Креол был благодарен Марселю. Он знал теперь, что нашелся хоть один человек, постаравшийся уменьшить его страдания.
Марсель снова нагнулся, чтобы зачерпнуть воды. Однако надзиратель Рошель подскочил к нему и с такой силой ударил по голове тростью, что Марсель пошатнулся и чуть было не рухнул в воду.
Как только Диего увидел это, он, подобно дикому зверю, прыгнул на мучителя и схватил его за горло. Свалив надзирателя на землю, креол с рычанием кусал своего врага, вонзал свои белые зубы в лицо и в шею. Кровь потекла из рваных ран на горячий песок.
Заключенные замерли на своих местах, онемев от ужаса. Надсмотрщик пытался защищаться, пытался кричать, звать на помощь, но голос его ослаб и сорвался от ударов железных кулаков креола. Похоже было, что он не желал выпустить надзирателя, не изуродовав его до последней степени.
Никто из каторжников не осмелился подойти к креолу, и только Марсель, немного придя в себя от удара бамбуковой палкой, поспешил к Диего и попытался оторвать его от жертвы.
— Ради всех святых, Диего, что ты делаешь! — кричал Марсель.
Как только креол почувствовал, что ему пытаются мешать, он повернулся, чтобы броситься на того, кто его удерживает. Но, узнав Марселя, опомнился.
— Что ты сделал? Ведь они убьют тебя… — говорил ему Марсель.
— За что он ударил тебя? — ответил Диего. — Только за то, что ты омыл мои раны! За это он и поплатился.
Марселю кое?как удалось оттащить креола от судорожно извивавшегося на земле Рошеля. Но в это время сбежались другие надсмотрщики, заметившие, что на участке Рошеля происходит что?то необычное.
— Черт возьми, что здесь произошло? — кричали надсмотрщики.
— Креол почти растерзал Рошеля, — ответили каторжники.
— А вы, негодяи, стояли и смотрели? — кричали надзиратели. — Цепи сюда! Надо заковать бешеную собаку в цепи! Он убил Рошеля!
Диего в ответ только осклабился.
Разъяренные надзиратели в минуту связали его и заволокли в одну из клеток. Некоторые из надзирателей поспешили оказать помощь Рошелю, до того израненному зубами и кулаками креола, что пришедший врач усомнился в его выздоровлении.
После того, как Рошелю перевязали раны, чтобы остановить кровь, его на носилках отнесли в тюремный лазарет.
Для производства следствия пришел офицер. Он погнал каторжников с участка Рошеля в комендантское здание, где царил переполох в связи с происшедшим. Уже и комендант был извещен. Он ожидал каторжников в одной из нижних комнат, где обычно производилось дознание.
Марсель спокойно и правдиво рассказал, что произошло. Сказал и о поводе, который подал Рошель креолу, подробно описал, с чего началась драка.
Закованного в цепи Диего тоже привели для допроса.
— Разве ты не знаешь, несчастный, что уже при твоем прежнем кровавом преступлении ты едва избежал топора палача? — спросил его генерал Миренон, комендант тюрьмы, младший брат генерала, служившего в крепости Бастилия.
— Диего знает это, господин комендант! — ответил креол.
— И все?таки ты повторил свое преступление!
— Диего ничего не сделал бы, господин комендант, все перенес бы без ропота, но надсмотрщик Рошель — дьявол! — загорячился креол, и его глаза снова сверкнули яростью. — Он велел бить меня плетью! Он побил меня бамбуковой тростью, когда из моих ран еще сочилась кровь! — Диего повернулся к коменданту и офицерам спиной и показал раны, которые, конечно же, произвели впечатление. — Я все снес без ропота, без сопротивления. Но когда надзиратель Рошель побил моего товарища за то, что он освежил водой мои раны… Тогда, господин комендант, кровь ударила мне в голову. Подобного издевательства я не мог вынести. Я не помнил себя…
— Ты лучше сделал бы, если бы дал мне показания о надзирателе Рошеле, — сказал генерал Миренон.
Креол ухмыльнулся и испустил какой?то особенный гортанный звук.
— Показания? — спросил он. — Мой бывший товарищ по цепи Гумберт давал показания на Рошеля, и что же? Бедняга Гумберт погиб за свои показания. Но Диего, по крайней мере, хоть отомстил дьяволу Рошелю за все его злодеяния. Теперь Диего может спокойно умереть!
— Ты, стало быть, сам знаешь, что ждет тебя, номер пятьдесят восьмой? — спросил комендант после короткого молчания. При этом генерал смотрел на креола, не выказывавшего ни малейшего раскаяния. Наоборот, на лице креола было заметно удовлетворение. — Над тобой будет произведен суд, — продолжал комендант, — а пока ты должен будешь посидеть в клетке. Хотя из твоих слов я вижу, что надзиратель Рошель был не вполне прав, раздражая и мучая тебя. Тем не менее проступок твой тяжел — ты поднял руку на надзирателя, ты изранил его, и за это тебе предстоит смерть от руки палача.
— Диего умрет охотно, господин комендант! Что такое смерть на эшафоте по сравнению с двадцатью пятью ударами кнута! — воскликнул креол, и его слова произвели на генерала Миренона и офицеров сильное впечатление. А между тем креол продолжал говорить о себе в третьем лице: — После казни Диего попадет на Небо, где нет злых людей, мучителей, где нет каторги. Там Диего будет смирен, как ягненок. Здесь же Диего не получал ничего, кроме ругани, пинков, ударов кнута. Но если бы я сказал, что Диего не встретил ни одного человека, который был бы к нему добр, то я солгал бы. — С этими словами он подошел, волоча за собой гремящие цепи, к Марселю и протянул ему свою закованную руку. — Диего нашел доброго человека! Ты, Марсель, омыл раны меднокожему ягуару… Этого я не забуду и в свой смертный час!
Марсель пожал руку креола.
— Это был простой человеческий долг, — сказал он.
— Человеческий долг! — воскликнул креол. — Прекрасные слова! Человеческий долг! Так почему же надсмотрщик Рошель не исполнял человеческого долга? Или Диего не человек? Он что — получеловек?..
— Над тобой должно быть учинено правосудие, номер пятьдесят восьмой, — обратился генерал Миренон к креолу. — Справедливое правосудие. И если у нас и бывают здесь случаи несправедливости со стороны нижних чинов, то я глубоко сожалею об этом и решительно заявляю, что это против моей воли и не соответствует задачам нашего исправительного заведения.
И действительно, младший Миренон был полной противоположностью старшему брату. Он был добрым, справедливым и честным человеком.
Затем охранники получили приказ отвести Диего в клетку, где он должен был ожидать следствия и приговора.
Когда же каторжники длинной вереницей потянулись из комендантского здания, чтобы возвратиться к прерванной работе под присмотром нового надзирателя, генерал Миренон обратился к офицерам:
— Не подлежит никакому сомнению, господа, — сказал он, — что надзиратель Рошель своими излишне жестокими действиями вызвал поступок креола Диего, и я привлек бы его к ответственности и подверг наказанию, если бы он не получил столь тяжелого и ужасного урока. Но я пользуюсь этим случаем, чтобы просить вас не только не поручать надзирателям строгих расправ, но и предостеречь их от насилия. На вас лежит обязанность, господа, смотреть за тем, чтобы за преступниками следили строго, но чтобы их не возмущали и не мучили напрасно.
На следующий день состоялось заседание суда под председательством коменданта, где, кроме офицеров, присутствовали, согласно уставу, и два надзирателя.
Суд присудил Диего к смерти от руки палача. Даже гуманный комендант не смог смягчить сурового приговора. Закон неумолимо требовал именно таких приговоров за каждое нападение на служащих каторжной тюрьмы.
V. МУШКЕТЕР
У больших ворот каторжной тюрьмы была маленькая калитка, предназначенная для свободного прохода тюремных офицеров. Виктор Делаборд в своей полной мушкетерской форме подошел к этой калитке и постучал. На его стук вышел солдат.
— Проведите меня к дежурному офицеру, — обратился к нему Виктор.
Солдат молча ввел его в небольшую, убого обставленную комнату дежурного офицера.
Увидев мушкетера, учтиво поклонившегося ему, офицер поднялся из?за столика.
— Я хочу обратиться к вам с просьбой, — сказал Виктор, назвав свое имя. — Я приехал из Парижа в Тулон, чтобы получить аудиенцию у господина коменданта.
— Я не сомневаюсь, господин мушкетер, что ваша просьба будет исполнена, — ответил офицер. — Будьте добры следовать за мной.
Выйдя из караульной комнаты, они направились к комендантскому зданию. По дороге Виктор выказал живой интерес к устройству тюрьмы, а офицер охотно объяснял ему расположение отдельных частей тюрьмы и назначение зданий.
— Нам приходится нести здесь тяжелую службу, — говорил офицер. — Мало приятного иметь дело с преступниками, надзирать за дисциплиной, руководить каторжными работами…
— Вот видите, пребывание здесь даже для вас тягостно, — ответил ему Виктор, — а уж что говорить о заключенных…
— Но они не заслужили ничего лучшего. И в большинстве своем смирились со своей участью, — возразил офицер. — Попытки бежать случаются исключительно редко. А совершившие тяжкие преступления даже довольны, что им заменили смертную казнь пребыванием здесь.
— Разве нет исключений? Разве среди каторжников нет невиновно осужденных?
— Согласен с вами. И это самые несчастные люди.
Офицер показал мушкетеру камеры и спальные залы. Затем повел Виктора к бассейну, где работала большая часть каторжников. Виктор во все глаза смотрел на заключенных, отыскивая Марселя. Наконец он увидел друга. На нем была желтая арестантская одежда.
Офицер принялся рассказывать об устройстве и назначении бассейна, выходившего в гавань и отделенного от нее тщательно охраняемыми и крепкими шлюзовыми воротами.
В это время Марсель поднял голову и в свою очередь увидел мушкетера рядом с офицером караула. Он тотчас узнал своего друга и встрепенулся. Как Виктор проник сюда?.. Но проник он, конечно же, затем, чтобы подать ему, Марселю, хоть какой?нибудь луч надежды, чтобы дать ему понять, что он не забыт.
Сердце у Марселя радостно колотилось, но выдать своего состояния он не мог и продолжал работу. Мысли его теперь крутились вокруг Виктора. Хотел ли мушкетер только показаться здесь или у него есть какой?то другой план?
Марсель тихо вздохнул. Он знал, что невозможно найти выход из этого накрепко запертого, днем и ночью охраняемого дворца.
Между тем караульный офицер повел Виктора к клеткам. Охранник открыл железные двери одного из этих страшных помещений. Клетка имела в ширину и длину едва десять футов и состояла из решеток, так что осужденный, куда бы он ни лег, ни встал или ни облокотился, всюду чувствовал жесткие прутья этих железных решеток.
После того как мушкетер довольно основательно осмотрел всю каторжную тюрьму, офицер повел его к комендантскому зданию. О нем доложили генералу Миренону, и тот незамедлительно принял его в своем рабочем кабинете.
— Каким образом вы попали в Тулон и оказались у нас, господин мушкетер? — спросил комендант. И, не дожидаясь ответа, с живым интересом задал следующий вопрос: — Какие новости в Париже и Версале?.. Увы, к нам редко доходят достоверные известия из столицы. Мы вынуждены жить в этом захолустье… Но уезжать отсюда я не собираюсь. Я здесь обжился, и хотя обязанность быть руководителем колонии заблудших и несчастных — тяжела, но до известной степени она также и благородна. Я, например, нахожу удовлетворение в добросовестном исполнении своего долга в отношении этих несчастных…
— Это большое счастье для ваших подопечных, господин комендант, — ответил Виктор. — Но я знаю здесь одного несчастного, без вины осужденного…
— Без вины? — удивленно спросил Миренон. — Это, может быть, вы, господин мушкетер, верите в невиновность этого преступника, но доказана ли она?
— Да, господин комендант, этот несчастный — жертва ненависти.
— Как его зовут?
— Марсель Сорбон.
Комендант заглянул в списки заключенных.
— Номер пятьдесят семь, — произнес он. — Пожизненно.
— Но я просил этой аудиенции, господин комендант, не для того, чтобы просить об облегчении участи этого человека, — продолжал Виктор, — и не для того, чтобы доказывать невиновность его, а чтобы выхлопотать ему свидание с невестой, последовавшей за ним из Парижа. Марсель Сорбон не обычный заключенный, господин комендант, и тем ужаснее его пребывание на каторге…
— По положению такие свидания не разрешаются, господин мушкетер. Заключенные должны быть совершенно изолированы от внешнего мира. Делать исключения не годится. Это оскорбило бы чувство справедливости в других каторжниках. Следовательно, я не могу делать исключения. Несмотря на это, можно разрешить свидание девушке, не побоявшейся дальнего пути, чтобы проститься с преступником. Заключенные, ведущие себя хорошо, получают, позволение употребить свободный вечерний час после работы на прогулку в стенах крепости. И вот если невеста каторжника найдет возможность увидеться с ним во время такой прогулки…
Этого пока было вполне достаточно. Комендант дал понять Виктору, что свидание возможно. Мушкетер горячо поблагодарил генерала Миренона и раскланялся.
Но прежде чем возвратиться в гостиницу, где его с нетерпением ждала Адриенна, Виктор еще раз обошел вокруг тюрьмы. И в одной из крепостных стен он обнаружил высокие и широкие решетчатые ворота, предназначенные, видимо, для проезда повозок. У этих?то решетчатых ворот Адриенна и могла увидеть прогуливающегося Марселя и поговорить с ним.
И только теперь мушкетер, довольный своим открытием, поспешил в гостиницу.
Приближался вечер — время прогулки примерных каторжников.
Как только Адриенна услышала о возможности увидеть Марселя, она стала умолять Виктора немедленно проводить ее к решетчатым воротам. Виктору ничего не оставалось делать, как сопровождать девушку к крепости. Там только что закончился рабочий день, каторжники поужинали, и несколько человек прогуливались на плацу, пользуясь своим свободным часом.
Вдруг один из них повернул к воротам, за которыми стояли Виктор и Адриенна.
— Это Марсель, — прошептала девушка.
— Да, это он, — подтвердил мушкетер.
Марсель не верил своим глазам — не сновидение ли это? Не галлюцинация ли? Адриенна стояла за решеткой ворот и кивала ему головой. Рядом с ней стоял и улыбался Виктор.
— Боже! — воскликнул Марсель. — Адриенна! Виктор!
— Посмотри, нет ли кого поблизости, — тихо посоветовал мушкетер.
Марсель просунул обе руки сквозь решетку.
— Вы — здесь! Мне до сих пор не верится…
— Чтобы тебя увидеть! Чтобы попытаться освободить! — говорила Адриенна сдавленным от слез голосом.
— А я вот — в одежде каторжника… — горько проговорил Марсель. — Но я перенесу и это унижение. Я верю, что дни мучений когда?нибудь кончатся, и час расплаты пробьет!
— Осторожнее, Марсель! Никто не должен видеть нас, — предупредил Виктор.
— Поблизости никого нет, но вот беда — кончается свободный час, — ответил Марсель.
— Главное, что мое заветное желание исполнилось, — сказала Адриенна сквозь слезы. — Я тебя нашла, я тебя вновь увидела…
— У меня только одна просьба, радость моя, — сказал Марсель. — Будь мне верна. Сознание этого придаст мне силы, поставит меня выше всех страданий и мучений, даст новую надежду.
— Я твоя, вечно твоя, мой Марсель! Мы будем стараться освободить тебя!
— Я не вижу никакой возможности вырваться из этой ужасной тюрьмы, — печально ответил Марсель, протягивая руки невесте и своему другу.
— Мы попытаемся освободить тебя, — заверил его Виктор.
— Я с радостью отдам жизнь, чтобы только освободить тебя! — воскликнула Адриенна.
— Вы еще не знаете всех здешних строгостей… — сказал грустным голосом Марсель.
— Главное — не отчаивайся, — продолжал Виктор. — Я уверен, что нашими объединенными усилиями мы наверняка сможем что?то сделать.
— Нас стерегут и день, и ночь, — ответил Марсель. — Днем попытка к бегству совершенно невозможна. Ну а ночью тоже принимается столько мер для пресечения малейшей попытки к бегству, что было бы верхом сумасбродства решиться на нее.