— Закрой на секретку, — напомнила Кирееву жена. Он улыбнулся, ласково потрепал ее по щеке.
— Забыла, чья ты жена?
И, обняв за плечи дочь, двинулся к парикмахерской. Когда они вошли в крохотный холл, Киреев усадил Настю и Зосю перед телевизором и привычным жестом включил видеосистему.
— Сейчас вы увидите, как храбрый Микки-Маус побеждает всех своих врагов, — подмигнул Донат Максимович. — Так же, как и мы с вами.
На экране появился любимый герой детворы. Киреев смело шагнул в зал, над дверью которого горело табло «Мастер приглашает вас!».
— Здесь стригут-бреют? — спросил он, плотно прикрыв за собой дверь.
— Боже мой, Дон!.. — вскочила с диванчика Савельева, отбросив журнал мод.
— Тс-с! — приложил палец к губам Киреев и тихо проговорил, показывая назад: — Там мои…
Капитолина Алексеевна застыла, не сводя с майора сияющих влюбленных глаз. Он медленно подошел к ней. Савельева, еле сдерживая трепет, всем телом потянулась к Донату Максимовичу, однако тот взял ее руку и надолго припал к ней губами.
— Что они с тобой сделали! — с надрывом прошептала Капочка, прикоснувшись к его голове.
— Ерунда! Главное — кости целы, а мясо нарастет. Вот разве что малость поседел…
— А мы — хной…
— Седые мужчины, говорят, больше нравятся.
— Да-а, — отстранилась от Киреева Савельева, любуясь им. — Ты стал настоящим джентльменом.
— Зачем мне быть джентльменом? — улыбнулся майор. — Они знают, как себя вести, а вот донжуаны — как вести к себе…
— Господи, — простонала Капочка, — заждалась!
— А я? — вздохнул Киреев, с тоской глядя на диванчик. — Понимаешь, увязались… — Он снова кивнул на дверь.
— Прошу, — деланно официально показала на кресло Савельева.
Клиент был вмиг укутан хрустящей белоснежной простыней, поверх которой аккуратно легли у шеи такие же салфетки.
— Начнем с бритья, — профессионально произнесла парикмахерша.
— С бритья? — удивился клиент. — Это ведь теперь запрещено. Из-за СПИДа.
— Запрещено, — спокойно подтвердила Капочка. — Но для тебя приготовлена новенькая бритва. Ни разу не использованная. — Она торжественно достала из тумбочки футляр, запечатанный в целлофан. — «Золингер». И впредь не коснется ничьей щеки, кроме твоей.
Намыливая Кирееву подбородок, Савельева не удержалась, запечатлела на его губах страстный поцелуй и, с трудом оторвавшись, прошептала:
— Прямо не верится!
Она вовремя приступила к своему делу: дверь приоткрылась ровно настолько, насколько Зося могла следить за происходящим в зале. Тут же обнаружив слежку, Капитолина Алексеевна спросила у клиента:
— А это верно, что Измайлова хватила кондрашка?
— Факт. Вряд ли выкарабкается, — с мстительным торжеством проговорил Киреев. — Хороший урок для других. Пусть знают, на кого поднимать руку…
Когда после бритья Савельева намыливала ему голову шампунем, он тихо сказал:
— Завтра отметим мое возвращение в строй. В горах есть такая хижина — никакая ищейка не возьмет след.
— А твои?
— Для них я — на оперативном мероприятии. Капитолина Алексеевна зажмурила от счастья глаза.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
На старинный подмосковный городок сыпал медленный снег. Он словно бы заметал оттепельные грехи никак не схватившейся по-настоящему зимы. Крупные снежинки падали на тротуар, растворяясь в серых лужах.
Все вокруг было серым: земля, деревья, домишки, из окон которых сочился жидкий желтый свет. От всего веяло таким захолустьем, будто городок находился от столицы за тысячи верст.
По улице, окутанной ранними сумерками, среди редких прохожих, напоминавших тени, шел пожилой человек в телогрейке, облезлой ушанке и кирзовых сапогах. Верхняя пуговица фуфайки была расстегнута и через оттопыренные борта выглядывала мордочка щенка. Песик был дворнягой — обвислые уши, одна сторона рыжая, другая — пегая.
Старик шлепал по лужам, не разбирая дороги и вертя головой. Изредка он останавливался, силясь разобрать номер дома. Наконец, не выдержав, обратился к встречному долговязому пареньку:
— Сынок, подскажи, где тут прокуратура?
— Да вот же, перед вами, — кивнул тот на почерневшее от времени двухэтажное здание, похожее на барак.
Владелец щенка, забыв поблагодарить парня, недоуменно уставился на строение, которому было бы стыдно быть даже какой-нибудь захудалой конторой, не то что прокуратурой. Убедившись, что это действительно то грозное учреждение, которое он искал, о чем свидетельствовала вывеска у входа, старик несмело вошел внутрь. Здесь было чуть попригляднее, чем снаружи.
Длинный коридор с дверьми по обе стороны был окрашен в казенный оливковый цвет, несколько узеньких скамеек — вот и весь интерьер.
На одной из дверей красовалась табличка «Канцелярия». В нее и заглянул посетитель. За столом в окружении застекленных шкафов, набитых папками, сидела девушка в замшевой безрукавке.
— Здравствуйте, — чуть поклонился ей старик. — Скажите, где принимает прокурор?
— А по какому вопросу? — нахмурилась девушка, заметив щенка.
— Надо, милая, — вздохнул посетитель. — Непременно сейчас…
— Вы бы еще козу привели в прокуратуру, — недовольно произнесла работница правоохранительного учреждения. — Прокурора сейчас нет.
— А кто его замещает? Понимаешь, соседка гонит нас с ним из дома. — Он погладил песика по голове.
Тот выпростал передние лапки, свесил на мокрую телогрейку хозяина и уставился своими глазками-пуговками на девушку так, словно тоже присоединялся к жалобе.
— Зайдите к Чикурову, он занимается гражданскими делами, — смягчилась канцелярская дива. — Направо, через дверь…
Старик поблагодарил и удалился. У двери с табличкой «И. А. Чикуров, помощник прокурора» он снял шапку и только тогда постучался.
— Да-да, войдите, — послышалось в ответ. Посетитель зашел в кабинет, тот был более чем скромен, из обстановки только старомодный стол, сейф и два стула у стены.
— Что у вас? — оторвался от бумаг Игорь Андреевич.
— Беда, — печально произнес посетитель.
— Да вы присаживайтесь. Расскажите, кто вы, по какому вопросу…
— Иван Степаныч я, — опустился на краешек стула старик. — А фамилия моя Валдаев… Соседка, можно сказать, совсем того, — он покрутил скрюченным от старости пальцем возле виска. — Сживает нас со своих законных квадратных метров.
— Кого — вас? — спросил Чикуров.
— Меня и Емелю.
— Сына, что ли?
— Он, считайте, у меня за сына, за брата и за внука… — потрепал щенка за ухо старик.
— Чем же вы не угодили соседке?
— Не позволю, говорит, чтобы в доме была собака.
— Что, общая квартира?
— Так ежели бы не общая, послал бы ее подальше… А сегодня озверела до того, что вышвырнула Емелю на улицу. Ведьма, одним словом. Еще погрозила, что домуправа позовет. Ну. я упредил ее, сам пошел в жэк. Домоуправ выслушал, посочувствовал, но, говорит, поделать ничего не может. Мол, без согласия соседки я не имею права держать Емелю. Неужто так?
— Так, Иван Степанович.
— Чем же одна махонькая собачонка хуже пяти кошек? — с тоской вопрошал Валдаев.
— В каком смысле? — не понял Игорь Андреевич.
— А в таком. У соседки пять вот таких здоровенных зверюг! Ну, кошки! И каждая жрет не меньше человека. Она им в день скармливает куль котлет да рыбы кила два, ей-богу! Это же сколько людей объедают твари!.. А вонища от них!.. Что, если я не дам согласия на проживание их в квартире? Имею право или нет?
— Увы, нет, — развел руками Чикуров.
— Что же делать? — сокрушался старик. — Не могу я без Емели…
И поведал Игорю Андреевичу историю, каких тысячи. Одинокая старость, дочь, живущая в другом конце страны и забывшая отца. Единственная отрада — вот это маленькое живое существо…
Чикуров слушал посетителя, не перебивая, чувствуя, что несчастному старику нужно дать хотя бы выговориться — практически он не мог помочь ничем. Разве что дать совет:
— Постарайтесь договориться с соседкой. По-людски…
— С ней договоришься, — безнадежно махнул рукой Валдаев. — С дьяволом, наверное, легче…
— А вы попробуйте, — мягко настаивал помощник прокурора.
В комнату заглянула Леонелла, та самая девушка из канцелярии. Она была уже в «аляске».
— Игорь Андреевич, рабочее время кончилось. Смотрите, провороните электричку. Следующая аж через час, — предупредила она.
— Спасибо, что напомнили, — посмотрел на часы Чикуров.
Валдаев суетливо встал. В глазах — вселенская тоска.
— А пес у вас славный, — чтобы как-то подбодрить старика, сказал Игорь Андреевич, надевая пальто. — Какой породы?
— Дворняга, — уныло ответил посетитель. — Как и я. Никому-то мы не нужны…
— Поговорите, поговорите с соседкой, — напутствовал его Чикуров. — Уверен, найдете общий язык.
Вышли они вместе. Валдаев двинулся в одну сторону, Чикуров — в другую. Догнал сослуживицу. Та расспросила о старике, и, услышав про его неприятности, удивилась:
— И по такому вопросу — в прокуратуру? Ну и народ!
— Не дай бог нам с вами в старости остаться такими же одинокими, — вздохнул Игорь Андреевич. — И запомните: если хотите работать в прокуратуре, очень часто будете сталкиваться с подобным.
— Ну уж нет! — тряхнула головой Леонелла. — Гражданские дела не по мне. Раздел жилплощади, тряпок, стульев, кошки, собаки… Бр-р!
— Что же вам по душе?
— Хочу стать следователем.
«Господи, — вздохнул про себя Игорь Андреевич. — С ее-то нелюбознательной натурой! Проучиться три года на юридическом и знаний иметь на полушку… Впрочем, она ли одна? На подготовку одного юриста в стране тратится всего сто рублей, тогда как студент любой другой специальности обходится в полторы тысячи! А на Западе в десятки, сотни раз дороже! Отсюда и безграмотные милиционеры, бездарные следователи, беспомощные прокуроры. Да, дорого же нам обходится дешевая юстиция!»
— Ну а предел ваших мечтаний? — не скрывая иронии, полюбопытствовал Чикуров.
— Следователь по особо важным делам при прокуроре РСФСР! — безапелляционно заявила девушка, не замечая его насмешки. — Первая из женщин!
— Огорчу вас — такие есть.
— Правда? — и впрямь огорчилась Леонелла.
— Да. В частности — Ольга Арчиловна Дагурова…
— Не русская, что ли?
— Отец грузин, мать — потомственная питерская. Между прочим, лет пять назад стажировалась у меня.
Его спутница с уважением посмотрела на Игоря Андреевича. Они пришли на станцию. До прибытия электрички оставались считанные минуты.
— Успели, — с облегчением произнесла Леонелла. Снег валил и валил, и, глядя на стаи белых мух, низвергающихся с низкого неба, Игорь Андреевич с грустью вспоминал те времена, когда еще был, можно сказать, мэтром. И таким, что поручали учить уму-разуму других следователей. Перед глазами всплыла первая встреча с Ольгой Арчиловной в кабинете Вербикова. Дагурова приехала с Дальнего Востока, они вместе справились с труднейшим делом в Березках. Там-то Игорь Андреевич и познакомился с Мелковским… Этим черным ангелом, нанесшим в конце концов Чикурову страшный удар. Направляли руку журналиста другие, но имело ли это значение?..
— Что вы загрустили? — спросила Леонелла.
— Так, вспомнил кое-что, — ответил Игорь Андреевич.
От объяснений его спас подошедший электропоезд. Они вошли в его уютное нутро, устроились на теплой скамейке — есть такие в вагонах, с подогревом. Народу ехало немного. Это из Москвы электрички шли вечером полные: многие жители Подмосковья работают в столице. У Чикурова вышло наоборот…
— Игорь Андреевич, — обратилась к нему спутница, — а как та ваша знакомая стала следователем по особо важным делам?
Видать, мысль эта не давала девушке покоя. Чикуров рассказал о расследовании в Березках, после чего Ольгу Арчиловну пригласили работать в Москву.
— А, это тот Мелковский? — осторожно поинтересовалась Леонелла.
Игорь Андреевич понял — она имела в виду статью «Произвол».
На его теперешней работе многие, конечно, знали, почему Чикуров с полковничьими, так сказать, звездочками в петлицах сидит на лейтенантской должности.
Но люди в основном подобрались порядочные, расспросами не докучали.
— Он самый. Между прочим, развернул кампанию по реабилитации преступника из Березок. Посмертную. Да и себя обелить хочет…
— Жаль, — вздохнула Леонелла.
— Кого? — не понял бывший следователь.
— У вас такой огромный опыт, а занимаетесь кошками-собаками. Разве можно так бросаться, — девушка чуть помедлила, подбирая подходящее слово, — специалистами?
«Прежде всего никого не интересует мое человеческое достоинство, черт подери!» — подумал Чикуров.
— Что я? — усмехнулся он. — Вот еще застал в прокуратуре республики некоего Сафонова Григория Николаевича. Он работал всего лишь заместителем начальника отдела. Представляете!
— Ну и что?
— Ах да, вам это имя ничего не говорит. А ведь до этого Сафонов был Генеральным прокурором Союза. При Сталине…
— О-о! Большой пост занимал!
— Для подчиненных. А вот для тех, кто повыше… Как-то он рассказал при мне такой случай. Послушай внимательно, такого не найдешь ни в одном учебнике, да и вряд ли на лекции вам расскажут…
У Леонеллы загорелись глаза.
— Шло, значит, заседание Политбюро, — продолжал Игорь Андреевич. — Выступает Мехлис, был он тогда очень мощной политической фигурой, министр Госконтроля. Этот самый Мехлис какие-то безобразия валит на прокуратуру. Сафонов решил дать справку, словом — выступить. Тянет руку. Сталин заметил, кивнул: пожалуйста, мол. Только Сафонов поднялся, вдруг Сталин наклоняется к своему помощнику Поскребышеву и спрашивает тихо, но так, чтобы слышали все: «Кто такой?» — «Генеральный прокурор», — ответил Поскребышев.
— Чтоб Сталин не знал в лицо Генерального прокурора страны?! — округлила глаза девушка.
— Скорее уж просто не замечал с высоты своего величия… Этот Сафонов, к слову, когда был Генеральным, сам никого в упор не видел. Даже не здоровался ни с кем из подчиненных.
— А когда понизили?
— О! Стал миляга. Компанейский, разговорчивый. — Игорь Андреевич улыбнулся. — На этот случай есть одна байка, про лестницу. Слышали?
— Нет.
— Стояла лестница. Верхние ступени смотрели свысока на нижние. Шел прохожий, задел ее, лестница и упала. Другой человек, проходя мимо, поднял ее, поставил на место, только перепутал концы. И теперь вознеслись нижние ступени и стали презрительно взирать на те, что прежде были сверху… Поняли суть?
— Ну, Игорь Андреевич, вы воще, — обиделась девушка. — Что я, дура непроходимая?
— Вовсе я не «воще», — передразнил ее Чикуров. — Просто я хотел сказать: жизнь штука сложная и такие преподносит сюрпризы — только держись!
Возле их скамьи остановилась странная пара: мужчина с какими-то фотографиями в руках и рядом с ним девочка лет двенадцати. Чикуров поначалу не понял, что им нужно.
— Купите, всего по рублику, — заученно проговорила девочка.
Мужчина промычал нечто непонятное. Глухонемой…
Леонелла смутилась, поспешно достала трешку и получила три глянцевых листа. «Коробейники» прошли дальше, предлагая немногочисленным пассажирам свой товар.
— Что это? — спросил Чикуров.
— «Гадание на картах», — показала одну из фотографий его спутница. — А это гороскоп и церковный календарь.
— Зачем это вам? — удивился бывший следователь.
— Не знаю, — пожала плечами Леонелла. — Просто стало жалко девочку. С таких лет — по электричкам. И что же из нее выйдет? Торговка? А может, и еще хуже…
«Да, — поразился Игорь Андреевич, — вот уж никогда не знаешь, какая натура скрывается в женщине. Кто бы мог подумать, что Леонелла такая жалостливая!»
— Послушайте, Нелличка, — неожиданно для себя назвал ласкательно девушку Чикуров. — Вы бы лучше после института занялись несовершеннолетними. Честное слово!
— Ой, с детьми так трудно, — со вздохом произнесла его спутница. — У моей сестры один, но доводит всех до белого каления…