- Не хотел бы, и никто бы не хотел. Но в мире есть хозяева, и есть рабы. Кто угодно может попасть в рабство, и если уж это случилось, богиня Аваррат учит смиренно принимать свой жребий.
- Я не знаю вашей богини Аваррат.
- А разве там, откуда ты родом, нет рабства?
Инди хотел ответить, что нет - и осёкся.
- Ну... вообще-то есть, - помедлив, проговорил он. - Только это не совсем то... и называется иначе. Наши крестьяне зовутся "крепостными". Они принадлежат помещику, работают на него, женятся по его разрешению, но... Но их никто не может схватить и использовать для своей плотской утехи. Или калечить безнаказанно. Или убить за попытку побега...
- Но они тоже не принадлежат себе. Так ведь? - сказал Эльдин. - Да и разве хоть кто-нибудь из нас в этом мире принадлежит сам себе? Вот и я - я купил тебя, но разве себе принадлежу? Скорее, тебе.
Инди вздрогнул и отстранился от него.
- Не шути так... мой господин. Это жестоко, - сказал он тихо.
- Я не шучу. Ты, похоже, не знаешь, что способен сделать с мужчиной... - он слегка взъерошил волосы Инди надо лбом. - В тебе есть нечто такое, чего я никогда ни в ком не видел. Стоит увидеть тебя один раз - и забыть уже невозможно. Тобой хочется... обладать.
- Обладать? Это как? - пересохшими губами спросил Инди чуть слышно.
- Вот так - брать тебя и владеть без остатка. На Большом Торгу, куда тебя вывели... ты был там, как певчая птица в клетке - неизъяснимо прекрасная, но только для клетки и рождённая, потому что стоит открыть дверцу - и она выпорхнет. И позавчера, на пристани, куда тебя вывел тот грязный старик - ты стоял там голый и связанный, такой беспомощный, беззащитный, такой... - Эльдин замолчал, словно его дыхание прервалось. Инди лежал неподвижно, почти не дыша. Мужчина провёл чуть дрожащими пальцами по его губам. - Меня никогда не возбуждала жестокость. Но тогда... видит Аваррат - тогда мне захотелось швырнуть тебя наземь и взять прямо там, как есть, среди всей этой вони... Не знаю, что на меня нашло, - будто извиняясь, сказал он. - Я не хочу, чтобы ты страдал, Инди. Мне хочется, чтобы я стал для тебя всем миром, всей твоей жизнью. Чтоб ты безраздельно принадлежал одному мне.
- Я и так тебе принадлежу.
- Нет... нет, ты говоришь это таким равнодушным и чужим голосом, ты смотришь мимо меня, и глаза твои пусты... Нет, - повторил он снова, беря Инди за подбородок. - Этого мало. О, я понимаю Арджина, который выкрал тебя из рук могущественного соперника и держал взаперти в тайне от всех. Я знаю, что он чувствовал. Но я не поступлю с тобой так, как он. Я хочу тебя, больше, чем что-либо на свете, тебя, но не твоей боли. Скажи: тебе было хорошо в моих объятиях?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что Инди, слушавший странные речи Эльдина с лёгким раздражением, встрепенулся.
- Да, - после паузы сказал мужчина. - Я вижу ответ в твоих глазах. Так слушай: клянусь, тебе всегда будет со мной хорошо. Я скорей умру сам, чем позволю тебе испытать страдание от моей руки. Я сделаю для тебя всё, я не постою ни за какой ценой, только бы ты был счастлив...
- Тогда отпусти меня, - сказал Инди. - Просто позволь мне уйти. Больше я ничего не хочу.
Эльдин изменился в лице. Убрал руку, отстранился и сел, не прикасаясь к Инди больше, чуть сгорбившись.
- Этого я сделать не могу.
Инди, в глубине души предвидевший этот ответ, чуть заметно пожал плечами и повернулся на бок, отворачиваясь.
- Тогда лучше не обещай ничего, - прошептал он и закрыл глаза.
Днём Эльдин ушёл. Он зарабатывал на жизнь, ходя по домам богатых беев, и благополучие его целиком зависело от их мнительности и их щедрости. Своего дома у него не было - комната в гостинице, которую он занимал, вполне удовлетворяла его скромные потребности, но для двоих была слишком мала. Эльдин сказал, что постарается заработать побольше, чтобы они как можно скорее могли переехать. Инди слушал молча и равнодушно: ему было всё равно. Ему хотелось бы вообще уехать их Ильбиана, навсегда покинуть этот проклятый город... но здесь было море. Отсюда уходили корабли в другие края, может быть, немногим менее жестокие к одинокому мальчику, у которого не было ничего, но чуть менее откровенные и циничные в своей жестокости. Оставшись в гостиничной комнате один, Инди сидел у раскрытого окна, подперев голову рукой, и думал о том, что стал бы делать, если бы мог вернуться. Он не поехал бы к дяде - нет... Он не смог бы смотреть ему в глаза. С совсем чужими людьми, которым на него наплевать, в этом смысле могло бы быть чуточку легче: ведь они не стали бы спрашивать его, где он провёл последние полгода. Он фантазировал, как наймётся в какую-нибудь писчую контору, представлял, как восторженно ахнет писарь, увидев его красивый, ровный почерк, воображал маленькую чистую комнатку с кроватью на деревянном каркасе (ни в коем случае не подушки с покрывалами на полу), горшочек с геранью на раскрытом окне, и, конечно, дверь, которая запирается только изнутри - не снаружи... Разве так уж много он хотел? И всё думал об этом, лениво, с блаженной, чуть глуповатой улыбкой на неподвижном лице - так, как мечтал бы о том, чтоб вернуться домой, вновь ощутить объятия отца и услышать его громкий открытый смех... Так мечтают о несбыточном, зная, что ему никогда не случиться.
Уходя, Эльдин запер дверь, но окно оставалось открыто. Всего второй этаж - Инди ничего не стоило перемахнуть через подоконник и скрыться в толпе. Эльдин, скорее всего, не нашёл бы его. Но нашёл бы кто-то другой - и вряд ли он был бы добрее Эльдина. Инди начинал понимать, что ему в кои-то веки повезло - так, как может повести тому, кто обречён быть рабом. Обречён?.. Он вздрогнул от этой мысли. Неужели он всё-таки смирился со своей судьбой? В доме Арджина он постоянно думал о себе как о пленнике, а не о рабе, жил мечтой о побеге, держался в границах рассудка лишь потому, что продолжал сопротивляться хотя бы в мыслях... Снисходительность и ласка нового хозяина за один день сделали то, чего за полгода не сумела сделать жестокость старого. Инди не собирался бежать. Он ничего не собирался делать. Он чувствовал себя песчинкой, подхваченной бушующим ураганом. Сейчас песчинка зацепилась за колючку, торчащую посреди бескрайней пустыни, и была рада уже тому, что её не рвёт и не треплет жестокий ветер, и она может хоть немного перевести дух.
Эльдин вернулся довольный и весёлый, как никогда прежде. Он вообще был жизнерадостным, улыбчивым человеком - Инди думал, что, если отбросить предвзятость, он ему в самом деле нравится. Может быть, спустя какое-то время он даже сумеет понять чувство, которое испытывает к нему этот мужчина, и ответить на него... Ведь любовь - это следствие благодарности, разве не так? Инди любил отца, любил старого Тицеля. Сможет полюбить и Эльдина... наверное.
- Смотри-ка, что я тебе принёс, - сказал Эльдин.
Инди чуть повернул голову, равнодушно глядя на него. Все его предыдущие хозяева пытались развлекать его подарками, как будто ему было что-то нужно от них. Ну, что на сей раз - красивая одежда, музыкальный инструмент, сласти? Может, котёнок или щенок с верёвкой на шее? Но лишь только взгляд Инди упал на то, что держал Эльдин, глаза его широко распахнулись, и он даже привстал, чувствуя, как чаще забилось сердце.
- Не знаю, умеешь ли ты читать, - сказал Эльдин, подходя ближе и кладя на подоконник книгу в переплёте из красной кожи. - Но здесь много красивых картинок. Я подумал, что негоже оставлять тебя одного на весь день совсем безо всяких развлечений.
Инди протянул руку, опасливо, словно книга была зверьком, норовящим его укусить. Книга была небольшая, но дорогая - это было видно по корешку, покрытому искусным тиснением с напылением серебра. На обложке значилось: "Сказания Северного Предела". Альбигейские сказки. Инди видел когда-то такую книгу у себя в Аммендале. Она продавалось в книжной лавке, и хозяин держал её в запертом стеклянном ящике, потому что она стоила очень дорого и не продавалась жадным до знаний мальчикам из купеческих семей. Так что Инди только и мог, что стоять у этого стеклянного ящичка и смотреть на красную кожаную обложку, гадая, что там, под ней.
И вот теперь стекла не было. Теперь он трогал пальцами корешок, так, словно это было лицо его матери.
- Инди? Инди, что с тобой?
Он мотнул головой, быстро смаргивая повисшую на ресницах влагу. Рука Эльдина легла ему на плечо - она была такой тёплой, эта рука, такой мягкой...
- Ты расстроился? Я не...
- Ничего, - прошептал он, кладя на книгу ладонь. - Всё в порядке. Я... потом посмотрю. Спасибо.
Он никогда не думал, что сможет искренне сказать это слово - слово признательности - тому, чьим рабом он стал. Но ещё год назад он о многих вещах не думал.
Эльдин неуверенно улыбнулся. Инди внезапно понял, что для этого человека любой разговор с ним - как ходьба по краю пропасти: так боится он сделать неверный шаг, оступиться, совершить ошибку... И через миг, не думая и не понимая, что делает, Инди встал, шагнул к своему господину и поцеловал его в губы, легко и робко, как будто боясь, что может прогневить его этим.
Эльдин застыл и стоял с полминуты, не шевелясь, а потом схватил Инди за плечи и со стоном впился в его губы. Он был горячим, дрожащим, от него пахло водкой, которой он протирал свои руки перед осмотром пациентов, и какими-то травами, словно он спал сегодня на сеновале. Инди закрыл глаза и вдыхал эти запахи, отвечая на поцелуй, и думал, что, в конце концов, даже такая жизнь может быть не так уж плоха.
Стук в дверь заставил их обоих вздрогнуть и отстраниться друг от друга: Эльдина - с сожалением, Инди - почти с облегчением, потому что странность и непривычность происходящего начинала пугать его. Эльдин ещё мгновенье держал его за плечи, словно не желая отпускать, потом отошёл к двери и, не спрашивая, кто за ней, распахнул её.
Инди не знал человека, стоящего на пороге. И всё же сердце его оборвалось. Злая жизнь научила его узнавать тех, кто сулил ему новые беды - даже если он не знал, как именно всё обернётся, даже если не мог ничего изменить.
- Эльдин иб-Диннар? - спросил посетитель мягким высоким голосом, полным уважительной, чуть прохладной учтивости.
- Да, это я, - ответил Эльдин. - Что угодно?
Мужчина сложил руки ладонями вместе - это был знак высокой почтительности у фарийцев - и чуть склонил голову, увенчанную узкой чалмой из дымчато-голубой ткани. Крупный сапфир, скреплявший её, тускло блеснул на свету.
- Я - Гийнар иб-Феррир, милостью Аваррат главный евнух Бадияра-паши. Да позволено мне будет войти к тебе и поговорить, ибо у меня есть к тебе дело.
Эльдин замер. Инди смотрел на его спину, напрягшуюся под туникой, и кожей ощущал его желание немедленно захлопнуть дверь перед носом незваного гостя. Но они уже обменялись приветствиями, и поступить так Эльдин не мог - фарийцы очень щепетильны во всём, что касается внешних проявлений учтивости. Поэтому он скрежетнул зубами и отступил, впуская гостя.
Тот переступил порог, поднял глаза и встретился с Инди взглядом.
"Может, он меня не узнает", - подумал тот в полном отчаянии - и тут же понял, сколь нелепа эта надежда. Цвет волос и глаз выдавал его с потрохами - да и вообще, раз этот человек пришёл сюда, значит, ему уже было известно, кто стал очередным хозяином Инди. Новый главный евнух ихтанальского паши совершенно не походил на своего предшественника. Да, у него были столь же мягкие черты, как у всех полумужей, он был полным, хотя и повыше ростом, чем Оммар-бей, но не было в нём и тени оммаровой уютности, его пусть даже и показной, поверхностной, но всё-таки доброты. Глядя на Оммара, Инди с трудом представлял себе, как тот наказывает строптивых рабов. Глядя на Гийнара, он с лёгкостью мог это себе представить.
Евнух кутался в длинный шелковый халат и, закончив приветствия, спрятал руки в его широких рукавах. Отчего-то этот жест, исполненный скрытности, очень сильно не понравился Инди.
- Я отнимаю твоё время, - сказал Гийнар, отводя взгляд от Инди и обращая его на хозяина дома. - Но пришёл я не с пустыми руками.
Едва он договорил, в комнату вошли двое слуг, несущие столик, прогибавшийся под тяжестью яств и напитков. Помутившимся взглядом Инди выхватил гроздья роскошного чёрного винограда, свисавшую с серебряного блюда - дорогое угощение в этом сухом, бесплодном краю... Эльдин молча смотрел, как слуги ставят столик и раскладывают вокруг него подушки. Евнух стоял спокойно, глядя на лекаря чуть поблескивающими глазами. Когда слуги ушли, он вынул одну руку из рукава и приглашающим жестом указал Эльдину на подушки - так, словно сам был хозяином, принимающим гостя.
- Прошу тебя, садись.
Эльдин медленно подчинился. Инди видел, что он тоже лихорадочно ищет выход из положения. Мужчины разместились у столика, и Инди бочком бесшумно скользнул в угол комнаты, как можно дальше от них, где и сел на пол, укрытый тенью от ложа. Он видел их с этого места, но им, чтобы смотреть на него, надо было повернуть головы.
Впрочем, оба мужчины как будто забыли о его существовании.
- Хорошая комната, - сказал Гийнар иб-Феррир, когда они в полном молчании выпили по кубку вина. - Просторная и красивая. И гостиница эта хороша: я останавливался здесь три года назад, когда выполнял в Ильбиане поручение моего владыки.
- Благодарю, - коротко ответил Эльдин. Инди с затаенной радостью увидел, что всё происходящее так же неприятно его хозяину, как и ему.
- Да, комната хороша, - продолжал евнух; голос его был очень спокойным, даже слишком - так спокойно и тихо бывает море после ужасной бури. - Но не так хороша, как твоё искусство врачевателя. Ты ведь известный, опытный лекарь, не так ли?
- Ты пришёл, чтобы поведать мне о своей хвори? - не моргнув глазом, спросил Эльдин. - Тогда тебе не стоило утруждать себя всем этим, - он кивнул на столик, ломившийся от яств. - Я беру плату за своё искусство лишь тогда, когда вижу его результат.
- О, нет, хвала Аваррат, я здоров, - засмеялся евнух - смех его был таким же холодным и фальшивым, как и он сам. - И с тех пор, как господин мой Бадияр-паша почтил меня высокой должностью и доверием, я не смею жаловаться на своё благополучие. А вот ты, Эльдин-бей, можешь пожаловаться на него. Ты уже больше года ютишься в этой комнатушке, не так ли? Она мала даже для одного. Что уж говорить о двоих.
"Началось", - подумал Инди, сжимаясь в комок. Эльдин наверняка подумал то же самое, потому что рука его, подносящая кубок к губам, замерла на полпути. Но евнух тоже взял свой кубок и отпил из него как ни в чём не бывало, словно это была всего лишь часть обычной светской болтовни, и Эльдин, помешкав, присоединился к нему.
- Давай начистоту, Эльдин-бей, - сказал евнух, ставя пустой кубок на стол. - Ты стеснён в средствах. Твой труд оплачивается неплохо, ибо ты умеешь находить пациентов, но что ты ещё умеешь, так это тратить деньги. Тебе ничто не стоит спустить за неделю то, что ты зарабатывал целый месяц. Ну подумать только - заплатить пятьдесят дайраров в нижней части рынка! Там, где за самого лучшего раба красная цена - двадцать пять! Или вот купить втридорога книгу, которая на восточном базаре обошлась бы тебе гораздо дешевле, - он небрежно кивнул на "Сказания", оставленные Инди на подоконнике. На самого Инди он так и не взглянул с тех пор, как переступил порог. Эльдин слушал его, закаменев лицом. - Ты мот, признай это, Эльдин-бей. И тебе не помешает покровительство человека, знающего цену деньгам.
- Вижу, твои люди исправно следили за мной, Гийнар-бей, - без выражения ответил Эльдин. - Что ещё они тебе рассказали?
- О, не они, - улыбнулся евнух. - Почти всё это я узнал от старого Язиля, который продал тебе этого раба. Большинство людей становятся очень болтливы, стоит прижечь им пятки - так и норовят выложить больше, чем тебе интересно. А как ты покупал книгу, я сам видел сегодня. Но подойти не решился - я не из тех, кто пристаёт с непрошенными советами.
- Однако не это ли ты делаешь прямой сейчас, Гийнар-бей? - резко спросил Эльдин, и Инди вздрогнул, почуяв задрожавшую в воздухе угрозу.
Но евнух лишь рассмеялся.