После прочтения правил надсмотрщики отвели новых каторжников в тюремную кузницу, где на плечо каждого было наложено клеймо, а на запястье надето железное кольцо.
Затем надсмотрщики раздали новичкам номера. После смерти каторжников или же в связи с окончанием срока наказания оставались свободные номера. Таким образом, Марселю достался номер пятьдесят семь, поскольку прежний его владелец умер и в номере больше не нуждался.
Наступил вечер, и вблизи тюремного плаца печально загудел колокол. Далеко неслись его унылые звуки, проникая в самые отдаленные закоулки тюрьмы и возвещая окончание тяжелого трудового дня.
Каторжники длинными колоннами, под присмотром охранников, возвращались в тюремные камеры.
Один из охранников, человек с непропорционально большой головой по имени Рошель, выкрикнул номер Марселя и подозвал его к себе.
— Я сейчас познакомлю тебя с твоим товарищем, — сказал Рошель с суровым выражением лица. — Тебе, право, достался хороший товарищ…
Марсель сразу же почувствовал отвращение к этому охраннику — ему показалось, что тот смотрит на него с оскорбительной усмешкой.
— Номер пятьдесят восемь! — крикнул Рошель. — Где этот меднокожий ягуар?
Из толпы каторжников выдвинулся обнаженный по пояс, высокий и сильный креол.
— Вот тебе новый товарищ по цепи, — сказал ему охранник. — Смотри?ка, вы будто созданы друг для друга…
Широкоплечий креол с кожей медного цвета внимательно посмотрел на Марселя, подошел к нему, кивнул черноволосой головой и протянул большую коричневую руку.
— Диего приветствует тебя, — сказал он.
— Марсель благодарит тебя за твое приветствие, — ответил Марсель Сорбон, пожимая протянутую руку креола Диего.
Надсмотрщик Рошель с усмешкой смотрел на новых товарищей.
— Берегись меднокожего ягуара, — сказал он Марселю. — Когда на него находят бешенство и жажда крови, он не спрашивает, по какому месту ударить лапой. В городе Марселе он напал на капитана корабля, задушил его и разорвал на куски. За это он теперь пожизненный каторжник на галерах. Ну, а работать он может за троих… Если только захочет.
Марсель пристальнее взглянул на своего товарища и вынужден был признать, что в облике креола и в самом деле было что?то от дикого зверя. Мускулы, кожа медного оттенка, лицо, обрамленное черными курчавыми волосами…
Слушая охранника, Диего с усмешкой смотрел своими большими черными глазами то на него, то на Марселя.
Охранник Рошель впустил в камеру всех поднадзорных — их у него было около шестидесяти человек — пересчитал и запер дверь на ключ.
Креол подвел Марселя к койкам с номерами пятьдесят семь и пятьдесят восемь, между которыми торчал старый грязно–коричневый столб.
— Рошель — дьявол! — прошептал Диего и указал Марселю на его место. — Диего желает тебе лучшей участи по сравнению с беднягой Гумбертом, который спал до тебя на этой койке. Гумберт был моим товарищем по цепи… Потом я расскажу тебе, что с ним случилось…
Креол замолчал, потому что вошел Рошель и направился к ним.
— Ложись на койку, меднокожий ягуар! — скомандовал надзиратель.
Диего повиновался, точно тигр цирковому укротителю. Он молча плюхнулся на свою постель. Марсель последовал его примеру. Надзиратель взял цепь, продел ее сперва сквозь кольцо на столбе, потом сквозь кольца на руках обоих каторжников и запер цепь на ключ. Медленно двигаясь вдоль коек, он повторял эту операцию возле каждой пары каторжников.
При таких мерах предосторожности о попытке к побегу здесь, конечно, не могло быть и речи.
В помещении, где спало так много каторжников, воздух был спертый, несмотря на открытые зарешеченные форточки. Бряцанье цепей стихло. Рошель, окончив дело, ушел на свою койку. Мало–помалу уставшие каторжники начали засыпать, а некоторые уже храпели.
Диего, высунув из?за столба курчавую голову, тихо спросил Марселя:
— Ты спишь?
— Нет, Диего, — ответил Марсель. — Но ведь разговаривать запрещено.
— Диего только хочет предостеречь тебя от Рошеля, — прошептал креол. — Ты мой новый товарищ по цепи, и я хочу научить тебя, как себя вести.
— Но это же нарушение правил, Диего!
— Рошель наверняка уже спит и ничего не слышит, — продолжал креол. — Берегись его, он — кровопийца. Твой предшественник Гумберт был хороший человек. Офицер его любил, а вот Рошель возненавидел. Гумберт не вынес мучений, которым подвергал его Рошель. Надзиратель зажимал ему пальцы в тиски…
— Здесь и такие пытки в ходу? — удивился Марсель.
— Пытают жестоко, — шептал Диего. — Гумберта пытали каждую неделю. Тогда он пожаловался офицеру. Тот сказал, что это не по закону. Назначили следствие и посадили Рошеля на трое суток под арест. Но потом, увы, он возвратился сюда и очень хитро подставил Гумберта. Донес, что Гумберт, мол, пытался бежать через окно камеры, для чего привязал к оконной раме веревку. И Гумберта посадили в клетку. А это тяжелое наказание — никто не выдерживает там более двух недель. А у Гумберта было слабое здоровье, и он умер через неделю.
— Умер в клетке и без всякой вины? — поразился Марсель.
— Рошель поклялся свести его в могилу, и вот Гумберт погиб. Не помогли ему ни офицер, ни инспектор, ни комендант. Рошель твердил, что каторжник пытался бежать, и Гумберта упекли в клетку…
— Ага, это опять разговаривает проклятый креольский пес! — раздался вдруг сердитый голос надзирателя.
Рошель поднялся со своей кровати и подошел к кроватям Диего и Марселя.
— Номер пятьдесят восьмой, встать! — крикнул надзиратель.
Диего вынужден был подняться на ноги. Марсель тоже встал с постели.
— Ты разговаривал в ночную пору! — заорал Рошель.
— Он говорил не один, — сказал Марсель. — Я ему ответил.
— Проклятый каторжник! Молчать, когда тебя не спрашивают! — рявкнул Рошель. — Я узнал голос номера пятьдесят восьмого. Но берегись и номер пятьдесят семь! Чтобы в другой раз я тебя не слышал, не то наступит и твоя очередь… Ну, а креолу завтра утром двадцать пять ударов плетью за ночной разговор.
В ответ Диего, почему?то улыбнулся.
— Ты еще скалишь зубы, собака! — взъярился Рошель и с такой силой ударил креола по лицу, что тот отшатнулся и схватился за нос, из которого полилась кровь. Однако в ответ он не проронил ни слова. Марсель только заметил, как напряглись мускулы креола. Парень, казалось, собрал все свои силы, чтобы сдержать ярость…
— Завтра ты станешь помягче, — пообещал надзиратель. — Двадцать пять ударов плетью не одного уже усмирили. Или ты хочешь, чтобы тебя постигла участь твоего прежнего товарища по цепи?.. Берегись, меднокожий ягуар! Я тебя не боюсь, хоть и знаю, что ты напал на капитана корабля и разорвал его на куски, прежде чем он успел выстрелить в тебя.
— Капитан во все время плавания обращался со мной так же, как ты, — ответил Диего глухим, дрожащим голосом. — Он морил меня голодом, приказывал сечь плетью, топтал меня ногами и привязывал к верхушке мачты…
— Замолчи, дикий пес! Я выбью из тебя твое зверство! — перебил его Рошель. — Ложись сейчас же! А если не станешь слушаться, я застрелю тебя, как бешеную собаку!
Марсель, полуобняв товарища за плечи, потянул его к кровати. Диего повиновался, дрожа всем телом. Оба легли на свои тощие тюфяки, а Рошель с ругательствами вернулся на свою койку.
Каторжники боялись Рошеля. Кто испытал двадцать пять ударов плетью, тот как огня боялся навлечь на себя эту кару еще раз. Только очень крепкие каторжники переносили это наказание полностью. Слабые и после десяти ударов отдавали Богу душу.
И тем не менее при известных обстоятельствах в тулонской тюрьме каторжников приговаривали и к двумстам пятидесяти ударам плетью. После двадцати пяти ударов несчастных относили в камеру и лечили. А когда они выздоравливали, им опять давали двадцать пять ударов и опять лечили… И так до тех пор, пока приговоренные не получали все назначенные им удары.
Утром, с первыми звуками колокола, каторжников, как обычно, повели на работу. На большом плацу, перед комендантским домом, надзиратель Рошель остановил свой отряд и велел всем встать в круг, в центре которого находилась колода для наказания плетью. В круг вошел тюремный палач, здоровенный мужчина, бывший каторжник, освобожденный от каторжных работ за свое палаческое дело.
Два надзирателя схватили креола Диего, повалили его на колоду и крепко привязали. Палач взмахнул плетью и начал свою изуверскую работу.
Плеть палача состояла из нескольких узких ремней, прикрепленных к деревянной, отполированной ладонями рукояти. На концах некоторых ремней были укреплены маленькие оловянные пули, на других завязаны узелки. Ремни рассекали кожу на спине провинившегося каторжника, и уже после нескольких ударов из ран брызгала алая кровь. А вскоре спина вообще представляла собою сплошное кровавое месиво.
Мало кто выдерживал все двадцать пять ударов, да и то после этого на человека он не походил, скорее — на живой кровавый кусок мяса.
Надзиратели стояли поодаль и с жадным любопытством наблюдали за работой палача.
С первыми ударами спина смуглого креола покрылась рубцами вишневого цвета. С каждым новым ударом число этих рубцов увеличивалось. После пятого удара показалась кровь, а потом Марсель не выдержал и отвернулся.
Диего стиснул зубы, и из его уст не вырвалось ни одной жалобы, ни одного крика или просьбы о помиловании. После дюжины ударов креол потерял сознание.
Надзиратель Рошель стоял неподалеку и хладнокровно считал удары. Похоже, он находил удовольствие в страданиях меднокожего ягуара. Он давно уже намеревался свести креола в могилу. Этот человек внушал ему страх своей необыкновенной силой и открыто выказываемой ненавистью при воспоминании о Гумберте. Рошель надеялся, что истязание превратит креола в покорного и боязливого каторжника.
Другие надсмотрщики внимательно наблюдали за пыткой. По опыту они уже знали, когда, во избежание смерти каторжника под плетью, надо остановить экзекуцию.
Они уже видели, что человек, которого сейчас истязали у них на глазах, может вынести много ударов и не так легко погибнет, хотя палач исполняет свою работу вполне добросовестно.
После пятнадцатого удара тело креола дернулось, и голова поникла на грудь. Тогда палачу приказали сделать небольшую передышку. А когда Диего снова пришел в себя, экзекуцию продолжили — креол принадлежал к сильным натурам, способным вынести двадцать пять ударов.
Когда счет окончился, Диего не мог подняться на ноги, не мог пошевелиться. Казалось, что он мертв. Однако надсмотрщики знали, что это не так. Они велели отнести креола в камеру и, когда остановится кровь, смазать его спину маслом.
II. НЕВЕСТА КАТОРЖНИКА
— Далеко еще? — спрашивала мушкетера Адриенна, изнемогавшая от зноя. Оба сидели в открытой деревянной повозке, а впереди сутулился на козлах крестьянин, поминутно погонявший свою жалкую клячу.
— Не падай духом, Адриенна! Тулон уже перед нами, — откликнулся неунывающий Виктор Делаборд, сопровождавший Адриенну в ее трудном и продолжительном путешествии.
— Да, это Тулон, — подтвердил крестьянин и указал на раскинувшийся перед ними внизу, на берегу моря, город.
Утомленная дальней дорогой лошаденка окончательно остановилась, покорно снося удары кнута.
— Да мы скорей дойдем до города пешком, — сказала Адриенна и слезла с жесткой доски. Езда в тряской, громыхающей повозке до того измучила ее, что она, казалось, вообще предпочла бы идти пешком.
Мушкетер тоже спрыгнул с повозки и пошел вслед за девушкой по дороге, ведущей к городским воротам.
— Не догнали мы каторжников, — проговорила Адриенна, вздыхая. — Теперь они уже в тюрьме, и мы не увидим Марселя, не поговорим с ним…
— Предоставьте заботу об этом мне, — ответил Виктор. — Какой?нибудь случай поможет нам…
— Я верю вам, Виктор, — сказала Адриенна. — И надеюсь, что вы употребите все средства и как?нибудь дадите Марселю знать, что мы здесь.
— Ради всего святого, не говорите так громко! — взмолился мушкетер. — Ни одна душа не должна знать, зачем мы прибыли сюда. Чем осторожнее мы примемся за дело, тем больше шансов на успех.
— Да, вы правы, Виктор. Я это обязательно учту, — пообещала Адриенна.
В это время они подошли к городским воротам.
— Вы устали, — сказал Виктор. — Вон, я вижу, гостиница. Там вы сможете отдохнуть. Она для нас подходит еще и потому, что находится на въезде в город, и здесь на нас меньше обратят внимания. Мы снимем две отдельные комнаты, устроимся, а затем сообща обсудим план наших действий.
— Сперва мы должны попытаться найти капрала Тургонеля, — напомнила Адриенна.
— Пока вы будете отдыхать, я пойду в город — искать капрала, хотя от беседы с этим типом не жду особой пользы. Говорят, он грубый и жестокосердный человек.
У входа в гостиницу их встретил хозяин. Он отвесил низкий поклон мушкетеру и повел гостей наверх, где указал Адриенне небольшую комнатку с окном, выходившим на широкую дорогу. Для Виктора подходящей комнаты наверху не нашлось, и он разместился в довольно сносном номере внизу.
Слегка перекусив и почистив дорожное платье, Виктор отправился в город, чтобы попытаться отыскать хоть какой?нибудь след Марселя.
Адриенне же хозяйка принесла завтрак, и девушка в первый раз за последние дни плотно поела. Отдохнув после завтрака, она почувствовала, как силы мало–помалу возвращаются к ней.
Подойдя к окну, чтобы посмотреть на дорогу, Адриенна увидела у подъезда гостиницы солдат и почему?то сразу подумала, что это конвойные. По всему было видно, что они собираются в обратный путь — укладывают вещи, выводят из конюшни лошадей.
Адриенна тотчас же вышла из своей комнаты, торопливо спустилась по лестнице в небольшой зал и возле буфета увидела здоровенного, дородного капрала, который только что почал бутылку вина.
— Не вы ли капрал Тургонель? — спросила Адриенна, подходя к нему.
— Ну что ты скажешь! Неужели эта красотка меня знает? — воскликнул капрал с самодовольной усмешкой.
— Вы начальник партии каторжников из Версаля?
— Да–да, моя красавица, это я! — подтвердил он с некоторой гордостью и протянул к ней руку. — А ты — премиленькая, клянусь честью!
— Я следую за вами из самого Парижа! — призналась ему Адриенна. — И наконец?то нашла вас.
— Так–так… И что же тебе от меня надо, моя маленькая голубка?
— Примите к сердцу мою просьбу, капрал. Среди ваших каторжников находится один, осужденный на это ужасное наказание совершенно безвинно…
— Ну, ваши любовники никогда ни в чем не повинны, это уж известно, — смеясь, перебил ее Тургонель.
— В моем случае — дело совсем иного рода, — сердито сказала Адриенна. — Тот, кого я ищу, действительно не виноват.
— Безвинных на галеры не осуждают, дитя мое, — ответил уже серьезно Тургонель.
Адриенна смягчила тон.
— Он жертва ненависти, интриги, и я надеюсь с вашей помощью хотя бы раз поговорить с ним.
— Но кто же этот каторжник? — спросил Тургонель.
— Его зовут Марсель Сорбон. Он племянник герцога Бофора.
— Племянник герцога? — с удивлением спросил Тургонель. — Так, так… Вероятно, у герцога была причина сослать и…
— Герцог Бофор ненавидит своего племянника! Марсель страдает безвинно!
— Да он уж отстрадал, дитя мое… — вздохнул капрал. — Марсель Сорбон умер!
Адриенна ошеломленно посмотрела на Тургонеля.
— Умер? — одними губами переспросила она.
— Да, его больше нет в живых, — подтвердил капрал.
Такого жестокого удара бедная Адриенна не вынесла и как сноп повалилась на пол.
— Ого! Что с тобой? — удивился Тургонель. — Не будь дурочкой! Так убиваться из?за каторжника! Глупости! Такая хорошенькая девушка хоть завтра найдет другого…
Тургонель наклонился и хотел было поднять лежавшую в обмороке Адриенну. Но она уже пришла в сознание и оттолкнула руки капрала.
— Как вы смеете! — возмутилась она.
— Ты мне все больше и больше нравишься, девочка! — с широкой улыбкой произнес капрал и опять протянул к Адриенне руки.
Но тут в гостиницу вошел Виктор. Он появился как раз вовремя и увидел, что Тургонель с раскрасневшимся лицом и масляными глазками пытается обнять Адриенну.
— Эй, капрал, что это вы делаете? — строго спросил мушкетер.