Весело запрыгали огоньки в печи, забегали дворовые девки по дому в приятных и суетливых хлопотах. Наконец-то хозяин вспомнил, что в доме он не один живет и внимание всем нужно. Никита ходил по дому довольный и спокойный: кого-то хвалил, с кем-то совет держал и играл с детьми, которых очень любил.
Когда они сидели с Сашкой за столом, Никита рассказал другу о своей любви к Елене.
— Вот и повод у тебя есть к милой своей наведаться, — не унимался снова напившийся Сашка, который все уговаривал сейчас же ехать в монастырь, пока долг не позвал Никиту за Кропотовым в степи южные на завоевывание новых земель для России.
— Ох, не знаю, не знаю! Обещал я приехать к ней, значит, надо ехать! А я свое слово держу! Но и служба вот-вот призовет. Что тогда? А службу бросить ради женщины — это не для меня, — Никита с гордостью посмотрел на кольцо своего деда.
* * *
А далеко в Астрахани готовилась к свадьбе Ольга Преонская, нарушив все обещания, данные Никите. Девушке с трудом удалось заставить себя сделать этот шаг. Жених ее, Андрей Семенович Гладилин, помощник губернатора города, очень известный и уважаемый человек, дождался все же положительного ответа от молодой красавицы. Андрей намеревался занять в сердце Ольги прочное место, потеснив оттуда Никиту Преонского.
Как только Ольга приехала в Астрахань, ее стали приглашать во все знатные дома города. Там она и познакомилась с Андреем Гладилиным.
Она рассказала ему о своем друге и брате Никите Преонском. Далее, встречаясь с ним исключительно по его настойчивости, поведала и о дяде своем Антуане де Кюри. Вот тут-то и начались ее мучения.
Не было дня, когда бы Андрей с угрозой не припомнил деяния дядьки ее, то, как умер по вине Антуана молодой воин Валерий Воронков.
«Могу, дескать, службу оказать — молчать пока, но коли не согласна будешь под венец идти, отправят твоего Никиту в дальние края или, хуже того, в опалу попадет и от императора отстранен будет. А коли узнает Петр, как погиб Валерий Воронков, несдобровать молодцу за отцовы грехи тяжкие». Понимала Ольга, что это значило для Никиты. Слишком сильно любила она его, чтобы позволить случиться такому. Да и боялась Ольга Андрея. Боялась и за Никиту. Вину пред ним имела из-за кольца, из-за того, что открылась корыстному человеку. Хотела было с сестрой поделиться, но, видя, что та только подталкивает ее к браку, отложила это и согласилась выйти за Андрея Гладилина.
— Дюже повезло тебе с мужем-то, — завистливо говорила сестра Катерина Ольге.
А та лишь молчала в ответ.
* * *
Прошло около месяца, пока наконец Никита решился наведаться в монастырь к Елене. С тех пор как нашел он перстень, радость и покой поселились в его сердце. Теперь душа требовала увидеть объект обожания своего — Елену Воронкову.
— Я там гостинец приготовил крестнику моему. Передашь? — спросил Сашка Никиту, седлая лошадь.
— А чего ж не передать? — Никита все еще немного ревновал друга, но ревностию светлою, что именно Сашка был более приближен к Елене, нежели он сам.
— Ты там не забудь, что нам через месяц на юг идти с Кропотовым. Он на тебя надежду имеет, — предупредил Никиту Сашка.
— Да я об этом и не забываю, — Никита, предчувствуя скорую радость от встречи с Еленой, был немного взволнован.
Никита подсчитал, что дорога до монастыря займет у него три-четыре дня. Лошадь справная, сам налегке. Сколько он собирается пробыть там, он не знает. Но вернуться должен к отходу гвардии на юг.
Ранним летним утром он выехал из Петербурга и направился к сердечной подруге своей.
Дорога оказалась быстрой и легкой, какую и ожидал Никита. Проезжая лесом, он ненароком свернул на заросшую тропку, ведущую к Черному болоту.
«Все так же, как и в первый раз. Может, вернуться назад? Нет уж, коли свернул на тропку, так и езжай по ней. А может, поехать сразу в монастырь? Ведь тоска по Елене гложет. Да что я, в самом деле? Болота испугался! Ишь, невидаль! Как я потом в глаза Елене посмотрю? Стыд и срам бояться сказок бабьих! Хотя Степан ведь пропал, и не сказка это».
— Господи! Да что со мной творится? — недоумевал Никита. Мысли его путались, как и конь, заблудившийся от странных приказов хозяина. Под его копытами уже вовсю хлюпала болотная жижа. Чей-то страшный хохот преследовал Никиту по пятам.
Он посмотрел наверх, и голова пошла кругом. Кроны могучих вековых деревьев кружились в стремительном хороводе. Конь хрипел и старался скинуть Никиту, так как уже по брюхо был в вязкой жиже топкого болота.
Никита стал истово молиться. Он забрался ногами на спину коня и прыгнул. И почувствовал стремительный полет в прыжке, как будто у него выросли крылья. Колени его уперлись в твердую поверхность, и он потерял сознание.
* * *
Император Петр Великий считал, что победа над Швецией — не последний его военный триумф. Не только Балтийское море представляло торговые выгоды для империи. Привлекало Петра и другое море, Каспийское, по берегам которого находились богатые страны. Давно уже русские торговали с персами, и Петр всеми силами старался поддерживать эти дружеские сношения между обоими народами.
Но с 1710 года дела в Персии пошли худо: государь ее, шах Гуссейн, был очень слаб, и, надеясь на эту слабость, многие из его подданных забыли покорность. Особенно один из них, Миравис, предводитель афганцев, живших около гор Кавказских, дошел до такой дерзости, что объявил себя независимым и вместе со своими приверженцами и другими мятежными народами, подданными Персии, начал опустошать области, лежавшие близ Кавказа. В начавшейся войне погибло триста русских, живших там по делам торговым, и купечество русское понесло большие убытки.
Такое жестокое оскорбление заставило Петра заступиться за своих подданных и требовать от шаха удовлетворения, но несчастный Гуссейн был в таком положении, что сам желал бы просить помощи у русского государя, чтобы управиться с бунтовщиками.
Пока продолжалась Северная война, Россия не могла оказать Гуссейну помощь, но после Ништадтского мира императору с его войском, так привыкшим к победам, уже можно было думать о наказании убийц и грабителей его подданных.
И в начале лета 1722 года государь подумывал уже быть в Астрахани, в связи с чем вся армия была предупреждена и находилась в готовности.
Никита состоял в кавалерии под начальством генерал-майора Кропотова. И выступить в Персидский поход им надлежало в июле. А пока Никита решил исполнить свои сердечные желания.
Глава 17
Никита очнулся, когда только-только рассвело. Немного привыкнув, он различил некоторые очертания вокруг себя. Оглядевшись, заметил своего коня, мирно пасущегося в отдалении. Никита обрадовался, что конь жив и невредим.
— Родной мой, спаситель! — он мигом поднялся и, не ощутив в теле боли, рванулся к своему другу. Прижавшись к морде коня, стал его целовать, нашептывая животному ласковые слова.
Потом они без приключений достигли монастырского двора. Христина, завидев знакомого молодого гвардейца, направилась к нему, радушно улыбаясь.
— Здравствуйте, Никита Антонович, мы о вас только разговор вели. А крестный Никитушки-младшего нашего не приехал, никак?
«Значит, Никитой назвала Елена мальца своего. Добрый знак», — подумал Никита.
— Служба у нас. Занятой стал Сашка, но поклон шлет и гостинцев для вас и крестника своего, — ответил Никита, отдавая узду коня Панкрату. Он не стал рассказывать игуменье о случившемся с ним на Черном болоте.
— Ну идем, идем, сынок, скажешь, как житье-бытье ваше солдатское, — Христина повела Никиту в обитель. Он по привычке поднял голову и посмотрел на решетчатые окна келий. В знакомом окне увидел Елену с ребенком на руках. Она улыбнулась и исчезла.
Стол в трапезной уже был накрыт, и Никита попросил разрешения увидеть Елену.
— Я ведь по просьбе приехал. И передать надобно кое-что Елене и сыну ее.
Христина искоса посмотрела на Никиту.
— Придет сейчас Елена, — ответила она и приказала прислужнице позвать Елену.
У Никиты руки невольно задрожали. От воспоминаний о ее глазах, ее теле и голосе его бросило в жар. Ни кусочка не съел Никита за столом, чем, наверное, обидел стряпуху. А Христина ни слова не говорила, только вздыхала, глядя на беспокойного Никиту, и качала головой.
Вошла Елена. Поклонившись матушке, она поздоровалась с Никитой.
— Никита Антонович к тебе приехал, — осведомила Христина Елену.
Она только опустила глаза и стояла, не смея и взглянуть на Преонского. Он же не отрывал от нее глаз. Ему казалось, что стала она намного прекраснее после рождения сына. Стан ее приятно округлился, лицо стало спокойным, и ощущалось во всем ее виде, что она стала матерью.
«Ну почему не моего сына она родила?» — с тоской подумал Никита.
Когда она подошла, он встал как завороженный и наконец очнулся, когда мать-настоятельница предложила ему сесть:
— Садитесь, Никитушка и ты, Елена, с нами посиди, поговори с человеком. Он от крестного отца Никитушки нашего подарок привез.
Никита, оторвав наконец взгляд от Елены, достал свою походную сумку, которая немного поистрепалась, когда он чуть не потонул в Черном болоте.
— По дороге немного измаралась сума моя, но надеюсь, внутри все цело, — он с волнением передавал Елене подарки от Сашки. Сначала для Никиты — сына Елены, потом для нее самой и для Христины. Никита тоже подарил Христине отрезу красивого. Но одна мысль не давала ему покоя: откуда перстень их родовой оказался у Елены?
Немного поговорив с ними, игуменья удалилась на молебен, оставив их одних.
— Разговор у меня есть к тебе, — проговорил Никита, стараясь не выдать в голосе своем волнение.
— Слушаю вас, — ответила Елена, глядя в чистые и влюбленные глаза Никиты.
Он придвинулся к ней и, взяв ее руки в свои, заговорил:
— Сначала я бы хотел извиниться за долгую разлуку с тобой, — он начал целовать ее пальцы. Она пыталась вырваться, но он не выпускал ее из своих рук.
— Никита, милый, нас могут увидеть! Лучше уйдем отсюда! — она поднялась, а он уже стоял пред ней на коленях и шептал слова любви.
— А как же сынок твой? С кем оставишь-то мальца? Ведь надолго я тебя украду, — сказал, улыбнувшись, Никита.
Каким прекрасным казался в тот момент Елене Никита, а его забота о ее сыне разрушила последнюю преграду, отделявшую ее от любимого.
— С нянькой он, с Ефимией, — она отошла к окну и начала нервно теребить платочек. Никита подошел сзади и, обняв Елену, стал нежно целовать ее в шею. Он почувствовал, как ее тело отозвалось на его ласки. Прерывисто дыша, она обернулась к нему лицом и припала на плечо. Он целовал ее плечи, руки, волосы, пока она сама наконец не подставила ему свои уста.
Они целовались неистово, как будто в последний раз. Длинными и красивыми пальцами Елена нежно гладила волосы Никиты. Он крепко сжимал ее в своих объятиях.
— Милый мой! Как я по тебе скучала!
— Это просто сон, — проговорил Никита, — просто волшебный сон!
Они встретились только на закате солнца. Обстоятельства не разрешили им уединиться сразу. За крутым косогором стоял одинокий скит отшельника, давно отошедшего в мир иной. Вот там они и должны были встретиться. Никита, попрощавшись с Христиной, заверил ее, что сегодня же уезжает в Петербург, так как его гвардия скоро отправляется на юг. Панкрат проводил его мимо Черного болота, где они и попрощались. Выждав, пока кляча Панкрата скроется из виду, Никита галопом поскакал обратно в сторону скита, где было назначено свидание.
Елена же для виду тоже попрощалась с Никитой во дворе. Потом, сославшись на плохое самочувствие, ушла в свою келью, отдав сына на попечение няньки Ефимии.
— Ты забери его на ночь, а то заражу его, — попросила ее Елена. Елене и вправду немного нездоровилось. Она могла не беспокоиться за сына, он был в надежных руках.
Никто в монастыре не знал, что Елена и Никита должны встретиться.
Он нетерпеливо ждал Елену у заброшенного скита. Хождение взад-вперед только больше распаляло его желания и страсть. А еще он очень хотел узнать — откуда же у Елены его родовой перстень? Она, верно, не заметила его, пока Никита ее целовал и обнимал. Он улыбнулся про себя.
«Да и мне не до того было в тот момент. Чудо, а не женщина! Ей бы царицей, да на трон, а не в глухом лесу пропадать». Наконец он услышал шорох за спиной. Это была она.
Словно поднявшись высоко над землей, влюбленные забыли обо всем на свете. Уже под утро, когда солнце слегка осветило кроны деревьев близлежащего леса, они проснулись и мирно беседовали. Но тут неожиданно Никита вспомнил о кольце.
— Да, Елена, я ведь хотел кое-что узнать, — он стал гладить ее волосы.
— О чем, милый? — она лежала с закрытыми глазами.
— Елена, посмотри, откуда это у тебя?
Она с тревогой посмотрела сначала на него, а потом на кольцо, которое он представил перед ее глазами. Она села и грустно опустила глаза.
— Это предсмертный подарок мужа моего покойного, — ответила она печально.
— Елена, интерес мой неспроста, ведь это колечко-то наше. Родовое. И было на сохранении у сестры моей, и ты, надеюсь, понимаешь тревогу мою и интерес, — он сидел пред ней и внимательно наблюдал за ее лицом.
— Я все тебе расскажу, как оно оказалось у мужа моего. Сестрица твоя — судя по всему, это была именно она — заплутала в нашем лесу. Долго она бродила и чуть не забрела в Черное болото, но Степан встретил ее и проводил до имения вашего. Но нечем ей было расплатиться, вот она в залог и отдала колечко. Степан должен был оставить его у кузнеца нашего Пахома, а взамен сестрица твоя обещала откупные оставить. Но судьба — шутка злая, и Пахом в тот день скончался. А через день сгинул и Степан. Пред этим мне колечко отдал. Мне оно велико и красоты-то особой нет, вот я и подарила его Саше — крестному отцу сына моего, — она закончила свой рассказ и стала торопливо одеваться.
«Вот в чем загадка-то. И сбежала наверняка Ольга из-за козни. Ну что ж, милая, прощай». И не было в сердце его тоски и печали из-за разлуки с бывшей подругой, такой милой сердцу когда-то. Он повернулся к Елене и сказал:
— Я благодарен тебе за то, что сохранила перстень. Память это, от деда пришедшая, отцом и матерью даренная, — он печально посмотрел на кольцо. Елена отвернулась. Никита заметил, что глаза ее наполнились слезами.
— Ты отчего опечалилась? Или обидел я тебя чем, ласточка моя? — Никита забыл обо всем на свете. Его очень обеспокоила такая перемена в настроении Елены.
— Да нет, все хорошо, просто ты о родителях сказываешь, а про своих я и два слова сказать не могу. Матушка умерла, меня родивши, а вот папеньку… — Елена откинула волосы со лба и смотрела сквозь пелену тумана, застилавшую глаза, куда-то далеко-далеко.
— А что с отцом стало? — осторожно спросил Никита.
— Совсем маленькой была, когда сказали мне, что умер он на службе у государя, защищая Отечество. А совсем недавно я правду узнала о настоящей смерти батюшки моего, — Елена враз погрустнела и, откинув тяжелую вьющуюся прядь, повернулась к Никите и взглянула так, что у того сердце защемило от грусти, — такой несчастной и слабой показалась она ему.
— И что же узнала ты, что тебя так опечалило? — спросил Никита.
— А сказывали, что убили отца моего, и поклялась я отомстить убийце, а ежели нет его на земле, то отроков его со свету сживу! Благо знаю немного науку колдовскую, — она вдруг изменилась, была не похожа на ту Елену, которую он любил.
Никита почувствовал себя неуютно, но, справившись с собой, он все же спросил:
— И как же ты порчу-то наведешь, ежели имени его и не знаешь?
— А я знаю! — Елена вскочила на ноги. Никита все больше поражался той неприятной перемене, которая произошла в Елене. Он лежал и смотрел на ее красивое тело, перебирая сухие веточки усохшей вербы.
— Его имя я буду твердить в проклятиях, пока не окостенеет язык! — твердо заявила Елена. Никита и не сомневался в этом. — Его зовут… — она вдруг опустилась на колени подле Никиты и нежно промолвила: — А ты поможешь мне отыскать отпрысков этого диавола?