Гуревич вздрогнул, услышав своё имя.
- Я?- искренне удивился он.
- А кто?- вопросом на вопрос ответил ему Левицкий.
- Но, Сёма, где я, а где тайга?
Глядя на мешковатую, какую-то рыхлую фигуру Гуревича, не понятно каким образом он вообще попал в революцию, а не то, что в тайгу. Ему, как сыну портного, больше подходило находиться в ателье с метром на шее и мелком в руке. Но пути Господни неисповедимы!
- Яша, - сказал Семён ласково – это партийное задание. Больше не кому!
- Я могу – влезла Софья.
- Ой, Соня – поморщился Левицкий, - вот уж действительно – где ты и где тайга! Женщине в тайге уж точно не место!
- А равноправие?
- Какое равноправие? – сказал Домбровский. – Вы, Софья Андреевна, извините, можете рожать, а мы – нет. Какое тут равноправие!
Мужчины улыбнулись, а Софья потупила взгляд и покраснела.
- И всё же! – не сдалась она.
- Нет! – решительно сказал Домбровский. – Якова вашего мои ребята в обиду не дадут, а вам в тайге среди семерых мужиков точно делать не чего.
- Обижать его никто не собирается – сказал Суздальцев хмуро. – От нас пойдут Ракитенко, Уваров и я старшим, если нет возражений.
Возражений не было.
- Илья Шинкаренко останется здесь – продолжил Суздальцев.
- Может быть, я вместо Якова? – робко спросил Илья.
- Нет – отрезал Суздальцев, - здесь ты нужней.
И Илье пришлось смириться, тайно радуясь этому обстоятельству, в тайгу ему как-то не хотелось, зато хотелось видеться с Софьей.
- И так, товарищи, - подвёл итог Домбровский – когда, товарищ Левицкий договориться с господином Крабелем и уточнит конечный пункт маршрута, мы здесь опять соберёмся и всё обсудим уже окончательно. Карабины и револьверы у нас уже имеются в достаточном количестве. Договариваться с Крабелем надо только о переброске золота за границу. А пока предлагаю разойтись.
Собрались они через два дня в том же составе.
- Ну, что, товарищ Левицкий,- спросил Домбровский, - договорились с Крабелем?
- Таки да. Он предлагает принять золото в деревне Грингмутовка. Туда подойдёт его судно. И, самое неприятное, он хочет иметь десять процентов.
- Вот гад! Я думал – пять, ну, шесть! А тут десять! – сказал Суздальцев.- Пусть подавиться этими деньгами! Будет мировая революция - всё наше будет!
- Когда будет мировая революция, – вставил Ракитенко – наступит коммунизм, и деньги будут уже не нужны!
- Тем более! – сказал Суздальцев.
- Когда она будет, эта ваша мировая революция? – сказал Домбровский. – Пока солнце встанет – роса очи выест! Но об этом потом. Десять процентов – это нормально для таких дел, даже мало. Надеюсь, ты согласился, товарищ Левицкий?
- Конечно. Что мне оставалось?
- Прекрасно. Теперь посмотрим, где эта Грингмутовка?
Домбровский подошёл к книжной полке, достал атлас, полистал, нашёл нужную страницу и положил его на стол. Все склонились над картой, ища Грингмутовку.
- Она, вообще, есть на карте? – спросил Ракитенко.
- Должна быть – ответил Домбровский.
- Там в море река впадает – подсказал Левицкий. – То ли Серебренная, то ли Серебрянка.
- Да вот же она – река – воскликнул Уваров и ткнул пальцем в карту. – А вот и наша деревня!
- Да это, если по прямой, то вёрст триста будет! – сказал Суздальцев.
- Это – да! – согласились все.
Домбровский взял готовальни, обитой чёрным бархатом, измеритель, раздвинул его, приложил к карте, а потом к линейке, вычислил масштаб:
- Верно – сказал – примерно так и есть.
- А если по кривой – добавил Кумарёв – то все четыреста!
- Месяц пути, если ни чего задерживать не будет – сказал Домбровский.
- И как мы пойдём – поинтересовался Ганин, - если на карте только начало и конец пути нарисованы, а посередине – белое пятно?
- Как? – удивился Домбровский, - Как обычно – по азимуту. Направление известно – на восток! За Сихотэ-Алинем – море, а там сориентируетесь.
- Тебе – хорошо, тебе - не идти!
- Не дрейфь, Коля! – ободряюще сказал Домбровский Ганину. – В борьбе обретёшь ты счастье своё!
- Это всё, конечно, хорошо, но в чём-то он прав – сказал Суздальцев. – Без проводника будет тяжело. Кроме того, тайга пустая только тут – он ткнул пальцем в белое пятно на карте – и то, относительно, какие-нибудь аборигены наверняка есть – какие-нибудь манзы или гольды. Что мы скажем местному населению – кто мы? Искатели сокровищ? Искатели приключений? Авантюристы?
- Думаю, - сказал Домбровский, - что местное население, такого слова – авантюристы, не знает. Скажете, что геологи, камни собираете. И картографы – местность снимаете, что бы карту нарисовать. Поэтому и лошади нужны! Кстати, там и купите лошадей и прочее. Скажете – экспедиция от Восточного института. И пусть, товарищ Ракитенко, попросит своего отца помочь нам.
- А что, - сказал Суздальцев, - мысль хорошая! Правда, товарищи?
Все закивали головами и одобрительно загудели.
- Евгений, ты как?
- Попробую.
- Ну, что же, товарищи,- сказал Домбровский, - будем условно считать, что наша экспедиция продлится два месяца – июль – август.
- Уже июль – напомнил Домбровскому Суздальцев.
- Не важно. Немного сентябрь захватим. Вам же не впервые прогуливать занятия в институте? Ради революции можно и пострадать! Исходя из этого, давайте рассчитывать провиант и прочее снаряжение. Восемь казачьих карабинов и восемь «смит-вессонов» у нас уже есть. Кстати, ты, Яша, с оружием обращаться умеешь? Нет? А ещё кто? Ладно – научим.
- Я бы хотел-таки уточнить – сказал Левицкий, - какой процент достанется Бунду?
- Какой ещё процент? – сказал Суздальцев. – Зачем делить шкуру не убитого медведя. Бунд фактически фракция нашей партии большевиков! Сколько ты считаешь, товарищ Левицкий, надо выделить Бунду?
- Процентов двадцать – двадцать пять.
- Тридцать – устроит? Договорились.
ГЛАВА 11. КРАБЕЛЬ.
За два дня до второго собрания союзных партий Левицкий встретился с Крабелем в том же ресторане «Москва», в том же отдельном кабинете, за прекрасно накрытым столом, с неизменной бутылкой шампанского «Вдова Клико», которая из Шампани, из Франции сначала попала в Нью-Йорк, затем в Сан-Франциско, а оттуда уже во Владивосток.
- Очень рад вас видеть в добром здравии, господин Левицкий – ответил по-немецки на приветствие вошедшего Пауль Крабель. – Догадываюсь – ваши товарищи революционеры нашли деньги?
- Да, господин Крабель.- ответ прозвучал на идише.
- Где, если не секрет? Где у нас в Приморье валяются деньги?
- Таки не знаю – пожал плечами Левицкий. – Это эсеры нашли. Домбровский говорит, что им их партия помогла, когда узнала о наших затруднениях. Их партия больше нашего Бунда и РСДРП вместе взятых. Они делают ставку на крестьянство, на мужиков, а мужиков в России много. Поэтому, наверное, партия и располагает деньгами.
- Домбровский? – удивился Крабель. – Я считал его коммерсантом. И не плохим. Он не чем не выдавал своих взглядов.
- Но и я не распространялся о своих убеждениях.
- И это правда! Но Домбровский удачливый коммерсант, ему везёт, как говорят русские, а это в нашем деле важно. Сколько его товара я перевёз в Штаты, в Японию, Корею, Китай. И вдруг эсер?! Удивительно!
Левицкий молча пожал плечами.
- Вы знаете, Шлёма Абрамович,- продолжил говорить Крабель, - после нашей с вами встречи, я навёл кое-какие справки, прочитал и про Бунд, и про РСДРП, и про социалистов – революционеров. И скажу вам, дорогой господин Левицкий, утопия всё это. Утопия! Нет, конечно, можно привлечь тёмный народ лозунгами приятными для этого народа – «земля – крестьянам, фабрики – рабочим». Но кто это всё им отдаст? А если и отдадут, то кто этим всем управлять будет? Ведь всем этим управлять надо! Фабрика сама по себе работать не будет! И земля сама по себе ничего родить не будет, кроме сорняков, конечно. И одной тяпкой землю не поднимешь – лошадь да соха нужна! На фабрике можно, конечно, делать что-то одно и то же, что уже делали до революции, понакатанной, так сказать. Тогда управлять не надо – каждый знает, что нужно делать. Ну, или, почти не надо, но так разоришься рано или поздно.
- Почему разоришься?
- То есть как? Кто-нибудь сделает похожую вещь лучше тебя, соответственно будут покупать у него. Вы же сам предприниматель, пусть и поневоле, что я вам объясняю? Вы сами должны понимать, что такое конкуренция – вещь крайне жестокая. К тому же всё рано или поздно устаревает. Появляется что-то новое. Это новое внедрять надо. А кто это будет делать?
- Где сделают? Где появиться?
- Заграницей, например.
- А мировая революция?
- Ой, я вас умоляю, Шлёма Абрамович!
Левицкий задумался:
- Наверное, вы таки правы.
- Я всегда прав – самодовольно сказал Крабель.- Но к делу! Я вам помогу, за десять процентов от суммы. Это не много, уверяю вас.
- Разумеется, я с вами соглашусь.
- Вот и прекрасно! А золото вам лучше всего доставить на берег моря – тут Крабель задумался. – На берег моря в районе речки Серебрянки. Там есть деревенька, недавно построенная – Грингмутовка называется, а там очень уютная бухта. Там, если зайти за мыс Страшный, с моря никто никогда ничего не увидит. Там я вас и буду ждать, через месяц после того, как я получу от вас телеграмму. Оттуда золото перевезу в Сан-Франциско.
- Какую телеграмму? – удивился Левицкий.
- Обыкновенную. Вы думаете, что вас там золото ждёт? А если нет? Зачем же мне судно напрасно гонять? И ждать вас там месяц?
- Общее собрание партий решило меня таки не посылать. Оставить здесь.
- Приглядывать за мной. Не смущайтесь. Всё правильно. Вот вы и принесёте мне телеграмму, и мы вместе будем ждать груз в Грингмутовке. Вы же, наверное, его сопровождать будете?
- Да, есть такое решение.
- Прекрасно. Увидите Сан-Франциско. И мне в дороге будет с кем поговорить.
- Какой должен быть текст телеграммы?
- Какой-нибудь нейтральный. Что-то вроде: «Вышли на намеченный маршрут».
- Хорошо. Текст мне нравиться. Но не слишком ли открыто?
- Нет. Зачем лишняя конспирация? Вы там кем прикинетесь?
- Ещё не решили.
- Ну, здесь выбор не большоё – геологи, зоологи, ботаники или что-то типа того. Край-то не изведан.
- Это – да.
- Вот видите, Шлёма Абрамович, зачем здесь лишняя конспирация? Это не игра в революцию, это бизнес, как говорят мои друзья-американцы. Бизнес – дело по-русски. У вас есть партийная кличка?
- Есть.
- Какая?
- А вам зачем?
Крабель рассмеялся:
- Всё правильно, глупость сморозил. Если я буду знать вашу партийную кличку, то её надо будет менять.
- Это - да. А почему таки нельзя груз привести сразу до Владивостока? По железной дороге?
- Можно, но здесь будет много охотников его отобрать. И плюс российская таможня, которая груз может и не пропустить. В этом случае очень многим придётся давать на лапу, а это лишни расходы и успех не гарантирован. Я здесь не всесилен, вы зря надеетесь – развёл руками Крабель. - А в Грингмутовке нас никто не о чём не спросит: погрузились и отчалили. Оружие по прежнему надо?
- Нет, не надо. Эсеры сказали: «Оружие есть – карабины и револьверы». Какие – не знаю.
- Откуда? - Крабель был явно удивлён и смотрел на Левицкого как-то странно, с подозрением.
Левицкий пожал плечами:
- Оно мне надо? Чужое дело – не наше дело.
- Ну, что ж, нет, так нет – задумчиво сказал Крабель.- Было бы предложено.
Вскоре Левицкий ушёл. Крабель остался сидеть за столом, о чём-то задумавшись.
В кабинете из-за спины коммерсанта бесшумно появился огромный китаец. Он сел напротив Крабеля и смотрел на него внимательными, умными, чёрными глазами.
- Бу ши (нет), этого там не было – сказал он с лёгким акцентом.
- Ты всё хорошо видел и слышал, Лу Вэйюй?
- Ши (да). Этого там не было. Я его знаю. Имел дело. Он лиса, а нападали волки. Но он с ними связан. Ты это и сам понял, господин.
Обращение «господин» было данью уважения, не больше, тон голоса у китайца был спокойный, твёрдый, не заискивающий, как ни как бывший офицер императорской армии Китая. Гость Крабеля был хунхуз, «офицер» банды, начальник передового отряда, в звании паотоу , что можно перевести как «пушечная голова». Человеком он был довольно смелым, от него исходила уверенность и сила и атаман банды, по-китайски даньцзя ды («глава дома»), не без основания опасался за своё место. Атаман был выбранный, а иначе, если бы он самолично захватил власть, его бы называли чжангуй («хозяин кассы») или даланьба («большой держащий»), ну а, так как его выбрали, то могут и переизбрать и на его место поставить другого, Лу Вейюя, например. Но паотоу постигла неудача – его ограбили какие-то русские во время покупки оружия для банды, убили вайлянтая («внешнего интенданта»). Оружие, что забрали в полицию, Лу Вэйюй вернул дерзким налётом на полицейский участок, и, хорошо, что он знал, с кем вайлянтай имеет дело, ведь больше всего пострадал поставщик оружия, то есть коммерсант Пауль Крабель. Даньцзя ды посчитал делом чести отдать Крабелю потерянные им деньги, что бы ни потерять связь с нужным в его деле человеком, и обязал своего паотоу отыскать обидчиков, отобрать деньги и, по возможности - жестоко наказать. Причём деньги даньцзя ды отдал настоящие, за фальшивыми далеко было ехать. Теперь даньцзы ды с нетерпением ждал результата. Его, если быть кристально честным, больше бы устроило не возврат денег и наказание обидчиков, а потеря паотоу головы.
Банда эта занималась всем тем, чем могут заниматься обычные бандиты в данных обстоятельствах. Так как они находились недалеко от моря, то, естественно, занимались морским разбоем, главным образом грабежом корейских и японских рыбаков и купцов, русских трогали очень редко, и то, если добыча сулила большой куш. За обиду своих подданных Россия может и по шапке надавать, военные корабли выслать, а связываться с крейсерами хунхузам как-то не хотелось, от них уносить ноги не всегда удавалось. А корейских, китайских и японских рыбаков защищать никто не будет, поэтому они были желанной добычей. Занимались грабежом и на суше, похищали людей с целью выкупа, торговали наркотиками и женщинами, то есть содержали публичные дома, нелегальные, естественно. И, конечно же, занимались контрабандой и сбором дани с контрабандистов, отсюда и знакомство хунхузов с Левицким и Крабелем, последний, кроме всего прочего, снабжал их оружием.
- Да, конечно – сказал Крабель, - Левицкий в налёте возможно и не участвовал, но проверить было надо. Налётчики взяли почти столько же «трёхлинеек» и «смит и вессонов», сколько просил Левицкий. И это обстоятельство навело меня на мысль, что это могли быть эсеры. Даже не могли, а были! Союзники Левицкого и связанных с ним. Но эсеры не бандиты, они идейные, чёрт их возьми! Для них законы не писаны! И не писаным законам они не подчиняются! Что такое – «не твоё – не трогай», они не знают. Но с другой стороны, и мы можем сыграть по их правилам: забрать то, что нам не принадлежит. А?
- И что же, господин?
- Что? А то! Но только строго между нами!
- Я не болтливая сорока.
- Это, да. Впрочем, не болтать, это в твоих интересах. Они идут за золотом. Есть там золото или нет, не знаю. Но если есть, то они повезут его к морю в Грингмутовку, где мы с Левицким будем их ждать. Ты со своими людьми должен проследить за ними. Если не будет золота, то всё их имущество пусть будет твоё. Ты – понял?
- Ши (да).
- А если они найдут золото, то его надо будет отобрать где-нибудь поближе к морю и переправит южнее, за мыс Северный, где тебя будет ждать моё другое судно. Золото – пополам! Если хочешь – отвезу тебя и твоих людей в Штаты, а нет, так здесь оставайся. Там решишь.
- Хао (хорошо). Решу – невозмутимо сказал Лу Вэйюй, и в голосе его послышалась скрытая угроза, причём такая, что даже Крабелю стало как-то не по себе.
Крабель решил гнаться за двумя зайцами, по принципу, что если зайцы бегут в одном направлении, то хоть одного да поймает. А что, собственно, он терял? Если Лу Вейюю повезёт, то Крабель получает пятьдесят процентов, если не повезёт, то только десять, что, в общем, тоже не плохо. Впрочем, дойти до моря, у революционеров шансов очень мало.