***
Она повела его в кафе неподалёку, которое было заполнено студентами. Все взгляды устремились к ним, как только они вошли в помещение, а девушки открыто глазели и вздыхали, когда Серенити и Виллем прошли мимо.
— Этот подойдёт? — Поинтересовалась она, указывая на столик у дальней стены кафе.
— Без разницы, — когда они устроились на местах, она поняла, почему он так сказал. Его охрана проследовала за ними, и встала живой стеной, закрывая своего босса.
— Ты в порядке?
Почему его это интересует? Именно это она хотела ответить, но сдержала горечь своей боли. Не его вина, что он не любит её, не его вина, что не видит в ней тех качеств, которые нужны его жене.
Наконец она ответила:
— Жизнь продолжается.
— Я вижу, — его кулаки до боли сжались под столом. «Жизнь продолжается» … Он не имел понятия, какой смысл она вложила в эти слова. Теперь он знал, что любит Серенити так, как ни один из мужчин никогда не сможет любить, но также он знал, что эта эмоция была такой мощной, что он может вновь принести ей такую боль, как никто другой.
— Мне нужно что-то тебе сказать.
Она тут же подумала о Шейн. Сейчас он скажет ей, что решил жениться на Шейн, от одной мысли о чём, она практически утратила сознание. Хоть Серенити и покинула дом уже, как два месяца, сестра не переставала измываться над ней. Шейн оставляла голосовые сообщения ей на почте, и как больной наркоман, Серенити не могла прекратить слушать каждое из них.
У нас с Виллемом было свидание в Цюрихе. Мы летели его личным самолётом, и он всю дорогу трахал меня в его шикарном салоне. А у тебя было такое с миллиардером? Думаю, нет. Я бы хотела, чтобы у тебя такое было, но знаешь, что? У тебя никогда не будет такой возможности.
Мы с Виллемом часами говорим по телефону, и каждый раз я жду, что он спросит о тебе. Но нет. Кажется, будто вовсе забыл о твоём существовании.
Виллем летит в Грецию, и я уговаривала его встретиться с тобой. Я сказала ему, что ты повзрослела, и уже не будешь такой прилипалой. Голос Шейн стал тише и злобнее, когда она продолжила свой монолог. Я сказала, что не против, если он вновь позабавится с тобой. Сказала, что ему не составит труда вернуть твоё расположение, ведь ты дешёвая, безотказная шлюха, которая решила, что отдать мужчине свою невинность – значит привязать его к себе.
Она полагала, что последние два сообщения Шейн оставила для неё только, чтобы позлить. Но видимо, всё же нет. Потому что, Виллем и правда сидел сейчас перед ней, и пожирал своими голодными глазами, что заставило Серенити сделать два вывода, от которых её мгновенно затошнило.
Первое: он не имеет не малейшего понятия, что Серенити в курсе того, что сама же Шейн уговорила его встретиться с ней, в надежде, что она будет вести себя, как легкодоступная кукла для развлечений.
Второе: осознание этого никак не влияло на её чувства к нему.
Она всё ещё отчаянно любит Виллема де Конаи, и понимание этого разрывало её изнутри.
— Ты меня слышала, Сири?
Она практически вздрогнула, когда он использовал её сокращённое имя. Раньше, оно заставляло её чувствовать себя особенной. Но теперь, она с горечью осознала, что это просто «стиль» миллиардера, как заставить свою каждую любовницу чувствовать себя особенной.
— Я слышала тебя, — удалось выдавить ей, всё ещё избегая его взгляда. Она продолжила с тем же отстранённым тоном. — И слушаю.
***
Уже несколько часов Серенити лежала без сна.
Чтобы она не делала, не могла забыть случившегося, не могла перестать проигрывать одну и ту же сцену.
***
— Привет, — сказала Уиллов Сомерсем - Манолис сонно поприветствовала подругу, которая неловко переминалась с ноги на ногу. Она была голубоглазой брюнеткой, миниатюрной с аппетитными формами, и по предписанию врача соблюдала постельный режим.
— Привет, — голос Серенити был тихим, и, не сдвигаясь с места она продолжила, — просто хотела сказать, что уже приехала.
Уиллов закатила глаза.
— Хватит быть такой формальной, и заходи уже скорее, — она заняла сидячее положение, и пока Серенити входила, Уиллоу отметила печаль на лице подруги. И ей это совсем не понравилось.
Серенити неподвижно сидела на краешке кровати, боясь своими движениями причинить неудобства беременной подруге. Когда их взгляды встретились, она тут же выпалила:
— Ты становишься всё больше с каждой нашей встречей.
Уиллов изобразила гримасу.
— И почему ты должна быть бестактной только со мной?
Серенити залилась румянцем.
— Прости, просто… — Она покачала головой. — Но ты действительно огромная.
Уиллов не могла удержаться от улыбки над обеспокоенным тоном Серенити.
— Успокойся. Сколько раз тебе повторять? Это нормально для того, кто носит двойню, тем более, учитывая, что Ставрос совсем не маленький.
Серенити поморщила нос при упоминании имени греческого миллиардера.
— Я всё равно считаю, что он слишком рано обременил тебя беременностью. Это всё ради того, чтобы привязать тебя к себе, чтобы, когда ты одумаешься, и поймёшь, что он тебе не подходит, было слишком поздно и ты не сможешь покинуть его, — даже сейчас, спустя время, Серенити не могла забыть всё то, что пришлось пережить подруге во имя любви. По её мнению, Ставрос Манолис всегда не заслуживал её подругу, и Серенити не собиралась скрывать это от миллиардера.