Я спросил, видели ли вы меня в темноте.
— Конечно. По-моему, вы пытались посмотреть на ваши часы, наклонившись к ним. Вы тоже были здесь.
Хардинг так оживился, что казалось, он вот-вот начнет ходить взад-вперед, засунув большие пальцы в проймы жилета.
Но Эллиот чувствовал, что туман вокруг него сгустился еще сильнее. Дело грозило ввергнуть его в психологическую трясину. Тем не менее он мог бы поклясться, что эти люди говорят правду или думают, что говорят ее.
— Перед вами неопровержимое корпоративное алиби, — снова заговорил профессор Инграм. — Никто из нас не мог совершить это преступление. Вот фундамент, на котором вы должны строить ваше дело. Конечно, вы можете сомневаться в наших показаниях, но их легко проверить. Реконструируйте происшедшее. Посадите нас троих в ряд, потушите свет, зажгите в кабинете лампу «Фотофлад» и сами убедитесь, что никто из нас никак не мог незаметно покинуть комнату.
— Боюсь, сэр, мы не сможем этого сделать, если здесь нет еще одной лампы «Фотофлад», — отозвался Эллиот. — Та только что перегорела. К тому же...
— Но... — начала Марджори и умолкла, озадаченно глядя на закрытую дверь.
— К тому же, — продолжал Эллиот, — не только у вас может оказаться алиби. Хочу спросить вас кое о чем, мисс Уиллс. Недавно вы заявили, что часы в кабинете шли правильно. Почему вы в этом уверены?
— Прошу прощения?
Эллиот повторил вопрос.
— Потому что они сломаны, — ответила Марджори. — Я имею в виду, сломана штучка, которой передвигают стрелки, так что изменить положение стрелок невозможно. А часы наши всегда шли точно — секунда в секунду.
Профессор Инграм усмехнулся.
— Понятно, — кивнул Эллиот. — Когда сломался винтик, мисс Уиллс?
— Вчера утром. Памела — одна из служанок — сломала его, когда убирала в кабинете дяди Маркуса. Она заводила часы, держа в другой руке железный подсвечник, задела им винтик и отломила головку. Я думала, дядя придет в бешенство. Понимаете, нам разрешалось убирать кабинет только раз в неделю. У него там все деловые бумаги и, самое главное, рукопись, над которой он работал и которую не позволял трогать. Но этого не произошло.
— Чего именно?
— Дядя не пришел в ярость — совсем наоборот. Он вошел в кабинет как раз после того, как это случилось. Я сказала, что мы можем отправить часы в мастерскую Симмондса в городе, где их быстро починят. С минуту дядя Маркус стоял и смотрел на часы, а потом вдруг расхохотался. «Нет-нет, — сказал он, — оставь их в покое. Сейчас они показывают правильное время, которое невозможно изменить, и на это приятно смотреть». (Часы как раз завели, а завод у них рассчитан на восемь дней.) Дядя добавил, что Памела — прекрасная девушка и будет благословением для ее родителей в их старости. Я хорошо это помню.
Почему, думал детектив-инспектор Эллиот, так произошло — человек стоит перед часами и внезапно разражается смехом? Но на размышления у него не было времени. Вдобавок к прочим неприятностям из холла вошел майор Кроу.
— Можно вас на минуту, инспектор? — попросил он странным тоном.
Эллиот вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Просторный холл был отделан светлым дубом; широкая лестница вела на второй этаж, а пол был так отполирован, что в нем отражались края ковров. Торшер отбрасывал свет на лестницу и телефон на подставке.
Лицо майора сохраняло обманчивую мягкость, но взгляд был сердитым. Он кивнул в сторону телефона:
— Я только что говорил с Билли Эмсуортом.
— Кто это?
— Парень, чья жена родила этой ночью и роды принимал Джо Чесни. Я знаю, что сейчас поздно, но подумал, что Эмсуорт, вероятно, празднует с друзьями. Так оно и оказалось. Я ничего ему не сообщал — только поздравил, и, надеюсь, его не удивило, что я ради этого позвонил в два часа ночи. — Майор тяжко вздохнул. — Ну, если часы в кабинете идут правильно, у Джо Чесни железное алиби.
Эллиот промолчал. Он ожидал этого.
— Ребенок родился около четверти двенадцатого. После этого Чесни почти до полуночи болтал с Эмсуортом и его друзьями. Они все посмотрели на часы, когда он уходил, а когда Эмсуорт провожал его к двери, церковные часы начали бить двенадцать. Эмсуорт стоял на крыльце и произносил речь о грядущем счастливом дне. Так что время ухода доктора Джо точно установлено. Эмсуорт живет на другой стороне Содбери-Кросс, поэтому Джо Чесни никак не мог находиться здесь во время убийства. Что вы об этом думаете?
— Только то, сэр, что у них всех есть алиби. — И Эллиот рассказал ему о разговоре в музыкальной комнате.
— Хм, — произнес майор Кроу. — Это осложняет дело.
— Да, сэр, — кивнул Эллиот.
— Чертовски осложняет, — уточнил главный констебль. — Думаете, они говорят правду, будто было не настолько темно, чтобы не видеть передвижений друг друга?
— Естественно, мы должны это проверить. — Эллиот поколебался. — Но я сам обратил внимание, что яркий свет из кабинета проникал и в музыкальную комнату. Мне кажется, никто не мог ускользнуть оттуда незамеченным. Честно говоря, сэр, я им верю.
— А эти трое не могли сговориться между собой?
— Все возможно. Но...[13]
— Но вы так не думаете?
— По крайней мере, — с осторожностью ответил Эллиот, — мы не можем сосредотачивать внимание только на обитателях этого дома. Придется расширить область поисков. Призрачный незнакомец в парадном костюме может существовать в реальности. Почему бы и нет?
— Я вам объясню, — холодно отозвался майор Кроу. — Потому что Боствик и я только что нашли доказательство — повторяю: доказательство, — что убийца либо проживает в этом доме, либо тесно связан с кем-то из его обитателей.
Эллиоту вновь начало казаться, будто что-то не так и он видит дело в кривом зеркале. Между тем главный констебль подвел его к лестнице. Вид у майора был слегка виноватый.
— Это чертовски не по правилам, — сказал он, цокнув языком, — но что сделано, то сделано, и притом неплохо. Когда Боствик поднялся наверх посмотреть, достаточно ли тот невезучий парень, Эммет, очухался, чтобы поговорить с нами, он решил заодно заглянуть в ванную и обнаружил в аптечке коробку капсул с касторовым маслом.
— Это не столь важно, сэр. Насколько я понимаю, они широко распространены.
— Конечно! Но погодите. В самой глубине полки рядом с умывальником Боствик нашел пузырек вместимостью в одну унцию, на четверть заполненный чистой синильной кислотой... так я и думал, что это вас ошарашит, — с удовлетворением добавил майор Кроу, глядя на собеседника. — Во всяком случае, это ошарашивает меня, особенно когда вы говорите, что у всех в доме есть алиби. Причем в пузырьке не слабый раствор цианистого калия, а чистая кислота — самый быстродействующий яд на земле. По крайней мере, мы так думаем. Уэст собирается проанализировать содержимое, но уверен в результате. На пузырьке даже есть этикетка: «Синильная кислота, HCN». Боствик не мог поверить своим глазам. Он вынул пробку, но когда почувствовал запах, тут же вставил ее назад, так как слышал, что можно умереть, даже вдохнув пары синильной кислоты. Уэст говорит, что так оно и есть. Взгляните на эту красавицу.
Майор достал из кармана маленький пузырек с пробкой почти на уровне горлышка и наклонил его, демонстрируя бесцветную жидкость внутри. К пузырьку был приклеен кусочек бумаги с надписью чернилами грубым почерком: «Синильная кислота, HCN». Главный констебль поставил его на освещенный столик рядом с телефоном и отошел так быстро, словно поджег опасную петарду.
— Никаких отпечатков пальцев. Не подходите слишком близко, — нервно предупредил он. — Верно ведь, запах чувствуется даже отсюда?
Эллиот кивнул.
— Но где кто-то мог раздобыть этот яд? — спросил он. — Вы слышали, как доктор Уэст говорил, что для любителя синильная кислота практически недоступна. Ее мог достать только...
— Да. Профессионал. Скажем, химик-исследователь. Между прочим, что собой представляет Хардинг?
Кстати или нет, Хардинг как раз вышел из музыкальной комнаты.
Когда Эллиот покидал комнату, Хардинг пребывал в крайне благодушном настроении. Оно не слишком изменилось, хотя он оказался поблизости от пузырька на столике и мог прочитать надпись на этикетке. Опершись рукой о дверной косяк, как будто он позировал фотографу, Хардинг с почтительной улыбкой обратился к главному констеблю.
— HCN? — осведомился он, указав на пузырек.
— Так гласит этикетка, молодой человек.
— Не возражаете, если я спрошу, где вы нашли склянку?
— В ванной. Вы поместили ее туда?
— Нет, сэр.
— Но вы используете это вещество в своей работе, не так ли?
— Нет, — быстро ответил Хардинг. — Я использую KCN — цианистый калий, и в большом количестве. Я разрабатываю процесс гальванопокрытия, который сделает имитацию серебра неотличимой от подлинника. Если мне удастся выставить эту технологию на продажу и заработать достаточно, чтобы не связываться с акулами бизнеса, то я собираюсь революционизировать всю промышленность. — Он говорил без всякого хвастовства — просто констатируя факт. — Но я не пользуюсь синильной кислотой — она мне не подходит.
— Спасибо за откровенность. — Майор Кроу слегка смягчился. — Но вы можете ее добывать, не так ли?
Хардинг произносил каждое слово с таким напряжением итак двигая челюстями, что Эллиот подумал, не страдал ли он в детстве дефектом речи, с которым сумел справиться, как и с другими препятствиями.
— Конечно могу. Как и любой другой.
— Не понимаю, молодой человек.
— Что нужно для получения HCN? Железисто-цианидная окись калия — она не ядовита, ее можно купить где угодно; купоросное масло, более известное как серная кислота — возьмите ее из аккумулятора любого автомобиля, никто не обратит внимания, и чистая вода. Перегоните все три элемента вместе — с этим процессом справится и ребенок с помощью оборудования из бабушкиной кухни — и вы получите вещество из этого пузырька. Любой может сделать это, поставив перед собой школьный учебник химии.
Майор Кроу бросил тревожный взгляд на Эллиота:
— И это все, что требуется для получения синильной кислоты?
— Да, все. Хотя, сэр, тут что-то не так. Вы говорите, что нашли это в ванной. Я не удивлен — меня уже ничем не удивишь, — но вы имеете в виду, что просто подобрали в ванной пузырек с синильной кислотой, как тюбик с зубной пастой?
Майор Кроу развел руками. Ему в голову пришла та же мысль.
— Этот дом гниет, — сказал Хардинг, изучая красивый и элегантный холл. — На вид вроде бы все в порядке, но химически с ним что-то не так. Я посторонний и могу судить об этом. А теперь, если позволите, я пойду в столовую выпить виски, и молю всех святых, чтобы хоть оно оказалось достаточно качественным химически.
Его шаги гулко зазвучали по голому паркету, словно бросая вызов призракам. На лестнице дрожало пятно света, а в пузырьке — ядовитая жидкость; наверху лежал и что-то бормотал себе под нос человек с сотрясением мозга, а внизу два сыщика удрученно смотрели друг на друга.
— Дело не из легких, — вздохнул майор Кроу.
— Да, — признал Эллиот.
— У вас есть две нити, инспектор. Конкретные и надежные. Завтра молодой Эммет может прийти в сознание и рассказать вам, что с ним произошло. И у вас имеется кинопленка — я проявлю ее для вас ко второй половине дня; в Содбери-Кросс есть специалист нужного профиля — значит, вы сможете увидеть, как именно развивались события во время шоу. Я не знаю, на что еще вы можете опереться. Обратите внимание, что я говорю «вы». У меня есть свои дела, и даю честное слово, что завтра я не буду встревать в расследование. Это ваше дело, и я желаю вам получить от него удовольствие.
Удовольствие Эллиот не получал по личным причинам. Что касается более общих причин, то пока что все сводилось к одному факту — четкому, как отпечаток пальца.
Убийство Маркуса Чесни, вероятно, совершил кто-то из живущих здесь, в доме, однако у всех его обитателей имеется неопровержимое алиби.
Тогда кто же совершил убийство и каким образом?
— Все это я прекрасно вижу, — согласился главный констебль. — Продолжайте работать и постарайтесь в этом разобраться. Тем не менее у меня есть собственные четыре вопроса, и я дал бы двадцать фунтов, чтобы получить на них ответы здесь и сейчас.
— Да, сэр?
Майор Кроу отбросил официальную чопорность. Его голос стал почти жалобным:
— Почему коробку конфет с зелеными цветами заменили на похожую? Что не так с этими чертовыми часами? Каков был настоящий рост типа в цилиндре? И почему Чесни валял дурака с южноамериканским дротиком для духовой трубки, которого никто не видел ни до, ни после шоу?
Часть третья
ТРЕТИЙ ВЗГЛЯД СКВОЗЬ ОЧКИ
— Что вы сделали после того, как совершили убийство?
— Разумеется, пошел спать.
Артур Уоррен Уэйт, Нью-Йорк, 1913 г.
Глава 10
ДЕВУШКА В ПОМПЕЯХ
В одиннадцать часов следующего утра инспектор Эллиот прибыл на своем автомобиле в Бат и остановился у отеля «Красавчик Нэш», расположенного напротив входа в римские бани.
Кто бы ни говорил, что в Бате постоянно идет дождь, он клевещет на этот благородный город, где высокие дома XVIII века выглядят как вдовы того же столетия, не замечающие поездов и автомобилей. Но честность требует признать, что в то утро дождь лил как из ведра. Быстро ныряя в вестибюль отеля, Эллиот пребывал в настолько угнетенном состоянии, что должен был либо довериться кому-то, либо отказаться от дела и объяснить причину своего поступка суперинтенденту.
Прошлой ночью он спал очень мало, а в восемь утра вновь погрузился в рутинную следственную процедуру. Но Эллиот не мог выбросить из головы образ Уилбера Эммета с его слипшимися волосами, красным носом и пятнистой кожей, ворочающегося в бреду, бормоча что-то неразборчивое. Это была последняя загадка минувшей ночи.
Подойдя к столу дежурного, Эллиот осведомился о докторе Гидеоне Фелле.
Доктор Фелл был наверху, в своем номере. С прискорбием сообщаем, что, несмотря на достаточно поздний час, он еще не привел себя в порядок. Эллиот застал его сидящим за столом в просторном фланелевом халате, потягивая кофе, куря сигару и читая детективный роман.
Очки на широкой черной ленте плотно прилипли к его носу, разбойничьи усы ощетинились, щеки надувались и втягивались, а прерывистое возбужденное дыхание сотрясало расшитый пурпурными цветами халат из-за сосредоточенных попыток определить убийцу. Но при виде Эллиота он поднялся, едва не опрокинув стол, как левиафан — подводную лодку. Его розовая физиономия излучала такое радушие, что Эллиот почувствовал себя лучше.
— Bay! — воскликнул доктор Фелл, протянув руку. — Какая неожиданность! Клянусь всем святым, это просто чудесно! Садитесь, садитесь! Угощайтесь чем-нибудь — хоть всем! Как вы меня разыскали?
— Суперинтендент Хэдли объяснил, где можно вас найти, сэр.
— Понятно, — усмехнулся доктор, снова усаживаясь и глядя на гостя, словно тот был каким-то невиданным доселе феноменом. Его искренняя радость буквально наполняла комнату. — Я принимаю воды. Фраза звучит в высшей степени романтично и увлекательно. Cras ingens iterabimus аеquor[14]. Однако сама процедура очень далека от романтизма, и я крайне редко испытываю желание затянуть застольную песню после десятой или двенадцатой кружки.
— Но разве воды нужно принимать в таком количестве, сэр?
— Все напитки следует принимать в таком количестве, — твердо заявил доктор Фелл. — Если я не могу делать что-то с должным размахом, то предпочитаю не делать этого вовсе. Как поживаете, инспектор?
— Бывало и получше, — собравшись с духом, признался Эллиот.
— Вот как? — Улыбка исчезла с лица доктора. — Полагаю, вы прибыли по поводу дела Чесни?