Чарин вздохнула, улеглась на песок и закрыла глаза.
— В этом есть необходимость?
— Да, думаю, так будет лучше всего. — Он рискнул мельком взглянуть на нее. Восхищение этой женщиной может все разрушить — жизнь, карьеру.
— О господи, — подхватила Чарин, — начнете говорить, что все делается для моего же блага?
— Да, для вашего же блага.
Она опять вздохнула.
— Валяйте!
— Нет никакого секрета в том, — с трудом начал Майкл, — что… что… — Обернувшись к ней, он застонал. Затем потянулся, взял серебряную прядь, пропуская волосы сквозь пальцы, как песок. — Я хочу вас так сильно, что вынужден призвать все свое мужество на подмогу, — хрипло продолжал он. — Мои мускулы словно натянутые канаты, а голова раскалывается от боли. Я схожу с ума от желания, как только вы приближаетесь ко мне.
Чарин повернулась к нему, изумленная и испуганная.
— О… — протянула она.
Можно остановить его: пусть замолчит, если ему неприятно говорить об этом. Он на самом деле выглядел человеком, испытывающим душевную муку. Если ему так больно…
Майкл снова перевел взгляд на волны.
— Я должен держаться в стороне от вас, потому что вы именно та женщина, в которую я не хочу влюбиться.
Чарин было не до шуток, разговор оказался серьезным и тяжелым. Разве на такое она рассчитывала?
— Я?
— Вы. — Майкл тяжело вздохнул. — Вы… женщина, для которой главное — семья, дети… не моя стихия, и никогда ею не будете. Я не хочу никаких семейных отношений.
Разве Чарин этого просила? Нет, возможно, он неправильно истолковал ее поступки. Она совершенно точно не предлагала себя в качестве жены этому мужчине. Скорее всего, Майкл излишне торопит события, она вовсе не хочет его любви.
Чарин пожала плечами, набрала пригоршню песка и пропустила его сквозь пальцы. Сейчас это самое мудрое решение.
— Хорошо, — мягко сказала она.
— Хорошо? — (Какие гневные нотки в голосе!) — Что вы подразумеваете под словом «хорошо»?
Ее лицо выглядело печальным в обрамлении светлых волос.
— Обещаю, я не буду искушать вас семейными идиллиями, стараясь превратить в женатого человека.
Майкл насупился.
— Вы не понимаете. Вам не дано контролировать свою сексуальность.
Она тоже нахмурила брови, поддразнивая его.
— Я ничего не могу с этим поделать, не так ли?
Он промолчал, и молодая женщина вздохнула.
— Скажите мне, если бы у меня не было детей и жила бы я где-нибудь…
— Нет. — Майкл выразительно покачал головой. — Не имеет значения. Вы не прожигательница жизни. — Его темные глаза ласкали изящную линию подбородка, лебединую шею, мягкую округлость груди, его душа разрывалась от боли. Он желал ее так сильно, что едва мог соображать. — Вы заняли выгодную позицию, у вас трезвая голова и эмоции под контролем. — Его губы искривились в горькой усмешке. — Но у вас душа романтичной старомодной девушки.
— У меня? — Комок застрял в горле: откуда он знает?
— У вас. Под личиной железной леди прячется женщина, созданная для дома и семейного очага и для того, чтобы делать людей счастливыми…
— Так почему это плохо? — Чарин взметнула вверх ладони.
— Это не плохо. — Он взял ее руку, и его голос потеплел. — Это совсем не плохо, но не по мне. Я не хочу.
Женщина посмотрела на их соединенные руки.
— Откуда вам знать?
— Я был женат. Я знаю.
Майкл был женат. Вот так новость. Значит, он кое-что испытал, уже не ребенок. Чарин взглянула ему в глаза, стараясь укрепить волю и обрести мужество.
— У вас есть дети?
Тревога мелькнула в глубине его глаз.
— Нет.
Ответ был не из легких. Его «нет» как приступ боли, слова пугали и завораживали одновременно. Чарин хотела разузнать больше, но лицо Майкла словно застыло, и он начал подниматься с песка. Медленно встала и она и последовала за ним в машину. Его взгляд продолжал преследовать ее.
Отголоски событий прошлой жизни заставляли Майкла сопротивляться чарам «романтичной старомодной девушки». Узнает ли она ту историю? Нет, возможно, нет. А если узнает, кто может сказать, сумеет ли помочь? В таком возрасте лучший врачеватель — время. Что заставило ее думать, что по мановению волшебной палочки она сможет переделать его чувство, память, его самого?
И кто сказал, что она этого хочет?
Глава пятая
Майкл должен был заехать в юридическую контору для переговоров с куратором данного проекта. Чар пошла с ним, но так и просидела, листая журналы в ожидании окончания встречи. Все это время она размышляла над словами Майкла.
Она находилась на пути переоценки ценностей. Ей нравился Майкл, нравился больше, чем кто-либо другой. Он был самым привлекательным мужчиной из тех, кого ей довелось встретить в жизни, но в нем таилась еще какая-то изюминка, нечто, что не давало ей покоя.
Начнем с того, что он — кристально честный человек. Когда там, на пляже, он признался в своих чувствах, изумлению ее не было предела. Где обычное равнодушие, свойственное мужчинам? Где бравада, показная удаль? Своей искренностью Майкл поставил ее в тупик.
И в то же время он был полон внутренних противоречий, из-за которых не мог жить в ладу с собой. Чарин увидела это в тревожном взгляде Майкла. Некое событие в его прошлом явилось причиной жесткого отношения к женщинам… что-то, о чем он не хотел говорить. Тайна делала его еще более загадочным.
Однако самым поразительным было то, что он сумел разглядеть ее сущность. Ей удавалось обманывать многих людей своим поведением «дерзкой девчонки». Мужчины вообще редко вглядываются в то, что скрывается под внешностью, но не Майкл. Он сумел увидеть ее истинное лицо, возможно, даже понял душу и те самые вещи, в которых она сама не могла признаться себе. Неужели, правда?
Эй, подожди минутку, говорила она себе с долей скептицизма. Ты делаешь поспешные выводы.
Он знает о ней такие подробности, откуда… Дьявол, она сама себя дурачит, прикрываться щитом из показной удали легко, а вот сохранить свое истинное лицо… Она должна признать, у него дар психолога.
— Всего лишь совпадение, — бормотала она вполголоса.
Но сама себе не верила.
Закончив совещание с юристом, Майкл поднялся и повернулся к выходу. Взгляд его карих глаз наткнулся на Чарин, и опять ее охватил приступ веселья.
О нет, ты не должна, твердила она себе, поднимаясь из кресла и показывая ему путь к двери. Держи себя в руках.
Вскоре они уже мчались по трассе. Из-за несчастного случая на дороге возникла пробка, поток машин двигался медленно. Чар позвонила в мастерскую и выяснила, что ее машина еще не готова. Они сильно опаздывали, и Чарин волновалась за детей.
— Они испугаются, если я не приеду вовремя, — ерзала она на сиденье. — Не могли бы вы мне помочь? Пожалуйста… я имею в виду, если вы не возражаете… не подбросите меня в детский сад?
Майкл пожал плечами.
— Конечно.
И снова Чарин весела и спокойна. Она боялась попросить его об одолжении, а он ответил так, словно в ее просьбе не было ничего необычного. Странно, но к ее детям он относится слишком серьезно.
Или так только кажется?
Когда он припарковал машину около детского сада и выключил двигатель, Чарин улыбнулась.
— Не хотите пойти со мной?
— Нет, спасибо. — В его взгляде читалось сомнение. — Я подожду вас здесь, пока вы пройдете все «круги ада». — Майкл сделал вид, будто сверяет часы. — Если не увижу вас до шести, то вызову команду спасателей.
— Очень смешно. — Женщина взялась за ручку, но дверцу не открыла. — Знаете, что я думаю? — Она снова обернулась к нему. — Я думаю, вы боитесь детей.
— Что? — с неподражаемо надменным видом изумился он.
— Вы боитесь. — По его реакции можно было заметить, что она не просто привлекла его внимание, а задела за живое. — Вы не смеете пройти туда, где возятся маленькие сорванцы. Я права?
— Какая нелепость. — Он в пух и прах разметал ее предположения. — Я умею ладить с детьми.
— Вы? — Колкость за колкостью, и вот вам результат. — Тогда пойдемте со мной. Что они могут сотворить с вами, кроме как пощипать вас за икры?
Майкл свирепо сдвинул брови, но теперь Чарин знала, что он больше делает вид, чем на самом деле сердится.
— Вы же не трус. — Она широко улыбнулась. — Я опять бросаю вам вызов.
Некоторое время он изучающе глядел на нее, затем покачал головой и произнес, тяжело откидываясь на спинку:
— Нет, Чар. Довольно.
— Этот вызов гораздо серьезнее.
Майкл встретил взгляд ее сверкающих глаз и не мог противиться, не мог остановить себя, желая слушать и слушать этот чудесный голос. И когда она вышла из машины, ни секунды не сомневаясь, что он пойдет за ней, Майкл подчинился.
Рискованное предприятие. Воздух звенел детскими голосами, и, как только Майкл шагнул за ворота, ребятишки были везде. Он оглядывался вокруг, чувствуя, как внутри зашевелилось отвращение: неопрятные шумные маленькие чудовища.
— Пойдемте. — Чар поманила его рукой.
Майкл последовал за ней в помещение, стараясь не показывать волнения и удивляясь собственным поступкам. И тут он увидел Ронни — рыжие волосы торчком, голубые глазенки словно блюдца, а рот открыт в немом вопросе.
— Рикки, смотри! — кричал мальчуган. — Тот дядя здесь.
Чар постаралась пригладить рукой непослушные вихры сына.
— Ронни, солнышко, называй этого человека мистер Греко. Это его имя.
— Гекко! — Ребенок помахал ручкой. — Привет, мистер Гекко.
— Привет, Ронни. — Майкл вынужден был признать, что горячее приветствие мальчика тронуло его сердце… совсем чуть-чуть. Он перевел взгляд на Рикки, тот, сосредоточив все свое внимание на деревянной мозаике, притворялся, что не замечает «маминого друга».
Неожиданно Майкл увидел себя ребенком, как в кино, прокрученном в обратную сторону. Он вспомнил свои в течение долгого времени подавляемые чувства. И теперь без сомнений знал, что показное безразличие Рикки не что иное, как ширма для более глубокой раны.
Однако времени для психологического анализа совсем не оставалось. Воспитательница, молодая блондинка, чуть не упала в обморок при виде Майкла. Она начала щебетать, пытаясь удержать его внимание, и не оставляла Майкла в покое следующие пять минут. Другим родителям пришлось стоять истуканами в надежде, что когда-нибудь она отвлечется от мужчины, который не любит детей.
— Какая предупредительность, — шептала Чар, неодобрительно покачивая головой. Но светловолосая воспитательница уже тащила Майкла к детской выставке рисунков.
— На картинах ребята нарисовали тех персонажей и героев, которыми хотят стать на День всех святых. — По-видимому, нахальная девчонка просто не могла оторвать глаз от такого красавца, как Майкл. — Вот рисунок Рикки, — воспитательница указала на изображение ребенка в костюме тигра.
Чарин одобрительно закивала: она мастерила этот костюм, будь он неладен, несколько недель. Мальчики собирались ходить по соседям, собирая подарки и угощения в канун Всех святых.
— Мы должны быть тиграми, мама, — картавил Ронни, когда речь зашла о костюмах на праздник. — Р-р-р!
— А это нарисовал Ронни, — чирикала воспитательница.
Изумлению Чар не было предела. Вместо тигра на листе красовалась фигурка худенького мальчика, одетого в белую рубашку и темные брюки, в руке которого был — что выглядело особенно подозрительно — маленький портфельчик.
— Что это, Ронни? — обратилась Чарин к сыну.
— Мой костюм, — мальчик разразился счастливым смехом.
— Я думала, ты хочешь быть тигром, как Рикки.
— Не-ет, — ребенок отрицательно покачал головой и указал на рисунок. — Так хочу.
Перед Чар промелькнули все недели кропотливого труда над желто-полосатым комбинезоном.
— И кем же ты собираешься стать?
Глаза ребенка сияли неподдельной радостью.
— Мистером Гекко, — выпалил мальчуган, будто его желание было самым естественным в мире. Его рот растянулся в беззубой улыбке. — Понимаешь? Как он.
Майкл встретился взглядом с Чарин и беспомощно улыбнулся.
— А что я могу сделать, если дети выбрали меня объектом для подражания? — спросил он, но глаза его были красноречивее всяких слов: такое подражание может стать опасным.
Когда они шли обратно к машине, Майкл заметил одну странность: хотя шум и беготня все еще царили в вестибюле, парочка мальчишек в его сопровождении вела себя безупречно. Близнецы оказались лучшими из лучших, и молодой мужчина почувствовал в своем сердце нечто сродни любви.
Майкл задержался в офисе, выполняя работу, которая на самом деле не являлась ни важной, ни необходимой, лишь бы была возможность вернуться попозже в красивый викторианский дом, где Чарин возится с детьми и застилает себе постель. Он не мог встречаться с ней лицом к лицу. Их общение даст очередной повод для раздумий, а они ему не под силу. Он боится признаться себе, что день, который они провели на пляже, стал… самым лучшим днем в его жизни. Не желает вспоминать, как прекрасна была Чар, танцующая в воде, и как она откликнулась на его прикосновение. С ней Майкл чувствовал себя безмерно счастливым, хотя был уверен, что почти забыл вкус счастья. Впрочем, думать об этом слишком опасно, самая разумная вещь сейчас — сохранить дистанцию.
— Чем выше взбираешься, тем больнее падать, — успокаивал он себя. Такая позиция отрезвляла ум и сердце.
Майкл заявился домой после полуночи, сочтя поздний час вполне безопасным. Войдя в дом, он вобрал в легкие тишину. Маленький ночник горел внизу в холле, чтобы никто не свернул себе шею на лестнице. Все спали, казалось, он — единственная бодрствующая душа в особняке.
Теплый душ размягчит сведенные судорогой мышцы и смоет усталость и тревоги. Захватив полотенце и халат, Майкл отправился в ванную комнату в конце коридора. Первая ошибка — он забыл об условном сигнале «тук-тук-тук — пауза». Он и не постучал вовсе, а просто толкнул дверь.
— Эй! — взвизгнула Чарин, хватая большое белое полотенце и пытаясь прикрыть обнаженную красоту распаренного тела. Она смотрела на Майкла как на призрак, возникший из тумана. — Закройте дверь!
И Майкл сделал так, как она попросила. Только прежде, чем закрыть дверь, он уже сделал шаг в ванную комнату. Они стояли и молча смотрели друг на друга. Ее влажные волосы прилипли к розовой коже, большое махровое полотенце укутало стройную фигурку с головы до ног, но осознание того, что пряталось под покровом, опьяняло его разум. Майкл поклялся не приближаться к этой женщине, но судьба поставила его на колени. Что остается делать в такой ситуации мужчине? Сопротивление казалось бесполезным. Отбросив свой халат в сторону, Майкл сделал еще один шаг и протянул вперед руку в надежде поймать летучий пар, исходивший от теплой влажной кожи.
Чар посмотрела прямо ему в глаза и не отступила.
— Я думаю, вы движетесь в неправильном направлении, — сухо заметила она.
Майкл усмехнулся, взял в руки ее голову и наклонился.
— Как это может быть неправильным, когда сама судьба ведет нас? — пробормотал он и прильнул к ее губам.
Она ответила на его поцелуй… без робости и колебаний. Ее руки были заняты тем, что удерживали полотенце, но вот рот находился в его распоряжении, теплый, податливый, пробуждающий эротические фантазии. Никогда еще не удавалось ему целовать такие губы — сладкие, сочные, восхитительные. Он мог бы целовать ее целую вечность, но она уже приготовилась бежать.
— В сторону сантименты, это не самая удачная идея. — Она слегка задыхалась.
Его рубашка намокла и пристала к груди, и все же как приятно быть с ней рядом.
— Верите или нет, но наша встреча — случайность.
Ее губы дрогнули, и она вскинула голову.
— Тогда это меняет дело.
Он снова усмехнулся, проводя пальцами по влажной щеке и наслаждаясь теплом женской кожи. Температура ее тела подскочила вверх.
— Нас можно простить?
— Нет, — выпалила она, голубые глаза метали молнии. — Мы оба виноваты.