Утром Ракитенко и Гуревич вышли на поиски пещеры. Бродили полдня по руслу сухого ручья, но результат был тот же, пошарили всё, но никаких признаков пещеры не обнаружили. Они зачем-то поднялись наверх сопки и по ней пошли на юг, перешли речку и пошли дальше, в поисках более или менее удобного спуска. Они шли дальше, а удобный спуск всё не находился. Вдруг впереди из кустов на Евгения посмотрели жёлтые глаза тигра. Ракитенко видел только морду зверя, видел, как он приподнимает верхние губы, обнажая жёлтоватые клыки, самого туловища было не разглядеть в кустах.
- Стой, Яша – сказал он громким шёпотом. – Пошли отсюда, только тихо.
- Что такое? – спросил Яша, тигра он не видел.
- Ничего, просто пошли.
- Змея?
- Да, - прошептал Евгений, пятясь задом, спускаясь по склону, увлекая за собой Гуревича и стараясь не смотреть тигру в глаза. Он где-то слышал, что если на тебя оскалилась собака, то в глаза ей лучше не смотреть, это может спровоцировать нападение, тигр, конечно, не собака, но на всякий случай.
Склон был довольно таки крутой, усыпанный мелкими камнями и на нём ещё росли деревья. Спускаться было трудно: камни осыпались и скользили под сапогами и на пути вставали стволы деревьев. Тигр был забыт, тут того и гляди поскользнёшься и приложишься лбом к стволу, а это пострашней тигриных когтей.
- Пойдём серпантином – предложил Евгений. Об этом способе передвижения в горах на крутых спусках он слышал от отца и, даже, один раз была демонстрация этого способа на окрестных сопках Владивостока. И они пошли, то есть шли почти горизонтально, с небольшим наклоном в одну сторону, потом разворачивались и так же шли в другую сторону. Идти легче, но очень утомительно. Мелкие камешки по прежнему сыпались под ногами и весело неслись вниз по склону. Весь мокрый от пота Гуревич беззвучно ругался.
- Ничего, Яша, пройдём – успокаивал его Ракитенко.
Наконец спуск стал более пологим, и они пошли нормально, не серпантином, отклоняясь всё время вправо, вскоре наткнулись на старое русло реки и пошли вдоль него.
На другой стороне высохшего русла Евгений заметил огромный холм и другое сухое русло поменьше, которое впадает в первое.
« По-моему, нашёл, что искал» - подумал Евгений, но останавливаться не стал, уже близился вечер, и им с Яшей надо было спешить.
Они шли по правому берегу высохшей реки и у самой поляны, перед их стоянкой Ракитенко обратил внимание на круглый холм, поросший травой. Евгений поковырялся в нём носком сапога, под тонким слоем дёрна лежала речная галька.
- Смотри, Яша, эта та самая пирамида, про которую упоминал Лю Жуншу.
На поляне паслись лошади. Их стерёг Кумарёв, то есть он лежал на траве, опираясь на левый локоть, держал в зубах травинку и смотрел на лошадей. Увидев Евгения и Якова, он им кивнул и спросил:
- Ну, как успехи?
- Тигра видели! – сообщил Ракитенко.
- Вы его не шибко там напугали? Он не побелел от страха?
- А это, Митя, ты у него спроси. Сбегай наверх, поищи его.
- Не могу – серьёзно сказал Кумарёв и кивнул на лошадей. – При исполнении – и добавил. - А всё остальное?
- Это – завтра!
- Нашли что ль? – встрепенулся Дмитрий.
- Сказано же – завтра!
- А что мы имели найти и какой такой тигр?
- Потом, Яша, потом – отмахнулся Ракитенко. – Стоп! А это что?
Он указал на большой каменный цилиндр с отверстием в центре, около него был сложен, но не зажжён костёр.
- Камень с дыркой – ответил Кумарёв, - а что? Из земли торчал, а я его выкопал. Он костёр от ветра прикроет.
- Сам ты, Митя, с дыркой!
- Обзываться не надо – огрызнулся Дмитрий.
- Это якорь от китайской джонки! Ты китайские джонки-то видел?
- Да куда уж нам! Чай не профессорские детки! Откуда тут якорь? Море-то отсюда за триста вёрст! Иль не слыхал? И река вон где!
- Вот! – торжествующе поднял палец вверх Ракитенко. – Всё правильно, дорогой товарищ! Откуда тут якорь? А я могу ответить! Это якорь от джонки Лю Жуншу!
- Да ты что!
- Вот! А вон на тот камень джонка села кармой!- указал Евгений на огромный скальный выступ. - Пойдём, Яша, тут нас не поняли, это плохая для тебя компания!
- Э! А объяснить? – Кумарёв приподнялся на руке.
Евгений посмотрел на растерянное лицо Кумарёва и счастливо засмеялся:
- Завтра, Митя, завтра!
В лагере у костра сидели все остальные.
- Вроде как нашёл – сказал, подходя к ним радостно-весёлый Евгений, - завтра проверим. А Кумарёв нашёл якорь от джонки.
- Правда?
- Да. Пирамиду из гальки видели. Так что мы на правильном пути. Но сначала, вроде как видели пещеру.
- То есть, - смеялся Дудек, - сначала нашли иголку в стоге сена, а потом приметы, как её найти?
- Абсолютно верно. Чудеса иногда случаются! И тигра видели. Надо доставать ружья.
- Достанем - уверил Дудек.
Рано утром, оставив Кумарёва в лагере за старшего сторожить лошадей и дав ему в подчинение Ганина и Гуревича, с карабинами за плечами, двинулись к обнаруженному Евгением холму.
Расстояние, отделявшее старое русло от нового составляло примерно с полверсты или чуть меньше. Но этого как-то не заметили, шли шибко, чаяли успех.
И не зря!
Вырубив все кусты у восточного склона холма и, разбросав огромные камни, они увидели вход в пещеру. Зажгли свечи и вошли вовнутрь. Пламя свечей отклонились, здесь явно была тяга, может быть и не второй выход, но щель какая-то была. Зал в пещере только с большой долей воображения можно было назвать прямоугольным или овальным. Неровные стены, неровный потолок и пол, повсюду разбросаны камни. И между камней навалены кучи золотых слитков, моржовых клыков и распиленные бивни мамонта. Видно было, что складывали всё в спешке, как попало. Мешки, в чём всё это было, конечно же, не сохранилось, хотя пещера была сухая. Зато клыки и бивни сохранились прекрасно.
- Не обманул твой китаец – сказал Суздальцев.
- Пушнина не сохранилась – с сожалением сказал Дудек.
- Не надо жадничать – поморщился Уваров.
- Я думал, - разочарованно сказал Ракитенко – золото будет больше. Обещали десять пудов.
- Так и есть. Золото – оно тяжёлое – возразил опытный Пилипчук.
- Ну, что ж – сказал Суздальцев, - надо здесь кого-нибудь оставить охранять золото, а завтра поутру за ним прийти.
- А что нас держит у этой речки? – спросил Дудек. – Надо послать в лагерь Евгения и Гордея. Пусть сворачивают лагерь, седлают лошадей и сюда приходят. Отсюда ведь до дороги на Лончаково не далеко? И что нам круги нарезать да ждать до завтра?
- Резонно – согласился Суздальцев. – Тогда я тоже с ними, а вы здесь оставайтесь – сказал, обращаясь к Дудеку и Уварову.
- Добро – сказал Дудек.
- А зачем ждать? – не понял Уваров. – Его семьсот лет никто не тронул.
- Это правильно – согласился с ним Суздальцев и, поправив лямку карабина на плече, добавил: – Но так спокойнее. Мало ли что!
- Я останусь – сказал Ракитенко.
- Зачем? – спросил Суздальцев.
- Надо всё зарисовать.
- Зачем?
- Так положено. Это всё же археологическая находка. Слитки один к одному, как мне отец рисовал. Надо всё зафиксировать, а вы распишитесь как свидетели.
- А царская охранка? – спросил Дудек.
- Опубликуем после революции – успокоил товарищей Ракитенко. - Надеюсь, что ждать не долго.
- Ладно, - сказал Суздальцев, - оставайся. Вася, ты с нами тогда.
И они ушли. Вернулись ближе к вечеру, с лошадями. Укладывались до полуночи. Перемётные сумы наполнили золотом, бивнями, клыками, сверху положили разнообразные разноцветные камни для маскировки, что бы у казаков не возникали лишние вопросы.
На следующий день только в сумерках подошли к Лончакову. Лагерь разбили на берегу речки, решили не тревожить своим появлением обитателей посёлка, отложив свой визит до утра.
На околице посёлка тренькала балалайка и играла гармошка, раздавался смех. Это молодёжь веселилась, правда парней не было, все на службе, остались только безусые юнцы, что ждали своей очереди призыва на действующую службу.
ГЛАВА 16. КАЗАКИ И МАНЗЫ.
Поселковый атаман Захар Сарычев, мужчина лет пятидесяти, не очень обрадовался появлению у него дома рано утром Суздальцева и Дудека. Выглядел он очень озабоченным.
- Я получил предписание на счёт вас от станичного атамана. Только тут заминка получилась. Вам или ждать нас или прям сейчас с нами ехать, не мешкая.
- Что-то случилось, атаман? – спросил Суздальцев.
- Манзы пакостничают. Лес вырубают – маньчжурский орех. Это дерево для них – что твоё золото.
Суздальцев и Дудек усмехнулись на сравнение.
- А у них, что не растёт?
- Как не растёт? Растёт! Да своё они всегда успеют вырубить. Так-то паря.
- Логично – сказал Суздальцев.
- Война что ль с ними будет? - предположил Дудек.
- Это уж как получится – ответил атаман.
- Мы с вами, если это по пути.
- По пути, да только говорят, что вы на лошадях сидите как туркмены на верблюдах.
- Ни разу не видел, как туркмены на верблюдах сидят.
- Да как вы – улыбнулся Сарычев.
- Вы видели, как мы сидим на лошадях? – не унимался Дудек.
- Я видел, как туркмены на верблюдах сидят, когда в Закаспийской области служил, а про вас слышал. Вязов говорил, он со мной вместе служил и туркменов тоже видел – атаман широко улыбнулся и примерительно сказал: - Это шутка такая не обижайтесь. Какие ваши годы? Научитесь ещё в седле сидеть.
- А мы и не обижаемся – улыбнулся Дудек.
- Поделом, нам городским – засмеялся Суздальцев.
- Ладно, через час вон там, на поскотине сбор. Зотову я скажу, да и знакомцы там ваши будут, Вязов с Черкашиным. Я то, тут остаюсь. Надеюсь, что вы их шибко задерживать не будете.
- Мы постараемся – уверил атамана Дудек.
- Что, Миня, - спросил Суздальцев, - подраться захотелось?
- Так Россию грабят!
- Царскую.
- А когда мы победим, то окажется, что это нас узкоглазые ограбили.
- Ну, если так!
- Только так! – с вызовом сказал Дудек.
- Да я, в принципе, тоже не против манз погонять – сказал миролюбиво Суздальцев.
На поскотине – месте для выпаса скота, собралось два десятка казаков. Командовал ими сорокавосьмилетний Платон Зотов, новоиспечённый подхорунжий, судя по новым погонам на старом тёмно-зелёном казачьем мундире. Завидев городских «учёных людей» с карабинами за плечами казаки сказали: « Ну, тепереча, мы манзов точно одолеем». Среди казаков были и старые знакомые – Авдей Черкашин и Спиридон Вязов.
Двинулись по дороге на северо-восток к реке Бира.
Казаки ехали с охотой, говорили между собой, что если, к примеру, надо кнутовище вырезать, то к начальству на поклон идти надо, а китайцы считают, что могут лес безнаказанно вырубать, мол, идёт война, Россия слаба и всё с рук сойдёт.
Манзы вырубали лес на склоне сопки, подчистую, то есть всё и ценный орех маньчжурский и бархатное дерево амурское и абсолютно не ценную банальную белую берёзу и ольху, включая молодые деревья, вытаптывая траву и кусты. На берегу Биры лежали плоты, что бы сплавлять их вниз по течению до Уссури, а оттуда на левый берег реки, в Китай.
Трое большевиков и Яша Гуревич остались сторожить своих вьючных лошадей, а четвёрка эсеров – боевиков двинулись с казаками. Уссурийцы построились цепью и, неспеша, поехали на лесорубов. Те их заметили и прикратили работать.
Казаки надвигались, плавно раскачивались в седле, торцы прикладов упёрли в правоё бедро, указательный палец на спусковом крючке, готовые в любой момент открыть огонь.
Подхорунжий Зотов крикнул манзам:
- Кто старший? Бумага, какая есть?
От группы манз отделился человек и направился к казакам и ещё издали начал кричать:
- Капитана! Есть бумага! Есть!
Вдруг со склона сопки раздался выстрел, затем другой. Казаки ответили дружным залпом и рассредоточились, загарцевали на лошадях. Выстрелы с сопки не прекращались, стреляли, как минимум, двое, казаки отвечали.
В это время на склоне соседней сопки, в лесу сидел на поваленном дереве Лу Вэйюй, держа правой рукой за ствол пехотную трёхлинейку, рядом с ним, слегка согнув спину, стоял манз в синей одежде.
- Ты уверен, что золото они нашли? – спросил паотоу.
- Да, господин, перемётные сумы у них тяжёлые, а сами они спокойные и довольные.
- Хорошо. Ну, что ж … - каменное лицо паотоу не выражало ничего.
Тут раздались выстрелы.
- Это кто там геройствует? – недовольно сказал Лу Вэйюй.
- Наверное, Хэ Ченьбо кого-то из своих людей уговорил повоевать с казаками. Этого дурня сейчас убьют, а Ченьбо скажет, что это и есть начальник.
- Хэ Ченьбо терпит убытки - усмехнулся паотоу. - Ну, это ничего – лесов много, если сейчас выкрутится, то всё вернёт. И заплатили ему, что бы он отвлёк казаков, а не воевал с ними. Доплаты за риск или дурость всё равно не будет. Наши люди уже прошли в тайгу не замеченными казаками. Мог бы стрельбу и не открывать. Ну, да это его дело. А ты пойдёшь на станцию, отправишь телеграмму.
- Хорошо. Всё зделаю, господин.
Хунхузы с казаками воевать не любили. Когда-то давно в 1868 году полусотня уссурийцев во главе с войсковым старшиной Марковым вступила в бой с бандой хунхузов. Хунхузов было больше и они были вооружены лучше, но казаки доказали, что воюют не числом, а уменьем и хорошее вооружение, пусть даже и сплошь английское, не поможет, если духом слаб. Разгром той банды был полным. С тех пор хунхузы обходят станицы и посёлки уссурийских, амурских и забайкальских казаков.
Между тем от казаков отделился один, молодой и, прикрываясь конём, свесившись с седла, поскакал зигзагами на выстрелы. С сопки по нему окрыли огонь.
- Валька, куда! Чёрт! – закричал вслед казаку Платон Зотов, и казакам: - Стреляйте!
Казаки начали стрелять, прикрывая своего. Валька невредимым доскакал почти до стрелявших по казакам манз, соскочил с коня, укрылся за спиленными брёвнами и открыл стрельбу. Со стороны казаков стрельба прекратилась. Завязалась перестрелка между двумя манзами и казаком. Последним патроном из обоймы, Валька завалил одного из китайцев. Пока перезаряжал карабин, оставшийся манз, выскочил из укрытия и, держа винтовку как дубину за ствол, кинулся на молодого казака. Тут бы ему и конец, но раздался выстрел, и китаец свалился мёртвым. Валька поднялся, отряхнул штаны и стал спускаться вниз, к своим.
Дудек опустил карабин, улыбнулся и сказал Черкашину:
- Ещё стрелять не разучился.
- Это Валька Лямцев – сказал Черкашин. – Про Нил Пахомыча мы вам баяли.
- У него же вроде как одни девки?
- Ну да!
- Тогда это кто?
- Зять младший – удивился бестолковости городского и пояснил зачем-то. - На действительную скоро.
- Ты ж говоришь, что он Лямцев?
- Ну да! Он принятой зять. Женат на младшей дочери. Дом Нил Пахомыча ему достанется. Так-то он Шестаков, ну, по всем бумагам. А по-уличному – он Лямцев.
- Ничего не понял – сказал Дудек, - ну, да ладно.
Платон Зотов грозно кричал на молодого казака, едва сдерживая счастливую улыбку:
- Валька, чёрт, вперёд батьки в пекло! Присягу ещё не принял! А застрелили бы?
- Так обошлось же, Платон Филиппыч – улыбался беспечно Лямцев.
- Обошлось! Я тебе тут не Платон Филиппович, а господин подхорунжий! А если бы ты свою жену Варьку вдовой сделал? Что бы я Нилу Пахомычу сказал?
- Война! – пожал плечами Валька. – Скоро на действительную, в Россию, на германский фронт, а там всё может быть.
Не сделает свою жену вдовой Валентин Шестаков, а по-уличному Лямцев. Ему вообще будет вести по жизни. Вернётся домой он красным командиром, после разгрома белых в Приморье. Останется служить там же в родном краю, в погранвойсках, отличится в боях у озера Хасан. Всю Великую Отечественную войну проведёт на Дальнем Востоке, будет тяжело ранен в начале августа 1945 года японским снарядом, уйдёт в отставку по ранению в чине генерала и скончается в глубокой старости в окружение детей и внуков. И все как-то забудут, что он зять зажиточного уссурийского казака и, что все его родственники по линии жены находятся заграницей. А тесть его Лямцев Нил Пахомович ещё в 1921 году, продав всё, что можно из своего имущества японцам, собрал всех своих дочерей и зятьёв, кроме младшей дочери Варвары, которая осталась ждать своего милого, по примеру староверов подался в далёкую Аргентину. Правда он, когда брал билет на пароход, перепутал Буэнос-Айрес с Монтевидео и вместо Аргентины попал в Уругвай. Но он и там неплохо устроился. Занялся там разведение мясных пород крупного рогатого скота и свиней своих не забыл, собственно он с них и начал свою деятельность в Уругвае. К концу двадцатого века его многочисленные потомки, расселившиеся по Уругваю, Аргентине и Бразилии стали владельцами пастбищ, мясокомбинатов, птицефабрик, свиноферм, рыболовецких судов и консервных заводов, напрочь забыли, что являются потомками славных уссурийских казаков.