Маша включила телевизор. В телевизоре шли новости. Новости состояли из теракта в Чечне и обысках в SkyGate.
Маша пожалела, что не расцарапала вчера этой маленькой нахалке рожу, когда та встала, такая уверенная, такая спокойная, на пороге
* * *
От Кутятина Аня поехала в офис к Стасу.
Оказалось, что офис этот располагается все в той же вчерашней проклятой гостинице «Аврора», на двенадцатом этаже, отделенном от прочих помещений пуленепробиваемой дверью лифта и кучей буро-зеленых охранников с автоматами.
Навстречу Ане вышел Влад.
– Станислав Андреевич занят. У него переговоры, – сказал Влад.
– Я на пять минут, – ответила Аня.
Ей пришлось прождать в переговорной минут десять. Офис был как офис. Очень строгий. Очень европейский. В аквариуме на стене плавали рыбки, и это были не рыбки пираньи, как в офисе ее отца, а немыслимо красивые и толстые вуалехвосты.
Потом за ее спиной хлопнула дверь. Аня обернулась: у стены стоял Стас, в черных брюках и пуловере, скрестив руки на груди.
– Так, значит, ты заодно с Кутятиным? – спросила Аня.
Стас не шевельнулся.
– С чего ты взяла?
– В офисе Никитина идут обыски. Это из-за того, что он вчера объявил твои машины в розыск?
– Он их не в розыск объявил. Он заявил, что в машинах – вооруженные террористы с заложницей.
– Какая разница. Он – тебя, ты – его?
Стас помолчал.
– Между прочим, Никитин – козел. А если бы вчера мы с ментами перестреляли друг друга? Тебя могли бы убить, кстати.
– И ты за это уничтожаешь его бизнес?
– Это не я. Но вытаскивать его я точно не буду.
– А на каких условиях вы будете его вытаскивать, Станислав Андреевич?
– Сейчас? Пусть отдаст половину бизнеса.
Маленький пальчик Ани уперся в черный пуловер.
– Ты убил моего отца, – сказала Аня, – ты украл его деньги. А теперь ты пытаешься разрушить бизнес человека, который честно заплатил за этот бизнес деньги. Я сделаю все, чтобы остановить тебя.
Уже когда ее «Мерседес» отъехал от гостиницы, она внезапно сообразила, в чем было отличие офиса Стаса от всех прочих виденных ею офисов.
Нигде – ни у пуленепробиваемых дверей лифта, ни у стеклянных дверей с охранниками, ни в приемной – не было ни единой таблички с названием фирмы.
Или с именами руководителей.
* * *
Дверь за Анной Собиновой захлопнулась, а Стас все еще стоял посередине переговорной, задумчиво покачиваясь с носка на пятку и посвистывая. Лицо его, с расплющенным носом и глазами цвета жареного миндаля, ничего не выражало. Постояв секунд десять, Стас вернулся в кабинет, набрал сотовый телефон Мережко и отдал необходимые распоряжения.
– По-моему, – проговорил слышавший разговор Влад, – ты делаешь ошибку.
– Эта девочка не оставляет мне другого выбора, – сказал Стас, – позови… этих двоих.
Через пять минут в кабинет вошли охранники «Авиаруси» – высокий веснушчатый Игорь Корягин по кличке Коряга и маленький Петя Смуля по кличке Баклажан.
* * *
Генерал Кутятин соврал Ане. Он не объявил Василия Никитина в розыск и не собирался этого делать. Во всяком случае, пока. Объявленному в розыск Никитину было бы уже нечего терять. А это глупо – вести деловые переговоры с человеком, которому уже нечего терять, который доведен до последней черты и будет только кусаться, как загнанная в угол змея.
Гораздо правильней вести переговоры с человеком, который уже почувствовал на себе тяжелую руку власти, который растерян, побит, терпит убытки и зализывает на боку проплешину, в том месте, где его ошпарили правоохранительным кипятком, – и в то же время этому человеку еще есть чего терять. И есть что сохранить.
Однако угроза Ани возбудить уголовное дело против руководителей «Росско» в случае, если в SkyGate не прекратятся обыски, заставило Кутятина поторопиться. И в четыре часа дня на квартире, в которой прятался Никитин, раздался телефонный звонок. Трубку снял его зам.
– Мне Василия, – сказала трубка.
Голос был незнакомый, и зам ответил:
– Его здесь нет.
Телефон поговорил еще некоторое время, а потом зам, побледнев, повесил трубку и обернулся к Никитину:
– Это был… генерал Кутятин. Он сказал, что хочет побеседовать лично. И что сейчас к подъезду за тобой подойдет машина.
* * *
Владелец авиакомпании «Скайгейт» Василий Никитин и генерал ФСБ Захар Кутятин встретились в офисе «Росско».
Перед встречей вышла маленькая заминка. Люди Кутятина любезно предложили молодому предпринимателю довезти его на конторской «Волге», на что Никитин справедливо возразил, что у него имеется собственный транспорт. В конце концов Никитин сел в «Волгу», а транспорт поехал следом. Никитин с досадой подумал, что все это – не больше чем литературная условность. Хотят арестовать – арестуют, и никакая охрана не поможет.
Никитин не без основания полагал, что охрана-то его и сдала, кто-то из ментов сопровождения и настучал о том, где он находится.
– Здрасьте, Василий Никитич! – сказал Кутятин, ласково вставая ему навстречу. – Как дела?
– Дела нормально, – сказал Никитин, – и я должен сказать, что вы не зайдете в «Авиарусь».
Кутятин пожал плечами.
– Зато мы докажем, что ты возишь контрабанду.
– Зачем? Вы просто угробите мою компанию. И никакой выгоды не получите.
– С тебя – не получим. Остальные – будут бояться.
Никитин усмехнулся.
– Вы никогда не вернете себе все самолеты.
– Мы готовы на долю в твоей конторе.
Никитин покачал головой.
– Никогда.
Кутятин помолчал.
– Ну что же, у нас есть другое предложение. Мы знаем, что деньги за самолеты остались на твоих оффшорках. Переведи половину нам.
– Я их перевел Собинову.
– В «Авиаруси» нет и следа этих денег. Это первое, что мы выяснили после убийства.
– Значит, Собинов планировал сбежать с этими деньгами. Ищите. Это ваша профессия. Эти деньги уже не мои, и мне плевать, кому они достанутся. Ни моей компании, ни моих самолетов вам не видать.
Генерал нахмурился.
– Ты, бизнесмен, не зарывайся! Ты взял за гроши имущество, которое народ строил годами! Ты возишь контрабанду! Это тебе при прежнем режиме можно было бесчинствовать, а теперь государство возьмет свое! Ты думаешь, мы тебя сами трепем? Есть указание!
– Чье?
Лицо генерала сделалось торжественным и скорбным, и он ткнул пальцем куда-то в правый угол, где висела икона Николая-угодника и портрет скорбящего президента.
– Понял? – сказал генерал-майор, – понял?
– Понял, – ответил молодой бизнесмен, – я вам так скажу, Захар Федорович: если президент позвонит мне лично и скажет, что ему, как президенту, нужна доля в моей компании и чтобы конкретно деньги переводились в счет доли на такой-то счет в таком-то банке, или даже если вы мне принесете письменное распоряжение президента на сей счет, – я немедленно долю отдам. А если нет – я буду считать вас мошенником, торгующим именем президента.
С этими словами Василий Никитин повернулся к генералу спиной и покинул офис.
* * *
Аня уехала из «Авиаруси» около семи вечера.
Сотовый телефон зазвонил, когда она садилась в машину. Аня, вздрогнув, взяла трубку.
– Але? – спросил протяжный, чуть хамоватый голос, – Анна Семеновна?
– Кто это?
– Это Олег. Олег Вячеславович.
Сердце Ани дрогнуло. Это был тот самый человек, который пришел на встречу вместе с Зубицкими и попросил полчашки пакетиков чая. И которому она обещала миллион долларов за керосин. Ей захотелось открыть дверь машины, уронить трубку в лужу и сказать, что так было.
– Да, это я.
– Что же, Анюта. Вы обещали перевести деньги. Еще два дня назад.
И в этот момент Аня вспомнила фразу Олега Вячеславовича: «Убивают только из-за безнадежных долгов». Если она скажет, что в компании нет денег, ее убьют.
– В компании введено временное управление, – сказала Аня. – Мы будем расплачиваться с кредиторами в соответствии с решением суда.
– Анюта, деточка. Все на рынке знают, что компания «Росско» действует в интересах Собинова и его семьи. С этим фуфлом надувай суд, а не меня. Поняла?
Трубка в ее руке стала ледяной, как труп.
– Але… – сказала Аня, но в трубке уже звучали короткие гудки.
Аня опустила голову и прижалась лбом к стеклу. Мимо неслась ледяная, в жиже, Москва. В ней было десять миллионов человек и пятнадцать министерств, в ней было двадцать семь мостов и четыре аэропорта, и во всем этом городе не было ни одного человека, к которому Аня могла бы обратиться за помощью. Кутятин? Но они и обанкротили компанию. Стас? Но она только что превратила его в смертельного врага. Никитин? Но не был ли он союзником Стаса?
Она думала, что ведет себя твердо и достойно, а вместо этого она успела оскорбить всех.
Но она сделает то, что задумано. Она не может доверять ни одному из этих людей, пока не узнает, кто именно из них убил ее отца.
И она не может узнать, кто убил ее отца, пока не узнает, кем был ее отец.
А хочет ли она это узнавать?
* * *
Генерал ФСБ Захар Кутятин расположился в кресле главы ФАК Михаила Зварковича, положив ноги на ворох исходящих бумаг. В зубах Кутятин держал сигарету, в руках – проект создания Федерального авиационного узла, а хозяин кабинета суетился вокруг него, как официант вокруг важного клиента.
– Это ж классный бизнес, – говорил Зваркович, – это во какой бизнес! Только с каждой тонны керосина мы имеем по сто баксов! А ларьки! А расписание? Вы ведь понимаете:
просит какая-нибудь «Люфтганза» поставить ее в удобный слот, а за какие такие заслуги? Хочешь – плати. А платить ведь не обязательно в кассу! Это ж там деньги просто на кусте растут, ну и что, что Семена нету, с другими можно договориться. С Никитиным можно, он любые бабки отдаст…
– С Никитиным можно договориться. Вот только вопрос, где деньги, которые тебе отдал Семен?
Зваркович побледнел.
– Какие деньги?
– Пять миллионов евро. За подпись. Ты же к нему ездил на дачу за день до того, как его убили?
– Но я… я не брал еще денег…
Кутятин спустил ноги на пол и вынул сигарету изо рта. Непотушенный «бычок» шлепнулся на наборный паркет.
– Надо же, – сказал Кутятин, – как интересно. А мне Семен после встречи позвонил и сказал, что деньги передал.
– Он с…соврал.
Кутятин лениво отложил документ, протянул руку и вдруг молниеносным движением схватил Зварковича за шиворот. Глава комитета потерял равновесие и ткнулся мордой в бумаги на собственном столе. Лицо чекиста оказалось в дюйме от испуганной ряшки чиновника.
– Ты что гонишь, – сказал Кутятин, – ты думаешь, Семка мертвый, ты бабки себе возьмешь? Это уж не ты ли Семку урыл?
– Но у меня нет, нет этих денег! – в отчаянии заорал Зваркович.
– Есть. Ты что думаешь, мы не знаем, сколько ты у Никитина с каждого перегруза получаешь? Самолеты бьются, а твои инспектора взятки берут! Ты думаешь, тебя за этим сюда поставили, чтобы ты наших товарищей за пять лимонов убивал?
– Но я не могу! – отчаянно вскрикнул Зваркович, – я не могу и вам отдать, и наверх, у меня нет!
– Деньги у тебя есть, – сказал Кутятин, – выбора у тебя нет. Либо деньги отдашь, либо сядешь.
И вышел, хлопнув дверью. Непотушенный окурок тлел на паркете. Зваркович отчаянно закашлялся, – глава Авиакомитета не курил сам и категорически запрещал это делать подчиненным.
Самое страшное было даже не то, что у Зварковича не было денег. Самое страшное было то, что Зваркович был убежден: генерал Кутятин об этом знает. Никакой Семен ему не звонил и ни о каких деньгах не сообщал. Просто Кутятин воспользовался возможностью выбить из лоха пять миллионов, угрожая в противном случае обвинить его в убийстве. Пять миллионов – это цена того, что Зварковича не посадят.
Раньше – при каждом удобном случае – так разводили бандиты. А теперь так разводят генералы.
* * *
Машина Ани остановилась у старой завшивленной пятиэтажки в районе Сельскохозяйственной улицы. Аня долго жала на звонок. Она уже решила, что никого нет дома, когда внутри квартиры послышались шаркающие шаги. Дверь распахнулась.
На пороге стоял сгорбленный восьмидесятилетний старик, совершенно лысый, с розовым детским темечком и редкой, как кошачьи вибриссы, бородой. В нос Ане ударила нестерпимая вонь, – в квартире пахло невынесенными помоями, затхлой старостью и половозрелым котом. Тут же на лестницу высунулся и сам кот – большой, полосатый, с прямым, как палка, хвостом, и убежал бы, если б его не поймал Анин охранник.
– Тарас! Тарас! – тревожно закричал старик, и Тарас, сверкнув желтыми печальными глазами, поскакал обратно в квартиру. Аня с охранником вошли следом.
– Простите, вы Александр Викторович Кудаков? – спросила Аня.
Она должна была повторить вопрос два или три раза, старик плохо слышал. Голые его ноги, всунутые в шлепанцы, стыли на ноябрьском сквозняке. Он ничем не напоминал отца преуспевающего бизнесмена, хотя бы и убитого три года назад. Но он им был, и он написал в прокуратуру заявление, в котором обвинял в убийстве своего сына третьего партнера «Авиаруси» – пропавшего Веригина. Уж, наверное, отец знал, кто убил сына?
– Да, – наконец ответил старик.
– Я расследую убийство бизнесмена Собинова, – сказала Аня, – и нам тут… я видела ваше заявление…
Она вынула из сумочки бумагу.
Аня с трепетом ожидала реакции старика. Но реакции никакой не последовало. Ане даже показалось, что Кудаков не расслышал ее слов. Он просто повернулся, и черная рваная дыра в его ватном халате была как след от ножа в спину.
Спустя пять минут Аня сидела в крошечной кухоньке, за круглым столом, покрытым слипшейся от старости клеенкой.
Кот грелся рядом на подоконнике. Стены кухни были завешаны авторскими свидетельствами и патентами, а на небольшом импортном телевизоре стояли фотографии в рамках. С одной из фотографий на Аню смотрел ее отец, еще живой, улыбающийся, – вместе с двумя черноглазыми мужчинами лет сорока-сорока пяти.
Ане пришлось несколько раз повторить свою историю, и в конце концов старик ее понял.
– Значит, убили Семена? – спросил старик, хлопоча над чайником.
– Да.
– Давно?
– Три дня назад.
– А мне никто и не сказал-то, – вздохнул старик, – на похороны даже не позвали. Жаль. Хороший человек был Семен. Пенсию мне платил, тысячу рублей, Мишка-то, бывало, месяцами не заглядывал, Семен чаще заглянет.