— Это я обязательно сделаю, милый Делаборд. Но я опасаюсь, что приеду слишком поздно, — ответил офицер. — Я вам уже говорил, что, по–моему, Марселя приговорят к смерти. Строгие правила устава требуют этого.
Виктор помрачнел — эта мысль мучила его.
К тому же по приезде в Париж они узнали, что недавно капитан мушкетеров был сменен. Прежний добродушный капитан перевелся в другую часть, а на его место заступил надменный граф Лимож, из придворных, которого Виктор тоже знал.
Обоим офицерам пришлось довольно долго ждать, пока граф Лимож соизволил их принять. Лейтенант д'Азимон в устной форме изложил суть дела, и хотя он всеми силами старался смягчить свой доклад, граф нахмурился.
— Этот случай весьма нехорош, господин мушкетер. Можете вы что?нибудь сказать в свое оправдание?
— Только одно, граф, что этот мой поступок был вызван дружбой и что господин капитан на словах дал мне отпуск на неопределенное время.
— Я дал вам отпуск? — удивился граф.
— Ваш предшественник, — уточнил Виктор.
— Мало того, что вам грозит опасность быть признанным дезертиром, так вас еще ожидает тяжелое наказание за участие в побеге преступника. Я вынужден передать ваше дело главнокомандующему в Версаль… А вы, господин лейтенант, исполнили свой долг, передав мне мушкетера, и теперь можете вернуться в Тулон.
С этими словами капитан мушкетеров выдал лейтенанту свидетельство о своевременной сдаче арестанта, и д'Азимон ушел.
Граф Лимож не сказал Виктору ни одного доброго слова. Между тем в его власти было лично решить дело, не донося главнокомандующему. Но этот человек не интересовался мушкетерами, не любил их, а Виктор, видя такое отношение, не стал унижаться до просьб. Он спокойно и гордо ждал решения своей судьбы.
Капитан Лимож велел позвать одного из мушкетеров. Явился новичок, незнакомый Виктору.
— Вы должны отвести арестованного мушкетера Делаборда во дворец и с бумагой, которую я напишу, сдать его главнокомандующему, — сказал граф Лимож этому новичку.
Затем он сел за письменный стол и написал отчет, в котором были упомянуты все проступки Виктора.
— Вы отвечаете головой, если этот дезертир убежит, — сказал граф новичку, передавая ему бумагу.
— С вашего позволения, господин капитан, я не дезертир, — сказал Виктор дрожащим от обиды голосом.
— Вы должны доказать, что вам действительно был дан такой невероятный отпуск, — ответил граф надменно. — А до тех пор вы дезертир, так как в заметках моего предшественника ничего не сказано о вашем отпуске.
Виктор без лишних слов повернулся и вышел из кабинета.
Мушкетер последовал за ним, чтобы отвезти его в Версаль. Им дали лошадей, и они поехали верхом.
— Вам плохо будет, товарищ, — сочувствующим тоном сказал мушкетер по дороге. — Генерал Лимож, друг умершего коменданта Бастилии, человек неумолимый.
— Он приятель Бофора — и этим все сказано, — твердо ответил Виктор.
— Нехорошо сделал капитан, что велел отвезти вас к главнокомандующему, — добавил мушкетер. — Не сердитесь на меня. Я это делаю скрепя сердце.
— Вы исполняете свой долг, я это знаю, товарищ. Я совершенно спокойно ожидаю следствия. Они не смеют поступать со мной как с дезертиром. На то существует прежний капитан, который может подтвердить, что дал мне продолжительный отпуск.
— Вы должны были взять письменное разрешение, — заметил мушкетер. — А теперь вам будет трудно доказать… Прежний капитан, говорят, был лучше этого.
— А куда он переведен?
— В Орлеан. Но я думаю, что он у Бофора был не на хорошем счету.
— За что его перевели?
— Говорят, что у него была затеяна дуэль с графом д'Орри, другом герцога Бофора. Но до дуэли дело не дошло, так как капитана немедленно сменили.
— Вот оно что, — проворчал Виктор. — Плохая новость…
Приехав в Версаль, оба мушкетера отправились в комендантскую. Они доложили о себе адъютанту генерала, и тот повел их к главнокомандующему.
Главнокомандующий Монтарен своей осанкой и надменным обращением очень походил на покойного коменданта Бастилии. Он только что выслушал отчет приехавшего из Парижа офицера и стоял в строгой задумчивости подле стола, заваленного бумагами, когда адъютант и оба мушкетера вошли в большой кабинет.
Адъютант доложил о мушкетерах и передал письмо графа Лиможа. Генерал прочел письмо и поднял голову.
— Так который из вас дезертир? — спросил он мрачным тоном.
Оба мушкетера стояли и молчали.
— Пусть дезертир выйдет вперед! — приказал Монтарен.
Виктор не пошевелился.
— Что это значит? — вскричал Монтарен. — Который из вас конвойный?
Новичок выступил вперед.
Монтарен сердито посмотрел на Виктора.
— Почему вы не повиновались? — спросил он грозным тоном. — Я же приказал дезертиру выступить вперед.
— Это обвинение несправедливо, господин генерал. Я не дезертир, — ответил Виктор. — Я поехал в Тулон с разрешения господина капитана.
— Вам, без сомнения, уже известно, что прежний капитан мушкетеров умер после дуэли вчера утром в Орлеане, — сказал Монтарен. — Есть у вас доказательства, что вам был дан отпуск?
Виктор остолбенел при этом известии: смерть прежнего капитана отнимала у него всякую возможность оправдаться.
— Нет у вас доказательств, — продолжал генерал. — А кроме того, что вы на долгое время оставили свой полк, вы еще принимали участие в побеге преступника.
— Этого я не отрицаю. Но это не было бесчестным делом, господин генерал, — сказал Виктор с достоинством.
— По–вашему, это честно — помогать преступнику бежать из заключения?.. Ну, любезный, это ваше убеждение вполне характеризует вас…
— Необходимо знать суть дела, господин генерал, — осмелился возразить Виктор.
Монтарен вспылил:
— Вы не имеете права возражать, мушкетер!
Виктор вспыхнул.
— Я думаю, что я имею право оправдываться.
— Так оправдывайтесь, если можете, но только побыстрее. Мне время дорого.
— Каторжник Марсель Сорбон, которому я помогал бежать, — не преступник. Он невиновен. Он жертва ненависти. Герцог Бофор велел его, сына своей сестры, сослать на каторгу…
— Это глупости! — прервал его генерал, как бы испугавшись и оттого еще больше свирепея. — Я случайно узнал, что человека, о котором вы говорите, нет в живых. И вы пытаетесь оправдаться мертвым человеком. Но довольно об этом! Я не желаю слушать об этом. Конвойный! — обратился генерал к новичку. — Отвезите этого арестанта обратно в Париж и сдайте в Бастилию. Господин комендант крепости получит необходимые распоряжения…
В Бастилию? Виктор Делаборд содрогнулся. Стало быть, его хотят заставить замолчать навеки? Такого ужасного приговора он не ожидал. Несомненно, генерала побудило к столь жестокому решению то, что он, Виктор, упомянул Марселя и герцога. Ведь Монтарен — сторонник герцога.
— Можете идти! — скомандовал разгневанный генерал.
Виктор и конвойный вышли из кабинета.
— Вы поступили глупо, — сказал конвойный, спускаясь вместе с Виктором по лестнице. — Вы рассердили главнокомандующего…
— Сказав правду, — ответил Виктор. — Я и впредь буду говорить только правду, хотя бы это стоило мне жизни.
— Это достойно похвалы, но в некоторых случаях не совсем умно, — возразил новичок.
— Что ж, ваше счастье, если вы следуете этому правилу. Я же не могу поступать иначе.
— Вот это?то и погубило вас, товарищ.
— В Бастилию? Честное слово, это хуже смерти, — признался Виктор.
— Если бы я мог отпустить вас!
— Это не спасло бы меня, а вас погубило бы. Нет, я такого не допущу.
Оба мушкетера сели на коней и отправились обратно в Париж.
— Не надо ли вам сделать какие?нибудь распоряжения? — спросил Виктора новичок.
— Нет, товарищ. Моим единственным желанием в последнее время было освободить друга, так как он невинно страдает на каторге. Теперь это стало невозможным.
К вечеру оба всадника подъехали к Бастилии. Когда они проезжали по подъемному мосту, часовые отдали им честь.
Мушкетеры въехали во двор крепости, где Виктор уже бывал однажды, освобождая Марселя. И вот теперь его самого привезли арестантом в эту мрачную крепость.
Какой?то инвалид подошел и принял у них лошадей. Затем к ним вышел инспектор, полагая, что они привезли какие?либо приказания.
— Отведите нас к господину коменданту, — обратился к нему конвойный.
Инспектор с величайшей предупредительностью исполнил их просьбу. Он принес свечу, так как было уже совсем темно, и попросил обоих следовать за ним. Они прошли под сводами знакомого нам мрачного коридора и поднялись по лестнице, ведущей в квартиру коменданта. В приемной их встретил лакей.
— Не уходите, инспектор, — сказал Виктор, — вам придется сейчас отвести меня в камеру.
Инспектор принял это за шутку.
— Здешние апартаменты пришлись бы не по вкусу господину мушкетеру, — засмеялся он.
— А я ведь не шучу, господин инспектор, — ответил Виктор. — Сейчас вы узнаете, что я ваш арестант.
У инспектора округлились глаза.
— Святой Бенедикт! — вскричал он. — Разве такое возможно?
В это время лакей отворил дверь в кабинет нового коменданта Бастилии и пропустил туда обоих мушкетеров.
Преемником покойного Миренона был маркиз Андре, человек лет пятидесяти, седовласый, с хорошо сохранившимся лицом, с нежными и красивыми руками. Одет он был в дорогой камзол, прекрасной ткани рубашку с богатым жабо. Он был в длинном желтом жилете, согласно требованиям моды. На ногах его были белые шелковые чулки, башмаки с пряжками. Маркиз держался так прямо, будто проглотил аршин. Восковая кукла не могла бы держаться прямее. Ни одна черта его лица не дрогнула. В каждом движении, в каждом слове коменданта проглядывал придворный лоск.
Оба мушкетера по–военному отдали честь.
Маркиз ответил им движением правой руки, полуприкрытой кружевной манжетой.
— Я получил приказ, господин комендант, сдать вам мушкетера Виктора Делаборда, — сказал конвойный.
— Приказ? От кого? — спросил маркиз.
— От господина генерала Монтарена. Дальнейшие распоряжения последуют, господин комендант.
— Итак, этот мушкетер — узник Бастилии?
— Так точно, — ответил Виктор.
— Так–так. Узник, то есть арестант.
Маркиз подошел к письменному столу и позвонил.
— Позвать инспектора! — обратился он к вошедшему слуге.
Вслед за тем в кабинет вошел инспектор и отдал честь.
— Этого мушкетера надо отвести в камеру, господин инспектор.
— Слушаюсь, господин комендант.
— В какую камеру вы его отведете?
— В камеру номер девять башни номер семь, — ответил инспектор.
— Камера номер девять, башня номер семь, — повторил маркиз и проставил номера в списке. Потом спросил Виктора, как его зовут, и тоже записал.
Конвойный был отпущен.
Маркиз отвернулся к окну.
Церемония приема в Бастилию на том и закончилась, она была легка и коротка в сравнении с тем долгим временем, которое предстояло пробыть здесь заключенному.
— Я следую за вами, — сказал Виктор инспектору и вышел с ним из кабинета коменданта.
— Но, ради всех святых, господин мушкетер, как это получилось? — спросил не перестававший удивляться инспектор, когда они вышли во двор.
— Ах, любезный друг, — ответил Виктор, стараясь казаться веселым, — разве вы не знаете, как бывает на свете? Коршун, съедая воробья, говорит ему: «Я это делаю потому, что ты мал, а я велик».
— Гм, это означает, что у вас есть могущественный враг?
— Собственно говоря, я только помогал другому человеку, у которого как раз и есть могущественный и знатный враг. Однако и этого, как видите, оказалось вполне достаточным, чтобы угодить в Бастилию.
— Жаль, очень жаль… — пробормотал инспектор и повел мушкетера в седьмую башню, а там — в девятую камеру. — По крайней мере, вы ни в чем не будете нуждаться, господин мушкетер. В этой камере хорошая постель. Ну а о пище и питье я позабочусь. Спокойной ночи, господин мушкетер.
XXII. ЛЕЙТЕНАНТ И НАДЗИРАТЕЛЬ
Надзиратель Рошель был удовлетворен — Марсель Сорбон наконец?то приговорен к смертной казни. Теперь Рошелю надо было позаботиться только о том, чтобы узник клетки не смог убежать до казни.
Но вот настал день исполнения приговора, но, к удивлению Рошеля, приготовлений к смертной казни никаких не делалось.
— Черт знает что! — высказал он свое нетерпение палачу Лоренцо. — Почему ты медлишь на этот раз?
— Почему я медлю, Рошель? Да потому что не получил приказа, — ответил Лоренцо.
— Но ведь этот проклятый каторжник приговорен! — воскликнул Рошель.
Лоренцо в ответ пожал широкими плечами.
— У каторжника, наверное, есть хорошие заступники, — высказал он предположение.
— Заступники? Кто бы это мог быть?.. Мушкетер отвезен в Париж. Лейтенант д'Азимон вчера возвратился домой. А больше, кажется, и нет никого…
— Я знаю только то, Рошель, что вчера вечером лейтенант д'Азимон был в клетке у каторжника и принес ему одеяло, теплый камзол, так как было очень холодно, и бутылку вина.
Рошель так и подпрыгнул на месте.
— Лейтенант д'Азимон? — переспросил он.
Лоренцо утвердительно кивнул головой.
— Я сам его видел.
— Что это значит? Что это с лейтенантом?..
— Вот потому?то я и говорю, что у осужденного наверняка есть хорошие заступники, — повторил Лоренцо и ушел.
Рошель в глубокой задумчивости остался стоять на месте.
«Заступники?.. — раздосадованно думал он. — Лейтенант д'Азимон… Казнь откладывается… Черт знает что! Приговор есть — ведь это же не шутка. Он должен быть исполнен. Не иначе тут сам комендант замешан… Отменить смертную казнь он не может — на это у него нет власти. Но почему же тянут с казнью?..» И Рошель поспешил к клетке Марселя, чтобы удостовериться, что часовые стоят на месте.
Марсель тоже был удивлен оказанным ему снисхождением. Внимание к нему офицера говорило о том, что его, Марселя, не хотят мучить всеми муками клетки. Лейтенант д'Азимон от имени коменданта принес теплые вещи и поспешил из клетки, не снизойдя до разговоров с осужденным.
Может быть, это было сделано только для того, чтобы спасти его, Марселя, от преждевременной смерти? Холод и лишения вполне могли умертвить его раньше казни. Да, его ожидала смерть — Марсель это знал, хотя приговор еще не был ему объявлен.
Кроме мыслей о смерти, его мучила тревога за судьбу Виктора и Адриенны, которые из?за него попали в руки преследователей. Все попытки узнать от надзирателя клетки что?нибудь о них были тщетны. Тот не ответил на его вопросы.
Марсель подстелил под себя одеяло, чтобы железные прутья не впивались в тело, и, натянув камзол, попробовал заснуть. Вино существенно подкрепило его угасающие силы, успокоило, и Марсель впервые за несколько дней крепко заснул.
Когда поутру пришел надзиратель и принес воду и хлеб, он нашел каторжника не таким вялым, как обычно.
Марсель съел хлеб, чтобы он не достался крысам, вылил оставшееся вино в воду и с жадностью выпил ее. О возможности спасения он уже не думал. Двери и окна клетки охранялись часовыми день и ночь, так что даже таинственное привидение, наверное, не смогло бы проникнуть к нему сюда.
На обед надзиратель принес тарелку горячего супа. Это еще более утвердило Марселя в мысли, что его силы поддерживают по причине предстоящей казни. Но когда и этим вечером лейтенант д'Азимон принес вино и еще одно одеяло, Марсель удивился.
— Как мне кажется, господин лейтенант, вы мне желаете добра, — сказал Марсель. — Благодарю вас за все, что вы мне делаете хорошего. «Что значит благодарность каторжника?» — скажете вы. Но, господин лейтенант, не все каторжники виновны…
— Я знаю, что вы этим хотите сказать, и сожалею о вас и вашей судьбе, — ответил лейтенант д'Азимон, который, видимо, приехал верхом, потому что за клеткой слышалось конское ржание, а у него в руках был хлыст. — Не благодарите меня за эту малость, которую я вам сделал для облегчения ваших мучений. Я делаю это охотно.