…И открыл глаза.
Сперва ему показалось, что он продолжает спать - в шалаше возились и вскрикивали все сразу, а рёв, показавшийся ему собственным криком, только усиливался, смешиваясь с рокотом и змеиным шипением.
- Что это?! - истошно закричала Светка. - Рат, что это?!
А он уже понял - что, и это было страшнее всех представлявшихся ему страхов, а главное - так предсказуемо, что Рату захотелось убить себя за глупость. Но времени терять было нельзя, и он закричал:
- Наружу! Быстрей! Хватайте вещи, наружу, вверх, бегите!!!
Никто не стал ничего спрашивать или артачиться. Но всё равно было уже поздно.
Грохот и рёв стали невыносимыми, окружили шалаш - и внутрь ворвалось что-то белое и крутящееся, в чём почти невозможно было узнать речную воду…
…Медведи обожают падаль. Стоя в кустах на четвереньках, бурый всматривался и внюхивался. Он был сыт до отрыжки, обожрался оставленной пронёсшимся потоком рыбой, а для того, чтобы добраться до заманчивого куска, нужно было перебираться через реку. Что-то пробурчав, медведь, закидывая зад, ушёл в кусты, решив, что вернётся позже - дохлятина никуда не денется.
Рат открыл глаза именно в этот момент. Он не увидел медведя - под ним бежала серая вода, она несла мусор, ветки, что-то ещё, и от этого движения кружилась голова, а тело покачивалось, руки тянуло вниз. Ещё через пару секунд Рат понял, что вода ни при чём - он висел в ветвях куста, раскачивался с ними вместе, и руки тянуло ружьём, болтавшимся на ремне, намертво захлёстнутом вокруг кистей.
Больше ничего не было. Ни сапог, ни коробки с НЗ, ни ремня с ножом и патронами.
Рат несколько раз дёрнулся, упал в воду, встал на ноги, хотя его толкало в грудь течением - и выбрался на берег, занесённый илом и замусоренный. Кое-где виднелась рыба. Рат подумал, что её надо собрать, а потом вяло решил, что это бессмысленно.
Он остался один.
И едва он это подумал, как услышал:
- Рат! Ратка! Раточка-а!!!
К нему бежало какое-то существо, следом шло, прихрамывая, ещё одно. Они были грязные, всклокоченные, какие-то перекошенные - Рат вскинул ружьё, но тут же опустил его и заорал:
- Светка! Светка, Саня!!!
Светка повисла на нём гирей и начал целовать в лоб, в щёки, в губы, твердя:
- Я думала… я думала, ты утонул… я думала, ты утонул, утонул, утонул…
Подошёл Сашка. Он был без куртки, но с маузером - без кобуры и, конечно, без запасных патрон, оставшихся в ней. Молча облапил сестру и Рата. Светка ревела. Рат спросил:
- Сань, что с ногой?
- Ерунда, немного ушиб, - ответил тот. Штанина у него тоже была разодрана., виднелся кровоподтёк, но не больше, слава богу. - Рат, что это было?
- Я дурак, - Рат мягко отстранил Светку. - В горах прорвало озеро… Гроза. Я идиот. Я убегал от выдуманной опасности и влез в настоящую ловушку. Заночевал в грозу возле реки… Я всех убил… Где остальные?
- Не знаю, - покачал головой Сашка. - Нас со Светкой понесло, мы вцепились друг в друга, потом куда-то выбрались, на какие-то камни… Мы никого не видели.
- Надо поискать вещи, - предложила Светка и, всхлипнув, вытерла нос.
- Вещи наши в Уде, - ответил Рат, - а до неё два дня.
- В какой Уде? - хлопнула глазами Светка.
Рат соврал - сказал, что вчера сумел определиться. Светка взбодрилась:
- Но мы же и так можем дойти, - сказала она. - Ведь правда же, можем!
- У меня восемь патрон к нарезке и один в нижнем стволе, картечь, - сказал Рат. - У Сашки - десять. Нам даже обувь сделать нечем, мы даже носки потеряли. Мы огонь не разведём… Мы можем дойти, но чего нам это будет стоить - я не знаю. Я теперь вообще ничего не знаю.
- Егор!!! - ахнула Светка.
Все обернулись.
Егор брёл по камням через реку. Его качало. Увидев остальных, он замахал руками, соскользнул в воду, побрёл вброд, всхлипывая и загребая воду руками. Все трое бросились навстречу, вытащили его на сушу.
- Ксанка… - выдохнул Егор. - Я её… я её спас, но… у неё нога… нога сломана, ребята.
Рат закрыл глаза.
"Конец", - ясно и отчётливо подумал он…
…Сашка и Рат упорно и ожесточённо выламывали сучья попрямее. Ксанка, полусидя возле дерева, в обнимку со Светкой - её нога уже была заключена в лубок с обмазкой из глины - тихо, но настойчиво просила:
- Ну ребята… ну поднимите меня повыше, к ручью… а сами идите… пистолет мне оставьте и идите… я без еды долго продержусь… а вы дойдёте и обратно на вертолёте…
Светка синхронно с ней и так же негромко и настойчиво возражала:
- Ксаночка, ну как мы тебя оставим… а если зверь… тигр или медведь… а если мы то место не найдём…
- Хватит! - заорал Рат. - Ну! Мы или вместе дойдём - или вместе сдохнем! Я сказал!!! - и швырнул наземь слегу для носилок.
- Это из-за меня.
Егор сидел на поваленном дереве и кривил губы. Левая сторона лица у него была разодрана - ударился о камни, когда бросился в поток и вытащил практически беспомощную, потерявшую от боли сознание, Ксанку, чудом им замеченную в этой круговерти. Он набрал воздуха в грудь, выдохнул и повторил:
- Это из-за меня.
- Слышали уже, - отозвался Сашка.
- Но ничего не поняли, - Егор встал. - Это всё из-за меня. Из-за меня погибли два человека. Из-за меня мы здесь.
- И в этом нет ничего нового, - сказал Сашка.
- Знаете, что я хотел на Становом? - Егор засмеялся. - Да золото же! Золото! У отца была старая карта, а на ней отмечены прииски, ещё дореволюционные, заброшенные! Она у меня в рюкзаке лежала… Я как понял, что от этой поездки не отверчусь, подумал: а что, если?.. А потом я бы всё и всех послал к чёртовой матери - и отца, и семью, и страну, потому что с золотом везде хорошо! Поди туда! Поезжай сюда! Учи то! Сделай это! Да к чёрту, к чёрту, к чёрту! Я бы жил, как хотел! Где хотел! Но я клянусь! Я честное слово даю! Я не хотел, чтобы из-за меня - хоть кто-то, хоть кто-то погиб!
- Да что ты на себя наговариваешь?! - вскрикнула, оттолкнувшись локтями, Ксанка.
- Нет, насчёт карты - правда, - сказал Рат. - У деда была такая, мне отец говорил…
Наверное, Владимир Никифорович её взял, когда из дома убегал… Егор?..
- Да, - Егор кивнул, - он хотел сперва искать золото, но потом… короче, не получилось.
А потом он её просто так хранил… Я понимаю сейчас, я как дурак… как будто это просто - пришёл, поднял…
- Бывает и так, - спокойно сказал Рат. - Пришёл, поднял… Этот край на золоте стоит…
- Всё сказал?
- Я? - Егор вытаращился непонимающе. - В… всё…
- Ну и ладно… Чью куртку на носилки пустим?
- Мою, - Егор начал стягивать куртку.
Путь домой…
Егор упал не сразу - очевидно, побоялся уронить Ксанку. Он просто встал на колени, поставил ручки носилок на землю, а потом завалился на бок, и Рату показалось, что Егор начинает таять от дождя, растворяться в земле.Он рывком поднял двоюродного брата, несколько раз ударил по щекам. Ксанка смотрела большими глазами. Сашка держал передок носилок один.
Дождь начался утром и шёл - то тихий, то бурный, тёплый, но непрестанный, обла-ка висели над самыми головами. Позавчера и вчера они ели сырое мясо - Рат застрелил кабаргу. Но до этого три дня ничего не было, пока они уходили от реки, зверьё разбежалось от потопа - и приходилось пробавляться зеленью и сыроежками, высыпавшими кое-где. Светка пыталась раздобыть огонь трением… Сегодня утром выяснилось, что мясо уже начало пахнуть - сыро и тепло, слишком сыро и слишком тепло…
- Пусти, я сам, - Егор оттолкнулся. - Я просто споткнулся…
- Держи, - Рат сунул ему двустволку и принял носилки. Плечи загудели. Они несли носилки по очереди, но плечи не успевали отдохнуть и покрылись лопнувшими мозолями в первый же день.
- Ещё не твоя очередь, - хрипло сказал Егор. Лицо у него стало остервенелым.
- Я сильнее, - отозвался Рат. - Пошли, чего стоять…
И они снова пошли. Они шли вдоль Уды, первый день шли вдоль Уды, Рат был в этом уверен, хотя к самому берегу подобраться не удалось - мешали буреломы и завалы. А значит - понемногу приближались к цели.
Втрое медленней, чем он рассчитывал. Ступни почти не ощущались днём, словно деревяшки, пристёгнутые к щиколоткам, зато по ночам они ныли, гудели и чесались от укусов комарья и многочисленных ссадин и порезов. Сил встать просто не было, и Рат поднимался первым, даже не через силу, а вообще непонятно, как. И поднимал остальных. Светка угрюмо молчала, а Ксанка каждое утро плакала, хотя её несли, и закрывала глаза, когда Рат будил мальчишек. Сашка ругался, а однажды ударил Рата. Егор всё делал молча. Они по-прежнему ночевали в шалашах, делать которые с одним складным ножом Сашки, уцелевшим у него в кармане, оказалось в сто раз трудней - а вечером и так всё валилось из рук.
После первых десяти шагов Рату вдруг показалось, что Светка чокнулась. Она вдруг откинула голову и запела - громко и весело:
- Ищи меня сегодня среди морских дорог,
За островами, за большой водою,
За синим перекрёстком двенадцати ветров,
За самой ненаглядною зарёю…
- Светка, ты чего? - спина Сашки качнулась, он, похоже, подумал об этом же, но его сестра ответила:
- Здесь горы не смыкают снегов седых одежд,
И ветер - лишь неверности порука.
Я здесь построил остров - страну сплошных надежд
С проливами Свиданье и Разлука…
- и Рат подхватил:
- Не присылай мне писем - сама себя пришли,
Не спрашивая тонкого совета.
На нежных побережьях кочующей земли
Который год всё ждут тебя рассветы…
- и Светка окликнула брата:
- Ну?! Это же ваша песня, подпевай! - и Сашка присоединился:
- Пока качает полночь усталый материк,
Я солнце собираю на дорогах.
Потом его увозят на флагах корабли,
Сгрузив туман у моего порога.
Туман плывёт над морем, в душе моей дурман,
Всё кажется так просто и не просто.
Держись, моя столица, зелёный океан,
Двенадцать ветров, синий перекрёсток!
- и они всё впятером ещё раз пропели:
- Держись, моя столица, зелёный океан,
Двенадцать ветров, синий перекрёсток!!! [26]
- Свет, пой ещё! - крикнул Сашка, и она запела, шагая впереди. Рат не знал этой песни, но в ней был припев, красивый и завораживающий:
- Путь домой, путь домой -
Если мы придём домой…
В море нас опять потянет,
Если мы придём домой!
- и к концу песни Рат обнаружил, что подтягивает себе под нос эти строчки…
Светка пела.
Они шли. И иногда подтягивали.
Впереди шагала девчонка, не столь давно откликавшаяся только на кличку "Синти", дочь офицера, взбалмошная и непредсказуемая особа. За ней, сменяясь, её брат - член милитаристского клуба, казачонок-проводник с пунктиком насчёт самостоятельности и его двоюродный брат, сын нового русского, высокомерный космополит[27], никогда не носивший ни одной вещи дешевле чем за триста долларов, тащили на самодельных носилках девчонку со сломанной ногой, ни разу в жизни не носившую вещей дороже чем за триста рублей.
Они шли босиком, в драных камуфляжах разной степени разукомплектованности и пели, а дождь поливал их, то усиливаясь, то ослабевая.
Это было абсурдно, но не более, чем вся жизнь и история страны, в которой они родились и от которых не могли уйти никуда, даже если кто-то из них громко кричал о том, что хочет этого.
- Родина! Еду я на Родину!.. - распевала Светка, качаясь от слабости. Но следом шли мальчишки, которым было тяжелее, и она упрямо продолжала:
- Пусть кричат - "уродина!",
А она нам нравится,
Хоть и не красавица…
Рат не помнил, как и когда упал. Он пришёл в себя - Сашка волок его, перекинув руку себе на шею, а ружьё - на грудь. Ксанку тащили Светка и Егор.
- Хватит, - сказал Рат и занял место Светки…
…Дождь перестал, когда они остановились на привал. Сил делать шалаш ни у кого не было - они кое-как заползли, накромсав лапника, под здоровенный выворотень сосны и лежали, прижавшись друг к другу. И тогда Рат даже не услышал, а почувствовал, что Егор плачет.
- Ты что? - прошептал он в ухо двоюродному брату.
- Обидно… - Егор дрожал. - Так обидно… теперь, когда я… ты веришь, что я всё понял?
- Да, - сказал Рат.
- Обидно, - повторил Егор. - Мы ведь не дойдём, Рат. Мы не дойдём. И я всё зря…
- Ты не зря. Ты Ксанку спас, - прошептал Рат. И полез прочь из логовища, таща за собой ружьё…
Через час, когда Сашка сумел заставить себя выбраться из оцепенения, он выбрался наружу. Было почти совсем темно, но на раскисшей земле кое-где видны были следы, и Сашка, пойдя по ним, нашёл Рата в полукилометре от их "лагеря" - возле туши убитого выстрелом в глаз изюбря. Распоров горло оленю острым камнем, Рат, обливаясь, пил кровь и плакал навзрыд.
- Я… первый раз… промазал, - у него был жуткий вид, у перемазанного кровью. - Осталось пять…к нарезке… и картечь…
Вдвоём они доволокли тушу к выворотню. Рат заставил всех пить кровь, и они опять ели сырое мясо, а потом жевали черемшу, которую собрала Светка неподалёку на прогалине. Потом - уже в полной темноте - уснули, как умерли, а проснулись почти в полдень следующего дня. Около самого входа возле изюбря дрались несколько лисиц, замерших при виде людей, а потом порскнувших в стороны.
- Останемся тут ещё на сутки, - решил Рат. - Крошна новые сплетём, мясо оставшееся порежем и подвялим хоть немного.
- С обувкой бы что-нибудь придумать, - сказала Светка. Рат покачал головой:
- Без верёвок я ничего не придумаю… Отец умел из крапивы верёвки делать, но тут и крапивы нет, да я и не могу…
- Вчера я думал - сдохну, - признался Сашка. Ответом ему было молчание, красноречиво говорившее, что подобные мысли посещали и остальных. После этого молчания Рат сказал:
- Да мы почти и сдохли.
- Рат, - спросила Светка, - как ты думаешь - мы дойдём?
- Должны, - ответил Рат. - Обязаны, - и повернулся к Егору. - Правда, братишка?
- А как же, - усмехнулся тот, вставая. - Попробую я к реке добраться. Вдруг у нас под боком теплоходы ходят? Или, однако, рыбу-кита морские духи на берег выгнали - большое подспорье бедным чукчам. Однако.
- Иди, - сказал Рат. И добавил: - Однако.