Когда же рана стала заживать и можно было не опасаться за его жизнь, над Марселем произвели судебное следствие. Правда, самого его к допросу не потребовали. Все происшедшее было и так слишком ясно.
Группа судей состояла из коменданта, двух офицеров, двух надзирателей и двух капралов. Заседание проходило в большом зале комендантского здания.
Сначала генерал Миренон прочитал изложенное писарем обвинение и весь ход дела, затем напомнил присутствующим, какая на них лежит обязанность и ответственность. Он просил судить по совести и убеждению и не забывать, что дело касается человеческой жизни.
Хотя этим своим вступлением комендант и старался растрогать судей, но тем не менее он сознавал, что не в состоянии ничего сделать для Марселя, тем более что на суде с правом голоса присутствовал люто ненавидящий Марселя надзиратель Рошель.
Заседание суда окончилось быстро. Все судьи были единого мнения, все шесть голосов были поданы за смертный приговор. Комендант ничего не мог сделать. Приговор был составлен и подписан.
Марселя Сорбона приговорили к смерти, и эта весть с быстротой молнии распространилась не только по крепости, но и по всему городу.
XVIII. АДРИЕННА И КОМЕНДАНТ
Вернемся к бедной Адриенне, которая упала в обморок на берегу, когда солдаты увели Марселя и мушкетера и посадили их в лодки береговой охраны.
Несколько рыбаков из предместья и их жены видели, как уводили Марселя и мушкетера. Когда лодки береговой охраны удалились, рыбаки подошли ближе и нашли бесчувственную девушку. Эти люди сжалились над несчастной и отнесли ее в ближайшую хижину, где ее приняла к себе бедная вдова рыбака.
Спустя некоторое время Адриенна пришла в себя и узнала, где находится. Она со слезами на глазах рассказала хозяйке о случившемся, говорила, что Марсель невиновен, что теперь у нее не осталось ни одного человека, который помог бы ей.
Этот простосердечный рассказ Адриенны растрогал рыбачку, и она, не зная даже, что у Адриенны были деньги и что она могла заплатить за свое содержание, предложила поселиться у нее.
— Оставайтесь у меня сколько хотите. Может быть, еще выяснится, что бедный каторжник невинно страдает в крепости.
— Нет, — ответила Адриенна. — Я уже потеряла всякую надежду на спасение Марселя. Но я должна остаться здесь, поблизости от него. Да и куда мне деваться? А тут я хотя бы узнаю, что с ним будет. Предчувствие чего?то ужасного тяготит меня. Я боюсь — и сама не знаю чего. И этот страх не дает мне покоя.
— Плохо приходится каторжникам, которые пытаются бежать, — сказала пожилая рыбачка. — Благодарите Бога, что солдаты не застрелили его на месте.
— Вы знаете здешние порядки. Скажите, что ожидает каторжников, которые пытались бежать из тюрьмы?
— Они строго наказываются, очень строго, — ответила рыбачка. — Их сажают в клетку, а там — крысы, там — жутко. Немногие это выдерживают…
Адриенна, плача, закрыла лицо дрожащими руками.
— А вы говорите — этот каторжник бежал уже второй раз, — продолжала рыбачка. — Ну, тогда ему будет еще хуже…
— Еще хуже? Разве может быть еще хуже?
— Может. Смерть от руки палача.
Адриенна похолодела и некоторое время смотрела на старую хозяйку остановившимися глазами. И все?таки в глубине души она не допускала мысли о таком исходе дела. Неужели Небо допустит, чтобы добро было побеждено злом?
На следующее утро Адриенна немного оправилась от потрясений минувших суток и пожелала сходить в крепость, чтобы узнать о судьбе Марселя и мушкетера.
Однако сердобольная вдова все?таки уговорила ее выждать некоторое время.
— Сейчас там еще обозлены на вашего Марселя… Не забывайте, что вы?то любите его, но для других он — человек посторонний. Они не верят, что он без вины попал в крепость. Теперь там озлобление еще очень велико, так что подождите несколько дней. А потом смело идите к коменданту. Он, говорят, неплохой, справедливый человек. И если вы ему все расскажете, как мне, то он хотя бы посочувствует. А от него многое зависит…
Эти слова старой рыбачки несколько ободрили измученную Адриенну.
— Да, вы правы, он должен меня выслушать, — сказала она, — должен посочувствовать…
— Я пойду с вами и покажу, куда входить, где доложить о себе. Только не отчаивайтесь. Вы вот ничего не едите, не пьете — этим вы не принесете пользы ни вашему Марселю ни себе. Ему еще понадобится ваша помощь, а для этого вы должны поддерживать ваши силы.
— Верно, — согласилась Адриенна. — Я должна беречь себя для него.
— А там — кто его знает… — задумчиво продолжала старая рыбачка. — Нам, женщинам, добрым словом и просьбами удается добиться того, чего никогда бы не смог достичь мужчина своей силой…
— Ваши слова ободряют меня, — призналась Адриенна. — Я попробую растрогать коменданта… Святая Дева, помоги мне в этом!
Прошло несколько томительных для Адриенны дней. Наконец настал день, в который вдова рыбака обещала пойти с Адриенной в крепость.
Небо было покрыто тучами. Холодный ветер дул с моря. Сердце у Адриенны сжималось от страха, от предчувствия какого?то несчастья, хотя старушка всеми силами старалась ободрить ее.
— Не теряйте мужества, — убеждала она Адриенну, — и надейтесь на Бога.
Путь к тюремной крепости был долог. Наконец они подошли к воротам крепости и объявили дежурному офицеру, что пришли к коменданту крепости по важному делу. Офицер приказал солдату проводить женщин в дом коменданта.
Какие только чувства не разрывали грудь Адриенны, когда она проходила по двору крепости! Где же эта клетка, в которой томится сейчас Марсель? Что он испытывает, сидя в этой ужасной клетке? Какая участь ждет его?
— Успокойтесь, — шептала ей на ухо старушка по дороге к дому коменданта. — Успокойтесь! Здесь много таких, которые вполне заслужили свое наказание. Всякие люди бывают на свете. Много и таких, которых нельзя оставлять на свободе. А здесь они, глядишь, и исправятся…
Адриенна вошла в дом, а вдова осталась во дворе ждать ее возвращения.
Солдат проводил девушку в кабинет коменданта, передал ее в приемной лакею, который, спросив имя, пошел доложить о ней. В скором времени слуга вернулся и попросил Адриенну следовать за ним.
Когда Адриенна, бледная, худая, одетая во все черное, вошла к коменданту, тот встал из?за стола.
— Госпожа Вильмон? — спросил он.
Адриенна поклонилась.
— Подойдите ближе и присядьте, госпожа Вильмон, — сказал комендант. — Позвольте задать вам один вопрос… Не был ли ваш отец офицером?
— Да, господин комендант.
— Капитан Цезарь Вильмон?
— Так звали моего отца, господин комендант. Но мой отец давно умер.
— Давно умер? Так–так. Мы вместе с вашим отцом были в офицерском корпусе полка Конде. Он был моим другом, хорошим товарищем…Человеком честным, с открытым характером.
— Таким он и был, — ответила Адриенна.
— Потом он вышел в отставку — я это помню, — продолжал генерал Миренон свои приятные воспоминания.
— Потом мой отец был управляющим во дворце герцога Бофора, господин комендант.
Генерал Миренон внимательно посмотрел на Адриенну — он начал понимать, в чем дело.
— Вы в трауре, мадемуазель? — спросил он.
— Да, я ношу траур по сестре герцога, великодушной госпоже Каванак, которая, освободившись от страданий, покинула этот мир.
— Освободившись от страданий? — спросил генерал.
— Герцог мучил свою сестру до самой ее смерти.
— У этой сестры был сын?
— Марсель Сорбон, — ответила Адриенна.
Лицо генерала омрачилось. Не злость, не досада выразилась на нем, а печаль.
— Жестокий герцог мучил и Марселя Сорбона. Это по его приказу Марсель попал сюда, в крепость, — добавила Адриенна задрожавшим голосом.
— Так это вы та мужественная девушка, воодушевленная любовью, о которой мне рассказывал мушкетер? Теперь я все понимаю… Но тем больнее мне, что я не могу спасти каторжника номер пятьдесят семь, имя которого Марсель Сорбон. Я очень сожалею, госпожа Вильмон, но не в моей власти отменить приговор…
— Приговор? — воскликнула Адриенна испуганно. — Какой приговор?
— Так вы еще не знаете?.. Я думал, что вы…
— Сжальтесь, господин комендант, что за приговор? — снова спросила Адриенна, дрожа от страха и глядя на коменданта так, точно от его слов зависела ее собственная жизнь.
— Приговор гласит — смерть от руки палача, — с трудом выговорил комендант.
Адриенна вздрогнула, сдавленный крик боли вырвался из ее груди, и она закрыла лицо платком.
— Весть, которую я вам должен был сообщить, ужасна, сударыня, я понимаю это, — сказал генерал Миренон как можно более теплым голосом. — Она тем ужаснее, что сын госпожи Каванак — жертва семейной вражды. Но не в моей власти отменять приговоры суда.
Адриенна поднялась. Ее лицо было смертельно бледным, но в глазах засветилась отчаянная решимость.
— Еще одна просьба, единственная просьба! — сказала она сдавленным голосом. — Смилуйтесь, господин комендант, ради моего покойного отца, сжальтесь надо мной, ответьте только на один вопрос… Вы говорите, что не в вашей власти отменять приговоры… Но есть ли такая власть, есть ли на земле человек, который может отменить приговор?
— Только его величество король может сделать это, госпожа Вильмон.
Луч надежды засветился в душе Адриенны.
— Когда должен быть исполнен приговор над Марселем?
— Через три дня, — ответил комендант.
— Через три дня! — в отчаянии повторила Адриенна. — За три дня я едва ли доберусь до Парижа. Если ехать в почтовом дилижансе, потребуется четыре дня чтобы доехать до Парижа, и четыре — на обратный путь. Всего восемь дней… Дайте мне и осужденному восемь дней, господин комендант, я умоляю вас!
— Вы хотите, мадемуазель…
— Поехать в Версаль. К королю!.. Надежда на спасение не угасла во мне.
— Вы это серьезно говорите?
— Я привезу помилование! — воскликнула Адриенна.
Генерал Миренон был восхищен решительностью и мужеством Адриенны.
— И вы думаете, вам удастся проникнуть к его величеству?
— Это должно мне удастся, господин комендант. Я должна спасти Марселя во что бы то ни стало!
— Трудное предприятие, госпожа Вильмон. Вы еще не знаете всех препятствий, которые вам предстоит преодолеть…
— Я должна их превозмочь.
— От души желаю, чтобы ваши надежды сбылись, — сказал генерал Миренон, который про себя считал, что намерение Адриенны — несбыточная мечта.
— Сжальтесь, господин комендант, отсрочьте казнь на восемь дней, — еще раз попросила Адриенна.
— Сегодня у нас шестнадцатое ноября, — сказал генерал Миренон. — Казнь в любом случае должна быть совершена не позднее двадцать восьмого. Итак, двадцать седьмое — последний срок, до которого можно отложить казнь. У вас, таким образом, десять дней… Это все, что я могу для вас сделать.
— Благодарю вас за это снисхождение и за вашу доброту, господин комендант! — воскликнула Адриенна.
— Помните, если вы не вернетесь до двадцать седьмого ноября, то я не смогу больше откладывать казнь. Утром двадцать восьмого Марсель Сорбон будет казнен.
— Я вернусь к тому времени, — заверила Адриенна, прощаясь с комендантом, который еще раз пожелал ей успеха.
«Благородная девушка, — с сочувствием подумал комендант, когда Адриенна ушла. — Но я очень сомневаюсь, что надежды ее оправдаются. Нелегкая у нее задача…»
Возле дома коменданта Адриенна нашла старую рыбачку, и они отправились в обратный путь.
— Ну, добились вы чего?нибудь? — спрашивала старушка, которая увидела, что Адриенна приободрилась.
На обратном пути Адриенна вкратце пересказала ей разговор с комендантом.
— И теперь вы хотите ехать? — спросила вдова.
— Сегодня же! Через несколько часов отходит почтовый дилижанс. Денег, которые у меня есть, должно хватить на дорогу. Сомнений не может быть. Теперь все зависит от меня. Марсель будет спасен, если я вовремя вернусь с королевским указом.
Старушка с удивлением смотрела на девушку — такой решимости она от нее не ожидала…
— Вы хотите… прямо к королю?.. — спросила она.
— Прощайте, — сказала Адриенна. — Благодарю вас!
XIX. БАЛ–МАСКАРАД
Бальные залы Версаля пестрели масками, роскошными туалетами, светом, музыкой. Всюду, куда ни бросишь взгляд, бархат, шелк, атлас, платья, затканные золотом и серебром, драгоценные камни. Дамы и кавалеры употребили все силы, чтобы быть неузнанными, — у всех были маски из черного, голубого или желтого атласа, отороченные внизу широкой черной каймой, закрывавшей рот и подбородок.
Подле стройной дамы в древнегреческой тунике важно вышагивал амур, прелестный мальчик в трико с луком и стрелами. Рядом с чернобородым цыганом расхаживали два эльфа с крылышками. Вокруг экзотической турчанки увивались два средневековых рыцаря в латах. Еще дальше виднелось несколько очаровательных вакханок, за которыми ухаживал старый знахарь. Он предлагал им свои любовные зелья и разные средства для сохранения красоты.
По распоряжению маркизы де Помпадур по залам сновало множество шутов, которые забавляли гостей шутками и остротами.
Появление пажей и придворных предшествовало прибытию на бал маркизы де Помпадур. Окруженная придворными дамами, она появилась, как королева. На ней было платье из светло–голубого атласа, богато отделанное таким же бархатом. Плечи и бархатная кайма унизаны были жемчугом, волосы напудрены, лицо закрыто маленькой маской из голубого бархата.
Вслед за маркизой появился король в черном домино.
Приближаясь к маркизе, чтобы поздороваться с ней, он надел черную маску, вспомнив желание маркизы — все должны быть в масках. Король исполнил ее желание, хотя масок не любил. И воспользовался первым удобным случаем, чтобы уйти из бальной залы и снять маску.
Под руку с прекрасной девицей де ля Марин он вышел в Оружейный зал и завел с ней легкую беседу. Де ля Марин была в пленительном костюме морской девы, ее короткое воздушное платье было убрано морской травой.
В то время как маркиза де Помпадур, узнав в темно–зеленом домино нового министра Рулье, разговорилась с ним, графиня Марзан и госпожа де Л'Опиталь завязали разговор с придворными дамами маркизы.
В эту минуту при входе в зал испанский гранд обратился к камер–юнкеру, который стоял, прислонившись к колонне, и был без маски — он в любую минуту мог понадобиться королю.
— Виконт де Марильяк, — сказал испанец негромко.
Камер–юнкер вздрогнул, глянув на испанского гранда, скрестившего на груди руки. По рыжим волосам камер–юнкер тотчас узнал герцога Бофора.
— Ваше сиятельство…
— Вы помните, виконт, наш разговор?.. Куда вы сейчас должны пойти?..
— К буфету, ваше сиятельство. Король как раз приказал подать мороженое. Лакеи должны сейчас разносить… — бледнея, ответил Марильяк.
— Постарайтесь, виконт, чтобы не перепутать блюдце короля с блюдцем маркизы…
— Боже сохрани! — отшатнулся от герцога камер–юнкер.
— Идите, виконт, и будьте осторожны.
Камер–юнкер, в состоянии лихорадочного возбуждения, ушел.
«Мне кажется, что его намерение ослепляет его…» — подумал герцог и направился в Мраморный зал. Здесь к нему подошел крестоносец.
— С твоего позволения, маска, твою руку! — обратился крестоносец к испанскому гранду.
Бофор внимательно всмотрелся в крестоносца и медленно подал ему руку.
Крестоносец написал на ладони герцога букву «Б».
— Я тоже узнал вас, господин Машо д'Аронвиль, — сказал герцог.
— Вы — и так близко от маркизы? — удивился крестоносец.
— Отсюда удобнее наблюдать, — ответил Бофор. — Я только что стоял и думал о том, как долго еще маркиза будет маркизой.
— Как прикажете понимать ваши слова, герцог?
— Как понимать? Да точно так же, как если бы я сказал: как долго этот министр еще будет министром?
— Разве с маркизой опять был припадок? — спросил Машо.
— Об этом я ничего не знаю, — ответил герцог.
— Долго же вам придется ждать падения маркизы, герцог.