Проехав несколько раз мимо особняка, в котором не горело ни одно окно, я со всей отчетливостью поняла, что никогда не войду туда одна. Какая бы бесшабашность ни вселилась в меня от отчаяния, такой подвиг был мне не по плечу. Вспомнив, что возле больницы видела телефонную будку, я развернулась и поехала туда. Затормозив, принялась ковыряться в сумочке, отыскивая жетоны. В этот момент возле машины возникли две темные фигуры. Окошко у меня было немного приоткрыто, так что голос раздался прямо над самым ухом:
– Эй, цыпочка! Не прокатишь нас с Гришей?
Даже не поглядев в их сторону, я открыла бардачок, где лежал игрушечный пистолет, который Матвей всегда возил с собой в качестве устрашения, достала его и наставила на ребяток черное дуло:
– Пошли вон, козлы!
– Ладно, ладно, не гони волну, уходим. – Они исчезли так же неожиданно, как и появились.
Я вышла из машины, держа в одной руке «оружие», а в другой жетончик. Записную книжку сунула в карман пиджака. У меня было два варианта – позвонить либо Крылову, либо Копейкину. Телефона Крылова я не знала. Чтобы выяснить его, надо было потревожить Горчакова, что совершенно не вписывалось в сценарий нашего с ним романа. Я решила позвонить Копейкину. Авось он не откажет мне в помощи.
Копейкин, на радость мне, был дома. Судя по хриплому, но решительному голосу, он спал и от ночного звонка ожидал исключительно одних неприятностей.
– Слава богу, вы не на дежурстве! – обрадовалась я, представившись. – Мне срочно нужна ваша помощь!
– Сначала говорите – не лезь, а потом зовете на помощь, – обиженно сказал участковый. – Я не хочу, чтобы пострадала моя карьера.
– Ну какая у вас карьера? – разозлилась я. – Недоразумение одно.
– Чего вы от меня хотите?
– Чтобы вы вместе со мной проверили одно помещение.
– Отлично! – усмехнулся Копейкин. – Что будем искать?
– Пропавшую женщину.
– Что, пленница сбежала?
– Послушайте, Алексей Михайлович, – я перешла в более жалостливый регистр. – Тут темно и ужасно страшно. Вокруг шляются подозрительные личности... Я бы вам все объяснила на месте.
Копейкин некоторое время напряженно сопел в трубку, потом спросил:
– А где вы находитесь?
Я подробно объяснила.
– Приеду, ждите, – буркнул он и положил трубку.
Я с облегчением вывалилась из будки, добежала до машины, завела двигатель и принялась медленно кататься по улице. Останавливаться в таком паршивом месте казалось мне верхом бесшабашности.
Интересно, почему чин из ФСБ назначил Кате встречу в таком странном месте? Может быть, дом только снаружи кажется нежилым, а внутри он отремонтирован и обставлен? Возможно, это одна из явочных квартир разведчиков. Тогда мы с Копейкиным вляпаемся в историю. Нас могут поймать при попытке проникнуть на чужую территорию. Вот это будет номер!
Однако полностью игнорировать то, что Катя так долго не подает о себе вестей, было невозможно. Попади я в подобную передрягу, мне бы не хотелось думать, что девочки сидят сложа руки и не пытаются меня спасти.
А может, Шлыков гораздо коварнее, чем нам кажется? Знает и про наш женский клуб, и про похищение, и про дачу с подвалом. Просто пока не рвется освобождать свою жену, а подбирается к нам с какой-нибудь другой стороны. То, что от него нет никаких известий, настораживало больше всего. Однако курьер вчера на Казанском вокзале появился, следовательно, никаких изменений в заранее определенном графике не наблюдалось. Не для того ли, чтобы усыпить нашу бдительность?
Копейкин приехал на старом «Москвиче». Увидев меня в «Опеле», он присвистнул.
– Чья тачка? – спросил он.
– Моя. Только прав у меня нет, – сразу призналась я.
– С какой стороны ни посмотри, Марина Александровна, вы честному менту не компания.
– Я ведь вас не на вечеринку позвала, – рассердилась я.
– Но и я не в служебное время приехал, – парировал он.
– Могу оплатить вам ваше время. Считайте, что это коммерческий вызов. Ночная халтура.
Копейкин уничтожающе посмотрел на меня:
– Я участвую в вашем заговоре. Скрываю то, что вы украли чью-то жену. И денег от вас брать не намерен. А то получится, что вы меня подкупили.
– Ладно, не то сейчас время, чтобы препираться. Я ужасно благодарна, что вы приехали. И если немножко нагрубила, то только потому, что волнуюсь. Вы помните Катю?
– Такая пожилая, красивая?
– Пожилая! – возмутилась я. – Тоже мне, мальчик нашелся!
Недовольные друг другом, мы расселись по машинам и подъехали поближе к нужному дому.
– Кажется, там никого нет, – заметил Копейкин, выходя из машины.
Одет он был в джинсы, кроссовки и тонкий хлопчатобумажный свитер. На моей внешности нервные сборы сказались гораздо сильнее: я надела выходной костюм, состоящий из короткой юбки и пиджака, а к нему – простые с резиновыми вставками спортивные тапочки на танкетке.
– Пойдемте внутрь, – шепотом сказала я. – У меня есть фонарик.
– Как же, я помню, – буркнул Копейкин, непроизвольно потирая лоб.
Мы подошли к дому. В свете фонарика, которым я водила перед собой, было заметно, что входная дверь подъезда перекошена, а петли, на которых она держится, основательно заржавели.
Копейкин достал из кармана носовой платок и взялся им за ручку.
– Ничего не трогайте, – понизив голос, предупредил он.
Дверь противно заскрипела и открылась. Из темноты на нас дохнуло затхлостью. Запах гнилого дерева перемешивался с запахами бетона и пыли.
– Осторожнее. Возможно, здесь даже перекрытий нет.
Мои надежды на то, что дом внутри оборудован для явочных встреч, не оправдались. Он был практически разрушен, остались лишь обветшалые стены.
– Вряд ли вашей подруге назначили здесь встречу, – сказал Копейкин чуть громче, чем раньше.
Наверное, ему тоже было не по себе.
– У вас есть оружие? – спросила я, прижимаясь к нему.
Мне стало так страшно, что хотелось вцепиться в рукав участкового двумя руками. Вместо того чтобы ответить, он отобрал у меня фонарик и сказал:
– Надо все осмотреть. Или, может быть, дождемся утра?
– Нет, раз уж мы приехали и даже вошли, давайте действовать.
По сантиметру продвигаясь вперед, мы ступали с невероятной осторожностью. Я подозревала, что здесь водятся крысы. Если бы какая-нибудь попалась мне под ноги, окрестности огласил бы леденящий душу вопль. Однако крысы благоразумно попрятались.
– Пусто, – произнес Копейкин. В его голосе сквозило облегчение. – Ваша подруга не могла с адресом напутать?
– Нет, – я энергично покачала головой. – Только не Катя. Она очень ответственная.
Луч фонарика медленно скользнул по сложенным у стены бетонным блокам, проплыл по смятым мешкам из-под цемента, потом внезапно метнулся назад.
– Что это? – хриплым голосом спросил Копейкин.
– Где? – Я изо всех сил старалась не поддаваться панике.
– Вон видите?
Он направил луч на бетонные блоки, я с замиранием сердца посмотрела на них, но ничего подозрительного не заметила.
– Господи, помилуй! – пробормотал между тем Копейкин, хватая меня за руку. – Там женская туфелька.
И тогда я тоже увидела ее. Это была красная узконосая туфелька с круглой кокетливой пряжкой на боку, она валялась кверху шпилькой и наводила на нехорошие мысли.
– Ваша подруга носит такие туфли? – тут же спросил Копейкин.
С места он, однако, не двинулся, продолжая издали разглядывать свою находку.
– Не знаю.
– Ладно, тогда давайте подойдем поближе.
Мы тронулись в нужном направлении, держась за руки, как заблудившиеся дети. Подойдя поближе, Копейкин наклонился, чтобы поднять туфельку. Луч фонарика скользнул по полу, и тут я увидела вторую туфельку... Она была на ноге у Кати. Я хотела закричать, но горло сдавил ужас, и я так сильно сжала руку Копейкина, что он едва не подпрыгнул.
– Что с вами?
– Там... – с трудом выговорила я, показывая пальцем в темноту.
Копейкин мгновенно сориентировался. Он заставил меня отойти назад, а сам подошел к телу.
Катя лежала в узком пространстве между окном и бетонными блоками. На ней было короткое черное платье, красная сумочка валялась рядом.
Копейкин некоторое время молчал, склонившись над ней. То, что Катя мертва, было понятно даже мне. Через некоторое время страж порядка возник возле меня.
– Ее застрелили, – сообщил он. – По меньшей мере несколько часов назад. Нам надо убираться отсюда.
– Как это убираться? – промямлила я. – И бросить здесь Катю?
– Спокойно, – сказал участковый. – Мы просто вызовем следственную бригаду. Здесь произошло убийство.
– Алексей Михайлович, миленький! – взмолилась я уже на улице, хватая его за руки. – Что же теперь будет? Что же я следователям расскажу?
У меня отчаянно тряслись руки.
– Расскажете байку про похищение. – Копейкин попытался отцепить меня от своего свитера.
– Это совершенно невозможно! Я же всех подставлю – и Веру, и Глеба, и Ирочку. Есть еще мой шеф, у него из-за меня и так неприятности... Господи, ведь у нас Томочка сидит в подвале!
– В подвале, значит... – пробормотал Копейкин.
– Да вы не волнуйтесь. Ей там хорошо, она целый день ест и книжки читает.
– С кем должна была встретиться ваша подруга?
– С фээсбэшником.
– Это с тем, которого вы поймали вместе со мной?
– Нет, с каким-то другим, я его не знаю. Никто из нас его не знает. Даже фамилии. Она связалась с ним через своих друзей.
– С какой стати я должен вас защищать? – раздраженно спросил Копейкин, шагая к своей машине. – У вас есть телефон?
– Нету. У больницы есть, там, дальше. Вот жетончик. Вы ведь хороший человек, Алексей Михайлович, – канючила я, семеня вслед за ним.
– Ладно, сделаем так. Я скажу, что познакомился с этой женщиной в баре. Она назначила мне свидание в этом доме. Я приехал, зашел и увидел труп.
При слове «труп» я вздрогнула.
– Расскажите мне о ней хоть что-нибудь, – попросил Копейкин.
– Катя Пашкова, – зачастила я. – Вдова. Ее муж недавно покончил с собой. Наверное, что-то с бизнесом не заладилось. Двое взрослых детей. В средствах не стеснена. У нее есть автомобиль.
Я назвала марку и номер, рассказала про любовника и заявила, что хорошо бы не ездить к нему на дачу.
– Ну, это уж вы лишку хватили, девушка, – осадил меня Копейкин. – Не я ведь буду следствие вести. Мне бы самому под подозрение не попасть.
Я топталась возле своего «Опеля», стараясь прогнать тошноту.
– Уезжайте отсюда, – приказал Копейкин. – И побыстрее. Не дай бог, нас кто-нибудь здесь увидит вместе. Я потом не отмажусь.
– Ага, – пробормотала я и брякнулась на сиденье.
– Машину сможете вести? – В голосе участкового послышалось сочувствие.
Я с трудом сглотнула и кивнула головой.
– Кстати, – спросил напоследок мой спаситель, – вы ведь, кажется, тоже совсем недавно стали вдовой?
– Это не имеет отношения к делу, – солгала я и сунула ключ в замок зажигания.
Необходимо было срочно вывезти с дачи Катиного любовника всю честную компанию. Я понимала, что Томочку Хорошевскую придется отпустить. Интересно, что нам теперь делать? Бежать? Но куда? Если Катю убили люди Шлыкова, то каким образом они заманили ее в этот чертов дом? Может быть, тот человек, к которому она обратилась за помощью, тоже связан со Шлыковым? Это казалось самым правдоподобным объяснением.
Необходимо срочно позвонить девочкам. Хоть бы у них все было в порядке! Я безбожно превышала скорость, но на сей раз мне повезло, и я без приключений добралась до центра. Остановилась у первого же автомата и дрожащей рукой набрала номер.
Ирочка, кажется, так и сидела возле телефона, никуда не отлучаясь.
– Ирочка! – воскликнула я, как только услышала ее голос. – Произошло ужасное несчастье: Катю убили!
И тут я заплакала. Слезы хлынули без всякого штормового предупреждения – они потекли по щекам сплошным потоком. Перемежая слова истерическими всхлипами, я кое-как рассказала про все, что со мной приключилось, и напоследок добавила:
– Вам нужно срочно убираться с этой дачи.
– А как же Томочка?
– Придется ее отпустить. Иначе не спастись.
– Куда же нам ехать?
– Поезжайте на квартиру, которую снимает Глеб. Или нет, подожди. Если Катю убили люди Шлыкова, это значит, что им известно абсолютно все, в том числе и то, что Верин муж жив. Возможно, они уже ждут его на той квартире. Наверное, нас будут теперь ловить по одному и убивать. Не вздумайте отправиться к друзьям или знакомым. Вас мгновенно обнаружат. Лучше всего садитесь в Верину машину и катайтесь по улицам, нигде подолгу не задерживаясь. Сидите в барах, ресторанах... Да! И сразу после нашего разговора отключите, к чертовой матери, мобильный! Больше я ничего не могу придумать.
– А ты? – испуганно спросила Ирочка. – Где спрячешься ты?
– Решу по дороге, – размазывая слезы по щекам, сказала я. – Мне надо немного успокоиться.
– У тебя деньги есть? – спросила она.
– На первое время хватит.
– Как же мы будем связываться?
– Давайте встретимся завтра в каком-нибудь людном месте.
– Где?
– Ну... У памятника Пушкину, что ли. Ждите меня с семи до восьми вечера, хорошо? Тогда и поговорим. И не задерживайтесь на даче. Поспешите.
Я положила трубку и торопливо пошла к машине. Она казалась мне убежищем, где можно отсидеться. Я кое-как справилась с истерикой, хотя еще некоторое время нервная дрожь продолжала сотрясать тело. Только бы не подвел Копейкин! Если он промолчит, все будет не так безнадежно.
Ехать мне было некуда. Все мои связи, даже самые непрочные, наверняка уже выявлены, и люди Шлыкова караулят меня возле каждого дома, где я могу найти приют. Следуя собственному сценарию, который разработала для девочек и Глеба, остаток ночи я колесила по Москве, изредка останавливаясь на больших стоянках, чтобы не привлекать к себе внимания. Нельзя забывать, что у меня нет прав, и первый же попавшийся зануда в форме способен взять меня за жабры.
Когда рассвело, меня начало клонить в сон. Я клевала носом, но о том, чтобы отдохнуть, не могло быть и речи. Казалось, если я засну, случится что-нибудь ужасное, ведь, спящая, я буду абсолютно беспомощна. Нужно срочно что-то придумать. От тех денег, которые я прихватила из дома, почти ничего не осталось.
Когда народ заспешил на работу и повсюду стали открываться магазины и забегаловки, я решила, что пора перекусить. Запах кофе, витавший возле одного из кафе, почти свалил меня с ног. Чувство голода снова совпало с чувством страха, как это было в тот момент, когда вся эта заварушка только начиналась. Неужели это меня не так давно волновала проблема лишнего веса? Господи, как же глупы бывают люди!
Прикончив горячий кофе и бутерброд, я вдруг сообразила, где можно разжиться деньгами. На работе. Как мне это сразу в голову не пришло? Вряд ли люди Шлыкова нападут на меня прямо в офисе Горчакова. Побоятся спугнуть добычу. Если, конечно, Горчаков их еще интересует. А если уже нет? Что ж, риск – благородное дело. Кроме того, у меня просто нет другого выхода.
Я поглядела на часы. Ровно десять. Пунктуальная Липа наверняка уже открыла дверь и бросила свою сумочку на стол. Я вырулила на Тверскую и, сжав губы, двинулась в направлении Белорусского вокзала. Подъезжая к офису, сбросила скорость, тревожно зыркая по сторонам. Логика – это, конечно, здорово, но ведь моя логика может кардинально отличаться от логики Шлыкова. Этот отвратительный человек, которого я и видела всего один раз, не давал мне покоя. Сначала он покушался на мою свободу, а теперь ему понадобилась моя жизнь! Мне совсем не хотелось оказаться в его руках.
Я аккуратно припарковала «Опель» рядом с автомобилем Горчакова. Выходит, шеф уже на месте. Невозможно поверить, что еще вчера утром я открывала эту самую дверь, думая, что мне удастся выйти победительницей из схватки со Шлыковым!
Переступив порог приемной, я увидела Липу с телефонной трубкой.
– А вот и Марина Александровна! – воскликнула она и, зажав трубку рукой, добавила: – Опять тот придурок.