Ксения уже успела сунуть кислотки в баки с бензином и тоже выскочила из машины Таня отпустила педаль
сцепления, машина рванулась с места и пошла под уклон. Девушки упали в грязный кювет. Все это было
сделано так быстро, что немцы не заметили остановки “олимпии”. Машина преследователей, развив большую
скорость, проскочила поворот, заскрежетала тормозами. Подоспевшие мотоциклисты, не разобрав в чем дело,
подъехали к ней Все они развернулись и ринулись на узкую улицу. “Олимпия” на минуту исчезла, но
“мерседес”, развив скорость, вновь поймал ее лучами своих фар. Немцы все ближе и ближе. Можно было уже
стрелять из автомата по скатам. Впереди, выхваченная из тьмы светом фар, показалась высокая кирпичная
стена. Немцы ожидали, что сейчас “олимпия” замедлит ход и они обгонят ее на повороте. Но “олимпия” не
сбавила хода, не повернула, а со страшной силой врезалась в стену. Послышался взрыв, и вся машина окуталась
пламенем. Подскочили мотоциклы…
— Наше.
— Я хочу что-то узнать у тебя на прощание, — сказала Таня и, когда они остались одни, спросила:
— Скажи, Ксенюшка, ты не знаешь, что случилось с Яном Новицким?
— Ян жив и совершенно здоров. Если ты благополучно доберешься до леса, встретишься с ним там.
— Правда? — с нескрываемой радостью воскликнула Таня. — Нет, это правда?
— Но разве я буду тебя обманывать! — успокоила Ксения и заговорила о самом важном для нее в этот
момент. — Прошу тебя передать командиру отряда Батьке Черному, что к операции все подготовлено. Скажи
ему, что секретарь горкома предупреждает об особой важности этого дела. Операция не может быть сорвана ни
в коем случае. Так сказал секретарь горкома. Еще вот что скажи Батьке: Клаву Долгорукову немцы… — Лицо
Ксении вдруг помрачнело, на глазах выступили слезы Ксения закрыла глаза, нагнулась, и слезы двумя
ручейками потекли по щекам. Таня хотела что-то сказать, успокоить девушку, но решила, что слова тут
бесполезны Она подошла ближе и прижала голову Ксении к своей щеке с такой нежностью и лаской, как могла
сделать только любящая сестра. Ксения помолчала, глубоко вздохнула, вытерла глаза платком и продолжала:
— Скажи Батьке, что немцы ничего не добились от нее… Если бы ты знала, Танюша, какая она была,
Клава. Вы скажите, чтобы Зину не трогали. В штабе знают, кто такая Зина. Это не она выдала Клаву. К Зине я
продолжаю ходить. Она ведет прежний образ жизни, она вне подозрений. Все так же помогает мне знакомиться
с немецкими офицерами. Да из немцев никто и не знает, что Клава бывала у Зины. Знал один обер-лейтенант, но
его давно уже нет. Ходил к Клаве еще добрый немец, по имени Эрих. Он тоже не имеет никакого отношения к
провалу Клавы. Его давно перевели в Прибалтику. — Ксения сделала паузу. — Клава была такая хорошая. Даже
эта немецкая шлюха Зинка и то целый день плакала, когда узнала, что Клаву замучили в гестапо. — Ксения
снова закрыла глаза, и опять слезинки покатились по ее щекам. — Очистим свою землю от этих проклятых, —
сквозь слезы продолжала девушка, — обязательно поставим Клаве памятник, большой, красивый, и я буду
приносить к нему цветы…
Таня вспомнила письмо неизвестного “верного друга” и вновь задумалась над ним. “Сказать ли о письме
Ксении? Нет, не надо, тем более, что скоро увижу Андрея ему и скажу”, — решила Таня.
— Да, вот еще что, Танюша, — продолжала Ксения, — немцы перехватили радиограммы. Наши ищут
какой-то озокерит. Ты не знаешь, что это такое?
— Нет, не знаю, — ответила Таня, а сама подумала: “Что это значит, неужели немцы обнаружили
пропажу и сейчас уже составили новый код?”
— Ну, раз не знаешь, скажи об этом там, в штабе, может быть, они знают, в чем дело, — посоветовала
Ксения.
Два партизана проводили Таню до леса одним им известной тропой, довели ее до землянки в густом лесу,
передали в темноту каким-то неизвестным людям, а сами тут же вернулись в город.
Таня вошла в землянку, освещенную коптилкой. В землянке было человек пять мужчин. Попахивало
копотью, махоркой и грязными портянками.
— Ось шо, — сказал седой партизан. — Вы у нас в гостях. Мы вас повынни покормыть та спать
покласты: до утра ще далеко, видпочинете, а днем пойдете дали. Батько уже послав для вас коней.
— Так я поеду сейчас.
— Зараз неможно. Ихаты далеко. Вам треба отдохнуть.
Таня не стала настаивать, согласилась и как-то сразу почувствовала страшную усталость.
— А ну-ка, хлопци, выйдить погуляйте трохы, — сказал все тот же старик.
Затем он принес свежего сена и постелил на нарах Поставил на стол, грубо сколоченный из досок, две
банки консервов, бутылку с вином и положил буханку хлеба.
— Сидайте, — пригласил старик и, достав откуда-то из-под скамейки стакан, налил в него вина. — Добре
вино. От усталости та на сон хорошо.
— Что вы, я не пью, — возразила Таня.
— Ну и добре, шо не пьете. И не треба пыть. Николы не треба
пыть. А от у нас одын разок треба выпыть. Та тут трохи. Тры
глоточка. Выпывайте, не обижайте нас, — с такой добротой просил
этот человек, что Таня решила не обижать его.
— А себе чего же вы не налили? — спросила она.
— Не треба. Це тилькн для добрых гостей та для крайнего
случая. Пыйте на здоровья, за щастя и за победу.
Таня выпила глоток, немного поела, затем легла и
моментально заснула.
В полдень Таню привезли в штаб отряда. Андрей ожидал ее
на небольшой лесной полянке, недалеко от своей землянки. Когда в
лесу показалась бричка, сердце Андрея словно остановилось, на
висках выступил пот — сколько пережил он за эти дни, так хотел ви-
деть славную и храбрую свою помощницу. И вот, наконец, она! В
полушубке и в серой пуховой шали, с выбившейся прядью светлых
волос, она показалась ему такой близкой и родной, что он не устоял на месте и поспешил навстречу. Таня
спрыгнула с брички и тоже побежала к нему, навстречу.
— Здравствуй, Танюша! — он схватил ее за руки, потом обнял и прижал к себе. — Пойдем скорее в
землянку. Расскажешь, как выбралась.
В землянке они сели за маленький столик, заваленный топографическими картами.
— Ну, рассказывай, — торопил Андрей. Так много хотелось узнать ему от Тани.
— В партизанском отряде — предатель, — начала Таня.
— Кто?
— Гордиенко, он же Михаил Иванов. — Андрей вскочил.
— Подожди минуту, я сейчас вернусь.
— Еще вот что, — задержала его Таня, — Ксения просила передать Батьке, что к операции все готово.
— Хорошо, — Андрей вышел, но вскоре возвратился.
— Сообщение оказалось очень важным. Что еще, Танюша?
Таня рассказала Андрею о последней встрече с генералом, о своей подозрительной хозяйке, о ресторане с
вывеской “Только для немцев”, о своем побеге, о Клаве Долгоруковой, о партизане Пашке и о таинственном
письме.
— Так ты говоришь, это письмо было подписано “Ваш верный друг”.
— Да.
— Интересно. И там было сказано, что Н-7 — тот же Иванов и тот же Гордиенко?
— Да, и я верю в это.
— Это очень важно.
В землянку вошли Батько Черный и Петр Герасимович. Андрей познакомил их с Таней.
— Так вот она какая, Берта Шлемер! — воскликнул начальник штаба.
— Кто вас провожал к нам? — мрачно спросил командир отряда.
— Два партизана от Ксении, но они сразу же вернулись в город…
— Да, положеньице… — заключил Батько, теребя бороду.
— А что такое? — заметив его тревогу, спросил Андрей.
Но ответил за командира отряда Петр Герасимович:
— Вы знаете, что завтра ночью в городе должна быть проведена очень важная операция по указанию
горкома партии?
— Знаю.
— На эту операцию вышла вся группа Козловцева и с ними этот предатель.
Таня невольно вздрогнула при этих словах.
— К группе Козловцева должны примкнуть еще несколько городских боевых групп… и все эти люди
могут погибнуть, операция может быть сорвана.
— Положеньице! — опять мрачно проговорил командир.
— Надо немедленно предупредить, — сказал Андрей.
— Это понятно, но как предупредить? И главное, времени у нас осталось очень мало.
— Дело в том, — продолжал начальник штаба, — что группы встречаются на новой квартире Ксении и
все люди, которые знали эту новую квартиру, ушли с Козловцевым. И все они могут погибнуть.
— Так надо предупредить через горком… — Андрей тоже начал тревожиться.
— Это невозможно. Нам неизвестно местонахождение горкома Нас связывает с горкомом Ксения Есть
еще несколько связных, но они появятся к нам и дадут свой адрес только в том случае, когда это сочтет
необходимым горком.
Таня, все время молчавшая, встала.
— Я знаю адрес Ксении.
Все посмотрели на нее.
— Вы знаете название улицы и номер дома? — спросил командир.
— Нет. Я знаю только, где этот дом. Я была в нем прошлой ночью.
— Это нам не поможет.
— Нет, поможет, — твердо сказала Таня.
Снова все посмотрели на нее. Никто даже и мысли не мог допустить, чтобы предложить Тане, которая с
такими усилиями только что вырвалась из лап врага, пойти в город. Андрей понимал, что положение может
спасти только Таня, но он пугался этой мысли.
Таня смотрела в одну точку на карте, разложенной на столе, и о чем-то напряженно думала.
— Я пойду, — наконец сказала она решительно.
Командир и начальник штаба посмотрели на нее с тревогой и одобрением.
Андрей провел рукой по лбу и глухо сказал:
— Да, придется тебе, Танюша, идти.
Начальник штаба заговорил как уже о решенном деле:
— До вечера вы доберетесь к нашей группе, где были прошлой ночью. Там возьмете трех человек, я
напишу приказание, и с наступлением темноты выйдете в город. Вам Ладо предупредить Козловцева до прихода
боевых групп
Таня стала быстро собираться Андрей положил в карман ее полушубка пистолет и молча пожал руку.
Через несколько минут тот же партизан, погоняя лошадь, вез Таню обратно по той же самой дороге.
23.
Как только спустились сумерки, Таня и сопровождающие ее партизаны вышли из леса. Вечер был
морозный, воздух легкий, на небе загорались звезды Шли быстро, напрямик, чтобы сократить путь, то по
кочкастой прошлогодней пашне, то по целине со старой травой, то пересекали островки нерастаявшего еще
снега с твердой и скользкой коркой. Впереди размашисто шагал высокий партизан, за ним Таня, а сзади,
оберегая девушку, следовали двое бойцов с автоматами.
От быстрой ходьбы Тане стало жарко. Она расстегнула полушубок и развязала шаль.
— Смотрите, простудитесь.
— Нет, мне тепло.
— А не устали?
— Нет, нет. Я не устала. Нам надо спешить. “Надо спешить, надо спешить, — мысленно повторяла она.
— А вдруг опоздаем? Если этот мерзавец уже успел… Что будет с Ксенией? Нет, нет, мы не должны опоздать!”
В темноте вырисовывались силуэты городских зданий Партизаны остановились. Таня показала, где она
выходила из города вчера, и пошла первой. Она хорошо ориентировалась и быстро вышла на ту улицу, где была
квартира Ксении. Вот и длинный, приземистый дом с садом, огороженным частоколом.
Когда они вошли во двор, Таня заметила, как в саду мелькнула какая-то тень. В прихожей у маленькой
коптилки сидели и курили два человека. В одном из них она узнала партизана, который провожал ее ночью в
лес. Он удивленно посмотрел на девушку.
Таня быстро спросила:
— Ксения здесь?
— Да.
— Позовите ее.
Ксения, увидев Таню, побледнела и ахнула:
— Что случилось?
— Ничего не случилось. Скорее зови Козловцева.
— Что случилось? — снова встревоженно спросила Ксения.
— Я скажу. Зови командира.
Через минуту Ксения вернулась с Владимиром. Таня первый раз видела этого человека с колючими
цыганскими глазами и маленькой черной бородкой.
— Знакомиться некогда, — сбивчиво заговорила она. — Ксения знает, кто я. Я спешила сюда, чтобы
предупредить вас. Иванов — предатель. Он предал Клаву, он убил Пашку…
С улицы послышался приглушенный звук мотора. В прихожую вбежал парень в ватнике.
— Все! Сидеть мне на крыше больше нечего. Немцы подъехали на грузовике.
— Так, — внешне спокойно сказал Козловцев. — Он просился у меня сегодня в город, и я отпускал его на
короткое время. Вот и подтверждение. Сколько немцев?
— Человек пятьдесят.
— А нас двадцать один. Сейчас они будут сидеть в засаде, ждать подхода боевых групп. — Козловцев
минуту подумал и продолжал: — Ждать нечего. Решение такое. Тебе, Ксения, надо бежать и предупредить
другие группы, чтобы они сюда не являлись. Пусть действуют самостоятельно. Немедленно предупреди
секретаря горкома. — Когда Козловцев говорил это, из комнаты вышел дед Морозенко, прислонился к
притолоке и стал слушать. — Мы с автоматами и гранатами будем пробиваться Когда завяжется перестрелка,
ты. Ксения, постарайся ускользнуть Мы разделимся на две группы. С одной буду я прорываться на улицу, а ты,
Степан Григорьевич, с другой в сад.
— Добре, — сказал дед.
— Вам надо идти с дедом, — обратился Козловцев к Тане.
— Хорошо.
— А сейчас зайдите на минутку, поговорим с предателем.
Козловцев, Морозенко и Таня вошли в большую комнату. Здесь было человек пятнадцать. В комнате
облаком стоял махорочный дым. Тимофей Гордиенко сидел спиной к Тане за столом, на котором стояла
керосиновая лампа, и шепотом что-то рассказывал соседу. Когда вошла Таня, все посмотрели на неё. Не
повернулись только Гордиенко и его сосед. Таня подошла к предателю и положила руку ему на плечо.
— Тимофей Гордиенко, — произнесла она сдержанно. Гордиенко резко повернулся. — Узнаешь,
предатель?
Лицо Гордиенко стало серым, он открыл рот, хотел что-то сказать, но Козловцев не захотел его слушать.
— Именем советского закона, — грозно произнес он, — за Клаву Долгорукову, за Пашку, за кровь наших