— А как насчет ответственности твоей матери за это? — пожала плечами Меган. — Даже тридцать или сколько там лет назад, женщины знали, чем они рискуют. Разве это не глупо вступать в такие отношения с женатым мужчиной?
— Она не знала, что у него есть семья. — Рафаэло не повысил голоса. Но неожиданно в воздухе появилось нечто, излучавшее такую злобу, что Кейтлин никак не могла отделаться от ощущения, что рядом опасность. — Он обманывал ее.
Все головы разом повернулись к Филиппу.
— Это правда? — Меган задала вопрос, который был в голове у каждого.
— Это… правда. Но позже, когда она это узнала… она все равно не разорвала наши отношения.
— Она любила тебя. И думала, что ты разведешься со своей женой и женишься на ней.
Филипп откинулся назад в своем кресле.
— Я никогда не обещал ей этого.
Рафаэло бросил на него негодующий взгляд:
— Скажи им, сколько лет ей было тогда.
Филипп промолчал.
— Ей было восемнадцать. Восемнадцать! Ты просто воспользовался ее неопытностью.
— А как же мама? — спросила Меган. — Она знала об этом?
Филипп покачал головой.
— До вчерашнего дня — нет. После того, как… Мария… уехала, она больше не возвращалась.
— Но она пыталась связаться с тобой. — Рот Рафаэло скривился. — Она приехала в Новую Зеландию, чтобы найти могилу ее дяди Фернандо, монаха из испанского монастыря. Он погиб во время землетрясения в 1931 году. Но моей матери передали его дневники, которые хранились в местном историческом обществе. И она совершила ошибку. Она показала их своему любовнику, — он бросил взгляд на Филиппа, — а тот присвоил себе рецепты, изобретенные Фернандо.
Наклонив голову, Филипп молча смотрел пред собой.
— У меня нет никаких дневников, — наконец пробормотал он.
У Кейтлин похолодело, в животе. Похоже, она знала, о каких дневниках идет речь. Три тома. В черных кожаных переплетах. Исписанные черными, уже немного выцветшими чернилами ровным наклонным почерком. Возможно, это был почерк Фернандо.
Она посмотрела на Филиппа и натолкнулась на его предупреждающий взгляд.
Сейчас эти дневники лежали у нее дома. В ящике комода рядом с кроватью. Неужели это правда? Мог ли Филипп Саксон украсть их? Мог ли он соблазнить Марию только затем, чтобы получить дневники Фернандо?
— Если та часть, — презрительно хмыкнул Хит, прервав ее мысли, — которая, как ты клянешься, принадлежит тебе, основана на наших доходах от шерри, то ты, к сожалению, дезинформирован. С растущими налогами на крепленые вина вряд ли имеет смысл на это рассчитывать.
Кейтлин стало противно на душе. Потому что и она разделяла одержимость Филиппа. Они обсуждали… они мечтали купить участок земли в районе Хереса в Испании и производить вино, которое можно было бы назвать лучшим среди шерри. И это стало бы победой.
— А может, это всего-навсего способ быстро разбогатеть? — В голосе Хита прозвучал вызов.
Глаза Рафаэло сузились:
— Мне ни к чему подобные хитроумные уловки. Я — маркиз де Лас Каррерас.
Меган нетерпеливо заерзала на стуле.
— Маркиз де Лас Каррерас? Так, значит, это вы рассказывали о манзанилья шерри на шоу в Париже?
Рафаэло скосил глаза на младшую из Саксонов:
— Да. Я тоже вас там мельком видел.
— Поздравляю с серебряной медалью, которую завоевал ваш светлый шерри.
Рафаэло кивнул:
— К сожалению, он все же не произвел такого впечатления, как фино — продукт «Саксон Фолли».
Джошуа нахмурился:
— Ну, если вопрос не в деньгах, то чего ты хочешь?
Рафаэло встал с подоконника.
— Я хочу, чтобы он, — последовал презрительный кивок в сторону Филиппа, — заплатил сполна за то, как обошелся с моей матерью. И как старший сын я имею право на соответствующую долю во владениях «Саксон Фолли». А еще требую вернуть дневники Фернандо.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— Неужели в вас нет ни капли сочувствия? — С этими словами Кейтлин догнала Рафаэло во дворе винодельни.
После его заявления в комнате поднялся возмущенный гул. Но возмутитель спокойствия только смерил всех собравшихся презрительным взглядом и процедил, что по всем остальным вопросам следует обращаться к его адвокатам.
— …Ведь у Саксонов сейчас горе.
Рафаэло не ответил. Она шла с ним рядом, и ее длинные ноги легко успевали за его быстрым шагом.
— Если это месть, то вы делаете ошибку. В конечном счете проигравшим окажетесь вы.
Он остановился.
— Как я могу проиграть?
Слава богу, черная пустота исчезла из его глаз, они снова сверкали темным пламенем.
— Даже если это и месть, что в этом такого? После того как он обошелся с моей матерью, я имею на это право.
На мгновение она опешила от яростной злобности его тона.
— Речь не о том, имеете ли вы на это право или нет. А о том, до каких пор вы будете это носить в себе?
— Ни слова больше! Я осуществлю свою месть и, получив свою часть «Саксон Фолли», продам ее.
— Продадите?!
Кейтлин, округлив глаза, ошарашенно уставилась на него. Значит, он приехал за этим: точно рассчитав удар, поразить Саксонов в их ахиллесову пяту.
— Саксоны всегда держали под контролем свой бизнес. Они будут бороться с попытками других концернов купить его часть. Вы не сможете это сделать.
Его губы превратились в жесткую линию.
— Посмотрим.
Да, похоже, Саксонам предстоят трудные дни. Лучшего момента для удара не выбрать. Им нужно было время, чтобы прийти в себя после смерти Роланда. Время, которого у них не было, если Рафаэло сделает все так, как он задумал.
Но тут Кейтлин решительно отбросила все тревожные мысли и, расправив плечи, спокойно посмотрела ему прямо в глаза.
— Я не позволю вам сделать это.
Никаких эмоций не отразилось на его лице.
— Ничего другого я от вас и не ожидал, — произнес он. — Вы на их стороне.
Кейтлин стоило усилий удержаться от того, чтобы не вступить в спор. Ее грудь вздымалась под свободной футболкой, не скрывавшей изящного телосложения девушки. Белый круглый вырез подчеркивал стройную лебединую шею. Завернутые рукава открывали узкие нежные запястья.
Итак, у нее хватило сообразительности не вступить с ним в перепалку. Но обошлось ей это не дешево.
— Нечего сказать? — Он поднял брови, подавив торжествующую улыбку.
— Отчего же, — процедила она сквозь зубы. — Просто не хотелось бы вас настраивать против себя.
Ее искренность заставила его рассмеяться.
— С чего это вдруг? До сих пор вы были очень откровенны.
— Но к чему все это привело? Из-за меня Кей узнала…
— Она в любом случае узнала бы. — Кожа на его скулах натянулась.
— Благодарю за утешение…
Ему захотелось снова увидеть тот блеск в ее глазах, услышать смех, как в тот раз.
— Ну ладно, давайте, признавайтесь, что вы хотели сказать.
— Вы и без того, должно быть, думаете, что я чересчур прямолинейна.
— Это держит меня в тонусе. — Он не мог сказать, что мало людей — особенно женщин — позволяли себе спорить с ним. Это прозвучало бы слишком вызывающе. Она и так, наверно, считала его надменным сукиным сыном. — Почему вы думаете, что это настроит меня против вас? Или же вы хотите чего-нибудь от меня?
Женщинам всегда что-нибудь от него было надо — брака, титула, состояния. Праздной роскошной жизни в качестве маркизы де Лас Каррерас. Даже те, которые не тешили себя мыслью об обручальном кольце, ограничиваясь бурными ласками в постели, ожидали быть заваленными лавиной драгоценностей, дорогой одеждой и воистину королевскими развлечениями на тот период, пока они были вместе.
Когда все это начало казаться ему скучным?
После того как он отбросил надежду найти женщину, которая любила бы его самого?
— Чего я от вас хочу? — Ее взгляд словно обжег его. — Я хочу, чтобы вы еще раз подумали над тем, что собираетесь сделать.
— Вы хотите, чтобы я отказался от того, что принадлежит мне по праву? — спросил он, смущенный необычным блеском ее прозрачных глаз.
— Нет, нет… Я понимаю, вы хотели бы иметь свою долю во всем этом. — Она жестом показала на пространство вокруг них. — В семье, в земле, в красоте «Саксон Фолли»… Но только не продавайте землю. Останьтесь. Познакомьтесь поближе со своей семьей…
— Я занятой человек — у меня мало времени.
— Ну хотя бы месяц? Или даже пару недель? — Казалось, она была готова затопать ногами. — Черт возьми, но они же ваша плоть и кровь, Рафаэло! Ваша семья… Но если вы не можете сделать этого, не можете справиться со своей жаждой мести… тогда не опоздайте хотя бы на ваш чертов самолет!
Что она себе позволяет? Неужели она осмелилась бы разговаривать с ним в таком тоне, даже зная о той власти и богатстве, которыми он обладал? Похоже, что для этой дерзкой девчонки маркиз де Лас Каррерас был только угрозой драгоценным Саксонам. Ничего более.
Никогда еще Рафаэло не встречалось женщины, похожей на нее.
Единственной ее мечтой было, чтобы он наладил отношения с Саксонами или же, как говорится, покинул сцену.
Разумеется, он не мог пойти на такую уступку. Но ей не надо было знать об этом. Пока.
— Если я сделаю то, что вы хотите, — произнес он, — и пробуду здесь две недели, вы поужинаете со мной?
Она съежилась, словно вокруг нее вдруг сгустился холодный туман.
— Это нечестно.
— Почему? Если я останусь, то лишь потому, что этого хотите вы, а не я.
Ее глаза приобрели задумчивое выражение, превратившись в бледно-серые опалы.
— Не то чтобы я не хотела поужинать с вами… просто я вообще не хожу ни с кем ужинать.
Рафаэло был озадачен. Даже раздражен. Его гордость была уязвлена. Женщины никогда не отвергали его приглашение. Обычно они сами напрашивались на него. Вместо этого Кейтлин дала ему от ворот поворот. Что все это значило?
— Ни с кем не ужинаете? — Он смерил ее взглядом с головы до ног. — Но почему? Вы же молодая привлекательная девушка.
Кейтлин отвела глаза в сторону:
— Я предпочла бы не говорить об этом.
— Это случайно не из-за ваших романтических чувств к Хиту? — осторожно спросил он.
Она, издав неловкий смешок, удивленно округлила глаза:
— Что вы имеете в виду?
Рафаэло молча ждал ответа, глядя ей в лицо, безошибочно угадав, что она не может солгать.
— Разве это возможно? Ваш брат даже и не замечает моего существования, — смущенно пролепетала она, зардевшись.
— Хит мне только наполовину брат. И он глупец. Так же как и вы, что привязались к нему. Черт побери, — он провел пальцами сквозь свои густые черные волосы, — и как давно?
Она беспомощно развела руками.
— Это все очень сложно. Вряд ли вы сможете понять.
— По-вашему, я слишком примитивен для этого?
— Нет… нет. Я вовсе не то хотела сказать. Это моя вина…
Он усмехнулся:
— Значит, это одна из тех ситуаций, когда женщина говорит «дело не в тебе, а во мне», да?
Смятение в глазах Кейтлин, которая и так рассказала слишком много, заставило его пожалеть о своем желании поддразнить ее. И потому, отбросив всякие колебания, Рафаэло решительно произнес:
— Ладно. Я остаюсь. На две недели. В отеле в городе.
— Нет! — Натолкнувшись на его недоуменный взгляд, она добавила уже мягче: — Зачем в отеле? В «Саксон Фолли» есть коттедж для гостей. Я уверена, никто не будет возражать.
— Согласен.
Рафаэло посмотрел в ее светлые глаза. Они сверкали, как чистые прозрачные кристаллы, излучая радость и удовольствие, все больше очаровывая его.
Он с трудом справился со своим голосом:
— Не надо придавать этому слишком большое значение.
— Понимаю, — ответила она. — Вы не отказались от своего решения продать «Саксон Фолли».
— И не мечтайте о том, что заставите меня изменить его.
Кейтлин устало вздохнула. Дорога через небольшой холм, которая вела от винодельни в сторону конюшен, где была ее квартира, казалась длиннее, чем обычно. Идти было жарко, она то и дело спотыкалась.
Полуденное солнце отбрасывало желтые блики на белые стены конюшни. Слева у виноградников блестел хромированной отделкой «рейнджровер» Джошуа, приехавшего осмотреть виноградники. Позади конюшни за небольшой рощицей начиналось зеленое море сочной травы, где, опустив головы, паслись лошади, отгоняя длинными хвостами назойливых оводов.
В винодельне весь день стояло адское пекло. С самого утра она, таская за собой лестницу, переливала вино в «пирамидах». Прохладный душ и пара часов в одиночестве с книжкой были просто необходимы.
Но сегодня четверг. В этот день Саксоны вместе ужинали — не исключая и главных специалистов комплекса, в числе которых была Кейтлин. После того как Кей дала свое согласие на то, чтобы Рафаэло остановился в гостевом коттедже, было не исключено, что и он тоже будет приглашен.
Надо идти. Саксонам может понадобиться ее поддержка. Бросив взгляд на свои джинсы, Кейтлин наморщила нос. Прохлада одиночества и бестселлер в ближайшем будущем явно не светят. Но душ был необходим — так же, как и чистые джинсы, — прежде чем ее внешний вид будет достоин общества Саксонов.
Услышав неподалеку в стороне свист, Кейтлин приостановилась. Внутри загона, прислонившись спиной к изгороди, на траве сидел Рафаэло.
В нескольких шагах от изгороди стоял вороной жеребец, явно недовольный тем, что кто-то осмелился посягнуть на его территорию.
— Садитесь, — Рафаэло пригласил Кейтлин, похлопав рукой по траве около себя.
Ее сердце застучало так, словно готово было выпрыгнуть из груди. Притворяться, будто она не заметила, уже поздно, а значит, прошмыгнуть мимо теперь не удастся.
Кейтлин кивнула в сторону лошади.
— Он ненавидит людей.
Словно в подтверждение этих слов, жеребец, услышав ее голос, злобно прижал уши.
Рафаэло снова тихо принялся насвистывать длинным завораживающим звуком. Потом, прикрыв глаза, тихо произнес:
— Сядьте. Вы смущаете его. Он чувствует в вас угрозу.
— Угрозу? Во мне? — Кейтлин недоверчиво хмыкнула и перевела взгляд на мягкую зеленую траву под его рукой.
Нагнувшись, она пролезла между прутьями изгороди и опустила гудящее от усталости тело рядом с Рафаэло.
Где-то рядом в кустах раздался безмятежный щебет веерохвоста. Было просто блаженством откинуться на согнутый локоть и вдохнуть свежий запах смятой травы.
Рафаэло даже не открыл глаз, чтобы удостоить ее взглядом. Она решила этим воспользоваться, чтобы получше рассмотреть его. Чеканный безукоризненный профиль, чувственные губы, оливковая гладкая кожа на жестких суровых скулах, маленький белый шрам на твердом подбородке — слишком мужественное лицо, чтобы можно было назвать просто красивым. Потом это слово само собой пришло на ум. Слово, которое просто идеально подходило к нему.
Мачо.
— Не такой уж он железный, как все думают, — вполголоса произнес Рафаэло, не открывая глаз.
Она перевела взгляд на черную лошадь.
— А вы думаете, его даром назвали Мистер Киллер? — Надо полагать, не за его галантность с дамами.
— Какой он убийца! Это андалузский конь. В Испании эту породу ценят очень высоко. О них заботятся, их воспитывают. И не бросают дичать в одиночестве, чтобы они превратились в недоверчивых и озлобленных существ, как этот жеребец.
— Никто его не бросал! — возразила она. — Роланд купил жеребца незадолго до аварии и собирался подготовить его к выездке. Но задача оказалась непростой. К тому же постоянные дела на винодельне. А потом…
— Кому-нибудь нужно заняться им.
— Ни у кого нет времени.
— Или интереса. — В голосе Рафаэло прозвучало раздражение. — Мне нужно две недели. Я поговорю с Филиппом. Кто-то должен найти время для этой лошади.
Кейтлин с удивлением смотрела на него. Глаза его горели, всю былую неприступность как рукой сняло.
— Это будет пустой тратой времени, — махнула она рукой. — Никто не решается даже подойти к нему. Джим открывает утром дверь и выпускает его на пастбище, потом кладет в кормушку овес, а вечером он сам возвращается в стойло.