— Привет, Рик. Когда ты к нам присоединишься? Отделу по связям с общественностью пригодится хороший человек!
Выражение лица Рикки оставалось невозмутимым.
— Тебя не было в полдень, — спокойно произнес он и мельком взглянул на Кэрин. — Если ты меня простишь, Каро, я немного поверчу хвост у тигра?
— Какой невероятно странный юноша! — пожаловался Колин, наблюдая, как Рикки направляется прямо к матери.
— Вы так считаете?
Колин посмотрел на Кэрин.
— Он говорит полуфразами и косвенными намеками. Я не уверен, говорит он мне что-нибудь на самом деле или нет!
Кэрин засмеялась, и Колин воспрял духом и пригласил ее танцевать. Крепко держа ее за талию, он спросил:
— Так что ты думаешь о Селии? Она потрясна, не так ли? Совершенно роскошная женщина! Не нахожу, кто бы ей мог подойти внешне и по стилю. А ее наряды! Она умеет их носить, как никто в мире. Так, я тебя спрашиваю!
Кэрин надеялась, что ее улыбка не слишком искусственна.
— Ну что ж, должна сказать, я немедленно прониклась к ней сильным расположением!
Колин коротко свистяще рассмеялся.
— Что же еще ты могла бы сказать! Странно все это. Рядом с Селией обычно все девушки выглядят зелеными, как горох, но ты и сама довольно потрясна, не правда ли? — Он наклонился, чтобы рассмотреть ее поближе. — Да, ты невероятно потрясна! — медленно повторил он.
Кэрин закрыла глаза. Ее партнер принял это за выражение истинного наслаждения и еще крепче притянул к себе девушку, шевеля дыханием ее волосы. Он начал рассказывать ей о многочисленных интереснейших деловых заданиях, с которыми справлялся только он, ошибочно принимая ее равнодушие за искреннее восхищение.
Кроме всего прочего, Колин, по его словам, был превосходным диагностом, обладающим природным даром определять любую болезнь. Кэрин быстро ненадолго открыла глаза.
— Как это все загадочно!
Односторонний разговор удачно приближался к концу.
Колин расстроился, испугавшись, что мог произвести на Кэрин ложное впечатление.
— Думаю, что Гай и сам бы первым признал, что я представляю ценность для фирмы, — сварливо заключил он.
Кэрин была готова согласиться, что дело может обстоять именно так, но очень сомневалась в способности Колина осчастливить Лайану. Колин казался, исповедующимся самому себе, эгоистом. Она послала Рикки сигнал бедствия, и тот немедленно пришел к ней на помощь. Лайана еще раз была заключена в объятия жениха, чего явно страстно желала.
На протяжении всего остатка вечера Кэрин старалась не смотреть на Селию и Гая. Гай, казалось, играл роль ухажера, достойного Селии, да с такой изысканностью, какой она раньше не встречала. Однако, почему «играл роль»? Это был стиль Гая, такой сардонический, такой насмешливый, такой вызывающий, что даже, если в действительности, Селия ему безразлична, то этого нельзя и заподозрить!
В душе Кэрин царило смятение, причину которого она не хотела называть. Она снова заняла оборонительную позицию, мысленно упрекая Гая в том, что тот создает невыносимые для нее ситуации. Он опять стал для нее негодяем из мелодрамы.
Бал, однако, имел ошеломляющий успех. Кэрин не знала, что она оказалась предметом всеобщих разговоров. Злые и острые языки отмечали ее молодость и неповторимую красоту и строили возможные предположения относительно последствий этого в подобном доме. Подчеркивали ее сходство с покойным отцом и снова повторяли старинные истории. Одно было всем очевидно: у Селии Эмбер появилась сильная соперница, и она это вряд ли потерпит. «Самое ужасное, — говорили остряки, — соперница молода! Это непростительное преступление!»
Когда последние гости уже давно разъехались, Кэрин все еще бесцельно слонялась по своей комнате. Она была не в состоянии подвигнуть себя на такой труд, как раздевание.
Слишком сильно было возбуждение, кроме того, она чувствовала себя расстроенной и потерявшей душевное равновесие.
Играла она, по крайней мере, хорошо, и какая-то часть ее души была удовлетворена множеством искренних комплиментов, расточавшихся ей вместе со словами прощания. Она взглянула на свои руки и тут в первый раз заметила, что на ней нет топазового кольца, которое одолжила ей тетя Триш. Конечно, она оставила его на рояле. Она никогда не могла играть с кольцами на пальцах. Наверное, оно еще там. Какая забывчивость и небрежность!
Кэрин выскочила из комнаты и понеслась по длинному коридору к лестнице. Пустой дом, освещенный только несколькими лампами, представлял собой весьма мрачное зрелище.
Неслышно было ни музыки, ни смеха, которые наполняли его всего несколько часов тому назад.
Она на цыпочках спускалась по лестнице, держа руку на сердце, как вдруг раздался низкий бархатный голос:
— Я мог бы догадаться, что ты, как ведьма, после полуночи будешь гулять по дому!
Гай подошел к подножию лестницы, насмешливо глядя на Кэрин.
— Вероятно, ты вышла, чтобы сказать мне то, чего не могла сказать в течение вечера. Тебе понравился твой бал?
Кэрин, молча, стояла, пытаясь разгадать, что скрывается за его внешней легкостью и непринужденностью.
— Ну что, маленькая Мисс-которой-нет-и-двад-цати?
Его лицо было слишком спокойным, чтобы на нем можно было прочесть что-то, но голос звучал явно насмешливо.
— Мой бал! — произнесла Кэрин, холодно посмотрев на Гая, но не сделав ни шага в его сторону.
— Никогда не понимал, чего ты добиваешься, когда смотришь на меня вот так! Скажи мне, что у тебя на душе, детка!
Свет от настенного бра мягко освещал ее лицо и плечи, подчеркивая плавную линию ее стройного тела. Какой-то момент, она стояла почти вызывающе, высоко подняв голову.
— Не представляю себя откровенничающей, по крайней мере, с вами!
Он оглядел ее оценивающим взглядом с некоторой долей иронии.
— Интересно, могла бы ты вернуться к своим воображаемым фантазиям? — мягко спросил Гай, прищурившись.
Кэрин засмеялась.
— Как вы хитры и как уверены в себе! Но, по-моему, элементарное умение владеть своими эмоциями входит в программу обучения промышленного магната!
Он на шаг приблизился к ней.
— Однако ты за словом в карман не полезешь! Хитра, как кошка! Может быть, ты подслушала какую-нибудь историю о моих недругах?
— Я выросла в хорошей семье, так что ничего не могу вам рассказать, — отважно выпалила Кэрин.
— У тебя полностью отсутствует чувство самосохранения, да, любовь моя?
Она сразу же ощутила перемену в нем, и ее охватила особая радость оттого, что ей удалось поднять его настроение.
— А теперь я не понимаю, что вы имеете в виду! — ласково ответила она. — Хотя не могла не заметить, что вы проявляли интерес ко всем хорошеньким женщинам на балу.
— На самом деле, только к одной женщине, но ты об этом ничего не узнаешь!
Их голоса теперь звенели в мягкой тишине дома, как скрещивающиеся клинки.
— Одна женщина! — возмутилась Кэрин. — Лично я считаю, такие вещи могут завести довольно далеко! Все могут сложить два и два!
— И это все же не будет пять!
Тут Гай сделал стремительный рывок и притянул ее к себе с такой силой, что она, потеряв равновесие, тяжело упала на него. Он схватил ее за плечи, прижав при этом ее распущенные черные волосы, не замечая, что делает ей больно. Она затаила дыхание, и кровь застучала у нее в ушах.
Сопротивляться было слишком поздно. Гай наклонил свою голову и нашел ее губы, властно заставив их раскрыться. Кэрин охватило множество пронзительных чувств, и ей стало страшно, что она потеряна, как личность. Тот мир, который она знала, больше для нее не существовал. Существовал только Гай, его мужской запах, его сила и властность, его ищущие губы, вырывающие сердце из груди.
Кэрин издала короткий странный звук, похожий на рыдание, и быстро высвободилась из рук Гая, но только на короткое мгновение. Она покачнулась от головокружения, голова ее поникла, но Гай вовремя схватил ее за запястье, отчего у нее снова перехватило дыхание.
— Так великосветские манеры потихоньку сдают позиции? — Потом он добавил мягче, как будто бы в раздумье: — Ну, и как же долго, ты думаешь, тебе удастся одерживать верх в этом дерзком споре? Следующий раз, запомни, будет прямым приглашением к гибели!
Возбуждение, гнев, унижение вспыхнули в ее голове красноватым мрачным светом. Кэрин попыталась вырваться, но он крепко держал ее за руки. Она же сгорала от нетерпения отомстить ему немедленно. Гай смотрел на ее дрожащие полные губы.
— Ты хочешь милосердия, не так ли, но не можешь быть уверена, что во мне есть великодушие. Так вот, как ты мне слишком часто говорила, это не так. — Он силой заставил ее поднять голову. — Если ты настойчиво тянешься к огню, котенок, вряд ли ты можешь жаловаться, что обожжешься!
Наконец Кэрин удалось высвободить руку, но ее снова поймали.
Гай смеялся над затруднительным положением, в котором оказалась девушка.
— Вероятно, это уменьшит твой гнев до тех пределов, которых заслуживает ситуация! Пора бы тебе вырасти, крошка Кэрин!
Кэрин попыталась отвернуться, но ее усилия были тщетны. Она больше не могла сопротивляться возбуждению, охватывающему ее. Ее молодость, неопытность, бурное физическое сопротивление работали против нее. Впервые в жизни Кэрин сдалась перед превосходящей силой и потеряла сознание.
Открыв глаза, Кэрин увидела, что лежит в собственной постели. Руки ее были закинуты вверх, словно она пыталась защититься от его темной силы. Ее мягкие чувственные губы дрожали от эмоционального потрясения. Она отвернулась, и на роскошное покрывало упала слеза.
— Ради Бога, не плачь! — выразительно произнес Гай. — С меня достаточно! Ты — самое непостижимое дитя на свете и такая искусная обманщица, что я даже не уверен, приручил ли тебя. Однако в этом таится часть твоей привлекательности! — Он подошел к постели, повернул Кэрин к себе и убрал ее волосы со лба жестом, в котором угадывалась укрощенная сила. — Куда же подевалось твое удивительное остроумие? Следить за капризами твоих эмоций — довольно трудное занятие.
Короткий лиф ее платья подрагивал от учащенного сердцебиения. Что-то мелькнуло в его черных, как ночь, глазах.
Кэрин снова, молча, взглянула на Гая блестящими от избытка чувств глазами.
— Расслабься, малышка! Ты эмоциональнее, чем кто-либо, кого я знал. Когда я увидел тебя в Мельбурне, у меня возникло некоторое предчувствие, что с тобой будет трудно. — В его голосе звучал неприкрытый цинизм. — Но тебе больше не надо бояться бесчестных нападений — их больше не будет. По-моему, я выполнил все, что задумал, — вырвал тебя из состояния сна. — Он нежным жестом смахнул слезу с ее щеки. — Раздевайся и ложись в постель. Утром ничто и никто не покажется тебе таким уж плохим. Даже я!
Гай направился к двери. К Кэрин вернулся дар речи. Ее голос прозвучал до странности легко и словно издалека.
— Я впервые потеряла сознание, — удивленно произнесла она, — впервые меня целовали… против моего согласия… и мне это очень не понравилось.
Она приподнялась на локте.
Гай быстро оборвал ее.
— Твои реакции, упрямый котенок, были вполне правильны. Я мог бы заняться с тобой любовью, и ты бы даже не сопротивлялась мне после первой же минуты!
Ее черная головка на изящной шее была поэтично, в манере прерафаэлитов, наклонена к Гаю. Его угрюмая мужественность действовала на нее нестерпимо возбуждающе, но она твердо решила выдержать его пристальный взгляд. Она снова подняла глаза на Гая, не в состоянии побороть легкий трепет.
— О нет же, я бы сопротивлялась, — пылко произнесла она.
Он окинул ее ироничным взглядом, и Кэрин съежилась на постели и тихо, беспомощно заплакала, обуреваемая сильным желанием Евы. Гай молчал, но только минуту.
— Слезы тебе не повредят, — бесчувственно заметил он. — Они даже несут очищение. Приятных снов, маленькая злючка! — добавил он и решительно закрыл за собой дверь.
Глава шестая
За недели, что одна за другой промелькнули со времени бала, Кэрин обнаружила, что постепенно привыкает к дому и его многогранному хозяйству. К ее огромному облегчению, Филипп полностью вписался в семью, прибавил фунт или два и стал постоянной тенью Марка Эмбера, которому был предан всей душой.
Отношения Кэрин с Марком и Патрицией Эмбер сразу же и целиком определились одним словом — семья. И, хотя ей было тяжело признать это, в кузине и ближайшей подруге детства Евы, она нашла именно те качества, которые искала и не находила в матери. Это была ирония судьбы, но, тем не менее, правда. С самого начала Кэрин держалась настороже с Эмберами, пытаясь читать за их внешним обаянием и блеском иной подтекст, но ежедневное общение показало ей бесполезность такой позиции. Патриция Эмбер, как и утверждал ее брат, оказалась замечательной женщиной.
Гай, конечно, был Гаем — человеком огромного обаяния. Он приходил и уходил, появляясь кометой на их горизонте, но раз и навсегда стал центром, вокруг которого вращался весь дом. То, что его длительные отлучки часто совпадали с пребыванием в городе Селии, Кэрин ни одной минуты не принимала за совпадение. Она была молода, но не наивна!
И все же сознание того, что Селия Эмбер смотрит на своего шурина, как на собственность, угнетало, как тяжелое пальто в середине лета. Селия, как вскоре обнаружила Кэрин, представляла собой легкомысленную бабочку, волнующую и пленительную, феноменально занятую самой собой.
Ее забота о своей внешности, фигуре, невероятная диета были бы понятны, если бы она была фотомоделью, но благодаря им, Селия достигала удивительных результатов, сохранив потрясающее обаяние молодости.
Она знала каждого, кто занимал высокое положение в обществе, и часто фотографировалась со многими из них. Любое сколько-нибудь важное светское событие не могло обойтись без нее. Ее красота, семейные связи и баснословные наряды легко делали ее вхожей в самые влиятельные дома. У нее была фешенебельная квартира на плоской крыше многоэтажного дома, где она останавливалась во время наездов в город и куда часто брала с собой Лайану. Но с Кэрин Селия не находила общего языка.
В Бэлль-Эмбер она каждое утро завтракала в постели. Кэрин часто видела, как Мэри, маленькая служанка, несет в апартаменты Селии серебряный поднос с завтраком. С ревнивым интересом она обращала внимание на изящную кружевную салфетку, хрупкий фарфор, покрытый росой ярко-розовый бутон (цветок никогда не был распустившимся) рядом с высоким матовым бокалом грейпфрутового сока, поджаренные тосты и серебряную чашку крепкого черного кофе. Около одиннадцати часов Селия спускалась к народу, как говорил Рикки, изысканно одетая к ланчу или партии в бридж. Ее платье, шляпка и аксессуары были совершенны. Она использовала лучшие средства для достижения своих целей. Утонченный запах ее духов витал в воздухе еще долго после ее ухода, напоминая о том, что Селия Эмбер хотела брать от жизни самые лучшие вещи и получала их!
Дома Лайана была очаровательна. Держалась она дружелюбно и искала общества Кэрин, но разговор, главным образом, всегда вертелся вокруг Селии: ее великолепных волос, сказочного вкуса, мужчин, влюбленных в нее. Но Кэрин все это мало интересовало. Лайану слишком крепко связывал с матерью легендарный серебряный шнур, и Кэрин всегда мысленно благодарила Рикки, когда тот приходил и придавал беседе некоторую конфликтность или просто переводил разговор на тему, вызывающую живой интерес у всех. Никто из детей Селии Эмбер не мог держаться золотой середины по отношению к матери. Лайана считала ее воплощением совершенства, Рикки — падшим ангелом.
К концу месяца Гай улетел в другое графство на заключение торгового договора, оставив всех домашних предаваться без него скуке. Селия тут же уехала в город, где ей якобы предстояли долгие и утомительные часы примерок новых туалетов. Приближается сезон отпусков, объяснила она, и ей просто невозможно появиться в старых лохмотьях. Кэрин нашла это смехотворным: появление Селии в лохмотьях взбудоражило бы весь город, — язвительно подумала она. Дни Кэрин проходили, как и раньше. Она отводила в школу Пипа, выполняла некоторые хозяйственные поручения тети Патриции, а в оставшееся до ланча время обычно музицировала. Тетя Патриция часто проскальзывала в комнату, чтобы послушать игру Кэрин. Она сидела, откинув темную голову с густым шиньоном на спинку кресла, сделанную в форме крыла.