— Ева, — выдохнул он. — О, Ева…
— Не останавливайся! — взмолилась она. — Прошу тебя, Рафаэль… прошу…
Она задохнулась от желания. Рафаэль сменил позу так, что они оказались на краю постели в таком же положении, как в ту ночь на террасе. Но на этот раз она ощущала его глубоко в себе.
Их тела закружились в танце, старом как мир. Ева обняла Рафаэля, перенеся вес на колени, двигая бедрами, с каждым новым движением пропуская его все глубже и глубже.
И когда их взгляды встретились, в его глазах Ева увидела… Что это было? Она уже утонула в темной пучине его зрачков, когда он отвел глаза и уткнулся носом в ее шею, вдыхая ее запах, упиваясь ее вкусом.
Рафаэль не мог больше сдерживаться. Он заполнил все ее существо, ощутив, как она застыла в его руках, издав стон радости и удивления.
И даже потрясающий финальный аккорд был не сравним с тем наслаждением, которое он испытал, услышав этот стон.
В воздухе повеяло прохладой. Рафаэль почувствовал, что Ева дрожит, и притянул ее ближе к себе.
Они лежали в тишине. Рафаэль ласкал ложбинку на ее груди и думал. Чувство умиротворения ушло, теперь заработал мозг, анализировавший то, что произошло сейчас между ними.
Он считал ее журналисткой, которая хотела сенсации. А сюда привез потому, что не доверял ей, но хотел защитить. И теперь Рафаэль знал, что Ева была невинна в буквальном смысле слова. Он должен был защитить ее, но был настолько эгоистичен в своей похоти, что даже забыл воспользоваться презервативом.
Чувство вины остро пронзило его.
— Ты должна была сказать мне.
Ее рука, ласкающая его волосы, остановилась.
— Сказать что?
— Что ты девственница.
— Разве это что-нибудь изменило бы?
— Ну конечно, конечно!
Этого и боялась Ева. Для Рафаэля произошедшее между ними не больше, чем просто секс.
— Я не сказала потому, что это неважно.
— Я был бы… нежнее. И внимательнее. Прости.
— Я думала, мы договорились больше не извиняться? — Ева издала смешок, больше похожий на всхлип. — Или ты напрашиваешься на комплимент? Ты был великолепен. Это… — Ева не могла найти слов, чтобы описать, на что была похожа ее первая близость с мужчиной.
Она запустила пальцы в его волосы.
— Ты седеешь, — произнесла Ева мягко, выдернув один седой волосок.
— Разумеется. Я стар. Слишком стар для тебя.
— Кто сказал? Твоей маме было столько же лет, сколько мне сейчас, когда она вышла замуж за твоего отца. А он был намного старше тебя. Фиора мне рассказала.
Ева ощутила, как Рафаэль напрягся.
— Вставай! — резко сказал он, откинув одеяло. — Нас ждет церемония.
— Надеюсь, дизайнеры не очень на меня обидятся. Мы ведь оставили платье на площади. Придется сотворить что-нибудь из простыни, — улыбнулась Ева.
Рафаэль надел джинсы и открыл перед Евой двери, за которыми висел целый ряд платьев разных цветов.
— Чьи они? — выдохнула девушка.
— Моей матери. Не думаю, что они ей понадобятся сегодня вечером.
Рафаэль спустился за их вещами, а Ева, обернувшись в простыню, подошла к шкафу, провела рукой по ряду платьев и вспомнила улыбающуюся женщину с фотографии. Как Рафаэль может жить здесь?
Он вернулся, держа сумки в руках.
— Нашла что-нибудь?
— Нет. То есть да. Но их так много… я не знаю, с чего начать.
Ее сердце сжалось, когда Рафаэль начал доставать платья — одно за другим.
— Ничего красного и черного. И серого. Я хочу, чтобы ты оставалась собой. Попробуй начать с этих.
— Они все великолепные. — Ева достала из стопки розовое платье и приложила к себе.
Позади нее Рафаэль доставал из чемодана свой смокинг. Воспользовавшись этим, Ева надела платье.
— Там должны быть еще и туфли.
Ева посмотрела в нижней части шкафа и действительно обнаружила множество туфель. Некоторые в коробках, некоторые нет.
— Почему здесь все осталось так, будто твоя мама просто ушла, оставив все свои вещи?
— Отец не захотел ничего выбрасывать. Кроме того, легче было оставить все в замке, чем перевозить.
— Он, наверное, очень любил твою мать.
— Не совсем. Он любил ее платья. Некоторые модели он придумал сам.
— О, Рафаэль, нет! Это, конечно, шутка? Твой отец любил твою маму!
— Если и так, он никогда не показывал этого. Полагаю, отец не оставлял попыток сделать из нее ту, кем она не являлась.
— А какой она была?
— Милой. Смешной. Всегда смеялась над абсурдным миром моды, что сводило с ума моего отца. Для него мода значила очень много.
— Тогда почему он женился на Изабелле? — спросила Ева, надевая босоножки.
Она услышала позади щелчок камеры и удивленно подскочила:
— Ч-что ты?..
— Когда я вижу что-то красивое, мне хочется сфотографировать это. — Рафаэль сделал несколько снимков и продолжил: — Мама была дочерью итальянского герцога. И очень красивой. До того, как стать его женой, мама была его музой.
Он улегся на постель, откинувшись на подушки, и стал разглядывать Еву.
— Надень вон то, голубое.
Ева сделала, как он просил. Фотоаппарат щелкнул снова.
— Продолжай.
— Сначала мама стала излюбленной жертвой папарацци. Красивая, молодая наследница — жена именитого дизайнера! Но она ненавидела их. Мама была молода и застенчива. Ей совсем не подходила роль, которую ее заставил играть отец.
Ева облачилась в голубое платье и повернулась к нему спиной.
— Что же случилось? — через плечо спросила она.
— Отец ничего не замечал. Для него публичность много значит. А после моего рождения все стало только хуже. Ради меня мама старалась избегать журналистов, а они все чаще преследовали ее. Однажды мама повела меня к дантисту. Когда мы вышли, за нами погнались папарацци. Они кричали, чтобы мы остановились, что надо сделать снимки. Мама вышла на дорогу, чтобы они отстали…
Еве вдруг стало трудно дышать. Бледно-зеленое платье, которое она надела после голубого, упало на пол. Девушка вспомнила слова Фиоры: «Для ребенка увидеть такое…»
— Водитель не смог избежать наезда. Он винил себя, но это была не его вина.
— Нет. И не твоя. И не твоего отца.
— Нет, именно его! Отец должен был понять и защитить маму. Если бы он любил ее, он не позволил бы этому случиться.
Несколько минут оба молчали. Наконец Рафаэль бросил:
— Ладно, хватит об этом. Мы опоздаем. — Он быстро надел смокинг.
— Поможешь мне с молнией?
Рафаэль отвел волосы с ее плеч и застегнул на ней платье. Ева повернулась к нему. В ее глазах читались сострадание и понимание.
— Я хорошо выгляжу? — доверчиво спросила она.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
После грозы все резко изменилось. Тучи разошлись, и сейчас небо было ясно-голубым. На мокрые улицы спустился вечер.
Но не только Венеция изменилась, заключила Ева, дрожа, несмотря на теплый вечер. Она тоже стала другой.
Секс с Рафаэлем словно преобразил ее. Как будто кто-то раскрыл ей тайны Вселенной или, взяв за руку, ввел в ворота рая.
Рафаэль шел рядом по мощеному тротуару. Он казался таким высоким и очень далеким… Еве хотелось коснуться его, но она никак не решалась даже приблизиться. После недавнего рассказа о смерти матери, Рафаэль стал холодным и отчужденным. Только когда Ева полностью собралась и вышла к нему, на его лице отразились какие-то эмоции.
Только потом она поняла, что выбрала то самое фисташковое платье, которое было на его матери на той фотографии в доме.
Ева рассыпалась в извинениях, но Рафаэль приложил палец к ее губам.
— Никаких извинений, помнишь? Все хорошо. — Но его голос был странно безразличным.
Ева украдкой смотрела на Рафаэля. Даже Венеция не сравнилась бы с ним по красоте.
Он был рожден для смокинга. Его аристократизм проявлялся в каждой детали. Они прошли через мост. Рафаэль взглянул на Еву, немного смягчившись.
— Почти пришли. Я не очень хороший экскурсовод, да? Я и забыл, что ты никогда раньше не бывала в Венеции. Мне следовало бы показать тебе все достопримечательности.
Ева сделала вид, что разглядывает свои босоножки, чтобы он не заметил ее маленькой лжи:
— Все в порядке. Я упиваюсь красотой этого города. Мне не нужно знать больше.
— Чтобы влюбиться в Венецию, нужно узнать ее, а не просто увидеть ее красоту.
— Наверное, ты прав. Но, быть может, я не хочу узнавать ее. — Ева слабо улыбнулась. — Если я влюблюсь в этот город, мне не захочется отсюда уезжать.
Ева не знала, чего ей следует ожидать от церемонии награждения. Она никогда не посещала подобные мероприятия, хотя и была готова к тому, что встретит там знаменитостей. Как и на презентации духов.
Однако Ева ошиблась. Событие проходило в одном из старинных замков вниз по Большому каналу, но если обстановка на презентации духов была гламурной, то здесь она скорее отражала сдержанный вкус. Ни красной ковровой дорожки на ступенях у входа, ни назойливых папарацци. Только туристы, восхищенные тем, как просто одеты гости.
В просторном холле раздавался гул голосов. Женщины были одеты в наряды всех цветов радуги, мужчины ограничились смокингами. Рафаэль оставил Еву и, шепнув ей: «Жди здесь», исчез в толпе.
Ева тут же почувствовала себя очень одиноко. Вздохнув, она посмотрела в потолок. Пора привыкать к этому чувству. Через пару дней они вернутся во Флоренцию, а потом она поедет в Англию.
Одна.
Сегодня днем, где-то между их великолепным сексом и разговором с Рафаэлем, Еве пришла в голову мысль не возвращаться.
Она совершенно безнадежно влюбилась в него.
Буквально.
Узнать, что Рафаэль ди Лазаро был причастен к смерти Элли, сейчас было бы просто немыслимо. Ева не могла рисковать. Единственный выход — уехать, пока ее иллюзии и воспоминания целы и невредимы.
Конечно, есть шанс, что откроется что-нибудь, снимающее с Рафаэля все подозрения, и тогда…
Ева вскрикнула, когда кто-то закрыл ее глаза ладонями.
— Угадай, кто?
— Я… я не…
— Ну же, бамбино, ты ведь еще не забыла меня? Иначе я умру.
Мужчина убрал руки. Ева оглянулась.
— Люка! Что ты здесь делаешь?
— Могу задать тебе тот же вопрос. — Люка добавил в голос драматизма. — Я проделал весь этот путь, чтобы спасти тебя от ужасно скучной компании моего большого старого брата, а ты даже не узнала меня. Моя жизнь кончена…
— Не говори ерунды! — рассмеялась Ева, игриво ударив его по руке. — Я рада снова увидеть тебя.
— И я тебя, красавица… и я тебя. — Люка соблазнительно улыбнулся. — Ты выглядишь… ммм… потрясающе. — Он обошел вокруг нее. — Вкусно, я бы сказал. Я мог бы даже съесть тебя.
— Перестань, — остановила его Ева, улыбаясь. Во флирте с Люкой было нечто очаровательное, особенно после холодной отчужденности Рафаэля…
— Я звонил тебе. Собирался пригласить на ланч и рассказать кое-что интересненькое для твоей статьи, но… — Люка беспомощно всплеснул руками, — ты не отвечала на мои звонки.
— Звонки? Я не… — она не договорила. Вот когда Рафаэль забрал ее телефон!
Неожиданно в голову пришла одна идея. Улыбка сменилась обеспокоенной морщинкой на лбу.
— Люка? Можно задать тебе вопрос?
— Конечно, красавица, я могу гарантировать, что ответ будет положительный.
— Нет. Ты не так меня понял. Я серьезно. О Рафаэле.
— Что ж, спрашивай. Только я ведь намного интересней. Уверена, что не хочешь поспрашивать обо мне? Например, в каком отеле я остановился? В каком номере, а?
Люка подался немного вперед и глядел ей прямо в лицо. Его глаза казались почти черными и светились странным огнем. Ева тряхнула головой и смущенно отвернулась.
— Моя дорогая? — настаивал Люка.
Но момент был упущен. Странная жестокая игра, на кону которой ее собственное будущее.
— Не важно.
Сквозь толпу в их сторону уже пробирался Рафаэль, держа в руках пару бокалов шампанского. В нем была какая-то неуловимая харизма. Ева не могла отвести от него глаз. Она вспомнила, что они пережили сегодня, и сердце ее дрогнуло.
Их взгляды встретились. Ева была уверена, что в этот момент он испытывает то же, что и она. Но в следующую секунду Рафаэль переменился в лице.
— Какого черта?
— Ну, ну, большой брат. Следи за словами. Мы сейчас не в Колумбии.
— Какого черта ты здесь забыл?
— Забавно, забавно. А я-то думал, почему лайнер Лазаро вдруг оказался недоступен для меня. — Люка говорил с улыбкой, но в его голосе чувствовалась злость. — Очевидно, ты не очень-то интересуешься семейными делами, Рафаэль. Если бы спросил, ты бы уже знал, что мы являемся одними из главных спонсоров этого события.
Рафаэль огляделся, стараясь понять, есть ли среди гостей люди Марко. Он надеялся, что так.
— Я удивлен, признаться, — с сарказмом ответил он. — Обычно Лазаро не спонсируют такие серьезные мероприятия.
— Не я придумал столь удачный рекламный ход, признаю. И ты абсолютно прав — обычно мы предпочитаем спонсировать более… — Люка огляделся, — модные события. Алессандра Ферретти всегда любила тебя тем не менее, большой брат. Но мне кажется, она хочет заполучить отца.
— Как он? — вмешалась Ева, заметив, что Рафаэль начинает терять терпение.
Люка пожал плечами.
— Еще не очнулся, — он закатил глаза. — Хотя я не понимаю, чего он так устал. Я ведь занимаюсь всеми делами.
— Отец на аппаратах. Я говорил с врачами. Они сказали, так будет лучше.
— Может быть, найдем наш столик, Рафаэль? — мягко спросила Ева, погладив Рафаэля по руке.
— Конечно, идите. Мы закончим наш разговор позже, красавица. Ты хотела о чем-то меня спросить, помнишь?
Ева почувствовала, как Рафаэль напрягся, и, взяв мужчину под руку, девушка повела его прочь, бросив Люке:
— Нет, нет, забудь. Сейчас это уже не имеет значения.
К большому разочарованию Евы, оказалось, что за обедом ей придется сидеть не рядом с Рафаэлем. Однако разочарование вскоре сменилось облегчением, когда мужчина справа от нее представился. Пол был молод, полон энтузиазма и, к удовольствию Евы, тоже из Лондона. Вечер вдруг превратился в увлекательное событие. Все страхи Евы из-за ее скудного знания итальянского и искусства фотографии отпали. Ева очень быстро нашла общий язык с Полом, а уж когда оба обнаружили, что обожают фильм «Ноттинг Хилл», их уже было не остановить.
Как не остановить было и приступ ревности, который пронзил Еву, когда она увидела, что рядом с Рафаэлем заняла место сверхсексуальная Алессандра Ферретти. Она, как опытная светская львица села за столик чуть позже остальных, чтобы приковать к себе всеобщее внимание.
Мужчины дружно уставились на область ее декольте.
Алессандра придвинула свой стул поближе к Рафаэлю и начала говорить с ним. Ева ни слова не понимала по-итальянски, но язык тела говорил громче любых слов.
Алессандра ясно произнесла лишь два слова, намеренно по-английски: «закрытая вечеринка».
— Ты пробовала их моцареллу? — спросил Пол, как только официанты принесли первую смену блюд. — Ее делают в Южной Италии.
Ева покачала головой и пыталась сосредоточиться на разговоре, но ее любовь к итальянскому сыру поугасла на фоне очевидной страсти Алессандры к итальянскому фотографу. Ее движения были уверенными и соблазнительными. Она пила вино и смеялась, запрокинув голову с копной темных волос. Любому показалось бы, что эта женщина чувствует себя как рыба в воде, но от взгляда Евы не ускользнуло то напряжение, с каким эта красавица смотрела на Рафаэля. И только на него.
После главного блюда началось собственно событие, ради которого все и собрались. На сцену поднялся пожилой человек лет шестидесяти. Он начал свою речь в почтительной тишине.
На экране позади него шла презентация снимков. На сцену один за другим поднимались фотографы, победившие в той или иной категории. Ева начала откровенно скучать. Но тут на сцену вызвали Рафаэля ди Лазаро. Она ясно услышала его имя. Ева заметила, что все взгляды в зале устремились в его сторону. Зрители разразились аплодисментами.